На юг за просветлением
В Курагинском районе нашего края уже почти 15 лет действует любопытный эксперимент - Церковь Последнего Завета, более известная как община Виссариона. Столицей людей, основавших местное Беловодье, является Обитель Рассвета, прозванная журналистами Городом Солнца, - на берегу озера Тиберкуль. Там же, на горе Сухой, расположилась Небесная Обитель, где проживает автор этого самого «Последнего Завета», бывший минусинский милиционер Сергей Тороп, он же Виссарион, новое воплощение Христа, с падаванами. Члены общины - последователи, как они сами себя называют - живут по «природному» времени (то бишь не переходят на зимнее и летнее) в степных и таежных деревнях района, придерживаются веганской диеты, не пьют, не курят, приветствуют раздельное обучение детей, отказ от товарно-денежных отношений и не берут в руки оружие, максимум, служат по альтернативной части в армии. Большая часть последователей живут в подобии сельской общины, распространенной в России до 1861 года - все помогают всем, с голоду никто не умрет, без крыши над головой и одежды на зиму не останется.
Обязательными для последователей являются общественные работы, за которые людям записывают что-то вроде трудодней, на них можно получить в дальнейшем весь необходимый минимум для жизни. Отрабатывают трудодни (от 5 до 16 часов в сутки) в меру возможностей - огород, дрова, обучение детей и взрослых, доставка воды, приготовление пищи, строительство и обустройство частных домов и общественных зданий. В общем, как писал классик, от каждого по способностям, каждому по потребностям. Телевидение, связь, инет, радио и газеты не запрещены и ограничены лишь самоцензурой, "ибо в миру - грязь, зло, ненависть и отсутствие свободы, а мы здесь свободны принимать решения сами и заниматься собой, а не мифическими проблемами непонятно кого."
Виссарионовцы компактно расселились в очень красивых местах - у подножия саянских хребтов - Крыжина и Эргак-Таргак-Тайга. В этих местах в 30-е гг. прошла знаменитая экспедиция Григория Федосеева, а в 40-х погибла изыскательская партия Александра Кошурникова. Летом через те края у нас намечается большая покатушка, с восхождением на хребет Крыжина, посещением Можарских озер, так что решили, что разведка не помешает.
В пути и прочее
Всего за 4 дня мы намотали на колеса порядка 240 км. Первый пробег в 90 км дался мне тяжеловато с непривычки, но потом я втянулась, хотя тохес к концу велотрипа принял форму сидушки. Дорога до злачных мест шла по красивейшим местам - берегам Казыра, впечатлившим парой прижимов, местные говорят, что приедь мы на неделю позже, могли бы и задержаться, ибо вода поднималась чуть ли не на глазах. К концу мая дорогу заливает, и деревни оказываются отрезанными от мира. «Наверно так люди и становятся последователями», - подумал Штирлиц, и начал педалировать активнее…
Диспозиция похода такая: Курагино-Рощинский-Подгорный-Бугуртак-Жербатиха-Имисское-Тюхтяты-Можарка-Петропавловка-Черемшанка-Гуляевка-Жаровск. За Жаровском на Казыре есть два поселка: Нижняя Тридцатка, где похоронен Кошурников, и Казыр, где раньше была метеостанция, а еще - поселения староверов, не обозначенные на карте. От Жаровска же на север бежит дорога в Город Солнца. Куда ни глянь, везде красота, а заснеженные саянские белкИ сопровождали нас всю дорогу. Правда, дождь и плохая видимость почти не оставили шансов отснять что-то качественно, так что летом будет доработка.
Сама дорога порадовала - никаких перевалов, булыжников и особых говен, так, гравийка, песочек и внезапно возникающие среди глухой тайги участки асфальта. Периодически попадались столики, лавочки и беседки - у мостиков или у реки. С питанием тоже проблем не было - во всех колхозах есть ларьки и магазы. В Жербатихе, где мы решили пообедать, воду нам набрал в колодце последователь с редким именем Сергей, угостил куличом, а заодно показал свой велик. Белоснежная Орбия с таким обвесом, что у нас отвисли челюсти, занятно смотрелась на деревенской улице. «У меня еще аваланч есть, как у вас - поделился знакомец, - крепкий вел, я на нем дрова вожу! Жалко, что катать тут не с кем». Так что в Петропавловке, увидев дх-шный Харо за 60 тыщ рублей, мы уже не удивились.
В Тюхтятах Филин купил ириски, и я сломала зуб аж до самого корня. Видимо ириски - нехаляльная пища, и местные духи меня наказали.
