Париж, день третий, полу марафон.
Я впервые не взяла с собой обыкновенный будильник. Муж научил пользоваться подобным устройством в мобильном телефоне. Я накачала себе из компьютера приятной музыки для утра.
Первые звуки песенки «I wake up in the morning…», я нажимаю кнопку. Подружка должна спать еще полчаса. Я всегда встаю раньше нее. Я нервная, мне кажется, что я чего-то не успею.
На цыпочках я иду в кухню. Грею чайник. Завариваю кашу другу, поднимаю его на завтрак. Сама пью чай с невкусной французской булкой, нашим сдобным печеньем и шоколадом. С некоторых пор стала внушаемой насчет завтрака перед стартом. Если все марафонцы едят хлеб и всё, то я тоже теперь не ем любимую кашу. Наверно, это дурь!
На втором этаже квартиры тишина гробовая. Я решаю, что подружка с дочкой спят слишком долго, забираюсь к ним по винтовой лесенке, поднимаю обеих. «Почему-то будильник не звонил. Юля, ты правильно его поставила?» --- подружка, зевая, спускается вниз.
Пока они завтракают, я умываюсь, чищу зубы. Организм мой не очень хочет просыпаться, хотя легли вчера не так уж и поздно, и времени для сна должно было быть достаточно. За дверью слышу громкие голоса. Выползаю в кухню.
«Ты знаешь, сколько сейчас времени?» Я столбенею от этой фразы. « Четыре утра! Ну! Позавтракала, на горшок сходила, к бегу готова?» --- моя подружка держит часы в руке. Сейчас действительно четыре местного. Я поставила звонок в мобильнике, забыв, что в нем часы идут по московскому времени. Я подняла всех в три часа ночи. Еще немного и мы вышли бы на улицу.
У нас старт в десять, выходить нам из дома в восемь, у нас есть еще минимум три часа на сон. Мы снова падаем в кровати.
Я честно пытаюсь заснуть, мысль, что я подняла весь дом на три часа раньше положенного, меня веселит, спать я уже не могу. Я тираню своего друга, и мы болтаем до самого начала утра. Надежда, выспаться хоть в последнюю перед бегом ночь, окончательно умирает с первыми лучами рассвета.
Мы снова все встаем. Завтракать по второму разу уже не имеет смысла, мы со смехом надеваем беговую одежду, на месте одеваться будет негде, складываем все необходимое в рюкзаки, и наконец, двигаемся к месту старта.
Уже в переходе метро нам попадаются десятки бегунов. Все одеты в лосины и кроссовки. Я представляю, если бы в нашем метро люди ехали в подобном виде. Мы в тренировочных костюмах и куртках смотримся по сравнению с ними чужеродными элементами.
Впереди женщина намного старше нас, она настолько худая, что непонятно, в чем душа держится. «Вот, смотри» --- подружка с другом дразнят меня --- « ты еще недостаточно похудела, есть люди худее тебя, у тебя есть резерв». «Смейтесь, смейтесь, сейчас она как навставляет нам на бегу, вот тогда и будете веселиться».
На линии до Венсенского леса в вагоне только бегуны. Мы с другом рассматриваем кроссовки. Красота разноцветная. Я фотографирую ноги, люди мне улыбаются.
Мы поднимаемся наверх в большой толпе. Тридцать тысяч участников, сейчас только малая часть из них, скорее всего это лидеры, потому что только лидеры приезжают заранее, чтобы тщательно размяться. В моей крови начинает гулять адреналин. Я испытываю радость и любовь ко всем бегающим в такие минуты. Для меня каждый старт это праздник, похожий на мое детство, когда на демонстрациях первого мая и седьмого ноября я ездила на шее у папы и во всю глотку вопила «Ура!». Готова я сейчас прилично, даже рухнувшее на землю небо не сможет помешать мне пробежать хорошо.
Мы выходим на площадь, с которой будут стартовать аутсайдерские группы. С прилежащей улицы старт дадут четырем группам, элит, преферент, красной и желтой, остальные будут по очереди уходить с площади согласно запланированному графику их бега.
Мы решаем пойти на место финиша, чтобы договориться, где нас с подружкой будут встречать ее дочь и мой друг. Финиш весь оцеплен двойным забором, организаторы туда никого не пускают. Договариваемся, в какую дырку забора наши помощники будут просовывать нам тренировочные костюмы, чтобы мы не околели после финиша.
