18.04.2014
Конечно мне повезло: к моменту моего рождения большинство значимых для меня сегодня мужчин: Моцарт, Гендель, Вивальди, Перголези, Римский-Корсаков, Рахманинов, Волошин, Розанов и Дюрер - были уже мертвы. Так что с годами я их только приобретала.
Когда мне исполнилось 18 - отец сказал, что теперь хочет стать мне "настоящим отцом", после чего наши отношения замечательно законсервировались в "тесно-родственном" формате общения с интервалами от полугода до 3-х лет.
В этом году отцу исполнится 86. Несмотря на редкость встреч и сложносочинённую близость, для меня важно, что он жив, хотя в последнее время - не так "нечеловечески-здоров", как несколько лет назад и как мне хотелось бы думать. То, что он жив - оставляет возможность ВСТРЕЧИ.
С Маркесом я познакомилась в 9-м классе, в период, когда у меня уже и "ещё" не было отца, могло не стать матери и бабушка была в фазе обострения. Я прочла "Сто лет одиночества", а затем - всё, что было издано на русском.
Через год, когда у меня случилась "первая любовь", в "просветительском" порыве я вручила драгоценную книгу прекрасному юноше. Юноша её утопил. Ещё полгода я искала аналог по "развалам", чтобы вернуть в домашнюю библиотеку.
Пост-кризисная осень 98-го совпала с началом 11-го класса, подготовкой к поступлению и издательским бумом. Бурное книгопечатание не способствовало высокому качеству редактуры и корректуры, зато количество...
Поскольку домашний Маркес был прочитан, из критических статей я знала, что есть ещё значимые произведения, изданные на русском. Тотальная доступность всего и вся через глобальную сеть могла только присниться во сне о библио-эдеме, а потому я жаждала заполучить всего изданного Маркеса в домашнюю библиотеку.
Год был сложным, время - счастливым, питание - минималистичным, значительная часть семейного бюджета шла на оплату занятий с преподавателями, карманные деньги - в пределах пары стаканчиков "крем-брюле".
Я очень хотела свежеизданную "Осень патриарха" и ещё - повести и рассказы, которых у меня не было, обе - в стильных суперобложках, с тесно спрессованными страницами и запахом типографской краски. Учительница истории приходила к нам домой, а на английский - я ездила сама. Две книги стоили, как два занятия по английскому.
Снежной весной 99-го в недрах правой секции книжной стенки мама обнаружила "двух Маркесов"; чуть позже, в случайном разговоре с учительницей английского, она узнала, что я в последний месяц пропустила два занятия. Меня не ругали.
В марте ему исполнилось 86. Сегодня его не стало. Больше он ничего не напишет. Больше нет юношеской надежды на то, что когда-нибудь я приеду в дождливую Боливию или солнечную Мексику и смогу с ним встретиться. Мне было приятно знать, что этот удивительный человек - мой современник, тепло от мысли, что он жив и продолжает писать.
Когда я отвечаю на вопрос о любимых книгах или писателях, в моём списке нет Маркеса. Потому что он - не любимый, он - родственник. Наверное претенциозно, но - литературный отец: оба 28-го года. В год моего рождения - он получил Нобелевскую.
Иногда я думаю, что моя индивидуалистическая романтически-эротическая натура сформировалась в значительной степени благодаря ему. Ощущение пространств и расстояний, "магический реализм" жизни в движении и уединении, а ещё - нелюбовь к муравьям, - это наверняка.
Ночное известие заслонило множество чудесных моментов прошедшего дня и полночи я писала, в попытке словами собрать мой пошатнувшийся и в некоторой степени осиротевший мир, пока не уснула с компьютером на коленях. И сейчас я продолжаю оплакивать утрату этого дорогого человека, который, как многие душевно близкие, но физически далёкие друзья и родные, был со мной и в моём сердце все эти годы, несмотря на расстояния. Мне жаль, что я никогда не смогу поблагодарить его за всё то, что пришло с ним в мою жизнь. За пришедших вслед за ним литературных, да и живых друзей, товарищей, наставников, собеседников, оппонентов. Поблагодарить за меня.
http://vk.com/note3146096_11881704
Когда мне исполнилось 18 - отец сказал, что теперь хочет стать мне "настоящим отцом", после чего наши отношения замечательно законсервировались в "тесно-родственном" формате общения с интервалами от полугода до 3-х лет.
