Сводка про "общество риска"
[Слегка отредактированный фрагмент переписки с коллегой.]
0. Концепция «общества риска» была развернуто сформулирована немецким социологом Ульрихом Беком в одноименной книге 1986 г. Также на эту тему высказывались такие известные социологи, как Луман и Гидденс. Ниже я следую, главным образом, линии Бека, время от времени вплетая соображения двух других авторов, а также отечественных комментаторов. При этом я не обязательно уточняю, кто именно что именно сказал, и, кажется, местами довольно сильно уклоняюсь от исходной терминологии. Собственно, это то, что уложилось у меня в голове через некоторое время после прочтения указанных авторов, когда мысли более или менее отстоялись. Так что если вдруг возникнет желание это где-то использовать, надо будет эти вещи уточнить.
1. «Общество риска» - общество позднего модерна (late modernity), приходящее на смену индустриальному обществу раннего модерна. В последнем основным процессом, основным контуром, определяющим устройство этого общества, является производство и распределение богатств. Именно вокруг этого экономического контура, в зависимости от места по отношению к нему, формируется классовая структура индустриального общества (при этом не обязательно понимать классы по Марксу). В «обществе риска» таким основным образующим контуром является контур производства и распределения рисков. Соответственно, классы в таком обществе если не исчезают, то размываются, им на смену приходят группы, объединенные своим местом в системе производства или распределения рисков, а на смену «классовой солидарности» - «солидарность страха». Современное ему западноевропейское общество Бек считал не обществом риска в чистом виде, а некоей суперпозицией индустриального общества и общества риска, переходным состоянием между ними.
2. Общество риска возникает в тот момент, когда, с одной стороны, достигается определенный уровень материального благосостояния (преодоление материальной нужды, по крайней мере, в ее наиболее острых проявлениях), а с другой - возникает множество значимых техногенных рисков. Фактически, речь идет о развитых индустриальных странах. Общество, значительная часть членов которого озабочена тем, чтобы в буквальном смысле добыть кусок хлеба на завтрашний день, вряд ли может быть «обществом риска» в этом смысле, какие бы ужасы не поджидали его членов. С другой стороны, повышенная обеспокоенность «общества риска» не обязательно означает, что жизнь в нем «объективно» опаснее, чем в ранее существовавших обществах. Так, Гидденс отмечает, что с точки зрения формально-количественной, жизнь в современном «обществе риска» значительно безопаснее, чем в каком-нибудь средневековом обществе с его антисанитарией, эпидемиями и соответствующей продолжительностью жизни.
3. Самое главное о рисках, - для большей части граждан большую часть времени они существуют в форме знания о них, причем это знание в значительной степени является результатом интерпретации. Речь может идти о:
4. Риски «открыты для социальных дефиниций» (Бек) - т.е., даже если предположить, что с научной точки зрения про какие-то риски нам все известно, это не закрывает вопроса об их социальной значимости, относительной и абсолютной приемлемости и т.п. Все это может быть важным предметом общественных дебатов и даже политической борьбы.
5. Научная экспертиза в «обществе риска» оказывается в двойственном положении. С одной стороны, в силу недоступности рисков (или соответствующих причинно-следственных связей) для наблюдения, разговор о них в принципе не может вестись иначе, чем в научных терминах, с использованием научной аргументации. С другой стороны, наука, которая по отношению к социально значимым проблемам ограничивается выводом о том, что «критерии научной достоверности не позволяют нам ни подтвердить, ни опровергнуть наличие причинно-следственной связи» или, в лучшем случае, выписыванием количественных вероятностей, воспринимается как неадекватная, не отвечающая существующим социальным потребностям. Возникают инициативные группы, ведущие полемику с «официальной наукой», часто активно использующие те же научные данные, но дающие им другую интерпретацию. В пределе это приводит к формированию чего-то вроде института независимой экспертизы, на который Бек возлагает определенные надежды.
6. Вообще, типичная для общества риска коллизия - разрыв между научной рациональностью и социальной рациональностью. Один из примеров - когда ранжирование рисков согласно рассчитанной вероятности сильно расходится с общественными представлениями об их относительной приемлемости. Собственно, именно поэтому риск становится предметом социологии, а не только естественных наук и инженерных дисциплин.
