Очередной медведь, деревня Бегуницы и длинная тренировка.
Не наигралась в игрушки. Или это уже старческий маразм. При виде игрушечных медведей впадаю в экстатическое состояние, причем для меня не важно, вижу я этих медведей в магазине или на картинке. Бродя по интернету, наткнулась на очередное общество любителей мишек Тедди. Попросила сына скачать бесплатную выкройку. Медведей этих в доме полно, они давно спрятаны в коробку, потому что рассаживать их по полкам, только собирать пыль, да и места они займут много. Но искушение сшить еще одного было слишком велико, чтобы ему противостоять. Так появился очередной из вельвета. Еще начиная кроить, решила сразу, что подарю его. Мне не нужна сама игрушка, мне нужен процесс, и интересен его результат. Так как подарить медведя предстояло мужчине бегуну, медведь автоматически стал марафонцем. Два вечера я наслаждалась тем, что у меня получалось. Медведь вышел не страшный, мне за него не стыдно. Как только я приколола номер к его майке, он перестал мне принадлежать и от меня зависеть.
После марафона пришлось сменить тренера. Первый тренер сейчас не бегает, лечит спину, плавает в бассейне и крутит велосипед. По-прежнему с ним общаемся по жизни, но с тренировками он помочь мне не может. А «слепые» планы, не видя состояния ученика, порой могут привести к плачевным последствиям. У второго тренера учеников много. Я одна из, причем далеко не самая хорошая, есть намного лучше, моложе и перспективнее. Никакой романтики, только расчетливый бег. Скучно очень, зато без травм и перегрузок. Так хочется полета. Правда, разбиваться потом, ломая крылья, уже не хочется.
Первый тренер живет в одиннадцати километрах от меня, второй в ста. На совместную тренировку приходится долго ехать за город.
В последний день лета утро стоит дождливое. Муж плачется сидя за рулем: « Вот опять плохая погода! В такую погоду нужно спать и ничего не делать». Для меня погода отличная. Нам сегодня бежать много и быстро, будет нежарко, и пить хотеться не будет.
В деревню Бегуницы я еду впервые. Мне нравится местность, которая проплывает за окном. Здесь плавный рельеф, спуски и подъемы небольшие, много места, свободного от жилья, большие поляны и лиственный лес. Деревенские дома все крепкие, не то, что по московской трассе, старых и разрушенных изб нет.
Через час сорок мы на месте. Муж оставит меня в этой деревне до вечера, сам уедет на нашу дачу собирать яблоки. Медведь подарен, эмоций никаких. Тренер вообще человек не эмоциональный, по нему невозможно определить, что ему нравится, а что нет. Для меня это сложно. В моем окружении сплошь и рядом эмоциональные люди, мы порой не выбираем слова и выражения, но все предельно ясно и понятно. Я настороженно отношусь к спокойным людям.
Выходим на тренировку. Нам предстоит почти темповая тридцатка. Ловлю Гармином спутники. Начинаем бег. «Разомнемся километр». Я молча выполняю все, что от меня требуется, километр, так километр.
Мы медленно выбегаем на шоссе. «Давай перейдем дорогу, по правилам нужно бежать навстречу движению». Тренер не соглашается, он уверяет, что обочина здесь довольно широкая. Не люблю нарушать никакие правила, тем более, когда это связано с безопасностью. Я с трудом подавляю в себе желание взбунтоваться. Я бегу по дальнему от дороги краю обочины. У километрового столба мы включаем хронометры, наша тридцатка началась. Я привыкла выполнять работу от и до, я не люблю бегать в рваном темпе и совсем не умею начинать медленно, а потом разгоняться. Это убивает мои ноги и дыхалку напрочь. Я предпочитаю ровный темп. Тренер тормозит мое рвение, мы еле тащимся. «Первую пятерку пойдем таким медленным темпом, потом будем разбегаться» Я знаю, что потом никуда я разбегаться не буду, я так и буду тащиться дальше еле-еле.
