Плохая примета.
На кухне зазвонил телефон и приятная мелодия наполнила весь дом. "I like it..." из динамика телефона кричал Narkotic trust. Насте совсем не хотелось вылезать из-под теплого одеяла и брать трубку. Да и время было позднее, кто мог позвонить-то? С мамой она разговаривала незадолго до того, как забраться в кровать... Ну почему она не уехала жить к бабушке, а осталась в этом полуразвалившемся доме, где сотовая связь ловит только в самом дальнем углу кухни?... С таким недовольным бормотанием Настя все же выбралась из нагретой постели.
Звонила Юлька, одноклассница.
Ну да, как она могла забыть - сегодня суббота, в местном деревенском клубе дискотека, Юльку одну не пускают, нужно побыть сопровождением... А с другой стороны, нельзя же все время вести замкнутый образ жизни, избегая любых социальных контактов...
- Да, Юль, заходи через часок, я начинаю собираться, дверь не закрываю, потому что пока в душ, туда-сюда, могу не услышать стука, - и повесила трубку.
За этот час нужно было много успеть... Настя носилась по дому в поисках зарядки на телефон, расчески или лака для ногтей, круша и сбивая все на своем пути. И надо же было не заметить ненароком оставленную на полу коробку с книгами, еще не разобранную после переезда, о которую и она споткнулась, тут же, кубарем, полетев на пол.
Где-то в районе груди что-то тоскливо заныло: на левую ногу...примета плохая...может, лучше дома остаться?..
Но Настя, обладающая в свои пятнадцать лет весьма реалистичными взглядами на жизнь, загнала в самую глубь подсознания все эти глупые мысли о приметах.
Может, зря?... Нет, не пойти она не может - обещала однокласснице составить ей компанию. Да и из дома нужно выбираться не только в школу и на курсы журналистики. Но чувство тревоги не утихало.
Настя сейчас чувствовала себя очень напуганной. Из незаштореных окон пронзительно косилась зимняя ночь. Странно, и ни одного фонаря не горело во всей деревне. Только сейчас она поняла, что уже несколько минут стоит у окна, пристально вглядываясь в темноту улиц, сжав руки в кулаки у подбородка, будто в преддверии молитвы. Непонятное, необъяснимое чувство тревоги лишь нарастало.
Где-то пронзительно завыла собака. В свете луны было видно, с какой силой ветер раскачивает верхушки деревьев.
Невольно подумалось, что в такую погоду все же лучше остаться дома.
В доме стояла такая оглушающая тишина, что можно было отчетливо услышать бег стрелки часов по циферблату. Странно, всего пол девятого вечера, а казалось, будто уже глубокая ночь. Еще раз мелькнула мысль, что, может, ну ее, эту дискотеку?
Настя попробовала рассмеяться. Нет, ну как можно быть такой мнительной? Ну, что вообще за глупости, все эти приметы? Что она, маленькая что ли? В таком случае, нужно вообще было с бабушкой жить, раз ее так пугает одиночество! Вся эта мысль о том, чтобы жить совсем одной, казалась ей уже не такой хорошей, как в самом начале. А с другой стороны, - вглядываясь в черноту зимней ночи, рассуждала Настя, - с другой стороны, полнейшая тишина, полнейшая свобода действий...можно спокойно учиться, никто не беспокоится, когда поздно с курсов приезжаю... И в тоже время, ей вдруг мучительно захотелось, чтобы кто-то зашел и сказал, такое теплое и простое - "Привет!"
Старые деревянные стены очень хорошо пропускали звуки с улицы. Послышались шаги по скрипучему снегу. Неужели Юлька так рано?! - прошло минут двадцать после звонка подруги. Шаги растворились и пропали где-то в темноте ночи. Настя облегченно выдохнула - не ко мне! Почему-то кроме Юльки сейчас любой другой был бы нежелательным гостем. Тьфу, блин, о чем я думаю, - она выругалась, злая на себя за такие глупые мысли, - все, в душ, и жду Юльку! Так совсем с ума можно сойти! Что вечера творят с человеком... И закрыла за собой створки душевой кабины. Струи прохладной воды творят чудеса и из душа Настя вышла уже другим человеком. Отдохнувшая, бодрая, накинув на влажное тело пока только короткий шелковый халатик.
