Дорога Жизни 2014
Отправление автобусов в былые времена назначалось на девять часов. После прошлогодней неразберихи с количеством участников и их друзей всем раздали посадочные талоны, на которых написано «посадка в 8.30»
В восемь пятнадцать мы уже на набережной. Два автобуса заполнены, находим свободные места в третьем одними из последних. Вот это да! За полчаса до отправки колонны все дисциплинированно сидят на местах.
За окном минус девять, легкий снег, ветерок, как заказывали. В нашей компании тепло и весело. Последние пассажиры на борту, водила погасил свет в салоне. Мы болтаем с соседом о триатлоне, делимся впечатлениями о плавании, о том, как мы учились плавать правильно.
В девять колонна трогается. Улицы перекрыты, мы едем вне зависимости от расцветки светофора. Мой сосед из Петрозаводска, он впервые бежит здесь. Я показываю ему трассу, рассказывая о некоторых особенностях рельефа, для него тут не будет сложно. Я завидую ему, у него есть возможность бегать по горкам и кататься на лыжах прямо от дома.
За городом красотища. За последние снежные дни деревья укутались толстенными белыми шубами, елки стоят согнутые под тяжестью снежных шапок. Ветра почти нет. День обещает быть пасмурным, утренние сумерки плавно перетекают в серо-молочный свет.
Выгружаемся у школы рано, у нас почти два часа до старта. Люблю такую неторопливость, когда можно спокойно переодеться, поболтать с друзьями, размяться.
Народу по сравнению с предыдущими годами прибавилось, впервые для женщин, коих традиционно мало, выделили аж два класса. Я забираюсь за учительский стол. Мне нравится синяя фанерная лошадь, стоящая на столе. Над столом на стене расписание уроков. Уютная деревенская школа.
Надеваю разминочный костюм. Бегаю по еще спящим деревенским улочкам. Ни души. Две рыжие кошки едят из миски, выставленной для них у калитки сердобольным поселянином . На одной из улиц огромная лохматая собака бросается ко мне с лаем, не подбегает близко, только пугает. Отработав свою пайку, быстро теряет ко мне интерес.
В одиннадцать двадцать грузим вещи в багажные отделения автобусов. Нас везут на старт. Странные машины обслуживают нас сегодня, одна с московскими номерами и одна с дагестанскими. Мы едем с водителем, который напрочь не знает ни трассы, ни места старта, по-русски изъясняется своеобразно.
Сначала он пытается высадить нас в Рахье, за два километра до старта, потом, проскакивая старт, везет нас в Пробу. От Пробы километр, мы начинаем протестовать и требовать, чтобы нас высадили прямо тут, а до старта мы спокойно добежим в качестве разминки. Водитель на узкой дороге разворачивает автобус, упрямо везет нас обратно. Когда же на линии старта он говорит, что еще раз развернется, мы не выдерживаем, вскакиваем с мест, требуем открыть дверь, выгружаемся дружно, теперь пусть катается, сколько хочет.
На трассе заметно дует. Я напяливаю большой мусорный пакет в качестве разминочной накидки, я побегу сегодня одетая очень легко, сейчас я мерзну первые пару километров разминки.
Пятиминутная готовность. Судья требует уйти за линию старта. Снимаю мешок, влезаю в толпу, тут тепло. «Как тебе новый Гармин?»--- подружка стоит рядом. «Я в восторге! Мне очень много что в нем нравится». «Как побежишь?» «Побегу медленно по 4.30» Подружка смотрит на меня, улыбаясь. Мы обе чокнутые, для нас не существует понятия «медленно».
Выстрел. Включаю прибор, пошли потихонечку разбегаться. Молодняк резво скачет впереди. Хе-хе. Вперед! Главное не старт, главное финиш.
Бежим рядом, болтаем, догоняем еще одну, постарше нас обеих. «Ну и куда ты так поскакала, как молодая?» ---мы потихонечку уходим вперед. «Давайте, давайте, бегите» Бегуны любят подтрунивать друг над другом, пока есть силы.