7. По мере возникновения новых рисков в экономике возникают и разрастаются целые отрасли по борьбе с ними (предотвращению, ликвидации последствий). Экономика, которая и порождает риски, и борется с ними, в некотором смысле становится более «замкнутой», чем обычная экономика производства богатств. Если материальные потребности, движущей силой которых является внешняя по отношению к экономике материальная нужда, могут быть в какой-то степени удовлетворены, то общество риска способно порождать риски как исходные потребности для «экономики борьбы с рисками» неограниченно. [Это Бек так говорит; по моему же разумению, экономика современного «общества потребления» и без рисков вполне замкнута, ибо способна столь же неограниченно генерировать «материальные» потребности.]
8. Распределение рисков, в значительной степени, не носит классового характера. Некоторая корреляция, безусловно, имеется: состоятельные слои имею больше возможностей избежать рисков (например, переехать в экологически чистый район, покупать более качественные продукты). Однако многие факторы риска, в конечном счете, затрагивают всех (то же загрязнение воздуха). Еще более важно то, что для успешного противодействия рискам нужно, как минимум, о них знать. Таким образом, положение по отношению к знаниям может оказаться более существенным факторам, чем положение по отношению к богатствам. Однако здесь есть и обратная сторона - поскольку большинство рисков существуют в форме знания о них, качество жизни человека, слишком хорошо осведомленного о рисках и переживающего это знание, может быть не слишком высоким именно в силу этого.
9. Глобальная природа рисков - многие риски не знают государственных границ, трансграничные загрязнения, «экспорт рисков» в страны третьего мира т.п. Тут, в общем, особенно рассуждать нечего - и так все ясно.
10. Риски становятся важным политическим фактором - «социально признанные риски … несут в себе своеобразный политический детонатор». И здесь ситуация оказывается двойственной - с одной стороны, риски могут служить катализатором широкой общественно-политической активности [хотя качество этой активности может быть проблематичным - см. ниже]. С другой стороны, признание множества рисков и необходимости борьбы с ними ведет к усилению государственного регулирования и в пределе может поставить общество на грань перманентного чрезвычайного положения. Бек комментирует одно из воззваний немецкой экологически озабоченной общественности:
Правдоподобность обрисованных в этом заключении опасностей для жизни растений, животных и человека как бы «уполномочивает» авторов с чистой совестью экологической морали прибегать к языку, который прямо-таки кишит выражениями типа «контроль», «официальное разрешение», «под правительственным надзором». Примечательно, что в зависимости от тяжести нагрузки на окружающую среду этот документ требует соответственно далеко идущих возможностей и прав вмешательства, планирования и регулирования. <…> Короче, в нем набрасывается панорама научно-бюрократического авторитаризма.
«Общество риска несет в себе тенденцию к «легитимному» тоталитаризму с целью защиты от опасности, который, чтобы избежать худшего, давно известным способом творит наихудшее» (Бек) То, как соблюсти необходимый баланс, обеспечив адекватные меры по противодействию рискам без соскальзывания к тоталитаризму, представляет, с точки зрения Бека, одну из важнейших проблем для «общества риска».
11. Место «общности нужды» индустриального общества в обществе риска занимает «солидарность страха». «Сообщества риска», приходящие на смены классам, могут быть довольно массовыми и активными. Однако основной мотив их активности - негативный, основанный на страхе, стремлении избежать чего-то («в принципе, речь здесь идет уже не о том, чтобы добиться чего-то "доброго", а чтобы избежать худшего»). Поэтому возможность таких сообществ добиться устойчивых и позитивных изменений является, с точки зрения Бека, проблематичной. Кроме того, с учетом того, что риски существуют в форме знания о них, а также особенностей современных массовых коммуникаций, неудивительно, что массовые «сообщества риска» редко оказываются стабильными. «Сообщества риска» могут быстро мобилизовываться вокруг какого-то определенного типа риска или проблемы, получивших актуальность в данный момент, потом исчезать почти в никуда, возникать снова вокруг какой-то другой проблемы и т.п. Масштабные общественные движения могут быстро возникать, но и столь же быстро исчезать. [Разумеется, при этом могут сохраняться относительно небольшие устойчивые, «ядерные» группы непосредственно затронутых тем или иным риском, для которых он уже является скорее фактом непосредственного опыта, чем предметом отвлеченного знания или интерпретации; возможно, какие-то ценностно мотивированные группы].
В конечном счете такое мельтешение различных потенциальных ужасов может привести к притуплению чувства опасности, потере чувствительности к рискам вообще или апатичному переживанию разнообразных страхов без попыток что-либо предпринять по этому поводу. [Подозреваю, что это особенно вероятно, когда не усматривается связи между различными рисками, когда все это воспринимается как бессмысленно мелькающий калейдоскоп].