Взяла с полки любимый томик стихов. Повертела в руках маленькую книжечку. Сколько пыли на ней! Завтра нужно будет заняться уборкой. Дом старый, пыли много... Она осмотрелась: кое-где в углах начало появляться едва заметное кружево паутины; обои нужно будет повеселее наклеить, эти какие-то слишком мрачные, тоску нагоняют; цветы полить, пока совсем не засохли... Ее, не по годам, хозяйственные, мысли прервал резкий стук в дверь. Юлька! Она, облегченно выдохнув, крикнула подруге, чтоб заходила.
- Ну, что, идем таки задницы морозить? - Настя повернулась к подруге поздороваться...
Юльки в доме не было. На Настю оценивающим пьяным взглядом смотрел какой-то мужик лет 45-ти. Как-то весной он помогал бабушке на огороде. Значит, к ней.
- Вы меня испугали! Что вам надо?!
- Да я шел, смотрю, свет горит... Думал, бабка твоя приехала, ну, думаю, зайду, может, что помочь за бутылочку...
Нет. Ей сейчас меньше всего хотелось видеть у себя в гостях какого-то местного алкоголика и слушать его пьяный бред. Только вот как выгнать это тело со своей территории?
- Нет, бабушка здесь не живет.
- Так ты одна живешь что ли?... - взгляд его остановился где-то в вырезе тонкого халата, который больше демонстрировал фигуру, нежели прикрывал.
Сейчас она уже понимала, какую глупость сморозила несколько секунд назад...
- Уходите, ко мне сейчас друзья придут, - и выскочила в прихожую.
- Ну, все, все, ухожу! - потолки в доме были слишком низкие, и проговорил он эту фразу, почти вдвое наклоняясь над ней. Настя облегченно вздохнула от того, с какой легкостью ей удалось избавиться от нежелательного гостя. Она на личном примере, неоднократно, сталкивалась с, так называемым, деревенским "гостеприимством" - это когда запрется к тебе кто-то на огонек, и просидит до глубокой ночи, а выгонять своих соседей в деревнях не принято, в ввиду известной поговорки, что "ближний сосед лучше дальнего родственника"...
Уже на пороге он обернулся:
- Меня Андрюхой, если что, звать! - и протянул руку.
Насте стало тошно от одного его вида: стойкий запах перегара, который, очевидно, никогда не выветривается, вонь от немытого тела и давно не стираной одежды, все это дополняло грязные руки в ссадинах и заросшее щетиной лицо.
Что было потом, она не сможет восстановить в деталях. Только мимолетные обрывки жестов, слов. Рука оказалась завернута за спиной, его тяжелое дыхание, которое она ощущала затылком, и руки, мерзкие, грязные руки, которые сейчас блуждали где-то в области бедер, ощупывая каждый сантиметр ее тела. Ее тела, черт возьми! Сначала она пыталась кричать и вырываться, но вскоре пришлось оставить это бесполезное занятие - силы были не равны.
Единственная мысль, которая была сейчас в голове - это не допустить, ни в коем случае не дать ему сделать то, что он хочет. Она боялась. Боялась не только его, больше всего она боялась, что слабое сердце может не выдержать - страх захватывал ее всю, не позволяя дышать. Воздуха катастрофически не хватало. Неожиданно приятное тепло разлилось по всему телу - она теряла сознание.
В себя Настя пришла от пощечин, которые он наносил одну за другой, от переполнявшей его злости.
- Не притворяйся, я не дам тебе сдохнуть! - еще пощечина, - зная я вас, деревенских шлюх!, - она провела ладонью по подбородку - рука была в крови, которая стекала быстрыми струйками по уголкам рта, - ничего, поломаешься и дашь! - опять пощечина.
