Домой
Неудача с поездкой в прямом направлении не давала мне покоя с первого же дня. Первая мысль, когда я зашла в пустой домик была, нужно что-то придумать, чтобы выбраться отсюда.
Сначала была призрачная надежда на помощь со стороны, но «друзья» любят победителей, и плевать хотели на проигравших. Я очень быстро осознала, что обещания данные в электронном виде, были даны только с коммерческой точки зрения.
Когда другие стороны получили свою копейку, дальше «твои проблемы», которые решать придется в одиночку. Гадливо осознавать, что деньги заслонили все человеческие взаимоотношения, и что мы с мужем «белые вороны», верящие , что существует еще что-то кроме денег.
Но это всё лирика , ничего общего не имеющая с реальностью.
Моя инженерная мысль начала работать. Как-то, везя килограммов пять провизии в специально сшитой сумке на багажнике, я задумалась. Ведь я не смогла стащить с места велосипед потому, что весь вес был в рюкзаке. Мало того в штанинах были носильные вещи, которые весят очень мало, вся тяжесть : нетбук, зарядки, удлиннитель, ковшики, леденцы, были сверху, и именно они не давали мне удержать равновесие.
За километр до подъезда к лагерю я перевесила сумку на руль на резинках, ради эксперимента. Совершенно спокойно я доехала до места, несмотря на то, что сумка болталась во все стороны. Это была большая радость. Я поняла, что могу изъять из рюкзака не меньше пяти килограммов, и это уже позволит мне ехать.
Мне оставалось придумать, как закрепить сумку прочно. Сто двадцать с лишним километров это не один. На Эрккиной помойке я открутила все хорошие стальные проволоки и смастерила что-то вроде подставки для сумки на вилку.
Через день меня осенило. Есть способ крепления проще. Мне нужна корзинка. Я пошла советоваться с хозяйкой лагеря, ведь многие финские бабушки во всю гоняют на великах по горкам в магазин с такими корзинками. Еще посмотрела в интернете отзывы наших людей, у кого подобные багажники есть или были.
Решение было найдено! В один из дней я смоталась в дальний городок в большой маркет. Цена вопроса восемь евро, меня это приятно удивило.
Долго стояла у товаров для велосипеда решая, купить набор коротких резинок разной длины или нет. Один евро, что-то мне подсказывало, что они пригодятся. Я несколько раз брала их в руки, потом возвращала на место, они ведь тоже вес, но, наконец, решилась и взяла.
Тут же у маркета я проверила крепеж купленного устройства. Винтики на сбор самой корзинки и подставки были, а вот винтиков крепежа к велосипеду не было, и дырки на подставке на вилку были подозрительно большими. Может, подразумевался крепеж в эксцентрик на колесе. Мне эта идея не нравилась, у меня на вилке две дырки для крепежа штатные.
Поехала в строительный. Отвинтила у себя винтик с поилки, пошла объясняться с продавцом, что мне нужен такой же, но подлиннее, головка роли не играет, у меня на любые есть ключи.
Винтики нашли сразу. «Мне нужна штука с дыркой, вот такая, сюда» --- я показала мальчику продавцу на винт, изображая пальцами шайбу. «Самая большая». Продавец мне тут же выдал шайбы. «Мне нужна побольше». «Больше на этот размер винта шайб нет». Эээххх. Европа. Все только по инструкции. «Где другие шайбы? На другие диаметры?» Мальчик показывает на ящички.
Люблю строительные магазины. Когда я что-то мастерю, я хожу туда одна, чтобы постоять и помыслить. Я подбираю нужную по ширине мне шайбу, чуть шире винта, но с достаточно маленькой дыркой, чтобы головка винта не провалилась.
Забираю обе, на всякий случай. На кассе мне называют «огромную» сумму, десять центов. На столько по весу потянули два винта и четыре шайбы.
Прикатив домой, начинаю собирать корзинку. Еще один миф о Европе развенчан. Корзинка крепится винтами и скобой к П-образной поддерживающей рамке, концы которой устанавливаются на вилку. Так вот. Винты не дотягиваются до скобы, они слишком короткие, чтобы накрутить на них гайку. Повезло, что они достаточной длины и того же диаметра, что я купила, и могут быть установлены на вилку. Мало того, отверстия в планке на корзинке и на скобе больше головок винтов, а шайб в комплекте нет. Так что, конструкцию додумывает приобретатель.
В общем, я использую все детали, что купила и радостно устанавливаю корзинку на вилку.
Остается крепеж к рулю. Это специальная планка, ради которой, нужно открутить руль. Одна, в чужой стране в лесу, я ни за что не открутила бы руль, да и ключа такого большого у меня нет. Вот тут-то и пригождаются купленные резиночки. На две из них я великолепно креплю корзинку к рулю. На самую короткую середину, на более длинную края.
Еще одна грандиозная идея приходит мне в голову, остаток шампуня, который я переливаю в маленькую бутылочку для воды и не хочу тут оставлять (да, жадина!), ключи, столовую и чайную ложки я засовываю в бачок для воды. У меня ведь две поилки и два бачка. Один может стать грузовым.
Я собираю весь свой багаж и…. Еду! Причем еду свободно даже по корням деревьев у домика.
Оставшийся один предмет велочехол в мешке, при помощи длинной резинки я вешаю за спину как рюкзак.
Радостная и довольная собой, я решаю уехать в последний день визы через Костомукшинскую границу на вокзал, с которого в этот день на Петербург идет поезд.
Воскресенье. Тринадцатое. Мне повезло месяц назад в пятницу, мне должно повезти сегодня. Тринадцатое число становится для меня счастливым.