Возвращаемся на площадь. Мой друг хочет еще прогуляться вдоль финишного забора, но я тут же «показываю зубы». Перед любым пробегом для меня все должно работать как часы, Если человек взялся мне помогать, значит должен ходить за мной, как тень, никакой самодеятельности.
На площади народу уже полно. На сдачу вещей в камеры хранения стоят огромные очереди. Мы с подружкой надеваем кроссовки, отдаем лишние вещи другу и дочке, пусть стоят в очереди, а сами бежим разминаться в лес.
В лесу широченные асфальтовые дорожки. Все прилично бегущие разминаются здесь. Мы видим лидеров, девушки и юноши, черные как уголь, тонкие и легкие как сайгаки. Тренировочные костюмы болтаются на них на ветру. Я с восхищением смотрю в их сторону и жалею, что никогда не смогу с ними побороться. Почему мне не двадцать лет?
Снова возвращаемся на площадь. Здесь уже не протолкнуться даже пешком. Аниматоры со сцены показывают упражнения для разогрева толпы. Многие выполняют их со старанием. Это здорово, что придумана такая штука, люди не побегут неподготовленные.
Находим наших, идем искать наш стартовый створ. Мы заявлены в преферент группу, стоило это нам немалых усилий, сертификат с мюнхенского марафона дал нам возможность доказать, что мы можем бежать полу марафон быстрее часа тридцати пяти. Три недели переписки с организаторами, и нам выдали номера в эту группу.
На заборе у открытой калитки висит табличка «1-1000», это означает, что элит и преферент группы объединили в одну, нас будет на старте тысяча.
Мы не торопимся попасть в створ, времени до старта еще много и раздеваться не хочется. Мы побежим раздетые совсем, на улице восемь градусов тепла. С другими одногруппниками мы продолжаем бегать вдоль забора.
За пять минут до старта, отдаем свои костюмы, входим в створ. Первое, что я вижу, юбка! Я не единственная в створе в юбке. Я тут же пристаю к ее владелице. Мы знакомимся, она француженка, спрашивает, как мы побежим, говорит, что не очень готова к этому пробегу. Я вижу ее болтающиеся шнурки, завязываю её один так, как завязаны они у меня, объясняю на втором, как и почему они должны быть заправлены. Мы желаем друг другу хорошего бега.
Вперед нам с подружкой не пройти, перед нами стоит вся тысяча человек довольно плотной толпой. «Ерунда!» --- говорит подружка, --- «все равно время чистое по чипу по местам всех расставит». Она здесь уже бежала полный марафон, я доверяю ее знаниям, но Гармины мы все-таки решаем включить не по выстрелу, а на ковриках, чтобы знать наше чистое время бега.
Мы не слышим обратного отсчета, по хлопку определяем, что выстрел прозвучал. Толпа медленно пешком начинает двигаться к стартовым коврикам. Я вспоминаю половинку в Хельсинки, тогда меня жутко расстроило подобное движение толпы, сейчас я надеюсь, что после ковриков все побегут быстро, ведь наша группа это женщины быстрее 1.35 и мужчины быстрее 1.20.
Пересекаем коврики, жуткий писк сотен чипов, включаем Гармины, толпа бежать не собирается, все ползут как улитки. Вот блин!!! Я вижу перед собой жирных теток, мужчин с рюкзачками, какого хрена!!! Что делают здесь эти люди? Почему нам с таким трудом выдали эти номера, а эта недвижимость здесь имеет место быть? Створ огорожен забором, здесь не выскочишь на газон, как в Хельсинки, я начинаю проталкиваться сквозь стену. Странные люди, попавшие сюда, в ужасе отскакивают в сторону. На моем Гармине темп 4.17, хорошенькое начало.
Я вспоминаю слова своего друга: «Для тебя главное первые четыреста метров, дальше все будет нормально» Сейчас первые четыреста метров мы почти идем. Я наматываю лишнее расстояние, лавируя между ползущими тихоходами. Наконец мне удается начать полу сносное движение. Боковым зрением улавливаю молодого юношу в трусах и майке, тщетно пытающегося бежать быстро. Я выскакиваю наперерез тихоходам, закрывая им дорогу и освобождая коридор для юноши. Указательным пальцем левой руки, опущенным вниз, он просит дорогу. «Go,go,go….» --- я кричу ему довольно громко. Он проскакивает в освобожденный мною коридор, поднимает большой палец вверх в знак благодарности, вырывается из толпы, вывозя меня на хвосте. Все происходит быстро и динамично, вторую половину первой тысячи нам уже удается бежать своим темпом.
