О судебном поединке.
Возвращаясь к теме правосудия в средние века, хотелось бы рассмотреть на удивление хорошо описанный в хрониках случай , закончившийся судебным поединком между рыцарем, коего звали мессир Жан де Карруж, и оруженосцем по имени Жак Ле-Гри.
Миниатюра из сочинения "Странствия человеческой жизни" Гильёма де Дигюльвиля.
Сам случай описан в хронике Сан Дени, Большой Французкой хроникой, хроникой Жана Урсена де Жювеналя и конечно же современник события Фруассар.
Вот что он пишет:
В ту пору [1386 году.] во Франции и даже в отдаленных пределах королевства очень много говорили о судебном поединке не на жизнь, а на смерть, который должен был состояться в Париже по приговору и постановлению Парижской судебной палаты.
Уже более года длилась тяжба между двумя сторонами, а именно: между рыцарем, коего звали мессир Жан де Карруж, и оруженосцем по имени Жак Ле-Гри [Жак Ле-Гри (? - 29 декабря 1386 г.) был камергером графа Пьера Алансонского. За верную службу он получил от графа баронию Ону (23 ноября 1378 г.). Согласно некоторым источникам, Жак Ле-Гри был посвящен в рыцари непосредственно перед поединком с Жаном де Карружем.]. Они были вассалами и придворными графа Пьера Алансонского, и оба пользовались его благоволением. Однако Жак Ле-Гри был у графа в особой милости. Граф ставил его выше всех прочих и очень ему доверял, хотя у него и не было никаких выдающихся заслуг. Оруженосец низкого происхождения, он сумел пробиться наверх лишь потому, что фортуна часто возносит таких, как он. Оказавшись на вершине ее колеса, эти люди воображают, что добились прочного положения. Но тут-то фортуна и сбрасывает их в грязь, и они оказываются еще ниже, чем были когда-либо прежде.
Смертельный поединок между названными господами стал поводом для очень большого удивления. Узнав, что готовится столь необычное дело, многие люди из королевства Французского и из прочих земель прибыли к объявленному дню в Париж. Однако, прежде чем описывать сам поединок, я объясню вам суть дела в соответствии с тем, что мне удалось разузнать.
Мессир Жан де Карруж всегда имел склонность к путешествиям. И вот однажды он загорелся желанием отправиться за море, чтобы как-нибудь отличиться. Он попросил у графа Алансонского дозволения на отъезд, и тот легко его дал.
У рыцаря была супруга - молодая, красивая, добрая, умная и хорошо воспитанная. Он тепло с ней простился, как обычно делают рыцари, уезжающие в дальние края. Когда он уехал, дама вместе с прислугой осталась жить в замке, который стоит на границе земель Перша и Алансона. Насколько мне известно, этот замок называется Аржантей.
Итак, рыцарь простился и решительно отправился в путь, а дама, как уже сказано, стала жить в его замке с прислугой. При этом она всегда вела себя очень благоразумно и сдержанно.
Случилось, однако, - и в этом вся сущность дела! - что дьявол, с помощью развратных и порочных искушений, проник в душу Жака Ле-Гри, который находился подле своего сеньора, графа Алансонского, поскольку был его главным советником. И, как потом стало ясно, он замыслил совершить очень большое злодейство. Однако это злодейство так и не было доказано судебным путем, а сам Жак Ле-Гри тоже никогда в нем не сознался.
Жак Ле-Гри возмечтал о жене мессира Жана де Карружа. Он хорошо знал, что она живет в замке Аржантей с немногочисленной прислугой. Поэтому однажды он выехал из Алансона на превосходном скакуне и, не жалея шпор, примчался в замок. Когда он спешился, местные слуги оказали ему очень радушный прием, потому что он и их господин служили одному сеньору и были товарищами. Также и дама, которая не подозревала ничего худого, приняла гостя очень ласково. Она отвела его в свой покой и показала ему очень много своих рукоделий.
Жак, стремившийся исполнить свой скверный замысел, попросил даму, чтобы она сводила его в донжон, ибо, по его словам, он приехал отчасти для того, чтобы его осмотреть. Дама легко согласилась, и они пошли туда лишь вдвоем. Поскольку дама оказала гостю очень теплый прием, слуги и камеристки решили, что она полностью доверяет ему свою честь. Успокоенные этим, они не последовали за ними в башню.
