Про сны
Сны - дело непростое, можно только гадать насчет тонкостей процесса. Но в нашей семье, кажется, все просто.
Вот муж. Он, в общем-то, хороший мальчик, поэтому к нему приходит с цветным зонтиком Оле Лукойе и показывает увлекательные картинки. В результате я ни разу не слышала истории про обычный кошмар или там что-нибудь этакое повседневное - каждый раз в реальности сна к супружнику немилосердно мироздание, ему снятся антиутопии и постапокалипсис, воскресным утром я узнаю о мире, в котором пропало электричество и от Европы откололся кусок (и муж мой уплыл на этом куске со стайкой пингвинов). Словом, если бы у кого-то в семье творческая жилка сочеталась с жаждой наживы и отсутствием самоуважения, можно было бы писать книжки в жанре янг-эдалт, про приключения обыкновенного, но совершенно особенного мальчика, который выжил, выбежал из лабиринта, объединил дистрикты и что-то там еще про чистящий порошок.
А вот я. Предпочитаю спать у стенки или у той стороны, с которой больше предметов мебели, или хотя бы нет окна. Помогает плохо. Ко мне приходит песочный человек, хотя этнокультурно он мне и не положен. В результате мне всегда достается самый отборный мрак. Ни разу в жизни я во сне не выиграла в лотерею, не была на свидании с Фассбендером и не летала над мирской суетой. Мой типичный сон - артхаусный ужас, концентрация боли, кошмар кошмаров. В мире снов я тону в пучине одиночества, теряю близких, зубы, конечности и веру в добро, мир снов полон злобных пауканов, диббуков, ушедших поездов и противных соседей, после мира снов я просыпаюсь слегка сумасшедшей и недоверчиво смотрю, на месте ли руки. Даже котики в моем мире снов кусаются (а я все равно их люблю и ничего не могу поделать, пока тринадцать шиншилловых объедают с меня кожу). Может, хорошие сюжеты мне просто не запоминаются, но факт остается фактом - если поутру я помню, что мне снилось, значит, во сне моем живые завидовали мертвым. И ведь я даже не то чтобы депрессивная, я даже наоборот, я даже совсем нет. Но увы.
Вот муж. Он, в общем-то, хороший мальчик, поэтому к нему приходит с цветным зонтиком Оле Лукойе и показывает увлекательные картинки. В результате я ни разу не слышала истории про обычный кошмар или там что-нибудь этакое повседневное - каждый раз в реальности сна к супружнику немилосердно мироздание, ему снятся антиутопии и постапокалипсис, воскресным утром я узнаю о мире, в котором пропало электричество и от Европы откололся кусок (и муж мой уплыл на этом куске со стайкой пингвинов). Словом, если бы у кого-то в семье творческая жилка сочеталась с жаждой наживы и отсутствием самоуважения, можно было бы писать книжки в жанре янг-эдалт, про приключения обыкновенного, но совершенно особенного мальчика, который выжил, выбежал из лабиринта, объединил дистрикты и что-то там еще про чистящий порошок.
А вот я. Предпочитаю спать у стенки или у той стороны, с которой больше предметов мебели, или хотя бы нет окна. Помогает плохо. Ко мне приходит песочный человек, хотя этнокультурно он мне и не положен. В результате мне всегда достается самый отборный мрак. Ни разу в жизни я во сне не выиграла в лотерею, не была на свидании с Фассбендером и не летала над мирской суетой. Мой типичный сон - артхаусный ужас, концентрация боли, кошмар кошмаров. В мире снов я тону в пучине одиночества, теряю близких, зубы, конечности и веру в добро, мир снов полон злобных пауканов, диббуков, ушедших поездов и противных соседей, после мира снов я просыпаюсь слегка сумасшедшей и недоверчиво смотрю, на месте ли руки. Даже котики в моем мире снов кусаются (а я все равно их люблю и ничего не могу поделать, пока тринадцать шиншилловых объедают с меня кожу). Может, хорошие сюжеты мне просто не запоминаются, но факт остается фактом - если поутру я помню, что мне снилось, значит, во сне моем живые завидовали мертвым. И ведь я даже не то чтобы депрессивная, я даже наоборот, я даже совсем нет. Но увы.