Я подчиняюсь, стараясь не выскакивать вперед. Через три километра обочина мне становится поперек горла. Я бегу по песку, усеянному мелким гравием, стараясь перепрыгивать особенно острые камни, чтобы не подвернуть ноги. «Меня достала уже эта обочина!» « Давай поменяемся местами» Мы меняемся сторонами, теперь я бегу по узкой кромке асфальта, тренер по камням. По асфальту бежать быстрее, толкаться от него легче. Поняв это, тренер начинает выходить вперед, либо садиться сзади. Его тоже не привлекает перспектива подвернутых стоп. В начале пятого километра мы делаем резкий рывок вперед. Скорость наша возрастает сразу на двадцать пять секунд на километр. «Куда ты так рванул?» Тренер начинает говорить мне, что мы только слегка приподнимем темп, чтобы взбодриться. Я тут же требую объяснения. Я не люблю интерпретаций, о которых мне не было известно заранее. Если человек говорит, что первую пятерку мы идем в определенном темпе, так пятерку и должны держать, а не взбадриваться в середине километра непонятно для чего.
На второй пятерке мы несколько добавляем скорость, но она пока еще очень комфортна для меня. Я осматриваю окрестности. Если бы еще не автомобили, и в особенности фуры, проносящиеся мимо в сорока сантиметрах, было бы совсем хорошо. А так, я очень пугаюсь каждой машины. Я не вижу ее приближения, и не готова адекватно реагировать, когда она с воем проносится вперед. Какой-то придурок сигналит изо всей мочи. Я отскакиваю в сторону. «Дебил!!!» « Это наши деревенские с нами поздоровались». « Супер! Лучше бы они были невежливы, я бы так не дергалась». Тренер привык тут бегать, его ничего не смущает. Он рассказывает мне про местные достопримечательности, попадающиеся на нашем маршруте. На свое удивление, мне даже удается что-то услышать сквозь музыку в ушах и шум колес. Изредка я бросаю реплики в ответ, помня, что силы нужно экономить, а разговоры отнимают много энергии.
На третьей пятерке мы еще добавляем темп. « Я не смогу добежать так всю тридцатку. Если мы будем добавлять на каждой пятерке в том же духе, я сдохну на двадцатке». Тренер уверяет, что именно этим темпом мы будем бежать ближайшую десятку, но я ему уже не верю. Он вообще бежит очень неровно, ускоряясь перед очередным километровым столбом и сбрасывая темп после него. Я решаю не реагировать на подобные скачки, бегу ровно и так, как мне удобно. Дорога прямая в один конец, не заблужусь, если что. Всю первую пятнашку мы бежим в борьбе со встречным ветром. «Обратно будет легче». Я по опыту знаю, что обратно легче не будет, против ветра можно дышать, а вот обратно станет жарко. Мелкий дождик прекратился. Солнце попыталось, было, пробиться сквозь тучи, но на наше счастье ему это не удалось.
У пятнадцатого столба мы разворачиваемся в обратный путь. Тренер, как с цепи сорвавшийся пес, задирает темп до невыполнимой величины. Первый километр я несусь за ним, подгоняемая ветром в спину. Я понимаю, что начинаю забивать первые гвозди в крышку своего гроба. Если с первым тренером можно было что-нибудь крикнуть в след непристойное, и он с шутками в том же стиле поддался бы мне, то этому кричать бесполезно. Знак Тельца, под которым он родился, позволяет ему пропускать все мимо ушей. На мою фразу «ты же сказал! десятку в одном темпе», он спокойно ссылается на ветер в спину.
Силы на такой темп у меня пока есть, но я знаю, что последнюю десятку пойду на зубах, и никакого ускорения на ней у меня не получится. Я замолкаю и начинаю злиться. Временами я даже ухожу вперед на подъемах, чтобы только не видеть маячащую фигуру впереди. Меня злит, что я физически слабее. Я бы с радостью сейчас убежала бы от него, чтобы посмотреть, как он мучается. Ох, я бы его подергала! Господи, ну почему я такая слабая?
На двадцать втором километре мужик на грузовой Газели, которая идет по противоположной стороне дороги в одном с нами направлении, открывает окно и начинает давать свои комментарии по поводу нашего бега. Он менторским тоном вещает, что бегать вредно, и нет ничего ужаснее для позвоночника, чем долгий бег по асфальту. Этот козел еще не знает, сколько мы бежим. Тренер пытается вежливо отвязаться от мужика. Я начинаю уставать, а когда для меня начинается терпежка, я становлюсь агрессивной. Я почти километр слушаю бубнилово из машины и, наконец, рявкаю: « Пошел вон, мужик!» Окно сразу закрывается, и Газель уезжает от нас. Пар выпущен, мне становится легче на некоторое время.