Я впервые за последний месяц включаю телефон, чтобы сделать из него будильник. Я собираюсь встать в три часа ночи и в четыре тронуться в путь. Не знаю, что ждет меня в дороге, поэтому я даю себе четырнадцать часов на то, чтобы преодолеть сто двадцать три километра по довольно гористой местности и переход границы.
Накануне я долго гуляю. Я все равно не засну рано от волнения, поэтому не вижу смысла валяться в кровати , мучаясь, пытаясь уснуть.
Я хожу по дороге к своей любимой Туомаанвааре. В лесу мне позирует очередная белка, коричневая с белым брюшком. Я смотрю с моста на медленно текущую реку, поднимаюсь по дороге на сопку.
Финны из асфальтовой дороги сделали какой-то ужас. Они переломали асфальт, засыпали дорогу песком с камнями, чуть-чуть прикатали и уехали. На велике тут не проедешь, провалишься. Вот уже три недели никаких продолжений работ. Интересно, новый асфальт будет?
Ночью сплю беспокойно, заснув в одиннадцать, просыпаюсь в час, радуюсь, что есть еще пара часов сна.
В три при первых же звуках быстро встаю. У меня много дел. Сварить кашу и вскипятить чай. Тут на плитке это долго. Потом помыть посуду. Сложить оставшийся багаж. Подмести пол и вытряхнуть коврик. Поднять наверх на сопку сначала велик, потом рюкзак.
В домике уже темновато. Приходится включать свет. За окном широкая оранжевая полоса неба. Край солнца уже над горизонтом. Довольно прохладно, это радует, не хочется ехать по жаре.
Пока я вожусь со сборами, солнце полностью всплывает над сопкой. Я поднимаю велосипед, оставляю его прямо на дороге. Спускаюсь за рюкзаком, сажусь «на дорожку», оставляю ключ и замок на столе в домике, поднимаюсь наверх. «Прощай, Лаахтанен!»
Когда вешаю рюкзак на багажник, воспоминания неудачи всплывают в памяти. Чувствую себя не очень уверенно. А вдруг опять не получится. Надеваю на плечи имитированный рюкзак с велочехлом. Включаю Гармин.
Перебрасываю ногу через раму, нажимаю на педаль. Велосипед трогается, чуть виляя рулем, самый напряженный для моей психики момент. Я ставлю на педаль вторую ногу, нажимаю, выравниваю руль. Покатила.
Я еще не знаю, что значит ездить с грузом, как будет вести себя велосипед со спусков и на подъемах. На всякий случай проверяю тормоз. Мне страшно от неизвестности, вдруг тяжелый велосипед слишком быстро полетит с горы и станет неуправляемым.
Я поднимаюсь в пологую горку, ездила тут миллион раз, пока кроме волнения, разницы никакой. После короткого подъема длинный спуск. На удивление тяжелый велосипед едет мягче, не прыгает на каждом шве, и не разгоняется так, как легкий.
Первые четыре километра до трассы почти полностью вниз. Успокоившись, что я все-таки еду, я любуюсь туманами в низинах озер, розовыми красками рассветного времени. Тишина и прохлада слишком раннего утра.
Поворот на трассу направо ровно под девяносто градусов. Когда-то, когда речь зашла о багажнике-корзинке, муж сказал, что ездить с ней практически невозможно, что такой велосипед почти неуправляем , и рулем поворачивать крайне сложно.
Воскресенье, половина пятого утра. Никого. На перекрестке у дороги строительная техника. Я переезжаю на встречную полосу, чтобы сделать радиус поворота, как можно больше. Велосипед очень легко поворачивает даже по маленькому радиусу. Я уже свыклась с новыми ощущениями и чувствую себя значительно увереннее в седле.
Если бы я не слушала так много мужчин-теоретиков, которые никогда в жизни не делали того, о чем говорят, или если и делали что-то, то это несоразмерно по сравнению с моим весом и силами и их аналогичными характеристиками, то я не совершала бы многих ошибок, не ставила бы себе мнимые барьеры и была бы намного увереннее в себе.
Километров через десять я вообще забываю, что еду с грузом. Для меня идет обычная работа ногами и переключателями передач. Моя средняя скорость передвижения оказывается такой же, как на той сотке, что ездила налегке.
Боже, какое счастье ехать ранним утром по абсолютно пустынной дороге. Чертов уклон стаскивает велосипед на середину, я практически и еду посередине, иногда ловлю себя на том, что меня уже понесло на встречку. Я еду и смеюсь. Разговариваю с собой вслух: «Эй, дура!, уберись со встречки, и вообще вали на обочину, это все-таки трасса».
Со спусков скорость еле доползает до сорока, наверх тащусь по двенадцать км в час. Сейчас я уже точно знаю, что спокойно доберусь до вокзала.
Два белых лебедя беззвучно плывут над головой. В рассветных лучах они кажутся черными, но они белые, я это точно знаю.
Люди спят, для природы это самое благодатное время. Зверушки и птички могут свободно перемещаться, не боясь быть сбитыми машиной. Коричневый тетерев взлетает с обочины, громко хлопая крыльями, усаживается на ближайшее к дороге дерево. Я успеваю увидеть синие полоски на его крыльях.
Я еду по дороге, которую знаю. Я помню здесь все сложные подъемы. Еще я помню, что до сорок первого километра, начиная с двадцатого, будут длинные спуски и короткие подъемы. Мне почему-то кажется, что, чем дальше, тем рельеф станет проще. Хорошо, что я не знаю, что будет дальше. Если бы я знала, мне было бы очень тяжело психологически.