Мужчины все время укатывали вперед, АВЭ оглашал девственные долины воплями о том, что все классно и он счастлив, а Филин пытался запомнить по-порядку названия колхозов. Но иногда мы собирались-таки вместе, чтобы обсудить увиденное и рассказанное. В общем, покатушка, начавшаяся как туристическая, превратилась понемногу в этнографическую.
Петропавловка
Большинство деревень до Петропавловки населяют местные, то бишь те, кто не уехал в начале 90-х. Все, что после, досталось первым последователям почти даром, аборигены просто бросали дома и уже не возвращались. Поэтому, если в предыдущих колхозах дома виссарионовцев было видно сразу - они все как сказочные, резные-расписные, то здесь уже вся деревня напоминала дачный поселок питерской интеллигенции с элементами лубочного деревянного зодчества.
Посреди деревни традиционная церковь с коловратом, Минусинский дом - место собраний, стоматологии и редакции газеты, перевезенный в разобранном виде сюда из Минусинска, и ангар школы для мальчиков с какими-то космическими конструкциями у входа. На острове шикарный детский городок, правда, мост убрали чтоб туристы не шлялись в преддверии паводков, а то мы там уже место для лагеря присмотрели.
А это знаменитый дом, построенный архитектором из Кореи, дама уверовала когда-то и поселилась в общине. Иностранцев-последователей во всех деревнях вообще очень много. Как и жителей европейской части нашей страны. Зато почти нет сибиряков. Видать, урбанизация нас еще не настолько загнобила, чтобы все бросать и бежать в леса. Спасаемся от городской суеты менее агрессивными способами, благо природа начинается сразу за городом, а иногда и в нем. Так что радикального пересмотра мировоззрения пока не требуется.
Выглядит все это впечатляюще и совсем не напоминает российскую деревню с ее свинками в лужах, запахом навоза, непролазной грязищей, металлоломом за околицей и пьяной публикой в галошах. Все люди одеты по-городскому, разговаривают вежливо, вообще все виссарионовцы очень вежливые, доброжелательные и гостеприимные. Совершенно безвозмездно нас, промокших и грязных, пустили переночевать в школу для девочек, чему весьма возрадовалась наша мужская часть. Держит школу Таня Денисова, приятельница Высоцкого, дух бардизма там присутствует во всем, начиная со стилизованных дспшных гитар и заканчивая манерой общения насельцев.
Не успели мы переодеться, как нагрянул Игорь, художник и музыкант, знакомый мне еще по Устуу-Хурээ, и отправились мы к нему, готовить свой некошерный ужин с глинтвейном, в честь дня рож АВЭ. Вечер удался - комуз и тамтам, знакомство с картинами и дендропластикой, в общем, еле доползли до чердака, и под восточную музыку, сопровождающую занятия учениц внизу, уснули как убитые.
Лирическое отступление номер раз
Я могу говорить здесь только о своих впечатлениях и наблюдениях, и не факт, что все обстоит именно так. После разговоров с общинниками возникло ощущение, что не все тут так идиллически, как выглядит.
Во-первых, подпустим немного конспирологии и теориии заговора. Эксперимент по выживанию с помощью натурального хозяйства, организованный для горожан из других климатических поясов, явно кем-то проводится. В условиях, когда много говорят об исчерпаемости ресурсов и техногенных катастрофах, попробовать жить без атрибутов цивилизации в атмосфере общинной взаимопомощи на богатой таежной земле, явно интересный опыт. И кое-кому это удается. Солнечные батареи виссарионовцы конечно юзают, но воду берут из реки, благо она чистая, никаких предприятий там нет. Огород худо-бедно кормит. Официальную медицину они не признают, кроме стоматологии, кстати, платной, ничего там нет. Думается мне, вступительного взноса, который не так велик, как любят расписывать журналисты, да и на него деньги есть есть далеко не у всех, на такие хоромы, квадроциклы, авто и поездки самого Виссариона по всему миру, явно не хватит, а значит, у эксперимента есть спонсоры.
Во-вторых, община неоднородна. Есть пенсионеры, которые живут неплохо, ибо имеют пенсию, для них это просто новая вера, которая позволяет им жить на чистом воздухе, дружить с себе подобными и чувствовать себя нужными обществу.
Есть люди, полностью выключенные из товарно-денежных отношений, потому что заработать в самой общине ничего нельзя, а в мир они не ходят. Зато они счастливы оттого, что живут в гармонии с природой, занимаются тем, что нравится, а так как там много людей образованных, они с удовольствием разрабатывают всякие программы по обучению, тренинги и прочие ништяки, чтобы занять себя и других - это и есть их общественная работа, которая позволяет им существовать.
