9 мая.
Праздник, который буду праздновать всегда. С годами 9 мая у меня без слез не обходится. Это история победы моей страны и история пережитого моими родителями.
История- это когда рассказывают. А мои родители рассказывали неохотно. Да мы особенно не интересовались.
По себе знаю, к старости становишься сентиментальным, перебираешь в памяти свою жизнь, благо есть ЖЖ, где могу писать ностальгические заметки. А когда наши родители могли что-то рассказать, никто не хотел слушать. Спешили: не хватало времени, ума и сердца.
Моя мудрая свекровь в 1999 году, когда Наташа училась год в США, писала ей длинные письма, где описала свою историю жизни.
Как же я благодарна дочери, что она все письма сохранила, привезла и они хранились у меня.
Пару лет назад я все эти письма набрала на компьюторе, Саша подобрал фотографии и мы напечатали книгу, которую раздали родственникам.
Сегодня хочу выложить отрывок про войну.
ВОЙНА 1941-1945 гг Моя учеба в институте проходила во время Отечественной войны 1941-1945 г Хочу описать наш военный быт. Когда началась война, у нас была летняя сессия и мы сдавали экзамены . Был последний экзамен, как сейчас помню, по органической химии, когда сообщили, что немецкие войска перешли границу без объявления войны. Было воскресенье 22 июня. страшно вспоминать. Из 1000 наших самолетов-800 даже не взлетели. Их разбомбили на аэродроме. За 6 дней войны немцы заняли всю Прибалтику, почти всю Белоруссию и дошли до Минска. От Минска до Москвы до войны была проложена скоростная магистраль. В плен попало 9 наших дивизий. На юге были захвачены Молдавия, Западная Украина. Немцы шли победным маршем 3 месяца и в конце сентября дошли до Москвы. (обратно до Берлина мы шли 3 года). Мы студенты днем серьезно занимались, а вечером, когда объявляли воздушную тревогу, поднимались на крышу. Мы все были зачислены в пожарную команду. С нами был единственный мужчина - настоящий пожарник. Остальные пожарники-девчонки 18 лет, которых за 3 дня обучили, как тушить фугаски. Студентов-мальчиков забрали в армию. Выдали нам брезентовую робу, каски , специальные щипцы - как для камина, но побольше, чтобы хватать фугаски и опускать в чан с водой. Один день нас отправляли в Останкино на недостроенный ужасно холодный пивоваренный завод. Там мы делали страшную для наших солдат вещь. Наполняли пробирки бертолетовой солью. По 6 штук укрепляли к литровой бутылке. Бутылки вставляли в специальный контейнер и отправляли это чудо техники на передовую. Там бутылки заполняли бензином. Солдаты, вооруженные такими гранатами, должны были забрасывать их под немецкие танки. Надо было попасть под днище, где танки не были достаточно защищены. Так бросить бутылку можно было только, сидя в окопе. Ждать, пока танк проедет над головой и бросить. Фактически они были камикадзе- смертники. Иногда нас посылали на разборку завалов после бомбежки, обычно около Белорусского вокзала. Разбомбили и наши общежития. 5 корпусов постройки 30 годов, когда придумали сплошное остекленение по всему этажу вместо отдельных окон. Рядом стояла мощная котельная с высокой трубой. Немцы перед бомбежкой сбрасывали осветительные ракеты с красивыми зонтиками. По трубе они решили, что это завод , и ухнули бомбами. Попали в 1,3,5 корпуса. Попали удачно для нас в торцы зданий, там, где располагались столовая и бытовки. Но стекла посыпались абсолютно во всех корпусах. И из-за этого было очень много раненых. У нас была студентка Геля, очень красивая. Это случилось у меня на глазах. Она стояла у окна, любовалась красивыми осветительными ракетами. Еще нас с Соней Рытовой звала подойти к окну. Мы не подошли, потому что очень хотели спать, потому что на следующую ночь должны были идти дежурить на крышу. Геле осколками было изуродовано все лицо- на всю жизнь! Потом все стеклянные проемы забили фанерой. Холод всю войну был страшный, т. к. не топили ни в институте, ни в общежитии. На крыше мы дежурили до 15 октября 1941 года. Было очень