Проезжаю по почти прямому участку вдоль болота, на котором растут редкие и низкие березки. Дорогу мне перебегает заяц. Он бежит не поперек трассы, а наискосок, я очень долго вижу его впереди себя. Пока он бежит, я машинально повторяю вслух: «Заяц, заяц, заяц…» Заяц прыгает в березовые заросли с левой стороны дороги, я слышу, а потом и вижу, что он продолжает бежать вдоль дороги по лесу с моей скоростью, потом ускоряется и выскакивает на обочину. Вытягивается солдатиком на обочине и замирает, глядя на меня. «Ты, придурок! Нашел где бегать, чеши в лес, пока тебя не снесла какая-нибудь машина» --- я кричу это ему довольно громко. Он смотрит на меня непонимающе, еще некоторое время стоит столбиком, потом скрывается в лесу.
Красная дорога без дождя не красная, сухая она цвета какао, я даже не замечаю, когда она кончается. Мне кажется, что прошла уже целая вечность, что я еду довольно долго. На самом деле я еще не проехала весь знакомый мне участок.
Перекресток с дорогой на Кухмо. Скоро парковка, которую сегодня я проеду без остановки. Я вообще не знаю, где и когда я буду делать остановку. Я решаю ехать по максимуму до полной усталости, насколько хватит терпежки.
Погода радует. Я до сих пор еду в теплой кофте, и мне не жарко. Я одета так, что могу раздеться до трусов и топа в любой момент. Интернет обещал плюс двадцать семь, но в три часа дня.
На пятьдесят втором километре решаю тормознуть на минутку, попить. Где-то вычитала, что пить нужно каждые двадцать минут езды. Вот бред а! Это то же самое, что пить на марафоне, пока не наступит отравление водой.
После пятьдесят третьего километра начинается веселуха. Если до этого были короткие подъемы и длинные спуски, то теперь ситуация поменялась с точностью до наоборот. Сначала поднимаясь на очередной многоэтажный подъем, ты видишь дальше ровную дорогу, но проехав метров пятьсот, перед тобой предстает огромная яма , и ты понимаешь, что ты видел вершину очередной сопки, не предполагая перепадов высот между ними.
Хозяйка лагеря сказала, что дорогу до Костомукши отремонтировали, по ее словам ее выровняли. Да, да. Прямо так взяли и выровняли, срезав все сопки к хренам собачьим. Когда ты сидишь своим задом на удобном сидении мерседеса и тихонько давишь на педальку, может тебе и привидится «выровненная» дорога. На самом деле здесь просто поменяли асфальт и всё.
Я еду, ругаюсь, жалуюсь и просто кляну тех, кто строит подобные трассы, вслух. Дорога становится просто мучительной. На подъемах я ничего не вижу, кроме асфальта чуть впереди колеса. На спуске я радуюсь жизни, меняя положение ног, чтобы то одна, то другая оказывались вытянутыми.
В семь утра меня обгоняют первые машины. «Какого хрена вам не спится, воскресенье же?» Как было хорошо без них. Я боюсь, что сейчас они потащатся косяками за бензином в Россию. Но впоследствии меня обгонит пара машин и всё.
Еще один перекресток, мне прямо, до Кухмо 46 км вправо. Подъемы становятся все изощреннее, они уходят куда-то в поворот, когда не видно, когда же этот кошмар кончится.
Гармин отсчитывает километры. Сейчас мне видно на экране их количество. Я распечатываю последнюю десятку до границы. Я не проехала еще и девяти сотен километров, но мне реально уже тяжело. Я уговариваю себя, что пройдя границу, я попью и поем, отдохну немного и оставшиеся тридцать пять километров доеду с новыми силами.
Какие-то магазины слева. В названии «райя», это значит граница рядом. Табличка район Вартиус. Слева пошла железная дорога. Еще пара километров и отдых. Последние пятьсот метров до пропускного пункта и те в горку: «Да за что же, блин?!».
На границе никого. Оставляю велосипед у двери. Захожу внутрь. Ищу пограничника в окошках. «Сюда, сюда» --- из последнего окошка выглядывает симпатичный финн. Не знаю почему, но военные финны на всех границах почти всегда красивые, может их специально подбирают.
Стандартные вопросы «где были?», «да, да, знаю такое место, слышал». Финн улыбается, спрашивает, поеду ли я до Петербурга на велосипеде. «Нет уж, у меня нет столько сил, мне бы до вокзала, а там на поезд». Он штампует мне паспорт, желает хорошего пути.
Я забываю выключить Гармин на пункте. Ну вот, теперь не буду знать чистое время езды.
До российской границы от финского пункта сто метров. Два шлагбаума в двух метрах друг от друга. Финский всегда поднят. Российский всегда опущен. Там тетечка стоит «покажите паспорт».
Торможу, показываю паспорт, еду дальше, метров триста. Две машины в одном коридоре, другая тетечка машет мне рукой из соседнего коридора, где стоит мотоцикл, «сюда!».
Дядечка таможенник: «Ставьте велосипед тут. Уж не знаю, как вы его поставите». «У меня есть подножка, он стоит сам». Захожу к нашим пограничникам. Стою перед окошком, три тетечки ищут в компьютере, как бы отметить мое транспортное средство. Одна предлагает мопед, другая все-таки находит велосипед. Наконец ставят штамп в паспорт.
