Праздник сожженных детей
Ровно 150 лет назад, 16 августа 1869 года, на территории Парагвая произошла одна из самых страшных битв в мировой истории. Страшных - не по количеству погибших, которых насчитывалось примерно три тысячи. История знает немало гораздо более кровопролитных сражений, в которых счет жертв шел на десятки тысяч. Битва, чей мрачный юбилей приходится на сегодняшнее число, знаменательна тем, что почти все погибшие в ней были детьми.
К середине 1869 года война Парагвая против коалиции, состоявшей из бразильцев, уругвайцев и аргентинцев, шла почти пять лет и фактически Парагвай ее уже проиграл. Кадровая армия была давно уничтожена, почти вся страна - оккупирована, но президент и верховный главнокомандущий Франсиско Солано Лопес с маниакальным упорством продолжал безнадежное сопротивление. Союзная армия во главе с принцем Гастоном Орлеанским несколько месяцев гонялась по пампасам за остатками парагвайского войска. И наконец, она его настигла, получив шанс добить врага и закончить осточертевшую войну.
15 августа разведка доложила принцу, что парагвайцы разбили лагерь у речки Июкири. Это место бразильцы называют Кампо Гранде (буквально - большое поле), а парагвайцы - Акоста Ню (поле Акосты, так как им когда-то владел некий Хуан де Акоста). Кампо Гранде действительно представляет собой большую, покрытую густой травой равнину площадью примерно 12 квадратных километров, удобную для действий конницы.
Здесь Гастон надеялся дать врагу последний бой, однако, Лопес снова перехитрил его. На поле Акосты он оставил лишь арьергард под командованием генерала Бернардино Кабальеро, приказав ему держать оборону пока хватит сил. Фактически арьергарду предстояло пожертвовать собой, поэтому не страдавший щепетильностью Лопес отдал под командование Кабальеро примерно четыре с половиной тысячи “наименее ценных” бойцов.
Лишь около 500 из них были взрослыми и уже успевшими повоевать мужчинами из шестого пехотного батальона команданте Бернардо Франко, а остальные - детьми из последнего весеннего призыва. Большинству из них было по 11-13 лет, но среди них встречались “солдаты”, которым еще не исполнилось даже десяти! С некоторыми из этих мальчиков пошли на войну их матери и старшие сестры, записавшиеся в женский “легион амазонок”.
Оставшиеся на поле Акосты понимали, что их обрекли на смерть, но вера в вождя и в свое великое предназначение была столь крепка, что они с готовностью приняли этот жребий. Перед боем мальчики нарисовали сажей у себя на лицах усы и бороды, чтобы издалека казаться взрослыми и произвести впечатление на противника. Часть из них была вооружена пиками и мачете, а остальные сжимали в худых руках деревянные учебные ружья с приделанными штыками. Настоящие мушкеты были лишь у взрослых солдат.
Утром 16 августа парагвайцы увидели приближение с запада длинной воинской колонны. Кабальеро приказал занять оборону на восточном берегу Июкири. Чтобы задержать неприятеля и укрыть свое войско от вражеских глаз он распорядился поджечь сухую траву на противоположном берегу.
В ответ на это принц, потеряв парагвайцев из виду и опасаясь, что они снова сбегут, дал команду атаковать немедленно и без артподготовки. В атаке, которую возглавил генерал Васко Алвеш Перейро, участвовали только бразильцы. Аргентинцы и уругвайцы оставались в резерве. Все бразильские пехотинцы, в отличие от босоногих парагвайцев, были обуты в сапоги или ботинки, а потому горящая под ногами трава их не пугала.
Дойдя до Июкири, бразильцы попали под обстрел из ружей и нескольких небольших пушек, который их не остановил. Солдаты преодолели вброд неглубокую речку, однако, на противоположном берегу их контратаковали ветераны шестого батальона при поддержке сотен юных бойцов. После короткой рукопашной схватки бразильцы окатились назад, утаскивая раненых, но этот успех обошелся парагвайцам в 50 погибших, среди которых был и команданте Франко.
Узнав, что атака отбита, Гастон вскочил в седло, намереваясь повторить ее и лично повести за собой солдат. Однако его, буквально схватив коня под уздцы, остановили офицеры свиты и с трудом уговорили не рисковать. Бразильцам, потерявшим четыре дня назад от пули снайпера генерала Мена Барето, не хотелось терять в очередном бою еще и главкома.
Немного остыв, принц дал команду установить напротив парагвайских позиций две батареи и, как только дым рассеется, начать обстрел. Одновременно он послал четвертую кавалерийскую бригаду полковника Иполито Рибейро в обход, чтобы она форcировала реку вне досягаемости парагвайского оружия, а потом нанесла фланговый удар.
К середине дня трава выгорела, а дым отнесло ветром. Бразильские артиллеристы открыли прицельный огонь по парагвайцам из двадцати нарезных орудий Армстронга и Ла-Хитта. В открытом поле парагвайцам негде было укрыться, так как вырыть окопы они не успели. Солдаты легли на землю, но это не спасало от шрапнели. Тем временем конница Рибейро форсировала Июкири примерно в двух километрах к югу от расположения противника. Взяв пики наперевес, всадники быстрым аллюром поскакали на врага.
