Великолепный Рэй
Какое-то время вообще не мог читать Бредбери. Ну вот книгу открывал, а потом закрывал, признаться с не самыми добрыми чувствами, не понимая совершенно, как Рэй Дугласович может так легко и весело писать, когда кругом просто мрак, а все, за что не возьмешься, просто рассыпается в руках. Вы скажете, кризис, и будете правы. А кто против такого кризиса застрахован? Да и кое-что нужно пройти самостоятельно, чтобы иметь право на свой собственный голос, свое мнение.
А тропинку к нему смог вновь протоптать только после того, как прочел нашего классика:
…После катастрофы на звездолете в просторах бескрайней Вселенной летят две крошечные точки - спасшийся член экипажа и андроид с интеллектом Бернарда Шоу. Они радуются, что у человека есть запас воздуха и воды, спасут их далеко не сразу, если вообще кто-то их станет спасать. Поэтому у них есть время поговорить о жизни, и никто больше не станет мешать этому самому важному во Вселенной разговору.
- Да, корабли и вправду пролетают мимо время от времени. А радиомаяк, вмонтированный в мой скафандр…
- …уже сейчас кричит в ночи кромешной: «Я здесь, и здесь, со мною, старый Шоу!» - так?
-Со мною старый Шоу, - подумал Уиллис, и словно теплом в трескучий зимний мороз дохнуло на него.
- Что ж, тогда, пока мы ждем спасения, Чарлз Уиллис, что следующее?
- Следующее? М-м, пожалуй…
Они падали сквозь Космос в одиночестве, но не одинокие, полные страха, но исполненные восторга, и теперь они вдруг умолкли.
- Скажите это, мистер Шоу.
- Сказать что?
- Вы знаете. Скажите снова.
- Ну что ж… - они лениво переворачивались, держась друг за друга. - Разве не чудо - жизнь? Энергия и вещество, да, вещество и энергия, претворяющиеся в ум и волю.
- Именно это мы и есть, сэр?
- Именно это, готов поспорить на десять тысяч блестящих жестяных свистулек, именно это. Сказать еще, юный Уиллис?
- Конечно, сэр, - рассмеялся Уиллис, - еще, если можно!
И старик заговорил, и молодой человек стал слушать, и молодой человек заговорил, и старик захохотал шутовски, и, падая, они обогнули угол Вселенной и скрылись из виду, занятые едой и разговорами, разговорами и едой, и молодой жевал питательные таблетки, а старый фотоэлементами своих глаз пожирал солнечный свет, и когда их видели в последний раз, они жестикулировали и разговаривали, размахивали руками и смеялись, а потом голоса их расстаяли в далях Времени; и Солнечная система, повернувшись во сне, накрыла их одеялом, сотканным из тьмы и света, а подобрал ли их, детей, спасательный корабль - Рахиль, потерявшая своих детей, - кто скажет, да и кому, говоря по сути, это интересно?
Мне нравится, как Бредбери деликатно подает истинный смысл одиночного плавания в жизни с книжкой наперевес и билетом в один конец. Его герой, паренек из уже абсолютно нечитающего поколения - крепко сжимает говорящую игрушку, и Бернард Шоу в этот момент принадлежит только ему. Как раньше он нераздельно принадлежал каждому, сжимавшему его книжку.
Какая разница, чем еще заполнен мир, если в нем больше некому составить компанию в полете по жизни, чьи слова имеют действительный вес? Бредбери заполняет такой мир межпланетными лайнерами и фантастическими вояжами меж звезд… Но никому из живых отчего-то не хочется сжать руку для последнего полета в один конец. Эти люди, давно разучившиеся читать, испытывать серьезные чувства и размышлять над прочитанным, оказываются менее живыми, чем андроид модели номер пять.
Мы все летим в билетом в один конец - и чем заполнить этот полет - каждый выбирает сам.
Отсюда