«Хорошо на велосипеде, воздухом свежим дышите» --- говорит мне женщина таможенник. « Да, да, именно воздухом, девяносто км по горкам, прям прогулка. Я хоть поем сейчас тут» «Ничего вы не поедите. У нас восемь километров погранзона и двадцать пять заказник, даже останавливаться нельзя. Да и вам, чего уж там, оставшиеся тридцать два километра до города, это же недалеко осталось».
Это сообщение повергает меня в шок. Еще двадцать пять километров? У меня желудок сводит с голодухи, я уже почти пять часов кручу педали. Я прошу хоть набрать воды. «Вода в туалете». Я допиваю оставшийся холодный чай и топаю за водой. Хоть какая-то жидкость наполнит желудок и на некоторое время обманет голод.
Вот она, Родина! Даже поесть не дали. Сто метров, «покажите паспорт, будет еще одна проверка, там на внешнем кордоне» Я кладу паспорт в корзинку поглубже, чтобы не выпал, фиг его знает, где это кордон.
До Костомукши тридцать два километра. Наши дороги. Это даже не требует пояснения. Асфальт остался где-то посередине, вся остальная часть обочина, по которой лучше не ехать, убьешься сразу.
С нашей границы машины уже поехали. Я понимаю, что это не финны, объезжать по встречке меня никто не будет. Горки никуда не делись, просто дорога пошла извиваться вокруг местных озер и болот. Со спуска на скорости сорок по такому покрытию лететь страшно, но тормозить еще страшнее, так как на скорости , может, и проскочишь колдобины, а вот без нее в них и останешься.
Через восемь километров солдатик и очередной шлагбаум, «покажите паспорт». Блин! Кого мы так боимся? Погранзона, заказники. От кого? Что будет, если я съем кусочек печенья с шоколадкой на обочине? Какую природу или военную операцию я испорчу? «Сколько мне еще нельзя останавливаться?» «Километров шестнадцать, там будет знак» Дурдом!
Я уже ничего не вижу кроме щербатого асфальта. Даже не самые большие подъемы я беру только на первых звездах. Не хватало еще, чтобы силы кончились от голода. Я ни о чем не могу думать, кроме еды.
Из корзинки на меня смотрят булочки, которые я не могу съесть, потому что не умею на ходу, да и местность слегка не та, чтобы не следить за равновесием. Велосипед периодически едет зигзагами, а мимо несутся машины.
Скотина с семьдесят седьмыми номерами в огромной белой джипище пролетает впритирку. «Тварь! Вот за что вас козлов не любят в стране. Хозяева жизни! Мозги себе купи!» Карелы и финны едут с пониманием, некоторые даже притормаживают, но на проезд тут остается метра два в ширину, остальное остатки асфальта вперемешку с песком и ямами.
По левой стороне дороги пошли километровые столбы. Шестнадцатый, двадцатый… На двадцать третьем мужик сидит на обочине и курит. «Мужик, скоро заказник кончится?» «А он уже кончился давно» Я по инерции проезжаю еще сто метров и по тормозам.
Прямо не сходя с дороги, открываю крышку рюкзака. Я помню про булку с сыром. Сейчас я ее есть не стану. Я стою у обочины в двух руках печенье, вафли и шоколад. Шоколад я даже не ломаю, я просто откусываю его от плитки. Жизнь становится прекрасной и удивительной. Мир обретает краски.
На Гармине сто десять километров. По Гуглю мне осталось всего тринадцать. Я сытая и довольная, теперь можно ехать.
Последние километры становятся просто адом. Представьте себе старый асфальт, на который налили цемент и набросали местами мелкие куски бетона. Вот такое покрытие на всю ширину дороги. Если широкие колеса автомобиля еще как-то проезжают по этому кошмару, то я рискую свернуть себе тут шею каждый метр.
Сейчас я даже не знаю, что лучше спуск или подъем, и на том и на другом одинаково опасно. И это международная дорога. Олимпиада в Сочи! Черт бы их всех побрал, этих политиканов и рвачей. Всех скотов на велики и только по таким дорогам, пусть свои задницы отобьют.
Тридцатый столб. Интересно, сколько мне еще осталось, если на границе был знак тридцать два? По гуглю мне еще семь километров, а по местным знакам?
Столбы кончились, пошли дачи с моей стороны. Я вижу дома только краем глаза, я с ужасом двигаюсь по дороге, иногда выезжаю почти на разделиловку. Я уже не боюсь машин, потому что мне по-другому не проехать, что под колесами, что от покрытия, смерть будет одинаково обеспечена. Я надеюсь, что водители затормозят. На мое счастье машин мало.
В очередной раз, вылезая на середину, поднимаю глаза, табличка «вокзал 0,1» и стрелка влево. Я не верю. Сто метров и всё? Машин на перекрестке нет совсем. Я нарушаю правила, делая левый поворот на велосипеде, и через секунды въезжаю на парковку на станции. Салют, фанфары, аплодисменты, цветы, я доехала!
Втаскиваю велик в вокзал, на часах половина первого московского. На сто восемнадцать километров пути с переходом границы и небольшой остановкой я потратила ровно семь часов.
«Можно мне купить билет на поезд?» «Можно»--- кассирша бродит по вокзалу, ---«только в два часа». Тут все строго, у кассы график работы.
Я достаю чистые вещи, умудряюсь полностью вымыться с ног до головы в умывальнике в местном туалете. Потом ем сосиску с булкой с сыром. Покупаю себе билет. Снимаю корзинку и полностью с вещами в ней запихиваю ее в рюкзак. Разбираю и складываю в чехол велосипед. В семь вечера сажусь в поезд.
