Про гостей
Люблю гостей. Люблю, когда суббота, когда в середине дня понимаешь, что вечер будет самым обычным субботним вечером посвященным уборке квартиры, стирке, глажке, приготовлению семейного ужина и вдруг телефонный звонок - к нам едут гости!
В один миг моется посуда, неглаженое белье запихивается в шкаф, в два счета пылесосится вся квартира, а в голове тем временем зреет "быстрое" меню. Я надеваю что-нибудь поприличнее, чем просто домашняя одежда, и вот звонок в дверь. Все успела. Все то, что планировала делать целый вечер, сделала за сорок минут, пока к нам ехали гости.
Гости бывают разные: бывают кстати, бывают не кстати, бывают очень желанные, бывают такие, к которым я равнодушна, бывают хорошо знакомые, бывают и такие, которых видишь впервые в жизни, бывают на часок, бывают с ночевкой, а еще бывают с детьми, а еще сильно расстроенные и требующие участия. Да всякие бывают гости, но только вот в последнее время бывают они все реже. Мы вроде не изменились, приглашения в силе, а вот телефон по субботам отчего-то не звонит.
Если я не путаю воспоминания с заблуждениями, то раньше, совсем раньше, можно было зайти в любую квартиру в Москве и попросить стакан воды или, пардон, воспользоваться туалетом . Раньше, совсем раньше, можно было позвонить бывшему однокласснику в Ленинград и попросить приютить на пару ночей знакомых маминой подруги, которые проездом из Владивостока. И он, этот бывший одноклассник, отпрашивался с работы, ехал на вокзал, встречал наших приморских товарищей, отдавал в их распоряжение свою комнату, сам ютился на кухне, на раскладушке, рядом с тарахтящим холодильником "Зил", в котором теперь охлаждалась красная икра и тихоокеанская сельдь. А на утро бывший одноклассник вез знакомых маминой подруги на экскурсию по городу и покупал на свои последние деньги сувениры для гостей или билеты в театр. А после театра они сидели всю ночь за круглым столом под круглым абажуром, ели селедку с картошкой и рассказывали, рассказывали, рассказывали друг другу из жизни, из книг, из фильмов. И от всего этого было очень интересно жить. И всем очень хотелось, чтобы утро не наступало, а разговор не заканчивался. Но клонило в сон. А утром ехали на вокзал: он - провожать, они - уезжать. И понятно было, что больше не встретятся никогда: где Ленинград, и где Владивосток. А ведь бывший одноклассник мог отказаться от всех этих забот, сослаться на занятость, на простуду, но он этого не сделал, потому что тогда, раньше, совсем раньше, гостей было принято принимать. Я почти уверена, что если вы сегодня попросите у того гостеприимного бывшего одноклассника гвоздь, шуруп или гайку, он достанет из ящика с инструментами старую круглую консервную банку из-под тихоокеанской селедки, будет перебирать в ней пальцем болты, шайбы и рассказывать, что эту банку ему привезли давно, совсем давно, друзья чьих-то друзей, да он и имен их не помнит уже, а вот как сидели говорили всю ночь - помнит. А еще помнит, что раньше, совсем раньше, гостей было больше и приходили они чаще, а сейчас только самые близкие и то раз в год - на день рождения.
