Начало мексиканских заметок - дубль два. Тоже птичье.
Начинать полагается, разумеется, с начала, но у меня, увы, уже очевидно не получится. Да и слишком далеко оно, это начало, и неопределенно.
С чего все началось? С коктейля в РГГУ, когда за рюмкой текилы два добрых молодца, консул и атташе по культуре мескиканского посольства, почти хором сказали мне: «Валентина, а почему бы тебе не поехать в Мексику?»
С фразы Кирилла: «Если хочешь, почему бы тебе и правда не поехать? Кто достоин стипендии, если не ты?»
Или с того момента, 3 года назад, когда я впервые узнала от моего научного руководителя о существовании российско-мексиканского соглашения, не очень внятно захотела, и столь же невнятно передумала ехать?
Или раньше, с работы 2 курса по Бартоломе де Лас Касасу, «Защитнику индейцев» (об этом «начале» я уже много раз рассказывала местным, отвечая на вопрос, как так вышло, что я в России занимаюсь колониальной историей Латинской Америки)? А может, вообще в тот день, когда я, придя на факультет, обнаружила свою фамилию в списке испанской группы?
Не знаю.
Поэтому вместо того, чтобы начать, я продолжу - продолжу про колибри (хотя на самом деле как раз это "продолжение" и было изначальной заготовкой для первого мексиканского поста...).
Это был мой первый тутошний «приход» осознания мексиканскости-вокруг-меня - по-другому сказать не могу.
Кроме того, это был мой первый «фин де семана» в Саморе, и я тихо-мирно фотографировала цветочки на территории Колехьо де Мичоакан (или просто КОЛЬМИЧ), не стесняясь присутствием посторонних. Вокруг цветочков тусили огромадные мухопчелы, и я старательно пыталсь поймать их в кадр, как вдруг мозг отфильтровал странный шум над левым ухом. Я подняла голову, готовясь обнаружить очередное большое насекомое - и увидела серенькую, маленькую (но не то чтобы микроскопическую) птичку с размытыми пропеллерными контурами вместо крыльев, которая крутилась вокруг все тех же цветов, то и дело зависая над ними и засовывая в них длинный нос.
Мозг отреагировал в духе анекдотического «..., крокодил!», потом пришло ощущение зеленого человечка ("Они существуют!"), встреченного за барной стойкой деревенской пивнушки, а потом рукам поступила команда хвататься за фотоаппарат. Но пока очумевшая я пыталась эту команду выполнить, птичка повернула голову, увидела меня и, видимо, тоже подумала что-то вроде «..., человек!», потому что немедленно с тихим жужжанием и невероятной быстротой умчалась прочь.
Как оказалось, в моем сознании знание о том, что ацтеки обожествляли этих пичужек, всегда мирно сосуществовало с представление о колибри как о страшнейшей редкости тропических лесов всяческой Амазонии и прочих труднодостижимых для человека мест, куда я если и попаду когда-нибудь, то очень нескоро. И уж точно ничто не екнуло в процессе сборов в мою «командировку», когда я размышляла о том, какие же замечательные вещи ожидают меня за океаном.
Поэтому факт того, что я забралась в земли, где водятся колибри, потряс меня до глубины души.Как и то, что они вовсе не такие радужные и ничтожноразмерные, как мне представлялось.
Недели две я потом не видела ни одной птички, и уже начала думать, что мне померещилось, но нет - в садике Дома 11-ти патио в городе Патцкуаро они тоже были. Летали и жужжали. Я напрягла все душевные силы, и как можно спокойнее сказала: «Колибри!», тыкая пальцем в цветущую живую изгородь. «Где!?» - спросила Минерва. Я было возрадовалась, что не одну меня потрясает это зрелище, но... Увидев птичек, Мине тут же добавила: «Ааа... Да, тут их много. Они слетаются к окну моей подруги, не здесь, в Гвадалахаре, потому что она оставляет им воду. И в Кольмиче их полно.»
Все.
Ноль эмоций.
Потом я действительно не раз снова видела их в Кольмиче (они пили нектар из цветков граната, ну и... этот случай в столовой тоже), но до сих пор не могу привыкнуть. Кстати, сфотографировать - тоже не могу. Потому что, черт возьми, носятся как истребители! Особенно наглядно это сходство невинной птички с чем-то смертельно опасным (я наконец-то поняла, почему завидной судьбой храброго ацтекского воина считалось перерождение именно в колибри!) проявляется в лесу. Лес, в котором я видела колибри, кстати, хвойный, потому что находится уже довольно высоко над уровнем моря. Ну так вот, выруливает из-за елки такое внезапное, маленькое, жужжащее и стремительное нечто и, закладывая крутые виражи, проносится мимо тебя. Полное ощущение фрагмента из военного авиасимулятора. Индейцам же, наверно, все это напоминало полет стрелы или что-то в таком духе.
Впрочем, про хвойный лес - это уже совсем другая история. И главные герои в ней уже не колибри, а бабочки.
Продолжение следует...
:-))
Те самые Цветочки и Мухопчелы:
Мухопчелы размером где-то 3-4 см, Цветочки - примерно с мою ладонь (имеется в виду именно что ладонь, не считая пальцев), может, чуть-чуть меньше. Колибри была размером с цветок, может, чуть-чуть больше (а на этот раз имеется в виду вся птичка, вместе с растопыренными в разные стороны крыльями, хвостом и клювом). Впрочем, какая разница, у меня все равно глазомер плохой.