Мы бежим, не снижая темпа. «Очень хорошо бежишь. Молодец!» --- тренер пытается меня ободрить. Я не люблю фальши. Я знаю, что бегу хреново. Такие ободрения наводят на меня еще большую тоску. В голову лезет мысль, что я настолько слаба, что уже нуждаюсь в вытирании соплей и ободрении. «Ох. Как же тяжела и неказиста жизнь бегуна» Говоря это, тренер еще и улыбается. Ну, все дядька, ты меня достал. Хочешь показать, насколько ты силен, давай. «Не ной!» --- я начинаю показывать зубы. Тренер тут же уходит вперед.
Перед последней пятеркой тренер пытается начать разговор с фразы: « Если можешь бежать дальше…» «Нет!» --- я резко обрываю, не давая ему закончить. Я быстрее, чем сейчас бежать не могу. Мне бы удержать хотя бы этот темп. Я вижу, что сил у него осталось много, бежит он легко внешне. Мне кажется, что я еле переставляю ноги. Я удивляюсь, видя показания Гармина, что мы еще держим хоть какой-то темп. Тренер уходит вперед метров на двадцать. Он поднимает вверх указательный палец. Это знак «Догоняй». Я не буду его догонять, мне еще четыре километра бежать, я не собака. От обиды мне хочется бросить эту гонку к чертовой матери. На старте я всегда испытываю драйв оттого, что скоро финиш, и время мое появится в протоколе. Здесь мое время никому не нужно, я не вижу смысла в этом издевательстве над собой. Я совсем ухожу в себя. Одна я часто работаю на пределе, но в тот момент мне не с кем сравниться, и я спокойно терплю усталость. Здесь я вижу перед собой человека сильнее себя, и это раздражает. Не люблю проигрывать, ни в чем.
Последняя трешка. Смотрю на Гармин. Пульс не так уж и высок 173-174 удара. Я часто бегаю и на 180-ти. Тяжело, но не критично. «Дыши, дыши» --- я пытаюсь войти в психологическое равновесие. Мне не настолько плохо физически, чтобы не додержать этот темп до конца. Моя психика начинает давать сбои. Моя голова начинает задавать вопрос: « А на хрена?» Боже, каких-то два километра, всего-то восемь минут осталось.
Мозг наконец-то отключается, и я могу подумать о чем-то другом кроме бега. Пролетаю предпоследний километровый столб. Теперь счет пойдет на сотни метров. Я слышу, как тренер кричит: « Не вздумай!» Чего я должна не вздумать? Семьсот метров, пятьсот… Я вижу знак главной дороги, примерно там последний столб. Я пытаюсь ускориться. Хотя тренер и гасит свою скорость искусственно, мне все равно так и не удается его догнать. Все! Нажимаю кнопку 2.10.35. Он выигрывает у меня две секунды, это десять метров.
Я никак не могу отдышаться. У меня в груди раскаленный диск. Тренер ходит, как ни в чем не бывало. «Пошли забежимся километр». Я мотаю головой. Пока не отдышусь, никуда не побегу. Я ненавижу его, себя и эту долбанную тридцатку. Первый тренер рявкнул бы что-нибудь ужасное, я бы ответила, и эта перепалка привела бы меня в чувства. Этот вежливый, он просто тихо давит на мозг: « Нужно пойти забегаться».
Я быстро отхожу от любого негатива. Мы медленно бежим тридцать второй километр сегодняшней тренировки. Поставленную мне задачу, я не выполнила. Я не доработала на две минуты по скорости. Наплевать! В данный момент я хочу есть, мой завтрак был слишком ранним.
Горячую воду в деревне отключили. Меня не смущают подобные вещи. Я стою в ванне под душем по щиколотку в ледяной воде, пальцы рук сводит от холода, но ноги и тело терпят. Конечно, было бы лучше прыгнуть в ледяной пруд или речку, но в Бегуницах такой радости нет.
Горячий сладкий чай, шарлотка с яблоками и кабачки, нарезанные тонкими пластинами и обжаренные в тесте с майонезом и чесноком, приводят меня в благостное расположение духа. После ледяной воды и вкусной еды тело становится свежим и легким. Можно бежать снова.