Лишь только они вошли в донжон, Жак Ле-Гри захлопнул за собой дверь. Дама не придала этому значения, думая, что дверь захлопнулась от ветра, а Жак уверил ее, что так и было.
Когда они оказались наедине, Жак Ле-Гри, поддавшись козням врага человеческого, обнял даму и сказал: «Сударыня! Знайте доподлинно, что я вас люблю как самого себя! Но мне нужно исполнить мое желание». Дама очень испугалась и попыталась закричать, но оруженосец плотно заткнул ей рот маленькой перчаткой, которая была при нем. Затем он ее крепко стиснул (ибо он был сильным, хватким и ловким) и повалил на пол. Там он изнасиловал даму и насладился ею, вопреки ее воле.
Сделав это, он сказал: «Сударыня, если вы хоть словом обмолвитесь о случившемся, вы себя обесчестите. Молчите об этом, и я сделаю то же самое ради вашей чести». Дама, очень горько рыдая, ответила: «О подлый злодей! Я буду молчать, но вовсе не столь долго, как вам это нужно!» С этими словами она открыла дверь и спустилась вниз, а оруженосец - следом за ней.
Было ясно видно, что дама расстроена и заплакана. Однако ее слуги решили, что она огорчена потому, что оруженосец сказал ей какую-нибудь печальную новость о ее муже или ее родителях.
Юная дама ушла в свой покой и затворилась. Там, наедине с собой, она облегчила душу в очень горьких стенаньях и жалобах.
Тем временем Жак Ле-Гри сел на своего скакуна, выехал из замка и вернулся ко двору своего сеньора, графа Алансонского. Когда он предстал перед графом, было десять часов, а в четыре часа утра его тоже видели в графском дворце. Однако, забегая вперед, объясню вам, почему я говорю о временных сроках. Дело в том, что позднее в Париже началась великая тяжба, и все было тщательно расследовано и изучено судебной комиссией.
Тот день, когда с ней случилось это горестное событие, госпожа де Карруж провела в замке совершенно подавленная. Однако она сносила несчастье со всем возможным спокойствием и не стала делиться ни со слугами, ни с камеристками, ибо ясно видела и понимала, что разговоры об этом принесут ей больше хулы, нежели чести. Но она хорошо запомнила и затвердила тот день и час, когда Жак Ле-Гри приехал в замок.
И вот, наконец, ее супруг сир де Карруж вернулся из путешествия. При встрече дама оказала ему очень теплый прием, равно как и все его люди. День прошел, и ночь наступила. Сир де Карруж улегся в постель, однако дама, к его немалому удивлению, ложиться не захотела. Несмотря на его настойчивые призывы, она под разными предлогами отказывалась присоединиться к нему. При этом она с задумчивым видом ходила по опочивальне из угла в угол.
Наконец, когда все их люди уже улеглись, дама встала перед мужем на колени и очень жалобно поведала ему, что с ней случилось. Сначала рыцарь отказывался поверить, что все было именно так. Тем не менее, дама рассказала ему такие подробности, что он был вынужден уступить. Он молвил: «Ладно, сударыня! Если дело было именно так, как вы говорите, я, разумеется, вас прощаю. Но оруженосцу придется умереть в соответствии с тем советом, который я получу от моих и ваших родственников. А если я обнаружу в ваших словах обман, вы навсегда лишитесь моего общества». Тогда дама с еще большим пылом стала убеждать его, что весь ее рассказ - чистая правда.
Так прошла ночь. На следующий день рыцарь велел написать много писем и разослал их самым надежным родственникам своей жены, а также родственникам со своей стороны. И устроил он так, что все они в тот же день съехались в его замок Аржантей. Достойно приняв гостей, рыцарь собрал их в одном покое и объявил причину, по которой они были приглашены. Затем он велел супруге по порядку изложить все обстоятельства случившегося. Ее рассказ вызвал великое удивление. Наконец, рыцарь попросил совета. Ему сказали, чтобы он съездил к своему сеньору, графу Алансонскому, и изложил ему все дело. Он так и сделал.
Граф, очень сильно любивший Жака Ле-Гри, не захотел верить рыцарю. Он назначил день, в который обе стороны должны были предстать перед ним, и пожелал, чтобы дама тоже при этом присутствовала, дабы обстоятельства случившегося были описаны как можно более живо. Дама явилась ко двору графа в сопровождении своей многочисленной родни.