Догоняем чемпиона мира на марафоне, он старше нас на двенадцать лет, но бегает до сих пор быстро. «Вова, я с тобой побегу, сяду за спину» --- я пристраиваюсь сзади, подружка ломит вперед. «Ага, садись, если хочешь быть очень далеко в протоколе». «Да ладно, я уже по возрасту имею право быть не близко. Сколько же можно?» Мы смеемся. Мне приходится оставлять человека, который когда-то провел меня на финиш за собственной спиной всю дистанцию, впервые на мой второй разряд. Тогда для меня то время казалось невероятным.
Через километр я добираюсь до подружки, некоторое время мы бежим рядом. Молодая девочка из Выборга обходит нас на большой скорости, ее тащит какой-то мужик. Мы переглядываемся с подружкой. «Пусть несется, ей положено по ее возрасту».
Еще через два я остаюсь одна. Я ухожу от подружки как-то странно легко, я знаю, что она меня сделает на второй половине, но сейчас ее темп мне неудобен.
Впереди горка, она крутая, но не длинная, метров шестьсот. На горке мужички. Ветер разыгрывается, нужно искать укрытие. Мужички пытаются взять подъем широкими шагами. Только не толкаться стопой, бежать мелко и не напрягаясь. Взбираюсь наверх, мужички пыхтят и охают.
Гармин отщелкивает семь километров. Треть пройдена. Ноги ведут себя странно. Давно не бегала длинных темповых. Вроде как бы и бежится, но равновесие между скоростью и усталостью очень шаткое.
Романовка. Длинный подъем, который закончится во Всеволожске коротким и крутым спуском. В прошлом году умирала тут капитально. Сейчас ноги уговариваются легко. Заставляю себя не думать о подъеме, представлять равнину и просто бежать.
Красивая большая рыжая псина за решетчатым забором бегает от калитки до конца участка и обратно, облаивает всех бегущих, но в просвет между калиткой и землей не лезет, хотя могла бы. Сразу вспоминаю рассказ знакомого, который так устал на пробеге, что говорил окружающим бегунам: «Вот бы меня собака укусила, была бы причина сойти. А так, беги, мучайся» Мне становится смешно.
За своими мыслями не замечаю, как проскакиваю место старта десятки. Осталось десять километров, домой. За стартом десятки веселые горки вниз-вверх, вниз-вверх . Хоть какая-то развлекуха посреди утонувших в снегу деревьев. Поднимаю глаза. Под тяжестью снега высоченные деревья с двух сторон согнулись к дороге и образовали длинную арку. Никогда не замечала здесь такой красоты.
Впереди меня выборжанка, что убежала от нас еще в начале пробега. Она одна, временами идет пешком. Добегалась. Расстояние между нами довольно большое, да и не буду я с ней бодаться.
Пытаюсь сесть за дедом. Дед оказывается вредный до жути. Он оглядывается, видит меня и принципиально перебегает на другую сторону дороги. Я повторяю его маневр, дед снова меняет направление. Да и хрен с тобой, беги, буду я из-за тебя наматывать лишние сотни метров. Я бегу прямо.
Слышу сзади шорох шин. На данном пробеге Дорога Жизни перекрыта полностью, ездить могут только судейские машины и машины скорой помощи. Мы никогда не дергаемся по этому поводу, знаем, что нас объедут. Я бегу по одной стороне дороги, дед параллельным курсом по другой. Я смещаюсь к краю, думая, что машина пройдет по середине. Краем глаза замечаю черный корпус, выдвигающийся вперед по самой обочине. От неожиданности и страха у меня чуть не подкашиваются ноги, я прыгаю на середину полотна, давая возможность машине проехать. Водитель, аккуратно объезжая бегущих впереди, продолжает вести легковушку по обочине. Зачем?
Всеволожск. На вершине спуска у церкви теплый чаек. Я хватаю пластиковую чашку, пытаюсь пить не тормозя. Несколько глотков попадают по назначению. Вредный дед и я догоняем выборжанку , отпуская ноги на спуске. Это самый быстрый километр для всех бегущих. Дальше нудная прямая длиною в семь километров, плавно ползущая вверх. Ненавижу этот муторный финиш. Здесь нет никаких красот. Редкие рекламные щиты и две бензоколонки по левую сторону дороги. Правая сторона перекрыта для нас вся, по левой, за отбойником временно пущено движение в две стороны.