Кабальеро поднял своих солдат и попытался построить их в каре, но неопытные и слабо обученные бойцы замешкались, а некоторые, видя летящую на них конную лаву, запаниковали и бросились врасыпную. Вместо ощетинившегося штыками квадрата, бразильцев встретила рыхлая толпа, которую всадники легко пробили насквозь, а потом принялись рубить и насаживать на пики всех, кто попадался под руку, не разбирая, - мужчина это, женщина или ребенок. Вскоре к беспощадному избиению присоединилась бразильская пехота, вторично перешедшая реку.
Парарагвайцы храбро, но неумело отбивались штыками и копьями, либо пытались скрыться, однако, мало кому это удавалось. Лишь две или три сотни солдат, в том числе генерал Кабальеро, которому по должности полагалась лошадь, сумели спастись.
В описании дальнейших событий бразильские и парагвайские источники радикально противоречат друг другу. Парагвайцы заявляют, что уцелевшие бойцы спрятались в густых зарослях деревьев и сухого кустарника, росших по краям поля, а бразильцы, чтобы покончить с ними, подожгли эти заросли, зная, что там укрываются, в основном, женщины и дети. В результате тысячи людей задохнулись в дыму или сгорели заживо.
Бразильцы же утверждают, что ничего подобного они не делали, а все жертвы сражения погибли от ружейно-артиллерийского огня или в рукопашных схватках. Как бы там ни было, а соотношение потерь не оставляет сомнений в том, что на заключительном этапе битвы бразильские солдаты озверели, начисто забыв о гуманности и милосердии.
Армия принца, согласно официальным данным, потеряла всего 46 человек убитыми и 259 - ранеными, а парагвайцев погибло около трех тысяч, точно их потери никто не считал. Еще 1200 солдат и офицеров попали в плен. Бразильцам достались все парагвайские пушки и 42 повозки, в том числе богато разукрашенная карета Лопеса, которой он редко пользовался, предпочитая седло.
На закате Гастон Орлеанский проехал по полю Акосты, усеянному тысячами изрубленных, исколотых штыками и разорванных шрапнелью детских тел. По воспоминанием одного из его адъютантов, капитана Альфредо Тауная, главком был потрясен увиденным. Он сидел на коне сгорбившись, ни с кем не разговаривал и лишь время от времени что-то невнятно бормотал. Принц был глуховат и, возможно, он думал, что говорит про себя, но ехавший рядом адъютант услышал его, разобрав две фразы: “Боже, ради чего все это?” и “зачем я здесь?”
В 1948 году парагвайцы официально провозгласили дату битвы на поле Акосты праздником под названием “День детей” (Dia de los Ninos) и с тех пор ежегодно отмечают этот жуткий “праздник”, делая эмоциональный акцент вовсе не на ужасе и трагизме произошедшего, а на героизме, патриотизме и самоотверженности юных солдат. Наивысшего подъема жертвенный культ Акоста Ню достиг при очередном диктаторе Альфредо Стресснере, правившем с 1954 по 1989 год, но и сейчас “День детей” регулярно проходит с таким размахом, какой может себе позволить относительно небольшая и небогатая страна.
Парагвайских мальчиков готовят к тому, что при необходимости каждый из них должен радостно и без колебаний отдать жизнь за родину, как это сделали их сверстники полтора века назад. А символами подобного воспитания являются проводимые 16 августа массовые шествия с государственными флагами, театрализованные представления и парады школьников в мундирах времен Великой войны.
Когда рухнула диктатура Стресснера, некоторые парагвайцы начали обвинять Лопеса в том, что он прикрылся детьми, чтобы отсрочить неизбежный крах своего режима. Они также говорят о неуместности празднования страшной даты, которая, по здравому рассуждению, должна стать днем национального траура.
В таком ключе написана, например, книга парагвайского историка и журналиста Андреаса Колмана Гутьерреса “Акоста Ню”, изданная в 2013 году. Однако, с другой стороны, подобные мнения в Парагвае далеко не превалируют, и для большинства его жителей Франсиско Солано Лопес по-прежнему остается великим вождем и непогрешимым кумиром.
На поле Акосты почему-то нет никакого памятного знака. В середине прошлого века там стояло несколько покосившихся деревянных крестов, неизвестно кем установленных. Но потом они куда-то исчезли и на современных снимках их уже не видно. А само поле пользуется мрачной репутацией у жителей окрестных деревень. Хотя со дня трагедии прошло уже полтора столетия, они до сих пор избегют этого места и не пасут на нем скот.
Суеверные крестьяне рассказывают, что по ночам оттуда доносятся звуки, похожие на жалобные крики и детский плач. Испуганно вслушиваясь, они думают, что это кричат и плачут души убитых, чьи непогребенные тела остались лежать на выжженной земле