холодно и страшно. Ибо рядом находился Театр Красной Армии. Он был самой высокой точкой в округе. Там установили дальнобойную артиллерию, которая сбивала немецкие самолеты. Осколки снарядов падали на крышу и могли запросто нас убить. Поэтому главный пожарник нас пожалел и разрешил сидеть на чердаке. Когда фугаска падала на крышу, нужно было схватить ее щипцами и опустить в бак с водой. На крышу нас посылали, когда объявляли тревогу. С сентября она длилась до отбоя с 6 вечера до 6 утра. Но любопытно, что мы в это время рассказывали друг другу анекдоты и смешные истории! Вот такова молодость. Однажды в помощь на чердак нам прислали старого доцента. Он пошел в институтское бомбоубежище. Его наш пожарник , как единственного мужчину, отправил на крышу. Когда он нас увидел - девчонок в этом одеянии с щипцами, пришел в ужас. Нас с Соней зауважал, что на лабораторных работах по органической химии делал поблажки. Он никак не мог понять, как мы могли привыкнуть к такой ситуации. И больше всего его удивили наши анекдоты. Ко всему привыкаешь. Я долго хранила большой осколок. За эти труды нам выдавали рабочую карточку. Это значит 800 граммов черного хлеба в день. И кормили обедом: суп из "серной кислоты". Он был из крапивы и имел цвет крепкой серной кислоты, а на второе - овес, не овсянку, а овес с колосками, как дают лошадям. И самое любопытное, что от этого питания у меня прошел гастрит и я даже поправилась. Вот так. Те ночи, что мы работали днем и не дежурили на крыше, во время тревоги нас загоняли из общежития в метро. На станции стояли вагоны, в них могли находиться женщины в детьми и старики. Остальные спускались в тоннель, где вдоль рельс был установлен деревянный настил, на котором можно было лежать. Но под ним была вода и было очень сыро. Долго не полежишь и не поспишь. Поэтому мы спустились пару раз и больше не ходили. Один раз нас с Соней застала воздушная тревога днем. Был июль. Нас загнали в метро Маяковская. Этот было ужасно, до конца тревоги нас не выпустили. У многих в квартирах появились чугунные печки, которые называли буржуйки ( они появились после революции 1917 ). Но дров ведь не было, поэтому сжигали все, что могло гореть. В первую очередь мебель, книги. В домах было теплее, а в старых огромных аудитория института было очень холодно. Сидели в одежде, платках, шапках. Очень спасали валенки. Только один профессор Касаткин щеголял в костюме. Мы не понимали, как он это выдерживает. А мне одна лаборант на кафедре рассказала, что Касаткин был министром химпрома и в 1942 году был в Англии, и оттуда привез нижнее белье на гаагачем пуху! Вот откуда его героизм. Очень мерзли руки, от перчаток отрезали пальцы, чтобы писать. В лабораториях газ не отключали. Поэтому мы так радовались лабораторным занятиям. Там можно было в тигельной печи печь картошку или свеклу. Они были вкуснее всего. Думаю, что и в современной микроволновке можно так же испечь. Театры и кино работали. Топили только в двух театрах. Большом и малом. В остальных зрители сидели в одежде, а бедные актеры в сценических костюмах. Помню, в 43 году я слушала Периколу Прекрасная Елена в театре Немировича-Данченко. Представляешь, актеров с греческих туниках в такой холод? 16 ОКТЯБРЯ 1941. Самый памятный день был 16 октября 1941 года. В ночь на 16.10 немцы прорвались к Москве. Они были уже в Химках. Всю ночь во всех учреждениях жгли документы. 