Бабушка стоит на островке безопасности бесполезного сейчас светофора и кричит всем пробегающим: « Держитесь! Осталось совсем немного! Обязательно добежать всем! Добежать до конца!» В голове крутится: «Да уж, немного. Шесть километров, самых противных километров до финиша».
Распечатываем последнюю пятерку. Выборжанка чуть впереди. Мы обе поочереди пытаемся найти себе партнеров от ветра, но молодые парни умерли окончательно, и мы собираем их пачками, проходя одного за другим. Дед чуть поотстал. Так ему и надо, вредине!
В какой-то момент я начинаю обходить и выборжанку, она пугается этого страшно и бежит вперед, что есть сил. Мне даже хочется крикнуть ей, что я не собираюсь ее обгонять, пусть не дергается.
Начало леса, до финиша два километра. Солдатики с чашками чая в руках. Пить. Остановиться и попить нормально. Теперь вперед, осталось немного.
Дед вдруг восстает из пепла, как Феникс, и чешет к финишу с космической скоростью, растворяясь впереди. Мы остаемся на прежних позициях между собой, но продолжаем сбор тихоходов.
Тумба двадцать. На Гармине час двадцать шесть с чем-то. Не так и плохо по такой погоде и без специальной подготовки. Представляю себе последнюю тысячу в работе, когда идет обратный отсчет по двести метров. До конца леса и поворот на стометровую снеговую дорожку финиша.
Где-то там должна стоять моя ученица с мамой. Они живут рядом и хотели прийти посмотреть бег. Я морально собираюсь, чтобы изобразить лицо на финише.
Ногульки мои почти подгибаются. Поворот на снег. Тут внимательно. Черти что под ногами, какие-то наклонные плиты, притоптанные толстым слоем снега, склизяка и бугры. «Молодцы, молодцы, добегаем!» --- это судья приветствует нас с выборжанкой.
Створ. Кнопка Час тридцать одна двадцать одна. Блин!!!
У самого Цветка Жизни стоит маленькая Ксюша с мамой. В ее руках большой плакат: бегун и бегунья в смешных одеждах, и крупными буквами сверху «Вперед!» Ни Ксюша, ни мама меня не видят. Они вообще не знают, в чем мы бегаем, тем более, зимой, когда все в шапках и масках.
Я подхожу к ним. На лице Ксюши расстройство, она прозевала мой финиш. Она показывает мне плакат. Обмениваемся парой слов. Я начинаю мерзнуть, вся мокрая, быстро прощаюсь и иду искать вещи.
Забрав рюкзак из багажного отделения, прыгаю в первый автобус, идущий в баню. Почти каждый сидящий в автобусе, спрашивает меня, видела ли я группу поддержки и плакат со своим изображением и именем. Никогда бы не подумала, что кого-то это тронет, кроме меня. Ан нет, заметили.
Сидим в тепле, ждем, пока салон наполнится полностью. Сначала приходит подружка, которая так и осталась где-то сзади, говорит, что это самый плохой для нее пробег за последние годы. Потом вижу мужа с тарелкой армейской каши. Он влезает в автобус, радостно потрясая передо мной моим же старым Гармином, час пятьдесят, пятьдесят девять. Море эмоций и нескончаемые рассказы про то, как бежал легко и весело и умер, спустившись с горы, то есть за семь километров до финиша.
Обжигающая кожу баня, пятнадцать тощих девчонок и теток в маленькой парилке на двух полках. Рассказы старенькой бабушки про жизнь во время блокады все в той же парилке, и про то, как сейчас она бегает пятерки для здоровья и от врачей. Чай с ватрушкой.
Звонок от папы, все ли прошло хорошо, и все ли живы и здоровы после пробега.
Вечером бассейн, немного, всего восемьсот метров.