Мое путешествие на север, несмотря на разные обстоятельства, состоялось. Я получила еще один бесценный опыт выхода из ситуации в одиночку, и мне это понравилось.
Сначала была призрачная надежда на помощь со стороны, но «друзья» любят победителей, и плевать хотели на проигравших. Я очень быстро осознала, что обещания данные в электронном виде, были даны только с коммерческой точки зрения.
Когда другие стороны получили свою копейку, дальше «твои проблемы», которые решать придется в одиночку. Гадливо осознавать, что деньги заслонили все человеческие взаимоотношения, и что мы с мужем «белые вороны», верящие , что существует еще что-то кроме денег.
Но это всё лирика , ничего общего не имеющая с реальностью.
Моя инженерная мысль начала работать. Как-то, везя килограммов пять провизии в специально сшитой сумке на багажнике, я задумалась. Ведь я не смогла стащить с места велосипед потому, что весь вес был в рюкзаке. Мало того в штанинах были носильные вещи, которые весят очень мало, вся тяжесть : нетбук, зарядки, удлиннитель, ковшики, леденцы, были сверху, и именно они не давали мне удержать равновесие.
За километр до подъезда к лагерю я перевесила сумку на руль на резинках, ради эксперимента. Совершенно спокойно я доехала до места, несмотря на то, что сумка болталась во все стороны. Это была большая радость. Я поняла, что могу изъять из рюкзака не меньше пяти килограммов, и это уже позволит мне ехать.
Мне оставалось придумать, как закрепить сумку прочно. Сто двадцать с лишним километров это не один. На Эрккиной помойке я открутила все хорошие стальные проволоки и смастерила что-то вроде подставки для сумки на вилку.
Через день меня осенило. Есть способ крепления проще. Мне нужна корзинка. Я пошла советоваться с хозяйкой лагеря, ведь многие финские бабушки во всю гоняют на великах по горкам в магазин с такими корзинками. Еще посмотрела в интернете отзывы наших людей, у кого подобные багажники есть или были.
Решение было найдено! В один из дней я смоталась в дальний городок в большой маркет. Цена вопроса восемь евро, меня это приятно удивило.
Долго стояла у товаров для велосипеда решая, купить набор коротких резинок разной длины или нет. Один евро, что-то мне подсказывало, что они пригодятся. Я несколько раз брала их в руки, потом возвращала на место, они ведь тоже вес, но, наконец, решилась и взяла.
Тут же у маркета я проверила крепеж купленного устройства. Винтики на сбор самой корзинки и подставки были, а вот винтиков крепежа к велосипеду не было, и дырки на подставке на вилку были подозрительно большими. Может, подразумевался крепеж в эксцентрик на колесе. Мне эта идея не нравилась, у меня на вилке две дырки для крепежа штатные.
Поехала в строительный. Отвинтила у себя винтик с поилки, пошла объясняться с продавцом, что мне нужен такой же, но подлиннее, головка роли не играет, у меня на любые есть ключи.
Винтики нашли сразу. «Мне нужна штука с дыркой, вот такая, сюда» --- я показала мальчику продавцу на винт, изображая пальцами шайбу. «Самая большая». Продавец мне тут же выдал шайбы. «Мне нужна побольше». «Больше на этот размер винта шайб нет». Эээххх. Европа. Все только по инструкции. «Где другие шайбы? На другие диаметры?» Мальчик показывает на ящички.
Люблю строительные магазины. Когда я что-то мастерю, я хожу туда одна, чтобы постоять и помыслить. Я подбираю нужную по ширине мне шайбу, чуть шире винта, но с достаточно маленькой дыркой, чтобы головка винта не провалилась.
Забираю обе, на всякий случай. На кассе мне называют «огромную» сумму, десять центов. На столько по весу потянули два винта и четыре шайбы.
Прикатив домой, начинаю собирать корзинку. Еще один миф о Европе развенчан. Корзинка крепится винтами и скобой к П-образной поддерживающей рамке, концы которой устанавливаются на вилку. Так вот. Винты не дотягиваются до скобы, они слишком короткие, чтобы накрутить на них гайку. Повезло, что они достаточной длины и того же диаметра, что я купила, и могут быть установлены на вилку. Мало того, отверстия в планке на корзинке и на скобе больше головок винтов, а шайб в комплекте нет. Так что, конструкцию додумывает приобретатель.
В общем, я использую все детали, что купила и радостно устанавливаю корзинку на вилку.
Остается крепеж к рулю. Это специальная планка, ради которой, нужно открутить руль. Одна, в чужой стране в лесу, я ни за что не открутила бы руль, да и ключа такого большого у меня нет. Вот тут-то и пригождаются купленные резиночки. На две из них я великолепно креплю корзинку к рулю. На самую короткую середину, на более длинную края.
Еще одна грандиозная идея приходит мне в голову, остаток шампуня, который я переливаю в маленькую бутылочку для воды и не хочу тут оставлять (да, жадина!), ключи, столовую и чайную ложки я засовываю в бачок для воды. У меня ведь две поилки и два бачка. Один может стать грузовым.
Я собираю весь свой багаж и…. Еду! Причем еду свободно даже по корням деревьев у домика.
Оставшийся один предмет велочехол в мешке, при помощи длинной резинки я вешаю за спину как рюкзак.
Радостная и довольная собой, я решаю уехать в последний день визы через Костомукшинскую границу на вокзал, с которого в этот день на Петербург идет поезд.
Воскресенье. Тринадцатое. Мне повезло месяц назад в пятницу, мне должно повезти сегодня. Тринадцатое число становится для меня счастливым.