Но видеть, как взрослые люди, сталкиваясь ложками в миске, едят сгущенку, как горят у них глаза при виде шоколада, кофе или другой пищи, недоступной им, мне лично было странно. Когда последователи говорили, что они все равно счастливы, мне показалось, что они сами себя убеждают, ввязались в историю, а обратной дороги нет.
Есть люди, которые живут в общине, используя ее как место для творческих мастерских и реализации идей, а основной заработок, причем неплохой, получают в миру. Например, кресло, выточенное из цельного куска кедра, стоит порядка 50 тысяч рублей, а мастеров в общине много, поэтому от безденежья они не страдают.
Есть и другие варианты, например, жена в общине, а муж - банкир в Москве. Кто-то держит школу, и живет на пожертвования. Падаваны, посвятившие свою жизнь служению Учителю, вообще не бедствуют, хотя с Горы не уезжают и в общественных работах не участвуют. Последователи первой волны были в основном бизнесменами из западной части России, утомленными лихими 90-ми, и профессурой оттуда же, разочаровавшейся в науке, как смысле жизни и источнике дохода. Они и покупали здесь первые дома, дарили их другим, сейчас же деньги у всех кончились, и приходится выходить в мир, от которого они так бежали. Именно в миру сегодня последователи зарабатывают деньги, отдавая налог на общее благо. Причем, куда идут налоги, видно каждому, а не так, как мы привыкли. Есть в общине и явные дауншифтеры - сдают квартиры в миру, а здесь живут, потому что им так нравится. Много и бывших зеков, алкоголиков и наркоманов, которые получили здесь возможность действительно начать новую жизнь.
В-третьих, самая главная российская проблема - земля, в нашем случае еще и охотугодья. Сегодня, когда почти весь сельсовет в Черемшанке состоит из последователей, получить землю под застройку на территории этих деревень можно только виссарионовцам - это негласно, но это факт. Охотугодья в тайге, аренда берегов горных озер, - туристы прут в те места валом, поэтому декларации о том, что деньги общине не нужны, кажутся немного странными - сами же последователи рассказывали нам о тропах, по которым они водят туристов в красивейшие места в глубине Саян и о перспективах развития туризма в этих местах. А еще в тех местах есть золото. Так что эксперимент там затеян, думаю, неспроста.
Честно, не понимаю тех, кто осуждает виссарионовцев или считает их фриками. Живут же люди в ашрамах или на сквотах, уходят в Тибет, вон под Омском - в Окунево вообще новый Иерусалим строят… Главное, чтобы самому тебе хорошо было. Мы вот на великах путешествуем, а многие тоже считают нас придурками, у которых просто денег на машину нет. В общем, каждому свое. Община - маленькая модель большого общества, здесь все то же, что и в миру, у нас, но только со своими тараканами.
Гуляевские пороги и другие изыски
В Петропавловке меня удивило отсутствие мусорных баков и уклончивое предложение: «Оставьте все вот тут, мы сами уберем». В паре км от Черемшанки запах возвестил о том, что гармония с природой присутствует не во всем, свалка там была знатная. Уже позже нам рассказали, что проблема утилизации отходов в общине стоит очень остро. Ну, не знаю, зарыть или сжечь попробовать, можно было бы. Если Петропавловка была похожа на сказочную деревушку, то Черемшанка - поселок более капитальный, местных там много, но тоже очень чисто, и как-то я бы сказала - благостно. Сюда регулярно ходит автобус из Курагино, и дальше до Гуляевки, здесь сельсовет, банк, тоже очень симпатичная церковь - служат в церквах здешние «священники». Говорят, иногда и Сам спускается с Горы на службу и с проповедью, но только если последователи себя хорошо ведут и это чудесным образом совпадает с озарением, ну, вот, типа он понял, что надо спуститься. Кстати, в Имисском мы видели собрание сочинений Виссариона - шикарное 10-томное издание, многие последователи держат в домах репродукции его картин, причем у меня возникло чувство, что написаны они разными людьми, уж слишком разнится манера исполнения.
До Гуляевки ведет неплохая дорога, сама же деревня как орел и решка. На Казыр смотрят добротные старые дома местных, а на лес - сказочные постройки общинников, вдоль дороги разбит какой-то английский парк, нигде не валяются запчасти тракторов, всякие железяки и прочая фигня, которой обычно пестрят наши колхозы. Все вылизано! Андрей все восторгался: «Давай сюда переедем, детишек заведем, гусенков, поросенков…». Когда мы добрались до порогов - зарядил пакостный дождь и даже непотопляемый Филин задумался, а не повернуть ли нам взад и закатить в Усть-Можарку - еще одно компактное поселение последователей для осмотра тамошних достопримечательностей. Но, попивши чайку, мы решили не пороть горячку и ехать дальше в Жаровск.