Первые шесть километров я решаю бежать медленно, мне нужно «прогулять» эту шестерку и пробежать пятнашку. Дорога равномерно начинает катиться вниз. Я вижу на Гармине, что разгоняюсь быстрее четырех минут на километр, это не входит в мои планы, я пытаюсь тормозить. Потом, осознав, что обратный путь будет в подъем, а сейчас я не трачу силы на подобную скорость, я отпускаю ноги в свободный полет.
По карте трассы я помню, что в город мы вбежим только после семи километров, до этого будет скучный асфальт и лес по сторонам. Мы бежим довольно быстро, но поток людей очень велик, сейчас здесь не до скуки. Я продолжаю внимательно следить, чтобы не наткнуться на кого-либо. Вот уже некоторые пошли пешком по тротуару. У них нет номеров, это просто люди со стороны, им, видимо, очень хотелось пробежать с лидерами, сколько смогут.
Первая пятерка, писк, я не смотрю на Гармин, я вижу работающие часы на арке. Мы даже по ним бежим быстрее, чем на Дороге Жизни, а у нас есть запас «грязного времени» Еще километр «безделья» и можно начинать бежать. Показываются первые городские здания.
На тротуарах стоят люди, они аплодируют нам и кричат браво. Заборы кончились, здесь общение со зрителями очень близкое. У каждого на номере написано его имя. У одной женщины я на спине на футболке видела «Валентина», идея мне понравилась очень.
Женщин в лидерах очень мало, если верить протоколу, то только каждая шестьдесят седьмая. Зрители женщин подбадривают с большим рвением, я часто слышу свое имя, это поднимает настроение до небес.
На восьмом километре начинается брусчатка. Приходится заставлять себя поднимать ноги выше, камни не гладкие, как у нас на мостовых, а острые плохо отесанные, если зацепишься, мало не покажется, плюс толпа быстро бегущих сзади.
Я с блаженством выдыхаю, когда выбираемся на асфальт. Небольшой подъем. Ноги подсаживаются. Три бессонные ночи. Ну, нет! Меня ждет друг на одиннадцатом километре, он будет нас снимать на видео, я не могу не оправдать его ожиданий. Эта мысль вливает в меня силы, я спокойно продолжаю бег.
В нашей стране на многих пробегах придурошные пешеходы частенько попадают под ноги бегущим. Все бегуны ругаются, на чем свет стоит, клянут нашу невоспитанность.
В Париже бежит тридцатитысячная толпа, практически коррида, только вместо быков лидеры. Молодая парижская дура, на высоченных шпильках пытается перечь улицу, вклиниваясь в нашу первую тысячу. Я замечаю ее слева от себя по движению мужчин, что бегут чуть впереди. Она успевает проскочить мимо них, меня не видит и тормозит, желая прогуляться до тротуара медленно. Я бегу между мужчинами и тротуаром, за мной толпа, я не собираюсь тормозить и говорить ей «силь ву пле», она не собирается уносить свою задницу веселее. Я выставляю для обороны руки и сношу ее сходу без сожаления. От полного падения ее спасает то, что корпус ее почти успевает убраться с моей дороги и столкновение получается скользящим. Я знаю несколько французских слов, но то, что она вопит, мне понятно полностью. Она называет меня «больной на голову». Еще понятнее хор мужских голосов сзади меня, они всеми возможными французскими ругательствами объясняют ей, что она из себя представляет. Я заставляю себя забыть о произошедшем и выровнять дыхание. Такие столкновения обычно сильно бьют по ногам, но со мной вроде все в порядке.
Я бегу, осматривая улицы. Мой друг хотел зайти в спортивный французский магазин и купить что-нибудь местной марки. Я вижу один из них, но никак не могу прочесть название улицы на табличках. Арка десятки. Километр, и я увижу друга.
Мы приближаемся к площади Бастилии. Народу здесь уйма. Тут так же все огорожено заборами, очевидно организаторы предвидели места, где зрителей будет больше всего. Мы перебегаем мостик у канала. «Таня, я здесь!» Я вижу яркую желтую куртку друга раньше, чем слышу его голос. Я поднимаю руку и улыбаюсь. Осталось меньше половины пути. Я в хорошем тонусе. Еще пятерка и пойдем набегать на финиш.
Мы бежим вдоль канала, сворачиваем на набережную Сены. Я вижу дома, вдоль которых мы гуляли в первый вечер, теперь я могу рассмотреть их при свете дня. Париж очень красивый город.