Завтра у блокадников праздник. Семьдесят лет со дня полного снятия блокады. Поздравлю папу.
В восемь пятнадцать мы уже на набережной. Два автобуса заполнены, находим свободные места в третьем одними из последних. Вот это да! За полчаса до отправки колонны все дисциплинированно сидят на местах.
За окном минус девять, легкий снег, ветерок, как заказывали. В нашей компании тепло и весело. Последние пассажиры на борту, водила погасил свет в салоне. Мы болтаем с соседом о триатлоне, делимся впечатлениями о плавании, о том, как мы учились плавать правильно.
В девять колонна трогается. Улицы перекрыты, мы едем вне зависимости от расцветки светофора. Мой сосед из Петрозаводска, он впервые бежит здесь. Я показываю ему трассу, рассказывая о некоторых особенностях рельефа, для него тут не будет сложно. Я завидую ему, у него есть возможность бегать по горкам и кататься на лыжах прямо от дома.
За городом красотища. За последние снежные дни деревья укутались толстенными белыми шубами, елки стоят согнутые под тяжестью снежных шапок. Ветра почти нет. День обещает быть пасмурным, утренние сумерки плавно перетекают в серо-молочный свет.
Выгружаемся у школы рано, у нас почти два часа до старта. Люблю такую неторопливость, когда можно спокойно переодеться, поболтать с друзьями, размяться.
Народу по сравнению с предыдущими годами прибавилось, впервые для женщин, коих традиционно мало, выделили аж два класса. Я забираюсь за учительский стол. Мне нравится синяя фанерная лошадь, стоящая на столе. Над столом на стене расписание уроков. Уютная деревенская школа.
Надеваю разминочный костюм. Бегаю по еще спящим деревенским улочкам. Ни души. Две рыжие кошки едят из миски, выставленной для них у калитки сердобольным поселянином . На одной из улиц огромная лохматая собака бросается ко мне с лаем, не подбегает близко, только пугает. Отработав свою пайку, быстро теряет ко мне интерес.
В одиннадцать двадцать грузим вещи в багажные отделения автобусов. Нас везут на старт. Странные машины обслуживают нас сегодня, одна с московскими номерами и одна с дагестанскими. Мы едем с водителем, который напрочь не знает ни трассы, ни места старта, по-русски изъясняется своеобразно.
Сначала он пытается высадить нас в Рахье, за два километра до старта, потом, проскакивая старт, везет нас в Пробу. От Пробы километр, мы начинаем протестовать и требовать, чтобы нас высадили прямо тут, а до старта мы спокойно добежим в качестве разминки. Водитель на узкой дороге разворачивает автобус, упрямо везет нас обратно. Когда же на линии старта он говорит, что еще раз развернется, мы не выдерживаем, вскакиваем с мест, требуем открыть дверь, выгружаемся дружно, теперь пусть катается, сколько хочет.
На трассе заметно дует. Я напяливаю большой мусорный пакет в качестве разминочной накидки, я побегу сегодня одетая очень легко, сейчас я мерзну первые пару километров разминки.
Пятиминутная готовность. Судья требует уйти за линию старта. Снимаю мешок, влезаю в толпу, тут тепло. «Как тебе новый Гармин?»--- подружка стоит рядом. «Я в восторге! Мне очень много что в нем нравится». «Как побежишь?» «Побегу медленно по 4.30» Подружка смотрит на меня, улыбаясь. Мы обе чокнутые, для нас не существует понятия «медленно».
Выстрел. Включаю прибор, пошли потихонечку разбегаться. Молодняк резво скачет впереди. Хе-хе. Вперед! Главное не старт, главное финиш.
Бежим рядом, болтаем, догоняем еще одну, постарше нас обеих. «Ну и куда ты так поскакала, как молодая?» ---мы потихонечку уходим вперед. «Давайте, давайте, бегите» Бегуны любят подтрунивать друг над другом, пока есть силы.