Странно, но боли она не чувствовала. Одна лишь накрывающая с головой усталость. Казалось, это сон, который вот-вот закончится. Еще немного выстоять, потерпеть, и все закончится. Главное - бороться. Некстати вспомнились слова брата, сказанные на прощанье перед отъездом в Москву - главное, не давай себя в обиду! Вот где он?! Как он мог ее одну оставить?! Вот если бы он сейчас был рядом... Глаза заволокло пеленой слез. Какой же беспомощной она себя сейчас чувствовала!
В его глазах она сейчас видела только похоть и ярость. Сколько раз потом, когда пересматривала произошедшее во сне, когда ненароком, случайно, воспоминания захватывали ее, она вспомнит этот взгляд.
Опять щеку обожгла пощечина. Обожгла. Не к месту мелькнула мысль, что она все же еще что-то чувствует. Но эта пощечина дала ей силы бороться дальше. Вспомнила все, чему ее учил брат. Резкое движение, и вот он согнулся от боли в паху. Этого хватило, чтобы вырваться и дать себе перерыв хотя бы в несколько секунд. Сверкнуло лезвие ножа. Резкая боль в ноге, ниже колена. Она удивленно посмотрела на новую струйку крови. Боли и страха не было. Интересно, шрам скоро затянется? Неожиданно он оказался у нее за спиной, нож - у шее. Она замерла. Зачем-то посмотрела на часы - прошло всего минут десять. И эти минуты казались ей вечностью. Рука, сжимавшая нож ниже ее подбородка, дрогнула. Неощутимо, но она успела это заметить. Заметить и перехватить нож. Удар. Потом еще. И еще. Сколько всего было ударов, она не помнила. Хотя, такие вещи нужно вообще стирать из памяти. Совсем. Окончательно. Стирать все, что было до и после. Она чувствовала какое-то удовлетворение от того, как мягко лезвие входило в его плоть. Еще раз, последний, и вот он уже сползает на пол без сил. Настя опустилась в след за ним. Рука угодила во что-то мокрое и красное. Да тут целые лужи крови, не скоро отмоют, - это последние мысли, которые успели мелькнуть в голове до того, как она, свернувшись в клубочек, не найдя даже сил отползти от этого тела, заплакала.
Потом появилось какое-то оцепенение. У него из кармана торчала пачка сигарет. Настя вспомнила, что мама всегда курила, когда расстраивалась, или когда у нее болел зуб. Точно! Сигарета ей сейчас должна помочь. И закурила. Потом еще. Потом нашла в себе силы подняться.
Пол кухни был залит кровью. Его кровью. Она только что убила человека. Сколько раз она его ударила? Три? Десять? Смотрела на его посиневшие губы. Закурила опять.
Потом ее накрыл какой-то туман. Все казалось таким далеким, невероятным - это могло произойти с кем угодно, только не с ней. Не мог вечер закончиться вот так вот - на кухне мертвый человек, пытавшийся несколько минут назад ее изнасиловать и лужа крови, которая становилась все больше и больше. И угнетающая ее сознание тишина.
Потом закурила опять. И опять. Присела на кровать, до которой он все же не сумел ее дотащить и расплакалась. Она нашла в себе силы, она справилась с ним, она не дала ему сделать то, что он хотел, но какой ценой...
До боли захотелось, чтобы сейчас рядом был папа или брат. Они бы защитили ее. Ничего бы сейчас этого не было.
Стук в дверь отвлек ее. Теперь это точно была Юлька. Стук становился все настойчивее, а открывать не было никакого желания. Настя выключила еще и мобильный телефон. Хотелось уснуть крепко-крепко и уже никогда не просыпаться, потому что забыть весь этот кошмар она не в силах.
Бабушка часто жаловалась на бессонницу, поэтому в ее аптечке всегда находилась пачка, а то и две, снотворного. Настя выпила сначала одну таблетку, потом еще пару. Потом рука потянулась за чистым листком бумаги. "Мама, прости меня, пожалуйста. Я очень люблю тебя." И такую же записку брату. Брату, который сейчас не смог быть рядом. Который не защитил. Потом поставила точку и увеличила дозу снотворного. Сколько всего было таблеток? Десять или двадцать и зачем она это делала - никогда не сможет ответить. Просто было страшно и больно. Больно так, что не оставалось сил для дальнейшей жизни.