16 октября утром всем выдали трудовые книжки и уволили в отпуск. Метро и телефоны не работали. Выпал снег. В небе был слышен гул улетающих на восток самолетов. Трамваи все-таки ходили, но туда, куда хотел кондуктор. Мы с мамой собрали мой чемодан и решили ехать в институт, он должен был эвакуироваться. Пришли в институте полный разгром. В деканате на полу валяются наши аттестаты об окончании средней школы, зачетные книжки, которые у нас отобрали, когда началась война, чтобы мы никуда на могли уехать. Я разыскала мои документы, забрала и стала уходить. В коридоре встретила директора, который сказал, что ничего не известно с отъездом. Тогда мы с мамой поехали к папе на холодильник. Папа был на казарменном положении, но смог нас приютить. К нему на трамвае уже нельзя было доехать, они уже не ходили. Мы шли пешком с Белорусского вокзала до Верхней Красносельской. Чемодан тащили волоком. У входа в метро и правительственных учреждений стояла охрана. Начался грабеж магазинов. Разбивали витрины и тащили все, но в первую очередь продукты. Мы с мамой долго шли и все это видели. Когда дошли к папе, он решил нас устроить с эшалоном, который должен быть эвакуировать семьи работников холодильника и Бабаевки в Уфу. Вот папа меня с мамой туда устроил, а сам пошел на работу. В 6 часов вечера по репродукторам - радио, установленым всюду на улицах на фонарных столбах, выступил Сталин. Первое, что он сказал, что всех мародеров, грабящих магазины, будут расстреливать на месте без суда и следствия! Мне пришлось это увидеть. Мы стояли у репродуктора на станции Митино ( она находилась около холодильника и мы оттуда должны были уезжать) и слушали выступление Сталина. По дороге шел парень, в руках он держал два рулона колбасы. Рядом стояли дежурные солдаты и парня убили у нас на глазах. Это было ужасно, колбасу забрали, наверное, не сдали, а сами съели. Наш эшалон стоял на станции до 3 часов ночи, т. к. железнодорожный путь на восток был забит . Папу отпустили на все четыре стороны и он присоединился к нам. Ему было уже 50 лет и он не считался военнообязанным. У меня и мамы были с собой вещи. А папа уехал в том, в чем был. Ни смены белья, ни рубашки, носков. Ехали мы до Уфы 3 недели вместо 2 суток. Мы знали, что в Уфе находится дядя Арон с тетей. Они эвакуировались в Уфу вместе с Киевским театром оперы и Консерваторией. Мы втроем приехали к ним. Они жили в 8 метровой комнате 2х комнатной квартиры. В комнате побольше жил башкир с женой и 2х летним сыном. Печка была одна на 2 комнаты. Удобства во дворе. Не помню, была ли вода, уже забыла. Дядя с тетей спали на кровати. Мама с папой устроили себе кровать из 3 чемоданов, а я спала под столом. Дядя был высокий, он сидел на кровати, забрав ноги по-султански. Надо было устраиваться. К моему счастью, оказалось, что в поселок при крекинг-заводе (нефтеперерабатывающем) был эвакуирован Московский нефтяной институт. Поселок был в 5 км от Уфы, идти нужно было лесом. Можно было ехать поездом, но он ходил два раза в сутки - рано утром поздно вечером. Я туда пошла, оказалось, что директор института Топчиев был бывшим менделеевцем и он без звука меня принял. Только не дал общежитие. Со мной была еще одна девочка Шура Соколова из МАИ. Могли дать нам жилье в только что отстроенном в степи бараке в 2 км от института. Мы пошли туда. Вышли из института- так красиво: снег блестит, небо ясное, синее, солнце светит, ветра нет. Прошли половину пути и вдруг начался буран. Такое я пожалуй, испытала только однажды в жизни. Мгновенно замело дорогу, стало темно. Что делать? Говорю, Шура, пошли обратно. Но идти трудно, снегу намело ужас сколько, надо идти, разгребать его. Я первая выбилась из сил. Шура покрепче идет первая, а я хоть и иду второй, не могу больше, легла и говорю Шуре: иди, я не могу! Нас выручил вездеход, который прокладывал дорогу рабочим, строящим этот барак. Они сказали, что кто вас послал? Барак будет готов не раньше, чем через 2 месяца. Ездить в институт ежедневно было немыслимо. Спас нас дядя, он работал главным бухгалтером Киевского оперного театра. У него был знакомый директор клуба при комбинате. Он уговорил Дашу-контролершу в клубе взять нас к себе в комнату, где жила она с мужем. Муж работал охранником в концлагере, откуда водили заключенных на работу на завод. У него был друг, к которому приезжала жена из деревни каждые 2 недели, тогда он тоже приходил к ним ночевать. Там и их кровать стояла. Мы были счастливы, главное, что жилье рядом с институтом. В институте и в домах завода было