Тяжба была долгой и трудной. Рыцарь выдвинул обвинение и иск против Жака Ле-Гри от имени своей супруги, которая вновь описала все обстоятельства дела. Жак Ле-Гри упорно отвергал обвинение, говоря, что ничего не было, и дама возводит на него напраслину. При этом он выражал крайнее удивление - за что, мол, она его так ненавидит!
С помощью придворных графа Алансонского, Жак сумел хорошо доказать, что в день, о коем шла речь, его видели в замке, в четыре часа. Меж тем граф говорил, что в десять часов Жак находился при нем, в его покое, и, конечно же, он не мог всего за четыре с половиной часа дважды покрыть расстояние в 24 лье и совершить то, в чем его обвиняют. Наконец, желая помочь своему оруженосцу, граф сказал даме, что ей все приснилось. И приказал он своей властью, чтобы этот вопрос закрыли и никогда больше к нему не возвращались.
Однако рыцарь был очень отважен и твердо верил своей жене. Не желая подчиниться графскому решению, он прибыл в Париж и подал иск против Жака Ле-Гри в Судебную палату. Жак явился по вызову и дал обязательство, что сделает и выполнит то, что постановит суд.
В июле 1386 г. Жан де Карруж дал показания в Парламенте. По его утверждению, Жак Ле-Гри раньше был ему настолько близким другом, что даже стал крестным отцом одного из его сыновей, рожденного в браке с первой женой, Жанной де Тийи. Женившись вторично, на Маргарите де Тибувиль, сир де Карруж уехал воевать в Шотландию, а супругу оставил под присмотром своей матери, Николетты де Карруж, в местечке Капомениль. Воспользовавшись тем, что Николлета отлучилась по делам, Жак Ле-Гри явился к Маргарите и изнасиловал ее при соучастии своего друга Адама Лувеля, который заткнул жертве рот кляпом. Как бы то ни было, Жак Ле-Гри упорно отвергал это обвинение и приводил множество веских доводов в подтверждение своего алиби.
Тяжба между рыцарем и оруженосцем длилась более полутора лет. Их никак не могли примирить, ибо рыцарь твердо верил в то, что ему сообщила жена. А, кроме того, дело получило такую широкую огласку, что он был готов судиться до самой смерти. Из-за этого граф Алансонский очень сильно возненавидел рыцаря и непременно приказал бы его убить, если бы он не находился под защитой Парламента.
Наконец, после долгих разбирательств и обсуждений, Парламент постановил, что, поскольку дама не может привести против Жака Ле-Гри никаких веских доказательств, будет устроен судебный поединок не на жизнь, а на смерть [ Уступая требованию Жана де Карружа, 5 сентября 1386 г. парижский Парламент принял решение о проведении судебного поединка.]. И были рыцарь с супругой и оруженосец вызваны в Париж ко дню, назначенному для поединка. По постановлению Парламента смертельный поединок должен был состояться в первый понедельник после наступления 1387 года.
В ту пору король и бароны Франции находились в Эклюзе и собирались отплыть в Англию. Когда новость о готовящемся поединке пришла в Эклюз, король уже ясно видел, что поход в Англию не состоится [Летом-осенью 1386 г. в Эклюзе была снаряжена огромная морская флотилия. Французская знать во главе с юным Карлом VI собиралась отправиться на завоевание Англии. Однако с наступлением осенних штормов поход было решено отложить, и впоследствии он так и не состоялся. По свидетельству Фруассара, вся эта затея очень дорого стоила французским налогоплательщикам.]. Поэтому он заявил, что хочет видеть бой между рыцарем и оруженосцем. Герцог Беррийский, герцог Бургундский, герцог Бурбонский и коннетабль Франции тоже испытывали сильное желание посмотреть на поединок. И сказали они королю, что у него есть основание там присутствовать. Тогда король послал в Париж приказ, чтобы смертельный поединок перенесли на другой день. Разумеется, его приказу повиновались. Затем король и сеньоры вернулись во Францию. Король отпраздновал Рождество в городе Аррасе, а герцог Бургундский - в Лилле. Тем временем все их воины проследовали дальше и разошлись по своим краям, как было велено маршалами. Однако знатные сеньоры направились в Париж, дабы посмотреть на поединок.