***
Нежно-розовые обои на стенах. Она вспомнила, как подкалывала Диму, что такие обои слишком розовые для жилища холостяка. И принялась изучать узор. Вон там, чуть выше спинки дивана, четверостишие. О том, как иногда бывает тяжело, но чтобы не случилось, нужно верить в чудо. Она сама его написала около года назад. Когда впервые приехала к своему другу после того, как от него ушла жена, забрав маленькую дочь.
Настя ничего не понимала. Как она здесь оказалась? Воспаленный последними событиями мозг отказывался напрягаться и давать ответы на интересующие ее вопросы. Сильно кружилась голова, а когда попыталась приподняться с дивана, едва не стошнило.
- Очухалась? - голос прозвучал грубо и слегка угрожающее где-то из-за спины. Знакомый голос. Но при попытке хоть чуть обернуться к горлу сильной волной подкатило ощущение тошноты. Настя оставила бесполезные попытки хоть как-то двигаться - каждое движение, каждый жест сопровождался головокружением и сильной тошнотой.
- Вижу, что очухалась, - она узнала этот голос. Дима. Самый близкий человек здесь, в этом городе. Тогда почему так грубо, с нотками презрения, если даже не ненависти?
- Дима, что со мной? - хотя, Настя сомневалась, что приятель услышал ее вопрос - даже в пустой квартире ее голос звучал едва слышно, очевидно, от слабости.
- Я думал, это ты мне расскажешь, - он присел на край кровати, - ты вообще что-нибудь помнишь, до того, как попыталась с жизнью расстаться? - в голосе улавливались нотки злости и насмешки.
- Я... Нет, не помню... - и как 25-й кадр, неожиданно мелькнула картинка - нож, лужа крови, чье-то тело... Настя испуганно закричала.
- Это все правда? Все, что было со мной - правда?? - от страха появились силы приподняться к кровати и даже устоять на ногах, - Дим, это правда?
- Ну, тиши ты, иди сюда, - он притянул ее за руку обратно в кровать, - тебе нельзя вставать, - теперь его голос звучал теплее, - я сам сейчас в шоке от того, что ты творишь...
- А что я делаю у тебя?
- Странные вопросы ты задаешь, вместо "спасибо"! За такое, как правило, в психушку на полгода, минимум! А ты почти что дома! Хотя... Опоздай я минут на двадцать, ты бы сейчас со мной тут не сидела.
***
Диме позвонила Юлька, обеспокоенная тем, что Настя не открыла дверь, хотя планировали провести вечер вместе. И еще рассказала, что, возможно, ей показалось, но из дома были слышны какие-то звуки, будто плач. Этой информации Диме было предостаточно для того, чтобы завести машину.
Дверь была заперта изнутри, что лишь подтвердило его опасения. Ну, а дальше все просто - выломал дверь, на кухне какой-то мужик, весь в крови, сидит на корточках, курит, в другой комнате Настя... Без сознания, рядом пустая пачка из-под снотворного, и записка, всеобъясняющая. А дальше звонок сестре, работающей хирургом в местной больнице и просьба, неофициально, без протокола, выслать бригаду. Затем Настю в машину, и встречать "скорую". Это все было три дня назад.
- Так он жив?... - Одно было не понять, радовало ее это в тот момент, или нет.
- Кто его знает, урода этого... - и несколько непечатных выражений, - с ним уже поговорили.
То, каким тоном Дима произнес слово "поговорили", дало понять, что с ним меньше всего "разговаривали".
- В общем, поправишься, я тебя к маме отвезу, в Москву. Уже весь ваш поселок знает, а что не знает, то сами додумывают - Юлька постаралась.
***
Потом, несколько месяцев спустя, проснувшись ночью на съемной квартире брата, она вспомнит каждую мелочь, каждое слово, каждый жест. И нож, который она, своей рукой, направляет на человека. Проснется потому что вся подушка будет мокрой от слез. И так уже который месяц. Одни и те же сны.