Я впервые за последний месяц включаю телефон, чтобы сделать из него будильник. Я собираюсь встать в три часа ночи и в четыре тронуться в путь. Не знаю, что ждет меня в дороге, поэтому я даю себе четырнадцать часов на то, чтобы преодолеть сто двадцать три километра по довольно гористой местности и переход границы.
Накануне я долго гуляю. Я все равно не засну рано от волнения, поэтому не вижу смысла валяться в кровати , мучаясь, пытаясь уснуть.
Я хожу по дороге к своей любимой Туомаанвааре. В лесу мне позирует очередная белка, коричневая с белым брюшком. Я смотрю с моста на медленно текущую реку, поднимаюсь по дороге на сопку.
Финны из асфальтовой дороги сделали какой-то ужас. Они переломали асфальт, засыпали дорогу песком с камнями, чуть-чуть прикатали и уехали. На велике тут не проедешь, провалишься. Вот уже три недели никаких продолжений работ. Интересно, новый асфальт будет?
Ночью сплю беспокойно, заснув в одиннадцать, просыпаюсь в час, радуюсь, что есть еще пара часов сна.
В три при первых же звуках быстро встаю. У меня много дел. Сварить кашу и вскипятить чай. Тут на плитке это долго. Потом помыть посуду. Сложить оставшийся багаж. Подмести пол и вытряхнуть коврик. Поднять наверх на сопку сначала велик, потом рюкзак.
В домике уже темновато. Приходится включать свет. За окном широкая оранжевая полоса неба. Край солнца уже над горизонтом. Довольно прохладно, это радует, не хочется ехать по жаре.
Пока я вожусь со сборами, солнце полностью всплывает над сопкой. Я поднимаю велосипед, оставляю его прямо на дороге. Спускаюсь за рюкзаком, сажусь «на дорожку», оставляю ключ и замок на столе в домике, поднимаюсь наверх. «Прощай, Лаахтанен!»
Когда вешаю рюкзак на багажник, воспоминания неудачи всплывают в памяти. Чувствую себя не очень уверенно. А вдруг опять не получится. Надеваю на плечи имитированный рюкзак с велочехлом. Включаю Гармин.
Перебрасываю ногу через раму, нажимаю на педаль. Велосипед трогается, чуть виляя рулем, самый напряженный для моей психики момент. Я ставлю на педаль вторую ногу, нажимаю, выравниваю руль. Покатила.
Я еще не знаю, что значит ездить с грузом, как будет вести себя велосипед со спусков и на подъемах. На всякий случай проверяю тормоз. Мне страшно от неизвестности, вдруг тяжелый велосипед слишком быстро полетит с горы и станет неуправляемым.
Я поднимаюсь в пологую горку, ездила тут миллион раз, пока кроме волнения, разницы никакой. После короткого подъема длинный спуск. На удивление тяжелый велосипед едет мягче, не прыгает на каждом шве, и не разгоняется так, как легкий.
Первые четыре километра до трассы почти полностью вниз. Успокоившись, что я все-таки еду, я любуюсь туманами в низинах озер, розовыми красками рассветного времени. Тишина и прохлада слишком раннего утра.
Поворот на трассу направо ровно под девяносто градусов. Когда-то, когда речь зашла о багажнике-корзинке, муж сказал, что ездить с ней практически невозможно, что такой велосипед почти неуправляем , и рулем поворачивать крайне сложно.
Воскресенье, половина пятого утра. Никого. На перекрестке у дороги строительная техника. Я переезжаю на встречную полосу, чтобы сделать радиус поворота, как можно больше. Велосипед очень легко поворачивает даже по маленькому радиусу. Я уже свыклась с новыми ощущениями и чувствую себя значительно увереннее в седле.
Если бы я не слушала так много мужчин-теоретиков, которые никогда в жизни не делали того, о чем говорят, или если и делали что-то, то это несоразмерно по сравнению с моим весом и силами и их аналогичными характеристиками, то я не совершала бы многих ошибок, не ставила бы себе мнимые барьеры и была бы намного увереннее в себе.
Километров через десять я вообще забываю, что еду с грузом. Для меня идет обычная работа ногами и переключателями передач. Моя средняя скорость передвижения оказывается такой же, как на той сотке, что ездила налегке.
Боже, какое счастье ехать ранним утром по абсолютно пустынной дороге. Чертов уклон стаскивает велосипед на середину, я практически и еду посередине, иногда ловлю себя на том, что меня уже понесло на встречку. Я еду и смеюсь. Разговариваю с собой вслух: «Эй, дура!, уберись со встречки, и вообще вали на обочину, это все-таки трасса».
Со спусков скорость еле доползает до сорока, наверх тащусь по двенадцать км в час. Сейчас я уже точно знаю, что спокойно доберусь до вокзала.
Два белых лебедя беззвучно плывут над головой. В рассветных лучах они кажутся черными, но они белые, я это точно знаю.
Люди спят, для природы это самое благодатное время. Зверушки и птички могут свободно перемещаться, не боясь быть сбитыми машиной. Коричневый тетерев взлетает с обочины, громко хлопая крыльями, усаживается на ближайшее к дороге дерево. Я успеваю увидеть синие полоски на его крыльях.
Я еду по дороге, которую знаю. Я помню здесь все сложные подъемы. Еще я помню, что до сорок первого километра, начиная с двадцатого, будут длинные спуски и короткие подъемы. Мне почему-то кажется, что, чем дальше, тем рельеф станет проще. Хорошо, что я не знаю, что будет дальше. Если бы я знала, мне было бы очень тяжело психологически.