Вечером, когда с мужем едем домой, высокая и яркая радуга встает над дорогой. Я испытываю умиротворение. Хотя я и не выполнила тренировку, как надо, все равно одна я не смогла бы пробежать тридцатку в таком режиме, точнее я даже и не стала бы этого делать. Теперь я не знаю, правильно я тренируюсь или нет, но в данный момент думать об этом не хочется. Солнце, появившееся на очистившемся от туч небосклоне, мягко греет сквозь стекло автомобиля. Жизнь прекрасна и удивительна :-))).
После марафона пришлось сменить тренера. Первый тренер сейчас не бегает, лечит спину, плавает в бассейне и крутит велосипед. По-прежнему с ним общаемся по жизни, но с тренировками он помочь мне не может. А «слепые» планы, не видя состояния ученика, порой могут привести к плачевным последствиям. У второго тренера учеников много. Я одна из, причем далеко не самая хорошая, есть намного лучше, моложе и перспективнее. Никакой романтики, только расчетливый бег. Скучно очень, зато без травм и перегрузок. Так хочется полета. Правда, разбиваться потом, ломая крылья, уже не хочется.
Первый тренер живет в одиннадцати километрах от меня, второй в ста. На совместную тренировку приходится долго ехать за город.
В последний день лета утро стоит дождливое. Муж плачется сидя за рулем: « Вот опять плохая погода! В такую погоду нужно спать и ничего не делать». Для меня погода отличная. Нам сегодня бежать много и быстро, будет нежарко, и пить хотеться не будет.
В деревню Бегуницы я еду впервые. Мне нравится местность, которая проплывает за окном. Здесь плавный рельеф, спуски и подъемы небольшие, много места, свободного от жилья, большие поляны и лиственный лес. Деревенские дома все крепкие, не то, что по московской трассе, старых и разрушенных изб нет.
Через час сорок мы на месте. Муж оставит меня в этой деревне до вечера, сам уедет на нашу дачу собирать яблоки. Медведь подарен, эмоций никаких. Тренер вообще человек не эмоциональный, по нему невозможно определить, что ему нравится, а что нет. Для меня это сложно. В моем окружении сплошь и рядом эмоциональные люди, мы порой не выбираем слова и выражения, но все предельно ясно и понятно. Я настороженно отношусь к спокойным людям.
Выходим на тренировку. Нам предстоит почти темповая тридцатка. Ловлю Гармином спутники. Начинаем бег. «Разомнемся километр». Я молча выполняю все, что от меня требуется, километр, так километр.
Мы медленно выбегаем на шоссе. «Давай перейдем дорогу, по правилам нужно бежать навстречу движению». Тренер не соглашается, он уверяет, что обочина здесь довольно широкая. Не люблю нарушать никакие правила, тем более, когда это связано с безопасностью. Я с трудом подавляю в себе желание взбунтоваться. Я бегу по дальнему от дороги краю обочины. У километрового столба мы включаем хронометры, наша тридцатка началась. Я привыкла выполнять работу от и до, я не люблю бегать в рваном темпе и совсем не умею начинать медленно, а потом разгоняться. Это убивает мои ноги и дыхалку напрочь. Я предпочитаю ровный темп. Тренер тормозит мое рвение, мы еле тащимся. «Первую пятерку пойдем таким медленным темпом, потом будем разбегаться» Я знаю, что потом никуда я разбегаться не буду, я так и буду тащиться дальше еле-еле.
Я подчиняюсь, стараясь не выскакивать вперед. Через три километра обочина мне становится поперек горла. Я бегу по песку, усеянному мелким гравием, стараясь перепрыгивать особенно острые камни, чтобы не подвернуть ноги. «Меня достала уже эта обочина!» « Давай поменяемся местами» Мы меняемся сторонами, теперь я бегу по узкой кромке асфальта, тренер по камням. По асфальту бежать быстрее, толкаться от него легче. Поняв это, тренер начинает выходить вперед, либо садиться сзади. Его тоже не привлекает перспектива подвернутых стоп. В начале пятого километра мы делаем резкий рывок вперед. Скорость наша возрастает сразу на двадцать пять секунд на километр. «Куда ты так рванул?» Тренер начинает говорить мне, что мы только слегка приподнимем темп, чтобы взбодриться. Я тут же требую объяснения. Я не люблю интерпретаций, о которых мне не было известно заранее. Если человек говорит, что первую пятерку мы идем в определенном темпе, так пятерку и должны держать, а не взбадриваться в середине километра непонятно для чего.