***
На кухне курит Ромка. Один из очень хороших друзей брата. Он знает, что произошло с Настей. Знает, почему у нее сейчас опухшие и красные от слез глаза.
- Скажи, вот о чем ты тогда думала, когда таблетки пила?
- Не знаю, мне было страшно. Очень страшно. От того, что я могла поступить так с живым человеком...
Звонила Юлька, одноклассница.
Ну да, как она могла забыть - сегодня суббота, в местном деревенском клубе дискотека, Юльку одну не пускают, нужно побыть сопровождением... А с другой стороны, нельзя же все время вести замкнутый образ жизни, избегая любых социальных контактов...
- Да, Юль, заходи через часок, я начинаю собираться, дверь не закрываю, потому что пока в душ, туда-сюда, могу не услышать стука, - и повесила трубку.
За этот час нужно было много успеть... Настя носилась по дому в поисках зарядки на телефон, расчески или лака для ногтей, круша и сбивая все на своем пути. И надо же было не заметить ненароком оставленную на полу коробку с книгами, еще не разобранную после переезда, о которую и она споткнулась, тут же, кубарем, полетев на пол.
Где-то в районе груди что-то тоскливо заныло: на левую ногу...примета плохая...может, лучше дома остаться?..
Но Настя, обладающая в свои пятнадцать лет весьма реалистичными взглядами на жизнь, загнала в самую глубь подсознания все эти глупые мысли о приметах.
Может, зря?... Нет, не пойти она не может - обещала однокласснице составить ей компанию. Да и из дома нужно выбираться не только в школу и на курсы журналистики. Но чувство тревоги не утихало.
Настя сейчас чувствовала себя очень напуганной. Из незаштореных окон пронзительно косилась зимняя ночь. Странно, и ни одного фонаря не горело во всей деревне. Только сейчас она поняла, что уже несколько минут стоит у окна, пристально вглядываясь в темноту улиц, сжав руки в кулаки у подбородка, будто в преддверии молитвы. Непонятное, необъяснимое чувство тревоги лишь нарастало.
Где-то пронзительно завыла собака. В свете луны было видно, с какой силой ветер раскачивает верхушки деревьев.
Невольно подумалось, что в такую погоду все же лучше остаться дома.
В доме стояла такая оглушающая тишина, что можно было отчетливо услышать бег стрелки часов по циферблату. Странно, всего пол девятого вечера, а казалось, будто уже глубокая ночь. Еще раз мелькнула мысль, что, может, ну ее, эту дискотеку?
Настя попробовала рассмеяться. Нет, ну как можно быть такой мнительной? Ну, что вообще за глупости, все эти приметы? Что она, маленькая что ли? В таком случае, нужно вообще было с бабушкой жить, раз ее так пугает одиночество! Вся эта мысль о том, чтобы жить совсем одной, казалась ей уже не такой хорошей, как в самом начале. А с другой стороны, - вглядываясь в черноту зимней ночи, рассуждала Настя, - с другой стороны, полнейшая тишина, полнейшая свобода действий...можно спокойно учиться, никто не беспокоится, когда поздно с курсов приезжаю... И в тоже время, ей вдруг мучительно захотелось, чтобы кто-то зашел и сказал, такое теплое и простое - "Привет!"
Старые деревянные стены очень хорошо пропускали звуки с улицы. Послышались шаги по скрипучему снегу. Неужели Юлька так рано?! - прошло минут двадцать после звонка подруги. Шаги растворились и пропали где-то в темноте ночи. Настя облегченно выдохнула - не ко мне! Почему-то кроме Юльки сейчас любой другой был бы нежелательным гостем. Тьфу, блин, о чем я думаю, - она выругалась, злая на себя за такие глупые мысли, - все, в душ, и жду Юльку! Так совсем с ума можно сойти! Что вечера творят с человеком... И закрыла за собой створки душевой кабины. Струи прохладной воды творят чудеса и из душа Настя вышла уже другим человеком. Отдохнувшая, бодрая, накинув на влажное тело пока только короткий шелковый халатик.
