Гораскопус
Сегодня я отправилась в кампус Иерусалимского университета. В гости к подруге, которая живет в общежитии. Иерусалим - город невидимых границ. Стоит пересечь грань между двумя районами, как попадаешь в иное измерение. Нет ворот и изгородей, нет щитов с запретом на вход, пограничники не проверяют багажники и нигде не написано, что вы пересекли черту гетто. При этом, каждый член общества знает, где ему положено находиться, а где - не положено. И вовсе не потому что где-то фактически опасно. Границы эти существуют исключительно в воображении горожан.
Араб из Шоафата никогда не покажет лица на рынке Махне Иехуда. Немецкая старушка из Рехавии не пересечет черту улицы Усышкин и не сядет на лавочку рядом с иракской старушкой из Нахлаот. Англосакс из Баки не станет обедать в "Кафе Рехавия". Студент экономики не окажется в Мошава Германит. Весь факультет психологии пьет пиво в "Карусели", на улице Аза, тогда как история, литература, философия и искусство заседают в миниатюрных барах на Махне Иехуда. Стильно-хамоватые старшеклассники не сойдут с площади Кошек. Богатые французские полуортодоксы обитают в основном в Мамиле. Бедный сефардский житель Кирьят Йовеля не сдвинется севернее перекрестка Пат (севернее - ашкеназы). Богатый сефардский житель Малхи не придумает лучшего места, чтобы выпить кофе, чем торговый центр Малхи. Вязаные кипы гуляют по Эмек Рефаим, а свадьбу в залах торжеств соседнего Талпиот они не справят никогда, хотя, думаю, не смогли бы назвать тому доходчивую причину. O харедных евреях из Геулы вообще речи нет - если они и пойдут к кому-то в гости, то разве что в Байт ва-Ган или в Гиват Шауль. И если каждый из вышеназванных по какой бы то ни было причине окажется вне своей природной среды обитания, то почувствует себя так, словно на лбу у него выросла вторая голова. (Вопрос: где затерялись русскоязычные обитатели города? Думаю, они пьют в "Путине" (если формальны), либо в "Бесарабии" (если неформальны) или сидят дома в Писгат Зееве).
Никакая отгородительная стена не нужна для того, чтобы разделить манеру речи, стиль одежды, форму мышления, темы, занимающие умы и даже, как ни странно, оттенок кожи. Нырнула во Фрацузский холм, спальный район академии, и вынырнула на гору Скопус, пузырь, отделенный от города таким же волшебным образом, как восточный Иерусалим отделен от еврейского Иерусалима. Эфемерная граница, но другие люди, другие повадки, иная речь. Я уже успела позабыть, какие они там.
Нежно любимый Еврейский Университет (в народе - гораскопус) - потрясающее место. Белый Замок на горе, такой же неприступный, как если бы его окружали рвы с голодными львами. Лабиринты кабинетов, пыточные подвалы лабораторий, рыцарские залы аудиторий, зеленые лужайки, уединенные ниши, укромные места для свиданий, сад (говорят - ботанический) с гробницами и гротами, никому не ведомые потайные переходы, беззвучная пятиэтажная библиотека с корпеющими у ноутбуков монахами, постоялый двор (гостиница Майерсдорф), узкие бойницы в отсеке гуманитарных наук и одна ярмарочная площадь - Форум. Стратегическая точка с наилучшим обзорным видом на город, с самыми красивыми в городе закатами (персиковые, подсвеченные снизу всегда почему-то перистые облака). Замкнутый на себе Ватикан, насаждающий в Иерусалиме светскую ультра левую религию. Со своими догмами и законами, со своими пророками, молитвами и обрядами эта религия, если бы не укрывалась так прочно за лабиринтом своих стен, могла бы своей крайностью предоставить альтерантиву ультра-религиозным частям города - но Меа Шеарим и гора Скопус очень редко сходятся.
Первая из заповедей сего урочища гласит: "Ничему не верь" (в активном залоге трактуется как: "Все подвергай сомнению"). Вторая заповедь звучит так: "Все зависит от точки зрения" (в активном залоге: "Ищи парадигму"). Третья заповедь: "На любую конструкцию найдется деконструкция" (в активном: "Доставай лом"). Четвертая: "Нет абсолютной истины, кроме той, что нет абсолютной истины". Пятая: "Феминизм, нео-марксизм и постмодернизм - единственные "измы", достойные внимания". Есть еще одна, шестая (ее должен запомнить каждый исследователь): "Мы пигмеи на плечах великанов".
