прости меня, пожалуйста, прости меня.
некоторые вещи не стоят того, чтобы о них думали, чтобы о них помнили, чтобы о них писали, чтобы о них говорили с друзьями, чтобы о них спорили, чтобы о них плакали, чтобы о них смеялись, чтобы о них шептали, чтобы о них молились, чтобы за них пили, чтобы их пили, чтобы их ели, чтобы их жарили, чтобы их поднимали на поверхность, чтобы их трогали, чтобы их смаковали, чтобы на них надеялись, чтобы узнавали о них из писем, чтобы ими дышали, чтобы хранили их под подушкой, в карманах, в ящиках стола, между деталями нижнего белья, в конвертах между засохшими лепестками цветов, в формочках для льда в морозильной камере, в клубках шести в корзине на шкафу, в голове и в сердце. это относится к некоторым вещам, как то: фартукам, запонкам, теннисным мячам, свиным отбивным, зажигалкам, зубным протезам, нечетным числам с 43 по 99 и малярным краскам холодных оттенков, а также к некоторым мыслям, людям, фразам, событиям, воспоминаниям, болезням, взглядам, словам, вычислениям, запахам и чувствам.
всякое животное имеет свое право быть <....>, а также право не быть <.....>.
иногда просто очень хочется помыть руки не то чтобы из страха перед, например, чумой или пожаром, но просто от того, что мыть руки - это приятно, это пенообразующе, это (иной раз) целесообразно (то есть, целесообразнее, чем не мыть руки).
так вот все, чего мне хотелось - это помыть руки. и, да, я знаю, что ничего не заканчивается, но если залить огонь мыльной водой, если только раскидать чертовы угли так, что они никогда больше не загорятся, а, впрочем, какие угли - там лишь одна зола и кусочки стекла, ведь мы жгли костер на песке, у самого берега моря, а потом, задержав дыхание, прыгнули в воду, а огонь горел, мы плыли до горизонта, а огонь горел, мы путались в морской траве, мы путались друг с другом в самом настоящем море, а там на берегу горел огонь, (а теперь - "Болотная площадь", ты серьезно?), и все уплыли в разные стороны, а я нахожу себя на том же песчаном берегу, я стою и смотрю на угли, и думаю, что нужно сделать, чтобы по ним стало не больно ступать, и мне кажется: огонь мог бы гореть, но я ничего не вижу (или ничего не слышу? - одно из двух, но совсем про другое), идет снег и все горит синим пламенем, а мне кажется, меня оперировали, и вырезали части тела, что, тоже один из способов "избавления от лишнего веса", только бы стало легче спать.
всякое животное имеет свое право быть <....>, а также право не быть <.....>.
иногда просто очень хочется помыть руки не то чтобы из страха перед, например, чумой или пожаром, но просто от того, что мыть руки - это приятно, это пенообразующе, это (иной раз) целесообразно (то есть, целесообразнее, чем не мыть руки).
так вот все, чего мне хотелось - это помыть руки. и, да, я знаю, что ничего не заканчивается, но если залить огонь мыльной водой, если только раскидать чертовы угли так, что они никогда больше не загорятся, а, впрочем, какие угли - там лишь одна зола и кусочки стекла, ведь мы жгли костер на песке, у самого берега моря, а потом, задержав дыхание, прыгнули в воду, а огонь горел, мы плыли до горизонта, а огонь горел, мы путались в морской траве, мы путались друг с другом в самом настоящем море, а там на берегу горел огонь, (а теперь - "Болотная площадь", ты серьезно?), и все уплыли в разные стороны, а я нахожу себя на том же песчаном берегу, я стою и смотрю на угли, и думаю, что нужно сделать, чтобы по ним стало не больно ступать, и мне кажется: огонь мог бы гореть, но я ничего не вижу (или ничего не слышу? - одно из двух, но совсем про другое), идет снег и все горит синим пламенем, а мне кажется, меня оперировали, и вырезали части тела, что, тоже один из способов "избавления от лишнего веса", только бы стало легче спать.