За порогами виднелся песчаный берег, будто сошедший со страниц альбомов японской живописи - летом здесь тусуются сплавщики.
Чуть разъяснилось и удалось снять один белок - Таятский
Жаровск
Матерясь на дождь и лесовозы, раздрочившие дорогу, мы таки допедалили до Жаровска, где сразу были приглашены на ночлег в местную школу замечательными людьми Толей и Вероникой. Дом их буквально набит картинами, интересными снимками и поделками разных авторов, рассматривать которые наверно и недели не хватило бы.
Нас покормили, местный учитель истории Саша проконсультировал, как добраться до Убинских порогов и потащились мы в тайгу. До порогов не дошли совсем чуть-чуть, уже даже шум их был слышен. Дорога была классической, берег постепенно повышался, а в лесу буреломинг был присыпан подтаявшим снегом.
Несолоно хлебавши, мокрые и вымазавшиеся до ушей, мы помыли велы в Казыре, глазея на заснеженный Таятский белок на другом берегу. Ветер был штормовой, дождь не утихал ни на минуту, поэтому переночевать в тепле было особенно приятно. Помогли хозяевам с ужином и разгрузкой дров, а вечером нас пригласил в гости уже другой Игорь, на каминные посиделки с чайной церемонией. Манерой общения и горящими глазами он напомнил мне Снеткова, тот тоже вечно начинен всякими идеями. Идеи нашего нового знакомого совпадали с Кисиной Кочевой школой - погружение в аутентичный быт с элементами туризма и освоением каких-нибудь оздоровительных для души и тела методик. Поговорить было интересно, но усталость брала свое, Филин остался развлекать хозяйку, пока мы разгуливали по гостям с хозяином.
Днем, когда мы готовились выдвинуться в лес, в школу пришли три ученицы - в Жаровске, крохотной деревне аж 50 детей! Они там сидели за занавеской и что-то делали вместе с учительницей, но я так и не поняла, в чем заключалась методика преподавания. Толя сказал, что она направлена на развитие духовности. Вообще последователи очень много говорят о духовности, забывая о том, что духовность - это надстройка, и без базиса она не может развиваться. Но когда мы на обратном пути ночевали в Имисском у Татьяны, она как раз переходила на безкалорийную надстройку диету, которая включала в себя один сухарь, воду, солнечный свет, и умение сохранять в себе энергию. «Нас почему-то сразу отличают, говорят, у нас глаза другие!» - сказала она. По-моему глаза у неё были голодные, у меня такие бывают, когда гречка заканчивается.
Лирическое отступление номер два
Мне показалось, что люди там живут или пофигисты или те, кто потерял когда-то жизненный стержень и решил, что в большом мире места ему нет. Не может, на мой взгляд, нормального человека устраивать ситуация, в которой он сам не хозяин себе, когда кто-то учит его, как правильно жить, любить, воспитывать детей, относиться друг к другу. Но это проблема не только учения Виссариона, так обстоит дело в любой религии, да и вообще, на уровне государства. Просто здесь меньше людей и до каждого сверху достучаться проще, опять же, все на виду. Меня позабавил тот факт, что многие (может от нехватки информации) в общине искренне считают, что аналогов ей нет нигде в мире. В общем, как говорил кто-то из древних: «Религия нужна тому, кто еще ищет, или тому, кто уже все потерял».
Домой
Обратно докатили без происшествий. Встретили большую группу наших байкеров в Черемшанке, снова попали под ливень.
Переночевали в Имисском, Толя позвонил тамошнему старосте, нас устроили на ночлег, а в случае плохой погоды предложили подбросить до станции вместе с байками. Но последний день был теплым, в 7 утра мы уже выдвинулись к Курагино. Всего 37 км пролетели незаметно, из происшествий могу отметить только окончательно убитую заднюю покрышку, грыжу на камере, взорвавшуюся с таким звуком, что мирные поселяне залегли ногами к взрыву, а корова резво обгадилась, и нескольких дам на велосипедах, пристроившихся на трассе в фарватер Филину на въезде в Курагино. Мы начали ржать, что у него тоже появились последователи.