Начинаем путь к финишу по улице Риволи. Опять пошла брусчатка. Я вспоминаю вопросы футбольных судей, что тренируются с нами в манеже. Они смотрят на меня, как на нечто ненормальное: «А о чем Вы думаете, бегая столько времени?» Когда я ответила, что есть, о чем подумать и есть на что посмотреть на бегу, они так и не поняли о чем это я. А вот сейчас, я ловлю себя на мысли, что в общем-то совершаю обзорную экскурсию по городу, каких-то полтора часа от окраины до центра и обратно, по главным живописным улицам.
Мы пробегаем мимо открытого искусственного катка. «Как ты увидела, что это лед?» --- спросил меня друг вчера, когда мы шли тут, даже не подозревая, что это есть сегодняшняя трасса. Как акула чувствует запах крови на больших расстояниях? Так и мне всюду попадаются катки, запах которых я улавливаю из тысячи других запахов. Сегодня здесь намного меньше катающихся, все жители смотрят на нас. Мы сейчас главные герои.
Пошел длинный тягун, конца которому не видно. До финиша шесть километров, нужно начинать бежать быстро, но тягун сажает ноги, и быстро бежать не очень получается. Я вспоминаю нашу тренировку в Токсово: «После каждого спуска следует подъем. Никогда не думай, что ты чего-то не сможешь». Я продолжаю держать темп, распечатывая последнюю пятерку. Мужики впереди меня начинают сдавать.
Я помню по карте последнюю трешку, два поворота и финишная прямая. Восемнадцатый километр плоский, это передышка для ног перед подъемом на девятнадцатом и двадцатом.
Последние здания улицы. Опять длинный двухкилометровый тягун. Я выдержу эту последнюю трешку, я не смотрю на Гармин, я просто съедаю юношей. «Всегда должен быть кто-то, кого нужно догнать, так добегать легче» Я часто держу в голове полезные советы, мне очень многие люди помогают. Я думаю о друге. Он наверняка уже добрался до финиша. Я хочу увидеть его улыбающееся лицо.
Один поворот пройден, следующий будет за восемьсот метров до финиша. Я продолжаю упираться, хотя ноги от долгого бега в подъем подсводит в прикреплениях над коленями. Меня ничто сейчас не беспокоит, я знаю, что добегу в любом состоянии. Я вижу сворачивающих вправо людей наверху.
Доскребаюсь до вершины, на Гармине 1.23, бежать меньше километра. Я включаю все оставшиеся в себе силы. Мне кажется, я лечу на финиш. Множество фотографов сидят на корточках на разделительной полосе дороги. Люди бегут на финиш по левой и правой полосам, фотографы щелкают затворами без остановки. Я пытаюсь «изобразить лицо», но не знаю, кто и когда меня поймает в объектив.
Финишная арка. Я ускоряюсь, писк чипа, кнопка Гармина. Час двадцать шесть пятьдесят. Вот это да! Я побила свой личный рекорд на минуту тридцать три секунды. При этом я не выложилась до полусмерти, мне не пришлось терпеть до тошниловки.
Я восстанавливаю дыхание. Мой друг бежит мне навстречу за забором. «Ну, как ты?» Я объявляю ему свое время. Он искренне радуется за меня. Делает фотографию меня с медалью на шее, отдает мне костюм и идет вдоль забора со мной до площади, где мы сможем встретиться не через забор.
Я сворачиваю в зону еды и питья, беру бутылку воды, четвертинки яблок и апельсинов, потом мне вручают две бутылки изотоника, и наконец, я встречаюсь с другом.
Мы идем забирать вещи, весело обсуждая бег. « Я очень доволен, что ты не выглядишь измученной. У тебя нормальный цвет лица».
Я тепло одеваюсь. Ко мне подлетает счастливая подружка: «Ты как? А я выскочила из часа двадцати пяти, у меня час двадцать четыре пятьдесят шесть». Я объявляю ей свое время. «Мы пробежали супер!!!» --- говорит она. Я соглашаюсь, личные рекорды мы ведь побили, поэтому наши тренеры теперь нас ругать не будут, как за Мюнхен.
Мы едем домой, мыться, отъедаться. Потом пойдем гулять, у нас впереди еще целый день. Утром я узнаю, что подружке дали ее чистое время, а мне нет. Также грязное время поставили и француженке передо мной, мало того, у нее чип не сработал вообще ни в одном месте. Я напишу организаторам бесполезное письмо. Ну и хрен с ними, бараны! Ничто не сможет мне испортить впечатление от поездки, самого действа, и радостного общения с людьми, близкими мне по духу.