Фруассар конечно прекрасно описывает ситуацию, но в свете других источников она выглядит несколько иначе...
Миниатюра из сочинения "Странствия человеческой жизни" Гильёма де Дигюльвиля.
Сам случай описан в хронике Сан Дени, Большой Французкой хроникой, хроникой Жана Урсена де Жювеналя и конечно же современник события Фруассар.
Вот что он пишет:
В ту пору [1386 году.] во Франции и даже в отдаленных пределах королевства очень много говорили о судебном поединке не на жизнь, а на смерть, который должен был состояться в Париже по приговору и постановлению Парижской судебной палаты.
Уже более года длилась тяжба между двумя сторонами, а именно: между рыцарем, коего звали мессир Жан де Карруж, и оруженосцем по имени Жак Ле-Гри [Жак Ле-Гри (? - 29 декабря 1386 г.) был камергером графа Пьера Алансонского. За верную службу он получил от графа баронию Ону (23 ноября 1378 г.). Согласно некоторым источникам, Жак Ле-Гри был посвящен в рыцари непосредственно перед поединком с Жаном де Карружем.]. Они были вассалами и придворными графа Пьера Алансонского, и оба пользовались его благоволением. Однако Жак Ле-Гри был у графа в особой милости. Граф ставил его выше всех прочих и очень ему доверял, хотя у него и не было никаких выдающихся заслуг. Оруженосец низкого происхождения, он сумел пробиться наверх лишь потому, что фортуна часто возносит таких, как он. Оказавшись на вершине ее колеса, эти люди воображают, что добились прочного положения. Но тут-то фортуна и сбрасывает их в грязь, и они оказываются еще ниже, чем были когда-либо прежде.
Смертельный поединок между названными господами стал поводом для очень большого удивления. Узнав, что готовится столь необычное дело, многие люди из королевства Французского и из прочих земель прибыли к объявленному дню в Париж. Однако, прежде чем описывать сам поединок, я объясню вам суть дела в соответствии с тем, что мне удалось разузнать.
Мессир Жан де Карруж всегда имел склонность к путешествиям. И вот однажды он загорелся желанием отправиться за море, чтобы как-нибудь отличиться. Он попросил у графа Алансонского дозволения на отъезд, и тот легко его дал.
У рыцаря была супруга - молодая, красивая, добрая, умная и хорошо воспитанная. Он тепло с ней простился, как обычно делают рыцари, уезжающие в дальние края. Когда он уехал, дама вместе с прислугой осталась жить в замке, который стоит на границе земель Перша и Алансона. Насколько мне известно, этот замок называется Аржантей.
Итак, рыцарь простился и решительно отправился в путь, а дама, как уже сказано, стала жить в его замке с прислугой. При этом она всегда вела себя очень благоразумно и сдержанно.
Случилось, однако, - и в этом вся сущность дела! - что дьявол, с помощью развратных и порочных искушений, проник в душу Жака Ле-Гри, который находился подле своего сеньора, графа Алансонского, поскольку был его главным советником. И, как потом стало ясно, он замыслил совершить очень большое злодейство. Однако это злодейство так и не было доказано судебным путем, а сам Жак Ле-Гри тоже никогда в нем не сознался.
Жак Ле-Гри возмечтал о жене мессира Жана де Карружа. Он хорошо знал, что она живет в замке Аржантей с немногочисленной прислугой. Поэтому однажды он выехал из Алансона на превосходном скакуне и, не жалея шпор, примчался в замок. Когда он спешился, местные слуги оказали ему очень радушный прием, потому что он и их господин служили одному сеньору и были товарищами. Также и дама, которая не подозревала ничего худого, приняла гостя очень ласково. Она отвела его в свой покой и показала ему очень много своих рукоделий.
Жак, стремившийся исполнить свой скверный замысел, попросил даму, чтобы она сводила его в донжон, ибо, по его словам, он приехал отчасти для того, чтобы его осмотреть. Дама легко согласилась, и они пошли туда лишь вдвоем. Поскольку дама оказала гостю очень теплый прием, слуги и камеристки решили, что она полностью доверяет ему свою честь. Успокоенные этим, они не последовали за ними в башню.
Лишь только они вошли в донжон, Жак Ле-Гри захлопнул за собой дверь. Дама не придала этому значения, думая, что дверь захлопнулась от ветра, а Жак уверил ее, что так и было.