Взяла с полки любимый томик стихов. Повертела в руках маленькую книжечку. Сколько пыли на ней! Завтра нужно будет заняться уборкой. Дом старый, пыли много... Она осмотрелась: кое-где в углах начало появляться едва заметное кружево паутины; обои нужно будет повеселее наклеить, эти какие-то слишком мрачные, тоску нагоняют; цветы полить, пока совсем не засохли... Ее, не по годам, хозяйственные, мысли прервал резкий стук в дверь. Юлька! Она, облегченно выдохнув, крикнула подруге, чтоб заходила.
- Ну, что, идем таки задницы морозить? - Настя повернулась к подруге поздороваться...
Юльки в доме не было. На Настю оценивающим пьяным взглядом смотрел какой-то мужик лет 45-ти. Как-то весной он помогал бабушке на огороде. Значит, к ней.
- Вы меня испугали! Что вам надо?!
- Да я шел, смотрю, свет горит... Думал, бабка твоя приехала, ну, думаю, зайду, может, что помочь за бутылочку...
Нет. Ей сейчас меньше всего хотелось видеть у себя в гостях какого-то местного алкоголика и слушать его пьяный бред. Только вот как выгнать это тело со своей территории?
- Нет, бабушка здесь не живет.
- Так ты одна живешь что ли?... - взгляд его остановился где-то в вырезе тонкого халата, который больше демонстрировал фигуру, нежели прикрывал.
Сейчас она уже понимала, какую глупость сморозила несколько секунд назад...
- Уходите, ко мне сейчас друзья придут, - и выскочила в прихожую.
- Ну, все, все, ухожу! - потолки в доме были слишком низкие, и проговорил он эту фразу, почти вдвое наклоняясь над ней. Настя облегченно вздохнула от того, с какой легкостью ей удалось избавиться от нежелательного гостя. Она на личном примере, неоднократно, сталкивалась с, так называемым, деревенским "гостеприимством" - это когда запрется к тебе кто-то на огонек, и просидит до глубокой ночи, а выгонять своих соседей в деревнях не принято, в ввиду известной поговорки, что "ближний сосед лучше дальнего родственника"...
Уже на пороге он обернулся:
- Меня Андрюхой, если что, звать! - и протянул руку.
Насте стало тошно от одного его вида: стойкий запах перегара, который, очевидно, никогда не выветривается, вонь от немытого тела и давно не стираной одежды, все это дополняло грязные руки в ссадинах и заросшее щетиной лицо.
Что было потом, она не сможет восстановить в деталях. Только мимолетные обрывки жестов, слов. Рука оказалась завернута за спиной, его тяжелое дыхание, которое она ощущала затылком, и руки, мерзкие, грязные руки, которые сейчас блуждали где-то в области бедер, ощупывая каждый сантиметр ее тела. Ее тела, черт возьми! Сначала она пыталась кричать и вырываться, но вскоре пришлось оставить это бесполезное занятие - силы были не равны.
Единственная мысль, которая была сейчас в голове - это не допустить, ни в коем случае не дать ему сделать то, что он хочет. Она боялась. Боялась не только его, больше всего она боялась, что слабое сердце может не выдержать - страх захватывал ее всю, не позволяя дышать. Воздуха катастрофически не хватало. Неожиданно приятное тепло разлилось по всему телу - она теряла сознание.
В себя Настя пришла от пощечин, которые он наносил одну за другой, от переполнявшей его злости.
- Не притворяйся, я не дам тебе сдохнуть! - еще пощечина, - зная я вас, деревенских шлюх!, - она провела ладонью по подбородку - рука была в крови, которая стекала быстрыми струйками по уголкам рта, - ничего, поломаешься и дашь! - опять пощечина.
Странно, но боли она не чувствовала. Одна лишь накрывающая с головой усталость. Казалось, это сон, который вот-вот закончится. Еще немного выстоять, потерпеть, и все закончится. Главное - бороться. Некстати вспомнились слова брата, сказанные на прощанье перед отъездом в Москву - главное, не давай себя в обиду! Вот где он?! Как он мог ее одну оставить?! Вот если бы он сейчас был рядом... Глаза заволокло пеленой слез. Какой же беспомощной она себя сейчас чувствовала!