Запарили по досираку и упокоились в электричке, традиционно поскандалив с проводниками из-за велосипедов. Семь часов ходу, и вот мы дома. На вокзал нас приехал встречать Сергей Борисович на казенном рыдване, погрузил все наше барахло в багажник и наорал на меня, мол, Андрей Владимирович изможден, ты затаскала его по пердям, посмотри, он близок к обмороку, он боится тебе перечить, и все в таком роде. И АВЭ начал ему поддакивать, делать страдальческое лицо и тяжко вздыхать, будто и правда он, а не я страдал от зубной боли последние 7 часов.
На этой лирической ноте закончилось наше первомайское путешествие. Виссарионовцы пригласили нас в августе на праздник, но, думаю, Петропавловку удастся посетить раньше, уж больно много вопросов осталось без ответов.
Кстати, к концу поездки мы были просветленными. На фотках это видно. Может потому что Толя снимал...
До новых встреч!
фото АВЭ
Обязательными для последователей являются общественные работы, за которые людям записывают что-то вроде трудодней, на них можно получить в дальнейшем весь необходимый минимум для жизни. Отрабатывают трудодни (от 5 до 16 часов в сутки) в меру возможностей - огород, дрова, обучение детей и взрослых, доставка воды, приготовление пищи, строительство и обустройство частных домов и общественных зданий. В общем, как писал классик, от каждого по способностям, каждому по потребностям. Телевидение, связь, инет, радио и газеты не запрещены и ограничены лишь самоцензурой, "ибо в миру - грязь, зло, ненависть и отсутствие свободы, а мы здесь свободны принимать решения сами и заниматься собой, а не мифическими проблемами непонятно кого."
Виссарионовцы компактно расселились в очень красивых местах - у подножия саянских хребтов - Крыжина и Эргак-Таргак-Тайга. В этих местах в 30-е гг. прошла знаменитая экспедиция Григория Федосеева, а в 40-х погибла изыскательская партия Александра Кошурникова. Летом через те края у нас намечается большая покатушка, с восхождением на хребет Крыжина, посещением Можарских озер, так что решили, что разведка не помешает.
В пути и прочее
Всего за 4 дня мы намотали на колеса порядка 240 км. Первый пробег в 90 км дался мне тяжеловато с непривычки, но потом я втянулась, хотя тохес к концу велотрипа принял форму сидушки. Дорога до злачных мест шла по красивейшим местам - берегам Казыра, впечатлившим парой прижимов, местные говорят, что приедь мы на неделю позже, могли бы и задержаться, ибо вода поднималась чуть ли не на глазах. К концу мая дорогу заливает, и деревни оказываются отрезанными от мира. «Наверно так люди и становятся последователями», - подумал Штирлиц, и начал педалировать активнее…
Диспозиция похода такая: Курагино-Рощинский-Подгорный-Бугуртак-Жербатиха-Имисское-Тюхтяты-Можарка-Петропавловка-Черемшанка-Гуляевка-Жаровск. За Жаровском на Казыре есть два поселка: Нижняя Тридцатка, где похоронен Кошурников, и Казыр, где раньше была метеостанция, а еще - поселения староверов, не обозначенные на карте. От Жаровска же на север бежит дорога в Город Солнца. Куда ни глянь, везде красота, а заснеженные саянские белкИ сопровождали нас всю дорогу. Правда, дождь и плохая видимость почти не оставили шансов отснять что-то качественно, так что летом будет доработка.
Сама дорога порадовала - никаких перевалов, булыжников и особых говен, так, гравийка, песочек и внезапно возникающие среди глухой тайги участки асфальта. Периодически попадались столики, лавочки и беседки - у мостиков или у реки. С питанием тоже проблем не было - во всех колхозах есть ларьки и магазы. В Жербатихе, где мы решили пообедать, воду нам набрал в колодце последователь с редким именем Сергей, угостил куличом, а заодно показал свой велик. Белоснежная Орбия с таким обвесом, что у нас отвисли челюсти, занятно смотрелась на деревенской улице. «У меня еще аваланч есть, как у вас - поделился знакомец, - крепкий вел, я на нем дрова вожу! Жалко, что катать тут не с кем». Так что в Петропавловке, увидев дх-шный Харо за 60 тыщ рублей, мы уже не удивились.
В Тюхтятах Филин купил ириски, и я сломала зуб аж до самого корня. Видимо ириски - нехаляльная пища, и местные духи меня наказали.
Мужчины все время укатывали вперед, АВЭ оглашал девственные долины воплями о том, что все классно и он счастлив, а Филин пытался запомнить по-порядку названия колхозов. Но иногда мы собирались-таки вместе, чтобы обсудить увиденное и рассказанное. В общем, покатушка, начавшаяся как туристическая, превратилась понемногу в этнографическую.