Когда они оказались наедине, Жак Ле-Гри, поддавшись козням врага человеческого, обнял даму и сказал: «Сударыня! Знайте доподлинно, что я вас люблю как самого себя! Но мне нужно исполнить мое желание». Дама очень испугалась и попыталась закричать, но оруженосец плотно заткнул ей рот маленькой перчаткой, которая была при нем. Затем он ее крепко стиснул (ибо он был сильным, хватким и ловким) и повалил на пол. Там он изнасиловал даму и насладился ею, вопреки ее воле.
Сделав это, он сказал: «Сударыня, если вы хоть словом обмолвитесь о случившемся, вы себя обесчестите. Молчите об этом, и я сделаю то же самое ради вашей чести». Дама, очень горько рыдая, ответила: «О подлый злодей! Я буду молчать, но вовсе не столь долго, как вам это нужно!» С этими словами она открыла дверь и спустилась вниз, а оруженосец - следом за ней.
Было ясно видно, что дама расстроена и заплакана. Однако ее слуги решили, что она огорчена потому, что оруженосец сказал ей какую-нибудь печальную новость о ее муже или ее родителях.
Юная дама ушла в свой покой и затворилась. Там, наедине с собой, она облегчила душу в очень горьких стенаньях и жалобах.
Тем временем Жак Ле-Гри сел на своего скакуна, выехал из замка и вернулся ко двору своего сеньора, графа Алансонского. Когда он предстал перед графом, было десять часов, а в четыре часа утра его тоже видели в графском дворце. Однако, забегая вперед, объясню вам, почему я говорю о временных сроках. Дело в том, что позднее в Париже началась великая тяжба, и все было тщательно расследовано и изучено судебной комиссией.
Тот день, когда с ней случилось это горестное событие, госпожа де Карруж провела в замке совершенно подавленная. Однако она сносила несчастье со всем возможным спокойствием и не стала делиться ни со слугами, ни с камеристками, ибо ясно видела и понимала, что разговоры об этом принесут ей больше хулы, нежели чести. Но она хорошо запомнила и затвердила тот день и час, когда Жак Ле-Гри приехал в замок.
И вот, наконец, ее супруг сир де Карруж вернулся из путешествия. При встрече дама оказала ему очень теплый прием, равно как и все его люди. День прошел, и ночь наступила. Сир де Карруж улегся в постель, однако дама, к его немалому удивлению, ложиться не захотела. Несмотря на его настойчивые призывы, она под разными предлогами отказывалась присоединиться к нему. При этом она с задумчивым видом ходила по опочивальне из угла в угол.
Наконец, когда все их люди уже улеглись, дама встала перед мужем на колени и очень жалобно поведала ему, что с ней случилось. Сначала рыцарь отказывался поверить, что все было именно так. Тем не менее, дама рассказала ему такие подробности, что он был вынужден уступить. Он молвил: «Ладно, сударыня! Если дело было именно так, как вы говорите, я, разумеется, вас прощаю. Но оруженосцу придется умереть в соответствии с тем советом, который я получу от моих и ваших родственников. А если я обнаружу в ваших словах обман, вы навсегда лишитесь моего общества». Тогда дама с еще большим пылом стала убеждать его, что весь ее рассказ - чистая правда.
Так прошла ночь. На следующий день рыцарь велел написать много писем и разослал их самым надежным родственникам своей жены, а также родственникам со своей стороны. И устроил он так, что все они в тот же день съехались в его замок Аржантей. Достойно приняв гостей, рыцарь собрал их в одном покое и объявил причину, по которой они были приглашены. Затем он велел супруге по порядку изложить все обстоятельства случившегося. Ее рассказ вызвал великое удивление. Наконец, рыцарь попросил совета. Ему сказали, чтобы он съездил к своему сеньору, графу Алансонскому, и изложил ему все дело. Он так и сделал.
Граф, очень сильно любивший Жака Ле-Гри, не захотел верить рыцарю. Он назначил день, в который обе стороны должны были предстать перед ним, и пожелал, чтобы дама тоже при этом присутствовала, дабы обстоятельства случившегося были описаны как можно более живо. Дама явилась ко двору графа в сопровождении своей многочисленной родни.