На второй пятерке мы несколько добавляем скорость, но она пока еще очень комфортна для меня. Я осматриваю окрестности. Если бы еще не автомобили, и в особенности фуры, проносящиеся мимо в сорока сантиметрах, было бы совсем хорошо. А так, я очень пугаюсь каждой машины. Я не вижу ее приближения, и не готова адекватно реагировать, когда она с воем проносится вперед. Какой-то придурок сигналит изо всей мочи. Я отскакиваю в сторону. «Дебил!!!» « Это наши деревенские с нами поздоровались». « Супер! Лучше бы они были невежливы, я бы так не дергалась». Тренер привык тут бегать, его ничего не смущает. Он рассказывает мне про местные достопримечательности, попадающиеся на нашем маршруте. На свое удивление, мне даже удается что-то услышать сквозь музыку в ушах и шум колес. Изредка я бросаю реплики в ответ, помня, что силы нужно экономить, а разговоры отнимают много энергии.
На третьей пятерке мы еще добавляем темп. « Я не смогу добежать так всю тридцатку. Если мы будем добавлять на каждой пятерке в том же духе, я сдохну на двадцатке». Тренер уверяет, что именно этим темпом мы будем бежать ближайшую десятку, но я ему уже не верю. Он вообще бежит очень неровно, ускоряясь перед очередным километровым столбом и сбрасывая темп после него. Я решаю не реагировать на подобные скачки, бегу ровно и так, как мне удобно. Дорога прямая в один конец, не заблужусь, если что. Всю первую пятнашку мы бежим в борьбе со встречным ветром. «Обратно будет легче». Я по опыту знаю, что обратно легче не будет, против ветра можно дышать, а вот обратно станет жарко. Мелкий дождик прекратился. Солнце попыталось, было, пробиться сквозь тучи, но на наше счастье ему это не удалось.
У пятнадцатого столба мы разворачиваемся в обратный путь. Тренер, как с цепи сорвавшийся пес, задирает темп до невыполнимой величины. Первый километр я несусь за ним, подгоняемая ветром в спину. Я понимаю, что начинаю забивать первые гвозди в крышку своего гроба. Если с первым тренером можно было что-нибудь крикнуть в след непристойное, и он с шутками в том же стиле поддался бы мне, то этому кричать бесполезно. Знак Тельца, под которым он родился, позволяет ему пропускать все мимо ушей. На мою фразу «ты же сказал! десятку в одном темпе», он спокойно ссылается на ветер в спину.
Силы на такой темп у меня пока есть, но я знаю, что последнюю десятку пойду на зубах, и никакого ускорения на ней у меня не получится. Я замолкаю и начинаю злиться. Временами я даже ухожу вперед на подъемах, чтобы только не видеть маячащую фигуру впереди. Меня злит, что я физически слабее. Я бы с радостью сейчас убежала бы от него, чтобы посмотреть, как он мучается. Ох, я бы его подергала! Господи, ну почему я такая слабая?
На двадцать втором километре мужик на грузовой Газели, которая идет по противоположной стороне дороги в одном с нами направлении, открывает окно и начинает давать свои комментарии по поводу нашего бега. Он менторским тоном вещает, что бегать вредно, и нет ничего ужаснее для позвоночника, чем долгий бег по асфальту. Этот козел еще не знает, сколько мы бежим. Тренер пытается вежливо отвязаться от мужика. Я начинаю уставать, а когда для меня начинается терпежка, я становлюсь агрессивной. Я почти километр слушаю бубнилово из машины и, наконец, рявкаю: « Пошел вон, мужик!» Окно сразу закрывается, и Газель уезжает от нас. Пар выпущен, мне становится легче на некоторое время.
Мы бежим, не снижая темпа. «Очень хорошо бежишь. Молодец!» --- тренер пытается меня ободрить. Я не люблю фальши. Я знаю, что бегу хреново. Такие ободрения наводят на меня еще большую тоску. В голову лезет мысль, что я настолько слаба, что уже нуждаюсь в вытирании соплей и ободрении. «Ох. Как же тяжела и неказиста жизнь бегуна» Говоря это, тренер еще и улыбается. Ну, все дядька, ты меня достал. Хочешь показать, насколько ты силен, давай. «Не ной!» --- я начинаю показывать зубы. Тренер тут же уходит вперед.