Как только студент проникся этими заповедями, цель достигнута, ибо студент этот никогда больше не сможет взглянуть на мир наивными глазами, и во всех культурных явлениях - в каждой книге, в каждом фильме, в каждой фразе, в каждой поздравительной открытке, в каждой вывеске киоска, в каждом газетном заголовке, в каждом магните на холодильнике и в каждой рекламной кампании - будет искать подтекст и способ его прокритиковать.
По-сути, достаточно глубоко проникнувшись этими шестью заповедями, свободно можно прекратить обучение в Еврейском Университете, потому что они есть суть всего. То есть той задачи, которую гораскопус ставит перед собой - довести вас из состояния Незнайки до состояния Пачкули Пестренького. (Ну или - если уж Вачовские - заставить вас выбрать синюю пилюлю). Печальная истина заключена в том, что гораздо чаще, чем хотелось бы, этап Знайки перепрыгивается.
Каждый студент археологии знает, что Иерусалимский Университет стоит над пещерой Платона.
В этом смысле, не имеет никакого значения, какой именно факультет выбрал студент, поскольку во всех факультетах, от политологического до лингвистического, через дальневостоковедение, он будет выслушивать снова и снова притчу о пещере. То есть сидеть на лекциях деконструирующих сознание.
Таким образом, студент, который мечтал изучить Фрейда, получит феминистическую (эдипов комплекс не берет в расчет отношения отца и дочери) критику на Фрейда, жаждущий познакомиться с Адамом Смитом узнает, как рыночный либеразлим порабощает слабые прослойки общества, патриот Израиля поймет, каким образом сионизм дискредитирует права человека, а фанат Хичкока откроет для себя, какими механизмами пользуются фильмы ужасов, чтобы легитимизровать коллективный ужас перед незнакомым, и поэтому на самом деле проповедуют рассизм. Усердный студент, пропитавшись пещерой с ног до головы, никогда больше не сможет бояться на фильмах ужасов, утратит способность получать удовольствие от шопинга, перестанет доверять своему психотерапевту и на церемониях Дня Независимости, когда все встанут и запоют "Хатикву", ни одна прочувствованная слеза гордости не увлажнит его очи.
Вдохновенные будущие психологи, политики, экономисты и кинорежиссеры выходят из Иерусалимского Университета с универсальным дипломом бакалавра по скептическому цинизму. Выпотрошенные и вывернутые наизнанку.
Опустошенность, которую они ощутят от деконструкции всего, во что верилось им в благословенную пре-гораскопусную эру невинности, они заполнят горькой разочарованностью всеми теми истинами, которыми пичкали их родители, воспитатели в детском саду, книжки с картинками, мультики, школьные учителя, армейские командиры, партийные депутаты, масс-медия, система образования, и, в итоге, Еврейский Университет (защищенный от критики четвертой заповедью).
Еврейский Университет выпускает универсальных солдат, бросающихся грудью на амбразуры парадигм, теорий, верований и политических мнений. Главная цель этого орудия убийства не захват вражеских територий с целью насаждения там светлого будущего, а превращение их в постмодерный хаос. Зараженные вирусом деконструктивизма студенты похожи на зомби, которые, как известно каждому любителю фильмов ужасов, не имеют абсолютно никакой оправданной мотивации, кроме как превращение других тоже в зомби.
Типичный диалог двух студенток гораскопуса, сидящих в кафе "Нахла" на рынке звучит так:
- Мой жених хочет, чтобы после свадьбы я сменила фамилию на его фамилию. Не ужасно ли это?
- Еще как ужасно. Не понятно, почему мы должны подчиняться патриархальному режиму.
- Вот и я ему говорю! Почему женщина должна лишаться своей семейной идентичности, подписывая формальное матримониальное соглашение, которое было актуально в те мрачные времены, когда она являлась достоянием своего супруга?