Проезжаю по почти прямому участку вдоль болота, на котором растут редкие и низкие березки. Дорогу мне перебегает заяц. Он бежит не поперек трассы, а наискосок, я очень долго вижу его впереди себя. Пока он бежит, я машинально повторяю вслух: «Заяц, заяц, заяц…» Заяц прыгает в березовые заросли с левой стороны дороги, я слышу, а потом и вижу, что он продолжает бежать вдоль дороги по лесу с моей скоростью, потом ускоряется и выскакивает на обочину. Вытягивается солдатиком на обочине и замирает, глядя на меня. «Ты, придурок! Нашел где бегать, чеши в лес, пока тебя не снесла какая-нибудь машина» --- я кричу это ему довольно громко. Он смотрит на меня непонимающе, еще некоторое время стоит столбиком, потом скрывается в лесу.
Красная дорога без дождя не красная, сухая она цвета какао, я даже не замечаю, когда она кончается. Мне кажется, что прошла уже целая вечность, что я еду довольно долго. На самом деле я еще не проехала весь знакомый мне участок.
Перекресток с дорогой на Кухмо. Скоро парковка, которую сегодня я проеду без остановки. Я вообще не знаю, где и когда я буду делать остановку. Я решаю ехать по максимуму до полной усталости, насколько хватит терпежки.
Погода радует. Я до сих пор еду в теплой кофте, и мне не жарко. Я одета так, что могу раздеться до трусов и топа в любой момент. Интернет обещал плюс двадцать семь, но в три часа дня.
На пятьдесят втором километре решаю тормознуть на минутку, попить. Где-то вычитала, что пить нужно каждые двадцать минут езды. Вот бред а! Это то же самое, что пить на марафоне, пока не наступит отравление водой.
После пятьдесят третьего километра начинается веселуха. Если до этого были короткие подъемы и длинные спуски, то теперь ситуация поменялась с точностью до наоборот. Сначала поднимаясь на очередной многоэтажный подъем, ты видишь дальше ровную дорогу, но проехав метров пятьсот, перед тобой предстает огромная яма , и ты понимаешь, что ты видел вершину очередной сопки, не предполагая перепадов высот между ними.
Хозяйка лагеря сказала, что дорогу до Костомукши отремонтировали, по ее словам ее выровняли. Да, да. Прямо так взяли и выровняли, срезав все сопки к хренам собачьим. Когда ты сидишь своим задом на удобном сидении мерседеса и тихонько давишь на педальку, может тебе и привидится «выровненная» дорога. На самом деле здесь просто поменяли асфальт и всё.
Я еду, ругаюсь, жалуюсь и просто кляну тех, кто строит подобные трассы, вслух. Дорога становится просто мучительной. На подъемах я ничего не вижу, кроме асфальта чуть впереди колеса. На спуске я радуюсь жизни, меняя положение ног, чтобы то одна, то другая оказывались вытянутыми.
В семь утра меня обгоняют первые машины. «Какого хрена вам не спится, воскресенье же?» Как было хорошо без них. Я боюсь, что сейчас они потащатся косяками за бензином в Россию. Но впоследствии меня обгонит пара машин и всё.
Еще один перекресток, мне прямо, до Кухмо 46 км вправо. Подъемы становятся все изощреннее, они уходят куда-то в поворот, когда не видно, когда же этот кошмар кончится.
Гармин отсчитывает километры. Сейчас мне видно на экране их количество. Я распечатываю последнюю десятку до границы. Я не проехала еще и девяти сотен километров, но мне реально уже тяжело. Я уговариваю себя, что пройдя границу, я попью и поем, отдохну немного и оставшиеся тридцать пять километров доеду с новыми силами.
Какие-то магазины слева. В названии «райя», это значит граница рядом. Табличка район Вартиус. Слева пошла железная дорога. Еще пара километров и отдых. Последние пятьсот метров до пропускного пункта и те в горку: «Да за что же, блин?!».
На границе никого. Оставляю велосипед у двери. Захожу внутрь. Ищу пограничника в окошках. «Сюда, сюда» --- из последнего окошка выглядывает симпатичный финн. Не знаю почему, но военные финны на всех границах почти всегда красивые, может их специально подбирают.
Стандартные вопросы «где были?», «да, да, знаю такое место, слышал». Финн улыбается, спрашивает, поеду ли я до Петербурга на велосипеде. «Нет уж, у меня нет столько сил, мне бы до вокзала, а там на поезд». Он штампует мне паспорт, желает хорошего пути.
Я забываю выключить Гармин на пункте. Ну вот, теперь не буду знать чистое время езды.
До российской границы от финского пункта сто метров. Два шлагбаума в двух метрах друг от друга. Финский всегда поднят. Российский всегда опущен. Там тетечка стоит «покажите паспорт».
Торможу, показываю паспорт, еду дальше, метров триста. Две машины в одном коридоре, другая тетечка машет мне рукой из соседнего коридора, где стоит мотоцикл, «сюда!».
Дядечка таможенник: «Ставьте велосипед тут. Уж не знаю, как вы его поставите». «У меня есть подножка, он стоит сам». Захожу к нашим пограничникам. Стою перед окошком, три тетечки ищут в компьютере, как бы отметить мое транспортное средство. Одна предлагает мопед, другая все-таки находит велосипед. Наконец ставят штамп в паспорт.
«Хорошо на велосипеде, воздухом свежим дышите» --- говорит мне женщина таможенник. « Да, да, именно воздухом, девяносто км по горкам, прям прогулка. Я хоть поем сейчас тут» «Ничего вы не поедите. У нас восемь километров погранзона и двадцать пять заказник, даже останавливаться нельзя. Да и вам, чего уж там, оставшиеся тридцать два километра до города, это же недалеко осталось».