Петропавловка
Большинство деревень до Петропавловки населяют местные, то бишь те, кто не уехал в начале 90-х. Все, что после, досталось первым последователям почти даром, аборигены просто бросали дома и уже не возвращались. Поэтому, если в предыдущих колхозах дома виссарионовцев было видно сразу - они все как сказочные, резные-расписные, то здесь уже вся деревня напоминала дачный поселок питерской интеллигенции с элементами лубочного деревянного зодчества.
Посреди деревни традиционная церковь с коловратом, Минусинский дом - место собраний, стоматологии и редакции газеты, перевезенный в разобранном виде сюда из Минусинска, и ангар школы для мальчиков с какими-то космическими конструкциями у входа. На острове шикарный детский городок, правда, мост убрали чтоб туристы не шлялись в преддверии паводков, а то мы там уже место для лагеря присмотрели.
А это знаменитый дом, построенный архитектором из Кореи, дама уверовала когда-то и поселилась в общине. Иностранцев-последователей во всех деревнях вообще очень много. Как и жителей европейской части нашей страны. Зато почти нет сибиряков. Видать, урбанизация нас еще не настолько загнобила, чтобы все бросать и бежать в леса. Спасаемся от городской суеты менее агрессивными способами, благо природа начинается сразу за городом, а иногда и в нем. Так что радикального пересмотра мировоззрения пока не требуется.
Выглядит все это впечатляюще и совсем не напоминает российскую деревню с ее свинками в лужах, запахом навоза, непролазной грязищей, металлоломом за околицей и пьяной публикой в галошах. Все люди одеты по-городскому, разговаривают вежливо, вообще все виссарионовцы очень вежливые, доброжелательные и гостеприимные. Совершенно безвозмездно нас, промокших и грязных, пустили переночевать в школу для девочек, чему весьма возрадовалась наша мужская часть. Держит школу Таня Денисова, приятельница Высоцкого, дух бардизма там присутствует во всем, начиная со стилизованных дспшных гитар и заканчивая манерой общения насельцев.
Не успели мы переодеться, как нагрянул Игорь, художник и музыкант, знакомый мне еще по Устуу-Хурээ, и отправились мы к нему, готовить свой некошерный ужин с глинтвейном, в честь дня рож АВЭ. Вечер удался - комуз и тамтам, знакомство с картинами и дендропластикой, в общем, еле доползли до чердака, и под восточную музыку, сопровождающую занятия учениц внизу, уснули как убитые.
Лирическое отступление номер раз
Я могу говорить здесь только о своих впечатлениях и наблюдениях, и не факт, что все обстоит именно так. После разговоров с общинниками возникло ощущение, что не все тут так идиллически, как выглядит.
Во-первых, подпустим немного конспирологии и теориии заговора. Эксперимент по выживанию с помощью натурального хозяйства, организованный для горожан из других климатических поясов, явно кем-то проводится. В условиях, когда много говорят об исчерпаемости ресурсов и техногенных катастрофах, попробовать жить без атрибутов цивилизации в атмосфере общинной взаимопомощи на богатой таежной земле, явно интересный опыт. И кое-кому это удается. Солнечные батареи виссарионовцы конечно юзают, но воду берут из реки, благо она чистая, никаких предприятий там нет. Огород худо-бедно кормит. Официальную медицину они не признают, кроме стоматологии, кстати, платной, ничего там нет. Думается мне, вступительного взноса, который не так велик, как любят расписывать журналисты, да и на него деньги есть есть далеко не у всех, на такие хоромы, квадроциклы, авто и поездки самого Виссариона по всему миру, явно не хватит, а значит, у эксперимента есть спонсоры.
Во-вторых, община неоднородна. Есть пенсионеры, которые живут неплохо, ибо имеют пенсию, для них это просто новая вера, которая позволяет им жить на чистом воздухе, дружить с себе подобными и чувствовать себя нужными обществу.
Есть люди, полностью выключенные из товарно-денежных отношений, потому что заработать в самой общине ничего нельзя, а в мир они не ходят. Зато они счастливы оттого, что живут в гармонии с природой, занимаются тем, что нравится, а так как там много людей образованных, они с удовольствием разрабатывают всякие программы по обучению, тренинги и прочие ништяки, чтобы занять себя и других - это и есть их общественная работа, которая позволяет им существовать.
Но видеть, как взрослые люди, сталкиваясь ложками в миске, едят сгущенку, как горят у них глаза при виде шоколада, кофе или другой пищи, недоступной им, мне лично было странно. Когда последователи говорили, что они все равно счастливы, мне показалось, что они сами себя убеждают, ввязались в историю, а обратной дороги нет.