Перед последней пятеркой тренер пытается начать разговор с фразы: « Если можешь бежать дальше…» «Нет!» --- я резко обрываю, не давая ему закончить. Я быстрее, чем сейчас бежать не могу. Мне бы удержать хотя бы этот темп. Я вижу, что сил у него осталось много, бежит он легко внешне. Мне кажется, что я еле переставляю ноги. Я удивляюсь, видя показания Гармина, что мы еще держим хоть какой-то темп. Тренер уходит вперед метров на двадцать. Он поднимает вверх указательный палец. Это знак «Догоняй». Я не буду его догонять, мне еще четыре километра бежать, я не собака. От обиды мне хочется бросить эту гонку к чертовой матери. На старте я всегда испытываю драйв оттого, что скоро финиш, и время мое появится в протоколе. Здесь мое время никому не нужно, я не вижу смысла в этом издевательстве над собой. Я совсем ухожу в себя. Одна я часто работаю на пределе, но в тот момент мне не с кем сравниться, и я спокойно терплю усталость. Здесь я вижу перед собой человека сильнее себя, и это раздражает. Не люблю проигрывать, ни в чем.
Последняя трешка. Смотрю на Гармин. Пульс не так уж и высок 173-174 удара. Я часто бегаю и на 180-ти. Тяжело, но не критично. «Дыши, дыши» --- я пытаюсь войти в психологическое равновесие. Мне не настолько плохо физически, чтобы не додержать этот темп до конца. Моя психика начинает давать сбои. Моя голова начинает задавать вопрос: « А на хрена?» Боже, каких-то два километра, всего-то восемь минут осталось.
Мозг наконец-то отключается, и я могу подумать о чем-то другом кроме бега. Пролетаю предпоследний километровый столб. Теперь счет пойдет на сотни метров. Я слышу, как тренер кричит: « Не вздумай!» Чего я должна не вздумать? Семьсот метров, пятьсот… Я вижу знак главной дороги, примерно там последний столб. Я пытаюсь ускориться. Хотя тренер и гасит свою скорость искусственно, мне все равно так и не удается его догнать. Все! Нажимаю кнопку 2.10.35. Он выигрывает у меня две секунды, это десять метров.
Я никак не могу отдышаться. У меня в груди раскаленный диск. Тренер ходит, как ни в чем не бывало. «Пошли забежимся километр». Я мотаю головой. Пока не отдышусь, никуда не побегу. Я ненавижу его, себя и эту долбанную тридцатку. Первый тренер рявкнул бы что-нибудь ужасное, я бы ответила, и эта перепалка привела бы меня в чувства. Этот вежливый, он просто тихо давит на мозг: « Нужно пойти забегаться».
Я быстро отхожу от любого негатива. Мы медленно бежим тридцать второй километр сегодняшней тренировки. Поставленную мне задачу, я не выполнила. Я не доработала на две минуты по скорости. Наплевать! В данный момент я хочу есть, мой завтрак был слишком ранним.
Горячую воду в деревне отключили. Меня не смущают подобные вещи. Я стою в ванне под душем по щиколотку в ледяной воде, пальцы рук сводит от холода, но ноги и тело терпят. Конечно, было бы лучше прыгнуть в ледяной пруд или речку, но в Бегуницах такой радости нет.
Горячий сладкий чай, шарлотка с яблоками и кабачки, нарезанные тонкими пластинами и обжаренные в тесте с майонезом и чесноком, приводят меня в благостное расположение духа. После ледяной воды и вкусной еды тело становится свежим и легким. Можно бежать снова.
Вечером, когда с мужем едем домой, высокая и яркая радуга встает над дорогой. Я испытываю умиротворение. Хотя я и не выполнила тренировку, как надо, все равно одна я не смогла бы пробежать тридцатку в таком режиме, точнее я даже и не стала бы этого делать. Теперь я не знаю, правильно я тренируюсь или нет, но в данный момент думать об этом не хочется. Солнце, появившееся на очистившемся от туч небосклоне, мягко греет сквозь стекло автомобиля. Жизнь прекрасна и удивительна :-))).