Догоняем чемпиона мира на марафоне, он старше нас на двенадцать лет, но бегает до сих пор быстро. «Вова, я с тобой побегу, сяду за спину» --- я пристраиваюсь сзади, подружка ломит вперед. «Ага, садись, если хочешь быть очень далеко в протоколе». «Да ладно, я уже по возрасту имею право быть не близко. Сколько же можно?» Мы смеемся. Мне приходится оставлять человека, который когда-то провел меня на финиш за собственной спиной всю дистанцию, впервые на мой второй разряд. Тогда для меня то время казалось невероятным.
Через километр я добираюсь до подружки, некоторое время мы бежим рядом. Молодая девочка из Выборга обходит нас на большой скорости, ее тащит какой-то мужик. Мы переглядываемся с подружкой. «Пусть несется, ей положено по ее возрасту».
Еще через два я остаюсь одна. Я ухожу от подружки как-то странно легко, я знаю, что она меня сделает на второй половине, но сейчас ее темп мне неудобен.
Впереди горка, она крутая, но не длинная, метров шестьсот. На горке мужички. Ветер разыгрывается, нужно искать укрытие. Мужички пытаются взять подъем широкими шагами. Только не толкаться стопой, бежать мелко и не напрягаясь. Взбираюсь наверх, мужички пыхтят и охают.
Гармин отщелкивает семь километров. Треть пройдена. Ноги ведут себя странно. Давно не бегала длинных темповых. Вроде как бы и бежится, но равновесие между скоростью и усталостью очень шаткое.
Романовка. Длинный подъем, который закончится во Всеволожске коротким и крутым спуском. В прошлом году умирала тут капитально. Сейчас ноги уговариваются легко. Заставляю себя не думать о подъеме, представлять равнину и просто бежать.
Красивая большая рыжая псина за решетчатым забором бегает от калитки до конца участка и обратно, облаивает всех бегущих, но в просвет между калиткой и землей не лезет, хотя могла бы. Сразу вспоминаю рассказ знакомого, который так устал на пробеге, что говорил окружающим бегунам: «Вот бы меня собака укусила, была бы причина сойти. А так, беги, мучайся» Мне становится смешно.
За своими мыслями не замечаю, как проскакиваю место старта десятки. Осталось десять километров, домой. За стартом десятки веселые горки вниз-вверх, вниз-вверх . Хоть какая-то развлекуха посреди утонувших в снегу деревьев. Поднимаю глаза. Под тяжестью снега высоченные деревья с двух сторон согнулись к дороге и образовали длинную арку. Никогда не замечала здесь такой красоты.
Впереди меня выборжанка, что убежала от нас еще в начале пробега. Она одна, временами идет пешком. Добегалась. Расстояние между нами довольно большое, да и не буду я с ней бодаться.
Пытаюсь сесть за дедом. Дед оказывается вредный до жути. Он оглядывается, видит меня и принципиально перебегает на другую сторону дороги. Я повторяю его маневр, дед снова меняет направление. Да и хрен с тобой, беги, буду я из-за тебя наматывать лишние сотни метров. Я бегу прямо.
Слышу сзади шорох шин. На данном пробеге Дорога Жизни перекрыта полностью, ездить могут только судейские машины и машины скорой помощи. Мы никогда не дергаемся по этому поводу, знаем, что нас объедут. Я бегу по одной стороне дороги, дед параллельным курсом по другой. Я смещаюсь к краю, думая, что машина пройдет по середине. Краем глаза замечаю черный корпус, выдвигающийся вперед по самой обочине. От неожиданности и страха у меня чуть не подкашиваются ноги, я прыгаю на середину полотна, давая возможность машине проехать. Водитель, аккуратно объезжая бегущих впереди, продолжает вести легковушку по обочине. Зачем?
Всеволожск. На вершине спуска у церкви теплый чаек. Я хватаю пластиковую чашку, пытаюсь пить не тормозя. Несколько глотков попадают по назначению. Вредный дед и я догоняем выборжанку , отпуская ноги на спуске. Это самый быстрый километр для всех бегущих. Дальше нудная прямая длиною в семь километров, плавно ползущая вверх. Ненавижу этот муторный финиш. Здесь нет никаких красот. Редкие рекламные щиты и две бензоколонки по левую сторону дороги. Правая сторона перекрыта для нас вся, по левой, за отбойником временно пущено движение в две стороны.