- Но можно посмотреть на это с другой стороны. Твоя идентичность основана на фамилии, принадлежащей твоему отцу, а не твоей матери. Возможно, что в выборе фамилии мужа ты на самом деле совершаешь анти-патриархальный акт, тем самым протестуя против той доминанты, которая довлеет над тобой с рождения. Выбор фамилии мужа, если он исходит из позиции сопротивления носить фамилию, которую ты не выбирала, может оказаться освобждающим.
- В таком случае мы с мужем оба, как равноправные члены соглашения, должны избрать новую фамилию, которая определит нашу новую семью.
- Да, но тогда вы оба лишаетесь идентичности.
- Мы создаем новую.
- Да, но тогда какой вообще смысл говорить об идентичности, если каждый может выбрать новую по желанию.
- Наверное в том-то и дело - идентичность не является ценностью самой в себе. Получается, идентичность, как любая другая принадлежность к чему бы то ни было лишь только ограничивает нашу свободу.
- Выходит, что так. Кто вообще придумал, что у человека должна быть идентичность? Разве это не является сутью порабощения? Грани, которые очертили нам, не спросив, хотим ли мы их, нужны ли они нам. Если считается, что я не могу решить за себя, хочу ли я принадлежать своей семье, то почему государство наделило меня правом голосовать?
- Так ясно же, что семейная ячейка существует исключительно для того, чтобы поддерживать капиталистическую систему. Это самая выгодная экономическая единица.
Моногамия - Цербер капитализма. Двое не только потребляют идеально, но и уменьшают потребность в жилплощади.
- Да, я совершенно согласна. Закажем счет?
- Погоди, я еще не посоветовлась с тобой на какой бумаге стоит печатать приглашения. Переработанная дороже, но зато экологически оправданнее.
- Может разошлешь приглашения в фейсбуке?
- Нет, что ты! Мне важно сохранить материальное доказательство этого важного события моей жизни. В нашу эпоху технической репликации все ценное мутирует в пиксели. Я не могу допустить, чтобы и моя личная жизнь тоже стала симулякром.
- Но это же экономнее.
- Да, но папа хочет оплатить все свадебные затраты. Мне приходиться смириться с буржуазной фантазией моих родителей о том, что они обязаны содержать меня до того, как я встану на ноги, как будто я не самостоятельная личность, а вещественное доказательство успеха их брака.
Поскольку невидимые границы Иерусалима удивительно прочны, нашествие зомби не грозит городу эпидемией.
Город предпочитает отаваться в пещере.
Кто может его винить?
Араб из Шоафата никогда не покажет лица на рынке Махне Иехуда. Немецкая старушка из Рехавии не пересечет черту улицы Усышкин и не сядет на лавочку рядом с иракской старушкой из Нахлаот. Англосакс из Баки не станет обедать в "Кафе Рехавия". Студент экономики не окажется в Мошава Германит. Весь факультет психологии пьет пиво в "Карусели", на улице Аза, тогда как история, литература, философия и искусство заседают в миниатюрных барах на Махне Иехуда. Стильно-хамоватые старшеклассники не сойдут с площади Кошек. Богатые французские полуортодоксы обитают в основном в Мамиле. Бедный сефардский житель Кирьят Йовеля не сдвинется севернее перекрестка Пат (севернее - ашкеназы). Богатый сефардский житель Малхи не придумает лучшего места, чтобы выпить кофе, чем торговый центр Малхи. Вязаные кипы гуляют по Эмек Рефаим, а свадьбу в залах торжеств соседнего Талпиот они не справят никогда, хотя, думаю, не смогли бы назвать тому доходчивую причину. O харедных евреях из Геулы вообще речи нет - если они и пойдут к кому-то в гости, то разве что в Байт ва-Ган или в Гиват Шауль. И если каждый из вышеназванных по какой бы то ни было причине окажется вне своей природной среды обитания, то почувствует себя так, словно на лбу у него выросла вторая голова. (Вопрос: где затерялись русскоязычные обитатели города? Думаю, они пьют в "Путине" (если формальны), либо в "Бесарабии" (если неформальны) или сидят дома в Писгат Зееве).