центральное отопление, а тепла на крекенге сколько хочешь. И электричество было. Нам соорудили"козлы"-четыре доски, уложенные на две опоры. Мы с Шурой приспособились поворачиваться по команде. Ибо ширина козел была 90 см. Все равно спали прекрасно. Даша- русская крестьянка из деревни была от природы тактичной и доброй. А вот жена друга ее мужа Дуся -скверная русская баба. Мужья-оба милиционера были гадостные , а что возьмешь от лагерных стражников? Дуся привозила из деревни сало, мясо. Они садились кушать, но даже Дашу не угощали! Потом, не смотря на то, что в комнате была Даша и мы, ложились в постель и жили. Даша ужасно за нас переживала, мы убегали в институт в читалку. Расскажу, как мы с Шурой жили. Про быт. Кормили нас в столовой института два раза в день. Утром и вечером. Еда была одна, так называемая каша из овсяных неочищенных колосков. Варили в большом котле, как закипит- готова. Кроме того выдавали по 800 Г хлеба, который мы с Шурой брали на ужин. Уж больно хотелось вечером есть. На утро он никогда не оставался. Каждый раз думали оставить, но не получалось. Один раз Дуся привезла Даше деревенскую шерсть, она вязала на спицах носки и платки. Мы с Шурой умели вязать крючком. Попросили научить нас вязать спицами. Она ужасно удивилась: нас в деревне учили вязать в шесть лет, а вы хотите в 18 научиться! Но мы научились и освоили тяжелые обратные петли. Когда мы освоили, я предложила Шуре, когда будем в Уфе, зайти в библиотеку и взять немецкую энциклопедию вязания ( я случайно знала про нее). Взяли, я перевела, выбрали ажурную вязку, чтобы меньше уходило шерсти. Мы выпросили у Даши для начала 300 Г , сказали, что носки свяжем. А на самом деле, пошли в лабораторию, отмыли шерсть как следует и покрасили реактивом ( метил-рот) в нежно-розовый цвет. Связали кофточку с короткими рукавами очень красивую. Но не на грудастую толстую Дусю. А она увидела кофточку и обомлела: свяжите мне! Мы поставили условие, что продай и привези нам кг шерсти, тогда свяжем. Она быстро все выполнила. Деньги тогда ничего не стоили, действовал обмен. Так мы с Шурой открыли промысел. Мы ухитрились красить чернильным карандашом от бледно-сиреневого до фиолетового цвета. На Дусину кофту ушло 0,5 кг шерсти. Даша была потрясена: вот, что значит образование. Она за 30 лет вязания только носки и шарфы умеет, а такое не свяжет. Мы секрета не раскрывали, а просто связали ей кофточку. Она была счастлива. Вообще она к нам хорошо относилась. Когда к нам приходили гости, она уходила к соседке. Как же ей не повезло. Ее укусила вошь на работе и она заболела сыпным тифом . Очень заразным заболеванием с высокой температурой и галлюцинациями . Многие от него умирали, особенно те, кого увозили в тифозные бараки. Мы никому ничего не сказали, а сами ухаживали за ней. Так прошло 12 дней ( а вообще кризис наступает на 21 день). Но соседка, видя, что Даша не выходит из комнаты, зашла к нам, когда мы были в институте, и тут же настучала в Санэпидем станцию и Дашу забрали в барак. К нам относились, как к прокаженным, не допускали в институт на занятия. В комнате сделали дезинфекцию. К счастью, мы не заболели. Когда мы за ней приехали, она ходила, держась за стены. и сказала нам потрясающую вещь. Об этом тебе напишу в следующем письме. Письмо 7 Когда мы привезли Дашу домой, она с опаской говорит, а где Николай? Почему он за мной не пришел? Мы отвечаем, что он на дежурстве. Она и рассказывает, что в больничке хвалилась соседкам по койкам, какие у нее жилички хорошие. Девочки - студентки, как за ней ухаживали. А ей они говорят, что ты дура - дурой, они же уведут у тебя мужа. А мы ее мужа на дух не переносили! Теперь расскажу про учебу и работу в Уфе. Мы учились и работали 3 раза в шестидневку. Это было большим достижением, потому что во время войны работали сменами по 12 часов без выходных. В мирное время на вредных производства была смена 5 часов. Перерабатываемая нефть была высокосернистой и выделялся