Тяжба была долгой и трудной. Рыцарь выдвинул обвинение и иск против Жака Ле-Гри от имени своей супруги, которая вновь описала все обстоятельства дела. Жак Ле-Гри упорно отвергал обвинение, говоря, что ничего не было, и дама возводит на него напраслину. При этом он выражал крайнее удивление - за что, мол, она его так ненавидит!
С помощью придворных графа Алансонского, Жак сумел хорошо доказать, что в день, о коем шла речь, его видели в замке, в четыре часа. Меж тем граф говорил, что в десять часов Жак находился при нем, в его покое, и, конечно же, он не мог всего за четыре с половиной часа дважды покрыть расстояние в 24 лье и совершить то, в чем его обвиняют. Наконец, желая помочь своему оруженосцу, граф сказал даме, что ей все приснилось. И приказал он своей властью, чтобы этот вопрос закрыли и никогда больше к нему не возвращались.
Однако рыцарь был очень отважен и твердо верил своей жене. Не желая подчиниться графскому решению, он прибыл в Париж и подал иск против Жака Ле-Гри в Судебную палату. Жак явился по вызову и дал обязательство, что сделает и выполнит то, что постановит суд.
В июле 1386 г. Жан де Карруж дал показания в Парламенте. По его утверждению, Жак Ле-Гри раньше был ему настолько близким другом, что даже стал крестным отцом одного из его сыновей, рожденного в браке с первой женой, Жанной де Тийи. Женившись вторично, на Маргарите де Тибувиль, сир де Карруж уехал воевать в Шотландию, а супругу оставил под присмотром своей матери, Николетты де Карруж, в местечке Капомениль. Воспользовавшись тем, что Николлета отлучилась по делам, Жак Ле-Гри явился к Маргарите и изнасиловал ее при соучастии своего друга Адама Лувеля, который заткнул жертве рот кляпом. Как бы то ни было, Жак Ле-Гри упорно отвергал это обвинение и приводил множество веских доводов в подтверждение своего алиби.
Тяжба между рыцарем и оруженосцем длилась более полутора лет. Их никак не могли примирить, ибо рыцарь твердо верил в то, что ему сообщила жена. А, кроме того, дело получило такую широкую огласку, что он был готов судиться до самой смерти. Из-за этого граф Алансонский очень сильно возненавидел рыцаря и непременно приказал бы его убить, если бы он не находился под защитой Парламента.
Наконец, после долгих разбирательств и обсуждений, Парламент постановил, что, поскольку дама не может привести против Жака Ле-Гри никаких веских доказательств, будет устроен судебный поединок не на жизнь, а на смерть [ Уступая требованию Жана де Карружа, 5 сентября 1386 г. парижский Парламент принял решение о проведении судебного поединка.]. И были рыцарь с супругой и оруженосец вызваны в Париж ко дню, назначенному для поединка. По постановлению Парламента смертельный поединок должен был состояться в первый понедельник после наступления 1387 года.
В ту пору король и бароны Франции находились в Эклюзе и собирались отплыть в Англию. Когда новость о готовящемся поединке пришла в Эклюз, король уже ясно видел, что поход в Англию не состоится [Летом-осенью 1386 г. в Эклюзе была снаряжена огромная морская флотилия. Французская знать во главе с юным Карлом VI собиралась отправиться на завоевание Англии. Однако с наступлением осенних штормов поход было решено отложить, и впоследствии он так и не состоялся. По свидетельству Фруассара, вся эта затея очень дорого стоила французским налогоплательщикам.]. Поэтому он заявил, что хочет видеть бой между рыцарем и оруженосцем. Герцог Беррийский, герцог Бургундский, герцог Бурбонский и коннетабль Франции тоже испытывали сильное желание посмотреть на поединок. И сказали они королю, что у него есть основание там присутствовать. Тогда король послал в Париж приказ, чтобы смертельный поединок перенесли на другой день. Разумеется, его приказу повиновались. Затем король и сеньоры вернулись во Францию. Король отпраздновал Рождество в городе Аррасе, а герцог Бургундский - в Лилле. Тем временем все их воины проследовали дальше и разошлись по своим краям, как было велено маршалами. Однако знатные сеньоры направились в Париж, дабы посмотреть на поединок.
Фруассар конечно прекрасно описывает ситуацию, но в свете других источников она выглядит несколько иначе...