0. Концепция «общества риска» была развернуто сформулирована немецким социологом Ульрихом Беком в одноименной книге 1986 г. Также на эту тему высказывались такие известные социологи, как Луман и Гидденс. Ниже я следую, главным образом, линии Бека, время от времени вплетая соображения двух других авторов, а также отечественных комментаторов. При этом я не обязательно уточняю, кто именно что именно сказал, и, кажется, местами довольно сильно уклоняюсь от исходной терминологии. Собственно, это то, что уложилось у меня в голове через некоторое время после прочтения указанных авторов, когда мысли более или менее отстоялись. Так что если вдруг возникнет желание это где-то использовать, надо будет эти вещи уточнить.
1. «Общество риска» - общество позднего модерна (late modernity), приходящее на смену индустриальному обществу раннего модерна. В последнем основным процессом, основным контуром, определяющим устройство этого общества, является производство и распределение богатств. Именно вокруг этого экономического контура, в зависимости от места по отношению к нему, формируется классовая структура индустриального общества (при этом не обязательно понимать классы по Марксу). В «обществе риска» таким основным образующим контуром является контур производства и распределения рисков. Соответственно, классы в таком обществе если не исчезают, то размываются, им на смену приходят группы, объединенные своим местом в системе производства или распределения рисков, а на смену «классовой солидарности» - «солидарность страха». Современное ему западноевропейское общество Бек считал не обществом риска в чистом виде, а некоей суперпозицией индустриального общества и общества риска, переходным состоянием между ними.
2. Общество риска возникает в тот момент, когда, с одной стороны, достигается определенный уровень материального благосостояния (преодоление материальной нужды, по крайней мере, в ее наиболее острых проявлениях), а с другой - возникает множество значимых техногенных рисков. Фактически, речь идет о развитых индустриальных странах. Общество, значительная часть членов которого озабочена тем, чтобы в буквальном смысле добыть кусок хлеба на завтрашний день, вряд ли может быть «обществом риска» в этом смысле, какие бы ужасы не поджидали его членов. С другой стороны, повышенная обеспокоенность «общества риска» не обязательно означает, что жизнь в нем «объективно» опаснее, чем в ранее существовавших обществах. Так, Гидденс отмечает, что с точки зрения формально-количественной, жизнь в современном «обществе риска» значительно безопаснее, чем в каком-нибудь средневековом обществе с его антисанитарией, эпидемиями и соответствующей продолжительностью жизни.
3. Самое главное о рисках, - для большей части граждан большую часть времени они существуют в форме знания о них, причем это знание в значительной степени является результатом интерпретации. Речь может идти о:
- «невидимых» факторах воздействия, недоступных непосредственному восприятию (загрязняющие вещества, радиация);
- ситуациях, когда и факторы воздействия, и проблемы наблюдаемы, но причинно-следственная связь между ними неочевидна и является результатом интерпретации;
- о катастрофах, которые случились где-то в другом месте с кем-то другим.
4. Риски «открыты для социальных дефиниций» (Бек) - т.е., даже если предположить, что с научной точки зрения про какие-то риски нам все известно, это не закрывает вопроса об их социальной значимости, относительной и абсолютной приемлемости и т.п. Все это может быть важным предметом общественных дебатов и даже политической борьбы.
5. Научная экспертиза в «обществе риска» оказывается в двойственном положении. С одной стороны, в силу недоступности рисков (или соответствующих причинно-следственных связей) для наблюдения, разговор о них в принципе не может вестись иначе, чем в научных терминах, с использованием научной аргументации. С другой стороны, наука, которая по отношению к социально значимым проблемам ограничивается выводом о том, что «критерии научной достоверности не позволяют нам ни подтвердить, ни опровергнуть наличие причинно-следственной связи» или, в лучшем случае, выписыванием количественных вероятностей, воспринимается как неадекватная, не отвечающая существующим социальным потребностям. Возникают инициативные группы, ведущие полемику с «официальной наукой», часто активно использующие те же научные данные, но дающие им другую интерпретацию. В пределе это приводит к формированию чего-то вроде института независимой экспертизы, на который Бек возлагает определенные надежды.
6. Вообще, типичная для общества риска коллизия - разрыв между научной рациональностью и социальной рациональностью. Один из примеров - когда ранжирование рисков согласно рассчитанной вероятности сильно расходится с общественными представлениями об их относительной приемлемости. Собственно, именно поэтому риск становится предметом социологии, а не только естественных наук и инженерных дисциплин.