Никакая отгородительная стена не нужна для того, чтобы разделить манеру речи, стиль одежды, форму мышления, темы, занимающие умы и даже, как ни странно, оттенок кожи. Нырнула во Фрацузский холм, спальный район академии, и вынырнула на гору Скопус, пузырь, отделенный от города таким же волшебным образом, как восточный Иерусалим отделен от еврейского Иерусалима. Эфемерная граница, но другие люди, другие повадки, иная речь. Я уже успела позабыть, какие они там.
Нежно любимый Еврейский Университет (в народе - гораскопус) - потрясающее место. Белый Замок на горе, такой же неприступный, как если бы его окружали рвы с голодными львами. Лабиринты кабинетов, пыточные подвалы лабораторий, рыцарские залы аудиторий, зеленые лужайки, уединенные ниши, укромные места для свиданий, сад (говорят - ботанический) с гробницами и гротами, никому не ведомые потайные переходы, беззвучная пятиэтажная библиотека с корпеющими у ноутбуков монахами, постоялый двор (гостиница Майерсдорф), узкие бойницы в отсеке гуманитарных наук и одна ярмарочная площадь - Форум. Стратегическая точка с наилучшим обзорным видом на город, с самыми красивыми в городе закатами (персиковые, подсвеченные снизу всегда почему-то перистые облака). Замкнутый на себе Ватикан, насаждающий в Иерусалиме светскую ультра левую религию. Со своими догмами и законами, со своими пророками, молитвами и обрядами эта религия, если бы не укрывалась так прочно за лабиринтом своих стен, могла бы своей крайностью предоставить альтерантиву ультра-религиозным частям города - но Меа Шеарим и гора Скопус очень редко сходятся.
Первая из заповедей сего урочища гласит: "Ничему не верь" (в активном залоге трактуется как: "Все подвергай сомнению"). Вторая заповедь звучит так: "Все зависит от точки зрения" (в активном залоге: "Ищи парадигму"). Третья заповедь: "На любую конструкцию найдется деконструкция" (в активном: "Доставай лом"). Четвертая: "Нет абсолютной истины, кроме той, что нет абсолютной истины". Пятая: "Феминизм, нео-марксизм и постмодернизм - единственные "измы", достойные внимания". Есть еще одна, шестая (ее должен запомнить каждый исследователь): "Мы пигмеи на плечах великанов".
Как только студент проникся этими заповедями, цель достигнута, ибо студент этот никогда больше не сможет взглянуть на мир наивными глазами, и во всех культурных явлениях - в каждой книге, в каждом фильме, в каждой фразе, в каждой поздравительной открытке, в каждой вывеске киоска, в каждом газетном заголовке, в каждом магните на холодильнике и в каждой рекламной кампании - будет искать подтекст и способ его прокритиковать.
По-сути, достаточно глубоко проникнувшись этими шестью заповедями, свободно можно прекратить обучение в Еврейском Университете, потому что они есть суть всего. То есть той задачи, которую гораскопус ставит перед собой - довести вас из состояния Незнайки до состояния Пачкули Пестренького. (Ну или - если уж Вачовские - заставить вас выбрать синюю пилюлю). Печальная истина заключена в том, что гораздо чаще, чем хотелось бы, этап Знайки перепрыгивается.
Каждый студент археологии знает, что Иерусалимский Университет стоит над пещерой Платона.
В этом смысле, не имеет никакого значения, какой именно факультет выбрал студент, поскольку во всех факультетах, от политологического до лингвистического, через дальневостоковедение, он будет выслушивать снова и снова притчу о пещере. То есть сидеть на лекциях деконструирующих сознание.
Таким образом, студент, который мечтал изучить Фрейда, получит феминистическую (эдипов комплекс не берет в расчет отношения отца и дочери) критику на Фрейда, жаждущий познакомиться с Адамом Смитом узнает, как рыночный либеразлим порабощает слабые прослойки общества, патриот Израиля поймет, каким образом сионизм дискредитирует права человека, а фанат Хичкока откроет для себя, какими механизмами пользуются фильмы ужасов, чтобы легитимизровать коллективный ужас перед незнакомым, и поэтому на самом деле проповедуют рассизм. Усердный студент, пропитавшись пещерой с ног до головы, никогда больше не сможет бояться на фильмах ужасов, утратит способность получать удовольствие от шопинга, перестанет доверять своему психотерапевту и на церемониях Дня Независимости, когда все встанут и запоют "Хатикву", ни одна прочувствованная слеза гордости не увлажнит его очи.