В этом году отцу исполнится 86. Несмотря на редкость встреч и сложносочинённую близость, для меня важно, что он жив, хотя в последнее время - не так "нечеловечески-здоров", как несколько лет назад и как мне хотелось бы думать. То, что он жив - оставляет возможность ВСТРЕЧИ.
С Маркесом я познакомилась в 9-м классе, в период, когда у меня уже и "ещё" не было отца, могло не стать матери и бабушка была в фазе обострения. Я прочла "Сто лет одиночества", а затем - всё, что было издано на русском.
Через год, когда у меня случилась "первая любовь", в "просветительском" порыве я вручила драгоценную книгу прекрасному юноше. Юноша её утопил. Ещё полгода я искала аналог по "развалам", чтобы вернуть в домашнюю библиотеку.
Пост-кризисная осень 98-го совпала с началом 11-го класса, подготовкой к поступлению и издательским бумом. Бурное книгопечатание не способствовало высокому качеству редактуры и корректуры, зато количество...
Поскольку домашний Маркес был прочитан, из критических статей я знала, что есть ещё значимые произведения, изданные на русском. Тотальная доступность всего и вся через глобальную сеть могла только присниться во сне о библио-эдеме, а потому я жаждала заполучить всего изданного Маркеса в домашнюю библиотеку.
Год был сложным, время - счастливым, питание - минималистичным, значительная часть семейного бюджета шла на оплату занятий с преподавателями, карманные деньги - в пределах пары стаканчиков "крем-брюле".
Я очень хотела свежеизданную "Осень патриарха" и ещё - повести и рассказы, которых у меня не было, обе - в стильных суперобложках, с тесно спрессованными страницами и запахом типографской краски. Учительница истории приходила к нам домой, а на английский - я ездила сама. Две книги стоили, как два занятия по английскому.
Снежной весной 99-го в недрах правой секции книжной стенки мама обнаружила "двух Маркесов"; чуть позже, в случайном разговоре с учительницей английского, она узнала, что я в последний месяц пропустила два занятия. Меня не ругали.
В марте ему исполнилось 86. Сегодня его не стало. Больше он ничего не напишет. Больше нет юношеской надежды на то, что когда-нибудь я приеду в дождливую Боливию или солнечную Мексику и смогу с ним встретиться. Мне было приятно знать, что этот удивительный человек - мой современник, тепло от мысли, что он жив и продолжает писать.
Когда я отвечаю на вопрос о любимых книгах или писателях, в моём списке нет Маркеса. Потому что он - не любимый, он - родственник. Наверное претенциозно, но - литературный отец: оба 28-го года. В год моего рождения - он получил Нобелевскую.
Иногда я думаю, что моя индивидуалистическая романтически-эротическая натура сформировалась в значительной степени благодаря ему. Ощущение пространств и расстояний, "магический реализм" жизни в движении и уединении, а ещё - нелюбовь к муравьям, - это наверняка.
Ночное известие заслонило множество чудесных моментов прошедшего дня и полночи я писала, в попытке словами собрать мой пошатнувшийся и в некоторой степени осиротевший мир, пока не уснула с компьютером на коленях. И сейчас я продолжаю оплакивать утрату этого дорогого человека, который, как многие душевно близкие, но физически далёкие друзья и родные, был со мной и в моём сердце все эти годы, несмотря на расстояния. Мне жаль, что я никогда не смогу поблагодарить его за всё то, что пришло с ним в мою жизнь. За пришедших вслед за ним литературных, да и живых друзей, товарищей, наставников, собеседников, оппонентов. Поблагодарить за меня.
http://vk.com/note3146096_11881704