Есть люди, которые живут в общине, используя ее как место для творческих мастерских и реализации идей, а основной заработок, причем неплохой, получают в миру. Например, кресло, выточенное из цельного куска кедра, стоит порядка 50 тысяч рублей, а мастеров в общине много, поэтому от безденежья они не страдают.
Есть и другие варианты, например, жена в общине, а муж - банкир в Москве. Кто-то держит школу, и живет на пожертвования. Падаваны, посвятившие свою жизнь служению Учителю, вообще не бедствуют, хотя с Горы не уезжают и в общественных работах не участвуют. Последователи первой волны были в основном бизнесменами из западной части России, утомленными лихими 90-ми, и профессурой оттуда же, разочаровавшейся в науке, как смысле жизни и источнике дохода. Они и покупали здесь первые дома, дарили их другим, сейчас же деньги у всех кончились, и приходится выходить в мир, от которого они так бежали. Именно в миру сегодня последователи зарабатывают деньги, отдавая налог на общее благо. Причем, куда идут налоги, видно каждому, а не так, как мы привыкли. Есть в общине и явные дауншифтеры - сдают квартиры в миру, а здесь живут, потому что им так нравится. Много и бывших зеков, алкоголиков и наркоманов, которые получили здесь возможность действительно начать новую жизнь.
В-третьих, самая главная российская проблема - земля, в нашем случае еще и охотугодья. Сегодня, когда почти весь сельсовет в Черемшанке состоит из последователей, получить землю под застройку на территории этих деревень можно только виссарионовцам - это негласно, но это факт. Охотугодья в тайге, аренда берегов горных озер, - туристы прут в те места валом, поэтому декларации о том, что деньги общине не нужны, кажутся немного странными - сами же последователи рассказывали нам о тропах, по которым они водят туристов в красивейшие места в глубине Саян и о перспективах развития туризма в этих местах. А еще в тех местах есть золото. Так что эксперимент там затеян, думаю, неспроста.
Честно, не понимаю тех, кто осуждает виссарионовцев или считает их фриками. Живут же люди в ашрамах или на сквотах, уходят в Тибет, вон под Омском - в Окунево вообще новый Иерусалим строят… Главное, чтобы самому тебе хорошо было. Мы вот на великах путешествуем, а многие тоже считают нас придурками, у которых просто денег на машину нет. В общем, каждому свое. Община - маленькая модель большого общества, здесь все то же, что и в миру, у нас, но только со своими тараканами.
Гуляевские пороги и другие изыски
В Петропавловке меня удивило отсутствие мусорных баков и уклончивое предложение: «Оставьте все вот тут, мы сами уберем». В паре км от Черемшанки запах возвестил о том, что гармония с природой присутствует не во всем, свалка там была знатная. Уже позже нам рассказали, что проблема утилизации отходов в общине стоит очень остро. Ну, не знаю, зарыть или сжечь попробовать, можно было бы. Если Петропавловка была похожа на сказочную деревушку, то Черемшанка - поселок более капитальный, местных там много, но тоже очень чисто, и как-то я бы сказала - благостно. Сюда регулярно ходит автобус из Курагино, и дальше до Гуляевки, здесь сельсовет, банк, тоже очень симпатичная церковь - служат в церквах здешние «священники». Говорят, иногда и Сам спускается с Горы на службу и с проповедью, но только если последователи себя хорошо ведут и это чудесным образом совпадает с озарением, ну, вот, типа он понял, что надо спуститься. Кстати, в Имисском мы видели собрание сочинений Виссариона - шикарное 10-томное издание, многие последователи держат в домах репродукции его картин, причем у меня возникло чувство, что написаны они разными людьми, уж слишком разнится манера исполнения.
До Гуляевки ведет неплохая дорога, сама же деревня как орел и решка. На Казыр смотрят добротные старые дома местных, а на лес - сказочные постройки общинников, вдоль дороги разбит какой-то английский парк, нигде не валяются запчасти тракторов, всякие железяки и прочая фигня, которой обычно пестрят наши колхозы. Все вылизано! Андрей все восторгался: «Давай сюда переедем, детишек заведем, гусенков, поросенков…». Когда мы добрались до порогов - зарядил пакостный дождь и даже непотопляемый Филин задумался, а не повернуть ли нам взад и закатить в Усть-Можарку - еще одно компактное поселение последователей для осмотра тамошних достопримечательностей. Но, попивши чайку, мы решили не пороть горячку и ехать дальше в Жаровск.
За порогами виднелся песчаный берег, будто сошедший со страниц альбомов японской живописи - летом здесь тусуются сплавщики.
