Халхин-Гол: воздушное харакири
25 августа 1939 года, то есть, ровно 85 лет назад, наступил решающий день необъявленной советско-японской войны на монгольской реке Халхин-Гол. В этот день вокруг японской группировки на восточном берегу замкнулось кольцо окружения. И в этот же день отмечен очередной "всплеск" воздушных боев.
Приведем выписки из "Описания боевых действий ВВС 1-й Армгруппы", которые сухим языком цифр свидетельствуют о ходе воздушных сражений:
9.55-11.00 76 И-16 и 32 И-153 из 70-го и 22-го иап встретили в районах Яньху - Узур-Нур до 80 И-97 сбито 15 японских истребителей без потерь.
12.45-14.00 36 И-16 из 56-го иап встретили 25 И-97; без потерь сбито семь.
12.47-14.05 11 И-16 из 56-го иап в районе Карган-Сумэ встретили до 20 И-97; без потерь сбито три.
14.20-15.25 73 И-16 и 19 И-153 в районе Песчаных бугров перехватили на высоте 3000 метров 25 ЛБ-97 и 30-35 И-97. Без потерь сбито 12 И-97 и один ЛБ.
17.35 сбито без потерь пять из девяти ЛБ-97, шедших к фронту без истребительного прикрытия.
18.25-19.00 11 И-16 и 13 И-153 в районе Узур-Нур встретили 35-40 И-97 и без потерь сбили пять из них.
Суммируя эти доклады, можно сделать вывод, что 25 августа стало для советских ВВС поистине триумфальной датой: они "всухую" сбили в общем счете 48 вражеских самолетов. И хотя цифры побед были традиционно завышены, причем - весьма и весьма значительно, очень важным фактором стало то, что наши истребители, наконец-то, научились бить врага, не теряя при этом людей и технику.
Звучащая постоянным рефреном фраза "без потерь" говорит о том, сколь радикально изменился характер воздушных боев и сама обстановка в воздухе по сравнению с первыми днями и неделями конфликта, о которых вы можете прочесть в моем журнале, в заметках по тэгу "Халхин-Гол", начиная с мая этого года.
Японцы в свою очередь заявили 18 мифических и ничем не подтвержденных воздушных побед, однако, сами они понесли вполне реальный и весьма серьезный урон. 25 августа ВВС Квантунской армии лишились 10 самолетов и шестерых летчиков. В их числе двое асов: Эисаку Судзуки, на счету которого числилось 17 воздушных побед, и Ёсихико Ядзима, сбивший по японским данным 16 советских самолетов. Их судьбу разделил старший сержант Мацудзо Касаи.
24 августа, за день до смерти, Ядзима написал в своем дневнике: "Сегодня из боевого вылета не вернулся капитан Масуда - последний комэск нашего полка. Теперь из всех летчиков, прибывших вместе со мной на фронт с авиабазы Кагамихара, в живых остался только я один. Почему же я до сих пор жив? Мне стыдно, очень стыдно перед моими товарищами, и я клянусь погибнуть в бою, чтобы присоединиться к ним!" С такими мыслями лейтенант Ядзима следующим утром ушел в последний бой и выполнил свою мрачную клятву...
Еще один японский летчик - капитан Ёкодзима получил тяжелые ранения, но каким-то чудом нашел в себе силы выбраться из горящей кабины и раскрыть парашют. В госпитале, куда его принесли манчьжурские солдаты, капитана буквально вытащили с того света, но ему пришлось ампутировать раздробленную правую руку. Разумеется, к летной работе он больше не вернулся. Капитану Окуяме повезло гораздо больше. Хотя он тоже закончил бой под куполом парашюта, но без ранений, и после двух дней блужданий по пустыне сумел выйти к своим.
25 августа последнюю потерю в ходе конфликта понесли советские бомбардировщики. Погиб командир 150-го СБП майор Михаил Бурмистров, который 22 раза лично водил свой полк в боевые вылеты. Согласно официальным данным, его самолет был сбит японской зениткой, однако, есть версия, что бомбардировщик Бурмистрова сбил по ошибке лейтенант Федосов из экспериментальной группы истребителей И-16, вооруженных реактивными снарядами.
Командир группы ракетоносцев капитан Звонарев, рассказывал, что 25 августа он повел своих подчиненных в атаку на шедшие со стороны Маньчжурии двухмоторные бомбардировщики, которые он принял за японские бомбовозы "Мицубиси" Ки-21. И только выйдя на огневую дистанцию, он разглядел, что на крыльях больших светло-серых машин - не круги, а звезды. В последний момент Звонарев резко отвернул, а ведомые повторили его маневр, но лейтенант Федосов успел перед этим дать залп двумя ракетами, одна из которых взорвалась рядом с кабиной головного бомбардировщика.
СБ несколько минут летел прежним курсом, но на подлете к Халхин-Голу вдруг резко опустил нос, сорвался в пике и отвесно врезался в землю. Штурман успел выпрыгнуть с парашютом, а майор Бурмистров и стрелок-радист Шарохин погибли. Очевидно, раненый летчик умер или потерял сознание и навалился на штурвал, из-за чего неуправляемая машина круто пошла вниз.
Мы никогда не узнаем, была ли тому причиной ракета, выпущенная Федосовым, или же майор получил ранение еще раньше, при обстреле самолета японскими зенитками. Как бы там ни было, Федосова решили не наказывать, а гибель самолета Бурмистрова списали на зенитный огонь. Правда, этот драматический эпизод припомнили осенью, при награждении летчиков из группы ракетоносцев. Всем им, кроме Федосова, вручили ордена Красного знамени, а ему дали только медаль "За отвагу".
Между тем, японское командование, чувствуя приближение катастрофы, начало кидать в топку войны всё, что только можно. Не имея возможности послать на Халхин-Гол дополнительные полки современных истребителей, так как это слишком ослабляло ПВО метрополии и авиагруппировку в Китае, оно отдало приказ об отправке в Маньчжурию 33-го истребительного сентая, вооруженного устаревшими бипланами "Кавасаки" Ки-10. С этими самолетами сталинским соколам предстояло сразиться в последние дни конфликта.
На заставке - Ки-27, совершивший вынужденную посадку на монгольской территории и захваченный советскими войсками. Впоследствии эта машина была отправлена в Москву для изучения и испытаний. Внизу - тот же самолет с другой стороны при погрузке на грузовик и фрагмент борта с надписью и пулевой пробоиной.
Советский летчик осматривает обломки истребителя Ки-27 командира 2-го чутая 11-го сентая ВВС Квантунской армии. Перед стабилизатором на обоих бортах нанесены презентационные надписи "айкоку 292". Фюзеляж опоясывают две белые полосы, расположенные вертикально и диагонально. Первая означает, что самолет принимает участие в боевых действиях, а вторая - эмблема комэска. На левом борту видна нарисованная голова демона со вздыбленными волосами.
Два Ки-27 из 11-го сентая, прорисовки с фотографий, размещенных вверху. На закабинном гаргроте второй машины - иероглифы, которые переводятся как "Исток реки в горном ущелье". Возможно, это строка из хайку или хокку, либо - указание на какое-то место, памятное для летчика. Рисунки Сергея Вахрушева.