сероводород. Это ужасно вредный газ, пахнет тухлыми яйцами, но если концентрация 0,5-1,0 человек перестает ощущать запах. Газ соединяется с эритроцитами крови и человек травится. Часто после смены отправляли в медпункт - профилакторий. Всем выдавали молоко 0,5 л. Выносить из завода запрещалось, чтобы сами выпили, а не несли семье. Этот газ травит не только людей, но и оборудование. Завод был построен перед войной американской фирмой "Лумус". Но они никогда не сталкивались с такой нефтью и таким климатом -40 градусными морозами. Почти каждый день были аварии. Останавливать установки нельзя. Завод делал высокооктановый бензин для самолетов. Работу при авариях не прекращали. Нужно сказать, что для инженерной практики эта работа дала мне много. С учебой было все нормально, кроме иностранного языка. В нефтяном изучали английский, а в Менделеевке я учила немецкий, который после школьной учительницы был для меня совсем не труден. А мне поставили условие - сдать на первой сессии курс английского. Мне помогла Шура и переводы я сдала. Хорошо, что текст был технический. Помню, что еще расказала про Одессу. Мне повезло. Во втором полугодии к одному профессору приехала жена - преподавательница немецкого , ей нужна была работа. Срочно создали группу из 15 студентов. Я была счастлива и так трудно выученный английский вычеркнула из моей памяти . Хоть грамматика в английском намного проще. В немецком она сложная и эти сложносочиненные слова. Нас учили не разговорному, а техническому языку. Дядя пристроил маму работать билетером в очень хороший концертный зал Дома правительств г. Уфы. Благодаря этому я со своим подружками была, сидя на ступеньках балкона, на многих концертах. В 1942 г в Уфу приезжали многие знаменитые артисты. Однажды девочки решили пригласить мою маму к нам в гости. Мы с трудом достали талон на обед для нее . И что-же!? Мама отказалась кушать. Вначале мы решили, что она думает, что объедает нас. Мы пояснили, что этот талон достали для нее специально. А она сказала, что не может есть такое пойло, с несваренным овсом . Дома она варила кашу из этого же овса, иногда из гречки ( там росло много гречихи и гречишный башкирский мед был знаменитым ). После маминого отказа, мы втроем доели ее порцию. Мама была в ужасе, что мы едим такое. Но нужно отметить, лошадей не зря кормят овсом, в нем много полезного. Я поправилась и даже стала толстой. Из 2 платьев пришлось шить одно. На руках, машинки швейной на было. Хуже всего было папе в Уфе. Он не мог работать по специальности и работал в какой-то забегаловке. Он написал в Москву. В мае месяце ему пришел вызов с его холодильника. Я дала папе мою зачетную книжку и в октябре 1942 года я вернулась в Москву в мою Менделеевку. Оказывается основной состав преподавателей 20 октября эвакуировали в Фергану ( Средняя Азия). В Москве осталась часть преподавателей и студентов. А одной высоко поставленной женщине нужно было место директора, вот и возобновили занятия и мне прислали вызов. За месяц до отбытия папа пошел в баню, где у него украли рубашку от нижнего белья, которое ему подарил дядя Арон. Папа пришел и смеется. Мы не поймем, в чем дело. Под пиджаком была одна манишка ( я ее сшила). Папа вспомнил библейскую притчу. Одному купцу очень везло. Он был богат и кормил лошадей из золотых ведер. Однажды он забыл ведро на водопое. Так его караван догнали честные люди и вернули золотое ведро. Купец побледнел и сказал, что везение его покинет. Действительно, он разорился и осталась у него только его одежда. Он пошел в баню и там у него украли одежду. Он стал радостно смеяться, т. к. это был предел невезения. Действительно, среди собравшихся перед баней людей оказался его бывший приказчик, который стал богатым человеком и он ему помог. Вот так. Библейских притча помогла моему папе в трудную минуту. МОСКВА ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ В 1942-43 и начало 1944 я жила в Москве вместе с папой в квартире при холодильнике. В