7. По мере возникновения новых рисков в экономике возникают и разрастаются целые отрасли по борьбе с ними (предотвращению, ликвидации последствий). Экономика, которая и порождает риски, и борется с ними, в некотором смысле становится более «замкнутой», чем обычная экономика производства богатств. Если материальные потребности, движущей силой которых является внешняя по отношению к экономике материальная нужда, могут быть в какой-то степени удовлетворены, то общество риска способно порождать риски как исходные потребности для «экономики борьбы с рисками» неограниченно. [Это Бек так говорит; по моему же разумению, экономика современного «общества потребления» и без рисков вполне замкнута, ибо способна столь же неограниченно генерировать «материальные» потребности.]
8. Распределение рисков, в значительной степени, не носит классового характера. Некоторая корреляция, безусловно, имеется: состоятельные слои имею больше возможностей избежать рисков (например, переехать в экологически чистый район, покупать более качественные продукты). Однако многие факторы риска, в конечном счете, затрагивают всех (то же загрязнение воздуха). Еще более важно то, что для успешного противодействия рискам нужно, как минимум, о них знать. Таким образом, положение по отношению к знаниям может оказаться более существенным факторам, чем положение по отношению к богатствам. Однако здесь есть и обратная сторона - поскольку большинство рисков существуют в форме знания о них, качество жизни человека, слишком хорошо осведомленного о рисках и переживающего это знание, может быть не слишком высоким именно в силу этого.
9. Глобальная природа рисков - многие риски не знают государственных границ, трансграничные загрязнения, «экспорт рисков» в страны третьего мира т.п. Тут, в общем, особенно рассуждать нечего - и так все ясно.
10. Риски становятся важным политическим фактором - «социально признанные риски … несут в себе своеобразный политический детонатор». И здесь ситуация оказывается двойственной - с одной стороны, риски могут служить катализатором широкой общественно-политической активности [хотя качество этой активности может быть проблематичным - см. ниже]. С другой стороны, признание множества рисков и необходимости борьбы с ними ведет к усилению государственного регулирования и в пределе может поставить общество на грань перманентного чрезвычайного положения. Бек комментирует одно из воззваний немецкой экологически озабоченной общественности:
Правдоподобность обрисованных в этом заключении опасностей для жизни растений, животных и человека как бы «уполномочивает» авторов с чистой совестью экологической морали прибегать к языку, который прямо-таки кишит выражениями типа «контроль», «официальное разрешение», «под правительственным надзором». Примечательно, что в зависимости от тяжести нагрузки на окружающую среду этот документ требует соответственно далеко идущих возможностей и прав вмешательства, планирования и регулирования. <…> Короче, в нем набрасывается панорама научно-бюрократического авторитаризма.
«Общество риска несет в себе тенденцию к «легитимному» тоталитаризму с целью защиты от опасности, который, чтобы избежать худшего, давно известным способом творит наихудшее» (Бек) То, как соблюсти необходимый баланс, обеспечив адекватные меры по противодействию рискам без соскальзывания к тоталитаризму, представляет, с точки зрения Бека, одну из важнейших проблем для «общества риска».
11. Место «общности нужды» индустриального общества в обществе риска занимает «солидарность страха». «Сообщества риска», приходящие на смены классам, могут быть довольно массовыми и активными. Однако основной мотив их активности - негативный, основанный на страхе, стремлении избежать чего-то («в принципе, речь здесь идет уже не о том, чтобы добиться чего-то "доброго", а чтобы избежать худшего»). Поэтому возможность таких сообществ добиться устойчивых и позитивных изменений является, с точки зрения Бека, проблематичной. Кроме того, с учетом того, что риски существуют в форме знания о них, а также особенностей современных массовых коммуникаций, неудивительно, что массовые «сообщества риска» редко оказываются стабильными. «Сообщества риска» могут быстро мобилизовываться вокруг какого-то определенного типа риска или проблемы, получивших актуальность в данный момент, потом исчезать почти в никуда, возникать снова вокруг какой-то другой проблемы и т.п. Масштабные общественные движения могут быстро возникать, но и столь же быстро исчезать. [Разумеется, при этом могут сохраняться относительно небольшие устойчивые, «ядерные» группы непосредственно затронутых тем или иным риском, для которых он уже является скорее фактом непосредственного опыта, чем предметом отвлеченного знания или интерпретации; возможно, какие-то ценностно мотивированные группы].
В конечном счете такое мельтешение различных потенциальных ужасов может привести к притуплению чувства опасности, потере чувствительности к рискам вообще или апатичному переживанию разнообразных страхов без попыток что-либо предпринять по этому поводу. [Подозреваю, что это особенно вероятно, когда не усматривается связи между различными рисками, когда все это воспринимается как бессмысленно мелькающий калейдоскоп].