Мои родители тоже были очень гостеприимными, и их друзья всегда были рады нас видеть. Тогда люди пользовались записными книжками. У нас была одна общая семейная записная книжка. Серая такая, там еще по краю страницы были вырезаны ступеньками, а на ступеньках ручкой были обведены буквы. В субботу, после завтрака и "Утренней почты" папа листал эту книжку и читал фамилии друзей: "У этих были в прошлое воскресенье, эти были у нас в среду, с этими договорились на будущие выходные, о, давайте позовем таких-то...." И папа набирал номер и приглашал гостей. Мы с мамой с нетерпением ждали, что ответят, приедут ли? "Конечно, приедут!" - говорил папа, положив трубку. И тут начиналась подготовка: мама убирала в квартире, папа шел на рынок за продуктами, я делала уроки, чтобы быть свободной до самого понедельника. Приходили гости, хорошо, если с детьми, будет с кем поиграть. Все усаживались за стол, над которым висел красный абажур, и рассказывали из жизни, из книг, из фильмов. Нам, детям, это было неинтересно, и мы шли в детскую играть в черепах. Чтобы играть в черепах надо привязать к спинам подушки от дивана и ползать по коридору. А в коридоре отчего-то становилось все больше обуви, а с кухни доносилось все больше голосов, и звон рюмок становился более насыщенным. Вот уже и за табуретками к соседям побежали, главное, чтобы подушки от дивана не потребовали, на них же тоже можно сидеть. Сильно запахло кофе, и папа заиграл на гитаре - ну, вот, скоро начнут расходиться, а мы только разыгрались, только придумали сделать телефон из шланга от пылесоса: в один конец трубы говоришь, из другого слушаешь. Папа бросает песню на середине и напористо просит кого-то посидеть еще хоть десять минут, объясняет, что еще рано, что завтра воскресенье и можно выспаться. Продолжает петь - значит, уговорил - играем дальше. От грязного шланга у нас черные рты и уши. Мама заставляет умыться. В ванной вспоминаем про мыльные пузыри, смешиваем воду с шампунем, скручиваем трубочки из бумаги и дуем - у кого больше. Бумага размокает и смешно шлепается в ванну липкими хлопьями - что может быть веселее. А с кухни все чаще доносится слово "Пора". У нас учащенно бьется сердце, хоть бы еще посидели, но дверь в ванную открывается: "Пора!"
Чужой обуви в коридоре становится все меньше, шум и звяканье на кухне смолкают, слышно, как под напором струится вода - мама моет посуду. Мне велят ложиться спать. Я убираю на место пылесос, раскладываю на диван подушки и выковыриваю размокшую бумагу из слива в ванной. Гости ушли, а так хотелось, чтобы ночь не наступала, и игра не заканчивалась.
Вот так вот.
А теперь суббота для гостей не повод, и воды незнакомцу никто не нальет, что уж говорить о ночевке на кухне ради неизвестно кому знакомых людей.
В один миг моется посуда, неглаженое белье запихивается в шкаф, в два счета пылесосится вся квартира, а в голове тем временем зреет "быстрое" меню. Я надеваю что-нибудь поприличнее, чем просто домашняя одежда, и вот звонок в дверь. Все успела. Все то, что планировала делать целый вечер, сделала за сорок минут, пока к нам ехали гости.
Гости бывают разные: бывают кстати, бывают не кстати, бывают очень желанные, бывают такие, к которым я равнодушна, бывают хорошо знакомые, бывают и такие, которых видишь впервые в жизни, бывают на часок, бывают с ночевкой, а еще бывают с детьми, а еще сильно расстроенные и требующие участия. Да всякие бывают гости, но только вот в последнее время бывают они все реже. Мы вроде не изменились, приглашения в силе, а вот телефон по субботам отчего-то не звонит.