соседней квартире жил главный инженер холодильника. Один, его семья была в эвакуации. Обычно мы питались втроем. Я им готовила. В ноябре 1942 года в Москве был потрясающий военный порядок. Все витрины магазинов были заложены мешками с песком. Был комендантский час ( нельзя было после него выходить на улицу). Бомбежки прекратились. Окна в квартирах были глухо закрыты светомаскировкой . Не дай бог, чтобы светилась полоска света в окне. Тут же приходил дворник и штрафовал. Каждый вечер в небо поднимались аэростаты воздушного заграждения. Рядом с нашим домом был садик, оставшийся от монастыря, так там располагался подразделение, состоящее из мобилизованных девочек от 16 лет. Народу на улицах почти не было. Трамваи ходили редко и переполнены. Единственным надежным транспортом было метро. Его не прекращали строить во время войны. Все тратуары и мостовые тщательно убирались дворниками каждое утро. С вечера, когда начинался комендантский час до утра , по улицам ходил патруль. Если поймают, заберут в кутузку и до утра не отпустят. Утром начнут выяснять про тебя. Где работаешь, где живешь. Боялись шпионов. Мама вернулась из Уфы в мае 1944 года и я перешла жить в общежитие. Там, несмотря на холод, голод, была другая жизнь- жизнь молодых, которым всегда весело. Любые невзгоды проходили легко. Немцев из Москвы погнали и это было чудо, которое сотворили люди, отдавшие за это свою жизнь. Под Москвой погибло 200 тысяч человек, это не считая раненых. Летом 1942 немцы ринулись на юг, на Кавказ, где была нефть, и на Волгу. Мы не ожидали, думали, что немцы снова будут штурмовать Москву, поэтому город все время укрепляли. Наши войска начали освобождать Донбасс, Харьков. А немцы рванули к Волгоград ( тогда Сталинград). В октябре-ноябре они были в Волгограде, штаб их армии находился на главной площади города. Надо сказать, что командование ( маршал Жуков) предприняли удачную тактику, заманили немцев в котел. Вся армия Паулюса попала в плен. Но мы понесли большие потери. Я попала в Сталинград в 1952 году, через 10 лет, ты не представляешь, какой был вид у города. Город тянется полосой вдоль Волги на 30 км, на всем протяжении стояли кирпичные дома, которые частично уцелели, стены были все простреляны. Много зданий было разрушено, но к 1952 году все завалы убрали. Пленных генералов и офицеров армии Паулюса провели в Москве с Белорусского вокзала по улице Горького и через Красную площадь. Потом отправили в лагеря. Я это видела. Генералы и высшие офицеры шли в полной форме, без оружия. Конечно вид у них был грустный. Когда они прошли ( это было летом), за ними проехали поливальные машины, которые как бы смыли всю грязь с мостовой . В Германии Гитлер объявил траур. После этого поражения он уже не смог оправиться. Летом 1943 года на Курском дуге было генеральное танковое сражение. С обеих сторон участвовало 300000 тысяч танков. После нашей победы, войска двинулись на запад, освобождать Украину, Прибалтику, Белоруссию, Польшу, Чехословакию, дошли до Берлина 2 мая 1945 года После Курской дуги каждое важное взятие города отмечалось в Москве салютом . Количество выстрелов и фейерверков зависело от важности отвоеванного. В эту страшную войну в СССР погибло 20 млн человек, а в Германии 7 млн. Вот так бывает в истории человечества : два страшных злых гения Сталин и Гитлер уничтожили 27 млн лучших молодых людей в возрасте от 20 до 40 лет! А немцев, таких сентиментальных, романтических немцев 18-19 веков , превратили в страшных злодеев. После войны много пленных немцев работало на стройках и сборке заводов. Мне пришлось с ними сталкиваться. Они были хорошими работниками, не умели халтурить, аккуратность у них в крови. Построенные немцами дома в Измайлово простояли до конца 80, могли бы и дольше простоять, просто сгнили подводящие коммуникации. И 2х этажные дома занимали много места. Вместо них построили 10-17 этажные дома. Я отступила от описания своей жизни. Продолжу в следующем письме.