Это сообщение повергает меня в шок. Еще двадцать пять километров? У меня желудок сводит с голодухи, я уже почти пять часов кручу педали. Я прошу хоть набрать воды. «Вода в туалете». Я допиваю оставшийся холодный чай и топаю за водой. Хоть какая-то жидкость наполнит желудок и на некоторое время обманет голод.
Вот она, Родина! Даже поесть не дали. Сто метров, «покажите паспорт, будет еще одна проверка, там на внешнем кордоне» Я кладу паспорт в корзинку поглубже, чтобы не выпал, фиг его знает, где это кордон.
До Костомукши тридцать два километра. Наши дороги. Это даже не требует пояснения. Асфальт остался где-то посередине, вся остальная часть обочина, по которой лучше не ехать, убьешься сразу.
С нашей границы машины уже поехали. Я понимаю, что это не финны, объезжать по встречке меня никто не будет. Горки никуда не делись, просто дорога пошла извиваться вокруг местных озер и болот. Со спуска на скорости сорок по такому покрытию лететь страшно, но тормозить еще страшнее, так как на скорости , может, и проскочишь колдобины, а вот без нее в них и останешься.
Через восемь километров солдатик и очередной шлагбаум, «покажите паспорт». Блин! Кого мы так боимся? Погранзона, заказники. От кого? Что будет, если я съем кусочек печенья с шоколадкой на обочине? Какую природу или военную операцию я испорчу? «Сколько мне еще нельзя останавливаться?» «Километров шестнадцать, там будет знак» Дурдом!
Я уже ничего не вижу кроме щербатого асфальта. Даже не самые большие подъемы я беру только на первых звездах. Не хватало еще, чтобы силы кончились от голода. Я ни о чем не могу думать, кроме еды.
Из корзинки на меня смотрят булочки, которые я не могу съесть, потому что не умею на ходу, да и местность слегка не та, чтобы не следить за равновесием. Велосипед периодически едет зигзагами, а мимо несутся машины.
Скотина с семьдесят седьмыми номерами в огромной белой джипище пролетает впритирку. «Тварь! Вот за что вас козлов не любят в стране. Хозяева жизни! Мозги себе купи!» Карелы и финны едут с пониманием, некоторые даже притормаживают, но на проезд тут остается метра два в ширину, остальное остатки асфальта вперемешку с песком и ямами.
По левой стороне дороги пошли километровые столбы. Шестнадцатый, двадцатый… На двадцать третьем мужик сидит на обочине и курит. «Мужик, скоро заказник кончится?» «А он уже кончился давно» Я по инерции проезжаю еще сто метров и по тормозам.
Прямо не сходя с дороги, открываю крышку рюкзака. Я помню про булку с сыром. Сейчас я ее есть не стану. Я стою у обочины в двух руках печенье, вафли и шоколад. Шоколад я даже не ломаю, я просто откусываю его от плитки. Жизнь становится прекрасной и удивительной. Мир обретает краски.
На Гармине сто десять километров. По Гуглю мне осталось всего тринадцать. Я сытая и довольная, теперь можно ехать.
Последние километры становятся просто адом. Представьте себе старый асфальт, на который налили цемент и набросали местами мелкие куски бетона. Вот такое покрытие на всю ширину дороги. Если широкие колеса автомобиля еще как-то проезжают по этому кошмару, то я рискую свернуть себе тут шею каждый метр.
Сейчас я даже не знаю, что лучше спуск или подъем, и на том и на другом одинаково опасно. И это международная дорога. Олимпиада в Сочи! Черт бы их всех побрал, этих политиканов и рвачей. Всех скотов на велики и только по таким дорогам, пусть свои задницы отобьют.
Тридцатый столб. Интересно, сколько мне еще осталось, если на границе был знак тридцать два? По гуглю мне еще семь километров, а по местным знакам?
Столбы кончились, пошли дачи с моей стороны. Я вижу дома только краем глаза, я с ужасом двигаюсь по дороге, иногда выезжаю почти на разделиловку. Я уже не боюсь машин, потому что мне по-другому не проехать, что под колесами, что от покрытия, смерть будет одинаково обеспечена. Я надеюсь, что водители затормозят. На мое счастье машин мало.
В очередной раз, вылезая на середину, поднимаю глаза, табличка «вокзал 0,1» и стрелка влево. Я не верю. Сто метров и всё? Машин на перекрестке нет совсем. Я нарушаю правила, делая левый поворот на велосипеде, и через секунды въезжаю на парковку на станции. Салют, фанфары, аплодисменты, цветы, я доехала!
Втаскиваю велик в вокзал, на часах половина первого московского. На сто восемнадцать километров пути с переходом границы и небольшой остановкой я потратила ровно семь часов.
«Можно мне купить билет на поезд?» «Можно»--- кассирша бродит по вокзалу, ---«только в два часа». Тут все строго, у кассы график работы.
Я достаю чистые вещи, умудряюсь полностью вымыться с ног до головы в умывальнике в местном туалете. Потом ем сосиску с булкой с сыром. Покупаю себе билет. Снимаю корзинку и полностью с вещами в ней запихиваю ее в рюкзак. Разбираю и складываю в чехол велосипед. В семь вечера сажусь в поезд.
Мое путешествие на север, несмотря на разные обстоятельства, состоялось. Я получила еще один бесценный опыт выхода из ситуации в одиночку, и мне это понравилось.