В его глазах она сейчас видела только похоть и ярость. Сколько раз потом, когда пересматривала произошедшее во сне, когда ненароком, случайно, воспоминания захватывали ее, она вспомнит этот взгляд.
Опять щеку обожгла пощечина. Обожгла. Не к месту мелькнула мысль, что она все же еще что-то чувствует. Но эта пощечина дала ей силы бороться дальше. Вспомнила все, чему ее учил брат. Резкое движение, и вот он согнулся от боли в паху. Этого хватило, чтобы вырваться и дать себе перерыв хотя бы в несколько секунд. Сверкнуло лезвие ножа. Резкая боль в ноге, ниже колена. Она удивленно посмотрела на новую струйку крови. Боли и страха не было. Интересно, шрам скоро затянется? Неожиданно он оказался у нее за спиной, нож - у шее. Она замерла. Зачем-то посмотрела на часы - прошло всего минут десять. И эти минуты казались ей вечностью. Рука, сжимавшая нож ниже ее подбородка, дрогнула. Неощутимо, но она успела это заметить. Заметить и перехватить нож. Удар. Потом еще. И еще. Сколько всего было ударов, она не помнила. Хотя, такие вещи нужно вообще стирать из памяти. Совсем. Окончательно. Стирать все, что было до и после. Она чувствовала какое-то удовлетворение от того, как мягко лезвие входило в его плоть. Еще раз, последний, и вот он уже сползает на пол без сил. Настя опустилась в след за ним. Рука угодила во что-то мокрое и красное. Да тут целые лужи крови, не скоро отмоют, - это последние мысли, которые успели мелькнуть в голове до того, как она, свернувшись в клубочек, не найдя даже сил отползти от этого тела, заплакала.
Потом появилось какое-то оцепенение. У него из кармана торчала пачка сигарет. Настя вспомнила, что мама всегда курила, когда расстраивалась, или когда у нее болел зуб. Точно! Сигарета ей сейчас должна помочь. И закурила. Потом еще. Потом нашла в себе силы подняться.
Пол кухни был залит кровью. Его кровью. Она только что убила человека. Сколько раз она его ударила? Три? Десять? Смотрела на его посиневшие губы. Закурила опять.
Потом ее накрыл какой-то туман. Все казалось таким далеким, невероятным - это могло произойти с кем угодно, только не с ней. Не мог вечер закончиться вот так вот - на кухне мертвый человек, пытавшийся несколько минут назад ее изнасиловать и лужа крови, которая становилась все больше и больше. И угнетающая ее сознание тишина.
Потом закурила опять. И опять. Присела на кровать, до которой он все же не сумел ее дотащить и расплакалась. Она нашла в себе силы, она справилась с ним, она не дала ему сделать то, что он хотел, но какой ценой...
До боли захотелось, чтобы сейчас рядом был папа или брат. Они бы защитили ее. Ничего бы сейчас этого не было.
Стук в дверь отвлек ее. Теперь это точно была Юлька. Стук становился все настойчивее, а открывать не было никакого желания. Настя выключила еще и мобильный телефон. Хотелось уснуть крепко-крепко и уже никогда не просыпаться, потому что забыть весь этот кошмар она не в силах.
Бабушка часто жаловалась на бессонницу, поэтому в ее аптечке всегда находилась пачка, а то и две, снотворного. Настя выпила сначала одну таблетку, потом еще пару. Потом рука потянулась за чистым листком бумаги. "Мама, прости меня, пожалуйста. Я очень люблю тебя." И такую же записку брату. Брату, который сейчас не смог быть рядом. Который не защитил. Потом поставила точку и увеличила дозу снотворного. Сколько всего было таблеток? Десять или двадцать и зачем она это делала - никогда не сможет ответить. Просто было страшно и больно. Больно так, что не оставалось сил для дальнейшей жизни.