Бабушка стоит на островке безопасности бесполезного сейчас светофора и кричит всем пробегающим: « Держитесь! Осталось совсем немного! Обязательно добежать всем! Добежать до конца!» В голове крутится: «Да уж, немного. Шесть километров, самых противных километров до финиша».
Распечатываем последнюю пятерку. Выборжанка чуть впереди. Мы обе поочереди пытаемся найти себе партнеров от ветра, но молодые парни умерли окончательно, и мы собираем их пачками, проходя одного за другим. Дед чуть поотстал. Так ему и надо, вредине!
В какой-то момент я начинаю обходить и выборжанку, она пугается этого страшно и бежит вперед, что есть сил. Мне даже хочется крикнуть ей, что я не собираюсь ее обгонять, пусть не дергается.
Начало леса, до финиша два километра. Солдатики с чашками чая в руках. Пить. Остановиться и попить нормально. Теперь вперед, осталось немного.
Дед вдруг восстает из пепла, как Феникс, и чешет к финишу с космической скоростью, растворяясь впереди. Мы остаемся на прежних позициях между собой, но продолжаем сбор тихоходов.
Тумба двадцать. На Гармине час двадцать шесть с чем-то. Не так и плохо по такой погоде и без специальной подготовки. Представляю себе последнюю тысячу в работе, когда идет обратный отсчет по двести метров. До конца леса и поворот на стометровую снеговую дорожку финиша.
Где-то там должна стоять моя ученица с мамой. Они живут рядом и хотели прийти посмотреть бег. Я морально собираюсь, чтобы изобразить лицо на финише.
Ногульки мои почти подгибаются. Поворот на снег. Тут внимательно. Черти что под ногами, какие-то наклонные плиты, притоптанные толстым слоем снега, склизяка и бугры. «Молодцы, молодцы, добегаем!» --- это судья приветствует нас с выборжанкой.
Створ. Кнопка Час тридцать одна двадцать одна. Блин!!!
У самого Цветка Жизни стоит маленькая Ксюша с мамой. В ее руках большой плакат: бегун и бегунья в смешных одеждах, и крупными буквами сверху «Вперед!» Ни Ксюша, ни мама меня не видят. Они вообще не знают, в чем мы бегаем, тем более, зимой, когда все в шапках и масках.
Я подхожу к ним. На лице Ксюши расстройство, она прозевала мой финиш. Она показывает мне плакат. Обмениваемся парой слов. Я начинаю мерзнуть, вся мокрая, быстро прощаюсь и иду искать вещи.
Забрав рюкзак из багажного отделения, прыгаю в первый автобус, идущий в баню. Почти каждый сидящий в автобусе, спрашивает меня, видела ли я группу поддержки и плакат со своим изображением и именем. Никогда бы не подумала, что кого-то это тронет, кроме меня. Ан нет, заметили.
Сидим в тепле, ждем, пока салон наполнится полностью. Сначала приходит подружка, которая так и осталась где-то сзади, говорит, что это самый плохой для нее пробег за последние годы. Потом вижу мужа с тарелкой армейской каши. Он влезает в автобус, радостно потрясая передо мной моим же старым Гармином, час пятьдесят, пятьдесят девять. Море эмоций и нескончаемые рассказы про то, как бежал легко и весело и умер, спустившись с горы, то есть за семь километров до финиша.
Обжигающая кожу баня, пятнадцать тощих девчонок и теток в маленькой парилке на двух полках. Рассказы старенькой бабушки про жизнь во время блокады все в той же парилке, и про то, как сейчас она бегает пятерки для здоровья и от врачей. Чай с ватрушкой.
Звонок от папы, все ли прошло хорошо, и все ли живы и здоровы после пробега.
Вечером бассейн, немного, всего восемьсот метров.
Завтра у блокадников праздник. Семьдесят лет со дня полного снятия блокады. Поздравлю папу.