Если я не путаю воспоминания с заблуждениями, то раньше, совсем раньше, можно было зайти в любую квартиру в Москве и попросить стакан воды или, пардон, воспользоваться туалетом . Раньше, совсем раньше, можно было позвонить бывшему однокласснику в Ленинград и попросить приютить на пару ночей знакомых маминой подруги, которые проездом из Владивостока. И он, этот бывший одноклассник, отпрашивался с работы, ехал на вокзал, встречал наших приморских товарищей, отдавал в их распоряжение свою комнату, сам ютился на кухне, на раскладушке, рядом с тарахтящим холодильником "Зил", в котором теперь охлаждалась красная икра и тихоокеанская сельдь. А на утро бывший одноклассник вез знакомых маминой подруги на экскурсию по городу и покупал на свои последние деньги сувениры для гостей или билеты в театр. А после театра они сидели всю ночь за круглым столом под круглым абажуром, ели селедку с картошкой и рассказывали, рассказывали, рассказывали друг другу из жизни, из книг, из фильмов. И от всего этого было очень интересно жить. И всем очень хотелось, чтобы утро не наступало, а разговор не заканчивался. Но клонило в сон. А утром ехали на вокзал: он - провожать, они - уезжать. И понятно было, что больше не встретятся никогда: где Ленинград, и где Владивосток. А ведь бывший одноклассник мог отказаться от всех этих забот, сослаться на занятость, на простуду, но он этого не сделал, потому что тогда, раньше, совсем раньше, гостей было принято принимать. Я почти уверена, что если вы сегодня попросите у того гостеприимного бывшего одноклассника гвоздь, шуруп или гайку, он достанет из ящика с инструментами старую круглую консервную банку из-под тихоокеанской селедки, будет перебирать в ней пальцем болты, шайбы и рассказывать, что эту банку ему привезли давно, совсем давно, друзья чьих-то друзей, да он и имен их не помнит уже, а вот как сидели говорили всю ночь - помнит. А еще помнит, что раньше, совсем раньше, гостей было больше и приходили они чаще, а сейчас только самые близкие и то раз в год - на день рождения.
Мои родители тоже были очень гостеприимными, и их друзья всегда были рады нас видеть. Тогда люди пользовались записными книжками. У нас была одна общая семейная записная книжка. Серая такая, там еще по краю страницы были вырезаны ступеньками, а на ступеньках ручкой были обведены буквы. В субботу, после завтрака и "Утренней почты" папа листал эту книжку и читал фамилии друзей: "У этих были в прошлое воскресенье, эти были у нас в среду, с этими договорились на будущие выходные, о, давайте позовем таких-то...." И папа набирал номер и приглашал гостей. Мы с мамой с нетерпением ждали, что ответят, приедут ли? "Конечно, приедут!" - говорил папа, положив трубку. И тут начиналась подготовка: мама убирала в квартире, папа шел на рынок за продуктами, я делала уроки, чтобы быть свободной до самого понедельника. Приходили гости, хорошо, если с детьми, будет с кем поиграть. Все усаживались за стол, над которым висел красный абажур, и рассказывали из жизни, из книг, из фильмов. Нам, детям, это было неинтересно, и мы шли в детскую играть в черепах. Чтобы играть в черепах надо привязать к спинам подушки от дивана и ползать по коридору. А в коридоре отчего-то становилось все больше обуви, а с кухни доносилось все больше голосов, и звон рюмок становился более насыщенным. Вот уже и за табуретками к соседям побежали, главное, чтобы подушки от дивана не потребовали, на них же тоже можно сидеть. Сильно запахло кофе, и папа заиграл на гитаре - ну, вот, скоро начнут расходиться, а мы только разыгрались, только придумали сделать телефон из шланга от пылесоса: в один конец трубы говоришь, из другого слушаешь. Папа бросает песню на середине и напористо просит кого-то посидеть еще хоть десять минут, объясняет, что еще рано, что завтра воскресенье и можно выспаться. Продолжает петь - значит, уговорил - играем дальше. От грязного шланга у нас черные рты и уши. Мама заставляет умыться. В ванной вспоминаем про мыльные пузыри, смешиваем воду с шампунем, скручиваем трубочки из бумаги и дуем - у кого больше. Бумага размокает и смешно шлепается в ванну липкими хлопьями - что может быть веселее. А с кухни все чаще доносится слово "Пора". У нас учащенно бьется сердце, хоть бы еще посидели, но дверь в ванную открывается: "Пора!"
Чужой обуви в коридоре становится все меньше, шум и звяканье на кухне смолкают, слышно, как под напором струится вода - мама моет посуду. Мне велят ложиться спать. Я убираю на место пылесос, раскладываю на диван подушки и выковыриваю размокшую бумагу из слива в ванной. Гости ушли, а так хотелось, чтобы ночь не наступала, и игра не заканчивалась.
Вот так вот.
А теперь суббота для гостей не повод, и воды незнакомцу никто не нальет, что уж говорить о ночевке на кухне ради неизвестно кому знакомых людей.