***
Нежно-розовые обои на стенах. Она вспомнила, как подкалывала Диму, что такие обои слишком розовые для жилища холостяка. И принялась изучать узор. Вон там, чуть выше спинки дивана, четверостишие. О том, как иногда бывает тяжело, но чтобы не случилось, нужно верить в чудо. Она сама его написала около года назад. Когда впервые приехала к своему другу после того, как от него ушла жена, забрав маленькую дочь.
Настя ничего не понимала. Как она здесь оказалась? Воспаленный последними событиями мозг отказывался напрягаться и давать ответы на интересующие ее вопросы. Сильно кружилась голова, а когда попыталась приподняться с дивана, едва не стошнило.
- Очухалась? - голос прозвучал грубо и слегка угрожающее где-то из-за спины. Знакомый голос. Но при попытке хоть чуть обернуться к горлу сильной волной подкатило ощущение тошноты. Настя оставила бесполезные попытки хоть как-то двигаться - каждое движение, каждый жест сопровождался головокружением и сильной тошнотой.
- Вижу, что очухалась, - она узнала этот голос. Дима. Самый близкий человек здесь, в этом городе. Тогда почему так грубо, с нотками презрения, если даже не ненависти?
- Дима, что со мной? - хотя, Настя сомневалась, что приятель услышал ее вопрос - даже в пустой квартире ее голос звучал едва слышно, очевидно, от слабости.
- Я думал, это ты мне расскажешь, - он присел на край кровати, - ты вообще что-нибудь помнишь, до того, как попыталась с жизнью расстаться? - в голосе улавливались нотки злости и насмешки.
- Я... Нет, не помню... - и как 25-й кадр, неожиданно мелькнула картинка - нож, лужа крови, чье-то тело... Настя испуганно закричала.
- Это все правда? Все, что было со мной - правда?? - от страха появились силы приподняться к кровати и даже устоять на ногах, - Дим, это правда?
- Ну, тиши ты, иди сюда, - он притянул ее за руку обратно в кровать, - тебе нельзя вставать, - теперь его голос звучал теплее, - я сам сейчас в шоке от того, что ты творишь...
- А что я делаю у тебя?
- Странные вопросы ты задаешь, вместо "спасибо"! За такое, как правило, в психушку на полгода, минимум! А ты почти что дома! Хотя... Опоздай я минут на двадцать, ты бы сейчас со мной тут не сидела.
***
Диме позвонила Юлька, обеспокоенная тем, что Настя не открыла дверь, хотя планировали провести вечер вместе. И еще рассказала, что, возможно, ей показалось, но из дома были слышны какие-то звуки, будто плач. Этой информации Диме было предостаточно для того, чтобы завести машину.
Дверь была заперта изнутри, что лишь подтвердило его опасения. Ну, а дальше все просто - выломал дверь, на кухне какой-то мужик, весь в крови, сидит на корточках, курит, в другой комнате Настя... Без сознания, рядом пустая пачка из-под снотворного, и записка, всеобъясняющая. А дальше звонок сестре, работающей хирургом в местной больнице и просьба, неофициально, без протокола, выслать бригаду. Затем Настю в машину, и встречать "скорую". Это все было три дня назад.
- Так он жив?... - Одно было не понять, радовало ее это в тот момент, или нет.
- Кто его знает, урода этого... - и несколько непечатных выражений, - с ним уже поговорили.
То, каким тоном Дима произнес слово "поговорили", дало понять, что с ним меньше всего "разговаривали".
- В общем, поправишься, я тебя к маме отвезу, в Москву. Уже весь ваш поселок знает, а что не знает, то сами додумывают - Юлька постаралась.
***
Потом, несколько месяцев спустя, проснувшись ночью на съемной квартире брата, она вспомнит каждую мелочь, каждое слово, каждый жест. И нож, который она, своей рукой, направляет на человека. Проснется потому что вся подушка будет мокрой от слез. И так уже который месяц. Одни и те же сны.
***
На кухне курит Ромка. Один из очень хороших друзей брата. Он знает, что произошло с Настей. Знает, почему у нее сейчас опухшие и красные от слез глаза.
- Скажи, вот о чем ты тогда думала, когда таблетки пила?
- Не знаю, мне было страшно. Очень страшно. От того, что я могла поступить так с живым человеком...