Усуцич
Совсем недавно, в апреле исполнились две даты. Обе они касаются одного человека - Левона Эйрамджянца. Он и родился в апреле и умер тоже. Он был одним из создателей страны, в которой мы живем. Это важная тема для меня, отцы государства нашего вели и ведут себя по-разному потом. Некоторые до такой степени, что трудно с этим примириться. И тем не менее, для себя я решил так, что отношение к ним, к тому что они сделали тогда, в осевое время для нашей страны, не должно быть омрачаемым ничем, что они делали и делают после. Они, тогдашние, создали страну. Это не означает, что к ним, теперешним, нельзя испытывать разные претензии. Но помнить то, что они сделали тогда, надо. Непременно надо.
То, что я тут копирую тут написал, уже давно, Александр Искандарян. Они были хорошо знакомы. Мне кажется, что это очень актуально и сейчас.
Для Левы Эйрамджанца и его поколения в конце восьмидесятых сбылось китайское проклятие: дай Бог тебе жить в эпоху перемен . Эта эпоха создала их, а они - ее. Устоявшийся и скучно размеренный мир Советского Союза обрушился на голову бетонной плитой, из под которой надо было выбираться наверх, в морозный воздух непонятной и страшной новой жизни. Землетрясение, война, блокада, коллапс экономики, энергетический кризис, голод, холод - сейчас принято вспоминать именно это. Но тогда просто выжить было бы невозможно, тогда нужно было создавать, очень многое и сразу, ждать-то было нельзя, да и чего ждать? А когда что-то создается наново, бывают нужны люди-универсалы. Нынешнему специалисту по квантовой электродинамике или экономике отдельной страны кажется странным, что Аристотель был и физиком, и философом, и политологом. Намек на это сохранился разве что в атавистических терминах типа «доктор философии» или «метафизика», но когда только создавалась наука, по-другому было невозможно. Первые президенты Соединенных Штатов писали религиозные трактаты, создавали теорию демократии и выращивали табак одновременно, иначе страны не было бы.
После горячки конца восьмидесятых прошло не так много времени, но нынешние молодые люди имеют смутные представления о том, что приходилось делать их отцам и дедам, и объяснить им это так же сложно, как и то, зачем Аристотель выходил за пределы своей специализации.
Нынешний армянский дипломат в страшном сне не увидит, что в перерывах между командировками он поедет на войну и пойдет в атаку. Нынешний солдат не станет писать аналитических эссе в перерывах между боями. Нынешний военачальник не станет создавать политической партии, разве что после отставки. Тогда не было отставок, это было время перемен.
Отставки пошли потом, когда сказались безумные годы. Пошли один за другим умирать еще довольно молодые люди. Они ведь прожили много жизней сразу. Начав жить с нуля в тридцать, они в сорок были уже патриархи. Леву в отряде называли «Усуцич», «учитель», хотя он был не старше многих. Наверное, это было как «доктор философии» - он был политологом, дипломатом, солдатом, партийным строителем, когда не было еще ни политологии, ни партий, ни армии, ни дипломатии. У него и таких, как он, не было другого выхода, он жил во время перемен. Наверное, для того, чтобы дипломаты сейчас не брали штурмом города и солдаты не читали лекций. Эта роскошь у них сейчас есть. Благодаря Леве в том числе.
Последний раз я встретил его на улице незадолго до его смерти. Минут сорок мы с ним простояли перекрестке, яростно споря не помню о чем. Помню только, что он кричал: «Дилетанты! Все погубят дилетанты!» Он и ему подобные создали мир и страшно переживали, что с ним будет дальше. О себе они как-то не очень беспокоились - наверное, поэтому их так легко и удобно оказалось забыть
То, что я тут копирую тут написал, уже давно, Александр Искандарян. Они были хорошо знакомы. Мне кажется, что это очень актуально и сейчас.
Для Левы Эйрамджанца и его поколения в конце восьмидесятых сбылось китайское проклятие: дай Бог тебе жить в эпоху перемен . Эта эпоха создала их, а они - ее. Устоявшийся и скучно размеренный мир Советского Союза обрушился на голову бетонной плитой, из под которой надо было выбираться наверх, в морозный воздух непонятной и страшной новой жизни. Землетрясение, война, блокада, коллапс экономики, энергетический кризис, голод, холод - сейчас принято вспоминать именно это. Но тогда просто выжить было бы невозможно, тогда нужно было создавать, очень многое и сразу, ждать-то было нельзя, да и чего ждать? А когда что-то создается наново, бывают нужны люди-универсалы. Нынешнему специалисту по квантовой электродинамике или экономике отдельной страны кажется странным, что Аристотель был и физиком, и философом, и политологом. Намек на это сохранился разве что в атавистических терминах типа «доктор философии» или «метафизика», но когда только создавалась наука, по-другому было невозможно. Первые президенты Соединенных Штатов писали религиозные трактаты, создавали теорию демократии и выращивали табак одновременно, иначе страны не было бы.
После горячки конца восьмидесятых прошло не так много времени, но нынешние молодые люди имеют смутные представления о том, что приходилось делать их отцам и дедам, и объяснить им это так же сложно, как и то, зачем Аристотель выходил за пределы своей специализации.
Нынешний армянский дипломат в страшном сне не увидит, что в перерывах между командировками он поедет на войну и пойдет в атаку. Нынешний солдат не станет писать аналитических эссе в перерывах между боями. Нынешний военачальник не станет создавать политической партии, разве что после отставки. Тогда не было отставок, это было время перемен.
Отставки пошли потом, когда сказались безумные годы. Пошли один за другим умирать еще довольно молодые люди. Они ведь прожили много жизней сразу. Начав жить с нуля в тридцать, они в сорок были уже патриархи. Леву в отряде называли «Усуцич», «учитель», хотя он был не старше многих. Наверное, это было как «доктор философии» - он был политологом, дипломатом, солдатом, партийным строителем, когда не было еще ни политологии, ни партий, ни армии, ни дипломатии. У него и таких, как он, не было другого выхода, он жил во время перемен. Наверное, для того, чтобы дипломаты сейчас не брали штурмом города и солдаты не читали лекций. Эта роскошь у них сейчас есть. Благодаря Леве в том числе.
Последний раз я встретил его на улице незадолго до его смерти. Минут сорок мы с ним простояли перекрестке, яростно споря не помню о чем. Помню только, что он кричал: «Дилетанты! Все погубят дилетанты!» Он и ему подобные создали мир и страшно переживали, что с ним будет дальше. О себе они как-то не очень беспокоились - наверное, поэтому их так легко и удобно оказалось забыть