Вдохновенные будущие психологи, политики, экономисты и кинорежиссеры выходят из Иерусалимского Университета с универсальным дипломом бакалавра по скептическому цинизму. Выпотрошенные и вывернутые наизнанку.
Опустошенность, которую они ощутят от деконструкции всего, во что верилось им в благословенную пре-гораскопусную эру невинности, они заполнят горькой разочарованностью всеми теми истинами, которыми пичкали их родители, воспитатели в детском саду, книжки с картинками, мультики, школьные учителя, армейские командиры, партийные депутаты, масс-медия, система образования, и, в итоге, Еврейский Университет (защищенный от критики четвертой заповедью).
Еврейский Университет выпускает универсальных солдат, бросающихся грудью на амбразуры парадигм, теорий, верований и политических мнений. Главная цель этого орудия убийства не захват вражеских територий с целью насаждения там светлого будущего, а превращение их в постмодерный хаос. Зараженные вирусом деконструктивизма студенты похожи на зомби, которые, как известно каждому любителю фильмов ужасов, не имеют абсолютно никакой оправданной мотивации, кроме как превращение других тоже в зомби.
Типичный диалог двух студенток гораскопуса, сидящих в кафе "Нахла" на рынке звучит так:
- Мой жених хочет, чтобы после свадьбы я сменила фамилию на его фамилию. Не ужасно ли это?
- Еще как ужасно. Не понятно, почему мы должны подчиняться патриархальному режиму.
- Вот и я ему говорю! Почему женщина должна лишаться своей семейной идентичности, подписывая формальное матримониальное соглашение, которое было актуально в те мрачные времены, когда она являлась достоянием своего супруга?
- Но можно посмотреть на это с другой стороны. Твоя идентичность основана на фамилии, принадлежащей твоему отцу, а не твоей матери. Возможно, что в выборе фамилии мужа ты на самом деле совершаешь анти-патриархальный акт, тем самым протестуя против той доминанты, которая довлеет над тобой с рождения. Выбор фамилии мужа, если он исходит из позиции сопротивления носить фамилию, которую ты не выбирала, может оказаться освобждающим.
- В таком случае мы с мужем оба, как равноправные члены соглашения, должны избрать новую фамилию, которая определит нашу новую семью.
- Да, но тогда вы оба лишаетесь идентичности.
- Мы создаем новую.
- Да, но тогда какой вообще смысл говорить об идентичности, если каждый может выбрать новую по желанию.
- Наверное в том-то и дело - идентичность не является ценностью самой в себе. Получается, идентичность, как любая другая принадлежность к чему бы то ни было лишь только ограничивает нашу свободу.
- Выходит, что так. Кто вообще придумал, что у человека должна быть идентичность? Разве это не является сутью порабощения? Грани, которые очертили нам, не спросив, хотим ли мы их, нужны ли они нам. Если считается, что я не могу решить за себя, хочу ли я принадлежать своей семье, то почему государство наделило меня правом голосовать?
- Так ясно же, что семейная ячейка существует исключительно для того, чтобы поддерживать капиталистическую систему. Это самая выгодная экономическая единица.
Моногамия - Цербер капитализма. Двое не только потребляют идеально, но и уменьшают потребность в жилплощади.
- Да, я совершенно согласна. Закажем счет?
- Погоди, я еще не посоветовлась с тобой на какой бумаге стоит печатать приглашения. Переработанная дороже, но зато экологически оправданнее.
- Может разошлешь приглашения в фейсбуке?
- Нет, что ты! Мне важно сохранить материальное доказательство этого важного события моей жизни. В нашу эпоху технической репликации все ценное мутирует в пиксели. Я не могу допустить, чтобы и моя личная жизнь тоже стала симулякром.
- Но это же экономнее.
- Да, но папа хочет оплатить все свадебные затраты. Мне приходиться смириться с буржуазной фантазией моих родителей о том, что они обязаны содержать меня до того, как я встану на ноги, как будто я не самостоятельная личность, а вещественное доказательство успеха их брака.
Поскольку невидимые границы Иерусалима удивительно прочны, нашествие зомби не грозит городу эпидемией.
Город предпочитает отаваться в пещере.
Кто может его винить?