С чего все началось? С коктейля в РГГУ, когда за рюмкой текилы два добрых молодца, консул и атташе по культуре мескиканского посольства, почти хором сказали мне: «Валентина, а почему бы тебе не поехать в Мексику?»
С фразы Кирилла: «Если хочешь, почему бы тебе и правда не поехать? Кто достоин стипендии, если не ты?»
Или с того момента, 3 года назад, когда я впервые узнала от моего научного руководителя о существовании российско-мексиканского соглашения, не очень внятно захотела, и столь же невнятно передумала ехать?
Или раньше, с работы 2 курса по Бартоломе де Лас Касасу, «Защитнику индейцев» (об этом «начале» я уже много раз рассказывала местным, отвечая на вопрос, как так вышло, что я в России занимаюсь колониальной историей Латинской Америки)? А может, вообще в тот день, когда я, придя на факультет, обнаружила свою фамилию в списке испанской группы?
Не знаю.
Поэтому вместо того, чтобы начать, я продолжу - продолжу про колибри (хотя на самом деле как раз это "продолжение" и было изначальной заготовкой для первого мексиканского поста...).
Это был мой первый тутошний «приход» осознания мексиканскости-вокруг-меня - по-другому сказать не могу.
Кроме того, это был мой первый «фин де семана» в Саморе, и я тихо-мирно фотографировала цветочки на территории Колехьо де Мичоакан (или просто КОЛЬМИЧ), не стесняясь присутствием посторонних. Вокруг цветочков тусили огромадные мухопчелы, и я старательно пыталсь поймать их в кадр, как вдруг мозг отфильтровал странный шум над левым ухом. Я подняла голову, готовясь обнаружить очередное большое насекомое - и увидела серенькую, маленькую (но не то чтобы микроскопическую) птичку с размытыми пропеллерными контурами вместо крыльев, которая крутилась вокруг все тех же цветов, то и дело зависая над ними и засовывая в них длинный нос.
Мозг отреагировал в духе анекдотического «..., крокодил!», потом пришло ощущение зеленого человечка ("Они существуют!"), встреченного за барной стойкой деревенской пивнушки, а потом рукам поступила команда хвататься за фотоаппарат. Но пока очумевшая я пыталась эту команду выполнить, птичка повернула голову, увидела меня и, видимо, тоже подумала что-то вроде «..., человек!», потому что немедленно с тихим жужжанием и невероятной быстротой умчалась прочь.
Как оказалось, в моем сознании знание о том, что ацтеки обожествляли этих пичужек, всегда мирно сосуществовало с представление о колибри как о страшнейшей редкости тропических лесов всяческой Амазонии и прочих труднодостижимых для человека мест, куда я если и попаду когда-нибудь, то очень нескоро. И уж точно ничто не екнуло в процессе сборов в мою «командировку», когда я размышляла о том, какие же замечательные вещи ожидают меня за океаном.
Поэтому факт того, что я забралась в земли, где водятся колибри, потряс меня до глубины души.Как и то, что они вовсе не такие радужные и ничтожноразмерные, как мне представлялось.
Недели две я потом не видела ни одной птички, и уже начала думать, что мне померещилось, но нет - в садике Дома 11-ти патио в городе Патцкуаро они тоже были. Летали и жужжали. Я напрягла все душевные силы, и как можно спокойнее сказала: «Колибри!», тыкая пальцем в цветущую живую изгородь. «Где!?» - спросила Минерва. Я было возрадовалась, что не одну меня потрясает это зрелище, но... Увидев птичек, Мине тут же добавила: «Ааа... Да, тут их много. Они слетаются к окну моей подруги, не здесь, в Гвадалахаре, потому что она оставляет им воду. И в Кольмиче их полно.»
Все.
Ноль эмоций.
Потом я действительно не раз снова видела их в Кольмиче (они пили нектар из цветков граната, ну и... этот случай в столовой тоже), но до сих пор не могу привыкнуть. Кстати, сфотографировать - тоже не могу. Потому что, черт возьми, носятся как истребители! Особенно наглядно это сходство невинной птички с чем-то смертельно опасным (я наконец-то поняла, почему завидной судьбой храброго ацтекского воина считалось перерождение именно в колибри!) проявляется в лесу. Лес, в котором я видела колибри, кстати, хвойный, потому что находится уже довольно высоко над уровнем моря. Ну так вот, выруливает из-за елки такое внезапное, маленькое, жужжащее и стремительное нечто и, закладывая крутые виражи, проносится мимо тебя. Полное ощущение фрагмента из военного авиасимулятора. Индейцам же, наверно, все это напоминало полет стрелы или что-то в таком духе.
Впрочем, про хвойный лес - это уже совсем другая история. И главные герои в ней уже не колибри, а бабочки.
Продолжение следует...
:-))
Те самые Цветочки и Мухопчелы:
Мухопчелы размером где-то 3-4 см, Цветочки - примерно с мою ладонь (имеется в виду именно что ладонь, не считая пальцев), может, чуть-чуть меньше. Колибри была размером с цветок, может, чуть-чуть больше (а на этот раз имеется в виду вся птичка, вместе с растопыренными в разные стороны крыльями, хвостом и клювом). Впрочем, какая разница, у меня все равно глазомер плохой.