Мишка.
Недалеко от лагеря есть железная дорога. Поезд по ней ходит так редко, что мы ни разу его не видели, только слышали. Ежедневно от без трех минут восемь утра до восьми минут девятого проходит состав, который является для нас будильником. В остальное время суток регулярного движения мы не замечали.
Железная дорога проходит в вырубленной в скалах выемке. Одноколейка на насыпи и две канавы для дождевой воды по сторонам, вокруг срезанные почти вертикально гранитные скалы.
Мы с другом решаем прогуляться по шпалам. Любопытство, что же там за поворотом, берет верх над страхом попасть под колеса. Мы идем по насыпи, я рассматриваю возможные пути ухода с рельсов в случае необходимости. Вдоль канав заполненных водой растут молодые березки. Они не тронуты выступающими частями локомотива и вагонов, следовательно, можно встать между ними.
Пейзаж не меняется на протяжении почти километра, скалы, шпалы, провода. В удобном для подъема месте мы решаем забраться наверх на сопку, и может быть, вернуться через нее лесом.
Со скалы открывается перспектива более жизнеутверждающая, чем снизу. Заходящее солнце сверху смотрится еще довольно высоко над горизонтом. Вокруг сосны, окрашенные его лучами в буро-зеленый цвет, розовые выступы гранита.
Мы бредем по краю обрубленной сопки над железной дорогой. Когда лес встает стеной на нашем пути, друг предлагает мне остаться на месте, пока он разведает, нет ли тропы на сопке обратно.
Он скрывается за ветками берез и сосен, я осматриваюсь по сторонам.
Под корнями молодой сосенки, растущей на крутом склоне, чья-то нора. Я приближаюсь, заглядываю внутрь. Вдруг мне повезет, и там окажется ласка или хорек. В черной дыре норы тишина. Вокруг множество следов, мелких и не очень.
Мое внимание привлекает огромный след. Четкая лапа с большими когтями и овальной пяткой, через полметра еще такая же.
Друг возвращается с подосиновиком в руке. «Там нет тропы, да и сыро слишком» На прогулку мы пошли в кроссовках, в лесу без резиновых сапог делать нечего.
Я показываю другу следы: «Смотри какие. Это наверное Йети». Я смеюсь. Друг меняется в лице: «Это медведь. Пошли обратно вниз!»
Мы выбираем скалы, где растут деревья, чтобы можно было, цепляясь за стволы, спуститься на железнодорожное полотно. В местах, где на граните уже насыпалась земля, медвежьи следы четко прорисовываются. Это значит, что зверь был тут недавно, потому что ежедневные дожди быстро смывают все признаки присутствия. Он пришел сюда тем же путем, что и мы, выбрав самый оптимальный для подъема на сопку.
Мы снова идем по шпалам. «Я больше не хочу туда ходить. Мое любопытство удовлетворено» --- говорит мне друг, --- « Но то, что мы увидели мишкин след, большая следопытская удача».
Я не очень понимаю, в чем состоит эта самая удача, но медведь живет в трехстах метрах от нас, и кто его знает, может он следит за тем, как я бегаю ежедневно.
На следующий день в трех километрах от лагеря я собираю чернику. Друг оставил меня у дороги. Я не люблю углубляться далеко в лес, я чувствую себя там неуверенно, потому что абсолютно не ориентируюсь и легко могу заблудиться. Сам он ушел далеко. У нас есть с ним мобильная связь.
Лес весь изрыт канавами. Это сделано специально очень давно. Во-первых, это своего рода отвод лишней воды в соседнее болото, во-вторых, на таких гребнях бывают ягоды.
Дорога от меня в пределах видимости, метров десять, не больше, наша машина в сорока, если идти по дороге. Громкий рев, похожий на коровье мычанье прорезает воздух. Я цепенею от страха. Я не знаю, насколько далеко здесь разносится звук. Я знаю только одно, коров здесь быть не может. Коровы пасутся в загонах рядом с жильем, здесь нет, как в России, свободного выпаса и пастуха, слишком много опасности.
Рев повторяется еще раз. Непонятно откуда он доносится. На сопках можно слышать не сам звук, а его эхо, и очень трудно определить направление.
Не двигаясь с места, я представляю, куда нужно бежать и как. Потом рисую себе ужасы, как медведь рвется в машину. От этого мне становится смешно. Сейчас еды в лесу полно, зверь не станет приближаться к человеку, он всячески постарается уйти от подобной встречи. Я вспоминаю канадскую передачу про гризли, где советовали громко петь и хрустеть ветками. Я начинаю громко возиться с бачком для ягод , специально наступаю на ветки, чтобы они ломались под ногами.
Звук больше не повторяется, и через двадцать минут я забываю о произошедшем совсем.
Через несколько дней мы заканчиваем собирать чернику. Едем довольно далеко от лагеря, за двадцать километров, за брусникой. Точнее на машине едет друг, я бегу, я ведь сюда приехала тренироваться.
Сопки в двадцати километрах от лагеря открытые, лес на них вырублен. Здесь нет нашего мишки, вряд ли он потащится в такую даль. Я собираю бруснику по склону. Ее собирать приятнее для меня. На вырубках дороги видно, мне не страшно здесь заблудиться. Финны, вырубая лес, оставляют высокие одиночные деревья, не знаю зачем, может для сравнения подрастающего молодого леса с бывшим. Как бы то ни было, но эти деревья прекрасный для меня ориентир, их видно издалека. Я не боюсь заходить на вырубку далеко от дороги, потому что вижу выход.
Я спускаюсь по склону сопки вниз к болоту. Чем ниже я захожу, тем больше ягод на пнях и кочках, мне нравится слышать их стук об стенки бачка и чувствовать в руке наливающуюся тяжесть.
День выдался солнечный и для этого времени года теплый. Я хожу по лесу в тонкой непромокаемой куртке, мне жарко, но снять ее, это отдать себя на растерзание москитам всех размеров и мастей. Хочется пить. Я спускаюсь к поваленному дереву. Оно лежит в болоте, а у вывороченных его корней образовалось углубление с чистейшей водой.
Я набираю прохладу в ладони, с наслаждением пью. Оглядываю местность вокруг. Пни, все красные от ягод. Я еле сдерживаю себя, чтобы обойти их всех по очереди, а не метаться от одного к другому.
Когда бачок становится неподъемным, я понимаю, что нужно подниматься наверх, где стоит машина, ссыпать ягоды в ящик, иначе мне не выйти отсюда.
Я делаю пару шагов. На стволе поваленного дерева куча дерьма. Я едва удерживаюсь от желания потрогать, не теплое ли. Вот вам и нет мишки. Он обожрался здесь брусникой, обделался как следует, и пошел наверх, туда, куда нужно идти и мне.
Наплевать. Я иду почти по его следам. А что мне делать, если машина наша там стоит. За время пребывания здесь я свыклась с мыслью, что медведи тут рядом, но вот встретиться с ними воочию, мне точно не хотелось бы.