Чуть разъяснилось и удалось снять один белок - Таятский
Жаровск
Матерясь на дождь и лесовозы, раздрочившие дорогу, мы таки допедалили до Жаровска, где сразу были приглашены на ночлег в местную школу замечательными людьми Толей и Вероникой. Дом их буквально набит картинами, интересными снимками и поделками разных авторов, рассматривать которые наверно и недели не хватило бы.
Нас покормили, местный учитель истории Саша проконсультировал, как добраться до Убинских порогов и потащились мы в тайгу. До порогов не дошли совсем чуть-чуть, уже даже шум их был слышен. Дорога была классической, берег постепенно повышался, а в лесу буреломинг был присыпан подтаявшим снегом.
Несолоно хлебавши, мокрые и вымазавшиеся до ушей, мы помыли велы в Казыре, глазея на заснеженный Таятский белок на другом берегу. Ветер был штормовой, дождь не утихал ни на минуту, поэтому переночевать в тепле было особенно приятно. Помогли хозяевам с ужином и разгрузкой дров, а вечером нас пригласил в гости уже другой Игорь, на каминные посиделки с чайной церемонией. Манерой общения и горящими глазами он напомнил мне Снеткова, тот тоже вечно начинен всякими идеями. Идеи нашего нового знакомого совпадали с Кисиной Кочевой школой - погружение в аутентичный быт с элементами туризма и освоением каких-нибудь оздоровительных для души и тела методик. Поговорить было интересно, но усталость брала свое, Филин остался развлекать хозяйку, пока мы разгуливали по гостям с хозяином.
Днем, когда мы готовились выдвинуться в лес, в школу пришли три ученицы - в Жаровске, крохотной деревне аж 50 детей! Они там сидели за занавеской и что-то делали вместе с учительницей, но я так и не поняла, в чем заключалась методика преподавания. Толя сказал, что она направлена на развитие духовности. Вообще последователи очень много говорят о духовности, забывая о том, что духовность - это надстройка, и без базиса она не может развиваться. Но когда мы на обратном пути ночевали в Имисском у Татьяны, она как раз переходила на безкалорийную надстройку диету, которая включала в себя один сухарь, воду, солнечный свет, и умение сохранять в себе энергию. «Нас почему-то сразу отличают, говорят, у нас глаза другие!» - сказала она. По-моему глаза у неё были голодные, у меня такие бывают, когда гречка заканчивается.
Лирическое отступление номер два
Мне показалось, что люди там живут или пофигисты или те, кто потерял когда-то жизненный стержень и решил, что в большом мире места ему нет. Не может, на мой взгляд, нормального человека устраивать ситуация, в которой он сам не хозяин себе, когда кто-то учит его, как правильно жить, любить, воспитывать детей, относиться друг к другу. Но это проблема не только учения Виссариона, так обстоит дело в любой религии, да и вообще, на уровне государства. Просто здесь меньше людей и до каждого сверху достучаться проще, опять же, все на виду. Меня позабавил тот факт, что многие (может от нехватки информации) в общине искренне считают, что аналогов ей нет нигде в мире. В общем, как говорил кто-то из древних: «Религия нужна тому, кто еще ищет, или тому, кто уже все потерял».
Домой
Обратно докатили без происшествий. Встретили большую группу наших байкеров в Черемшанке, снова попали под ливень.
Переночевали в Имисском, Толя позвонил тамошнему старосте, нас устроили на ночлег, а в случае плохой погоды предложили подбросить до станции вместе с байками. Но последний день был теплым, в 7 утра мы уже выдвинулись к Курагино. Всего 37 км пролетели незаметно, из происшествий могу отметить только окончательно убитую заднюю покрышку, грыжу на камере, взорвавшуюся с таким звуком, что мирные поселяне залегли ногами к взрыву, а корова резво обгадилась, и нескольких дам на велосипедах, пристроившихся на трассе в фарватер Филину на въезде в Курагино. Мы начали ржать, что у него тоже появились последователи.
Запарили по досираку и упокоились в электричке, традиционно поскандалив с проводниками из-за велосипедов. Семь часов ходу, и вот мы дома. На вокзал нас приехал встречать Сергей Борисович на казенном рыдване, погрузил все наше барахло в багажник и наорал на меня, мол, Андрей Владимирович изможден, ты затаскала его по пердям, посмотри, он близок к обмороку, он боится тебе перечить, и все в таком роде. И АВЭ начал ему поддакивать, делать страдальческое лицо и тяжко вздыхать, будто и правда он, а не я страдал от зубной боли последние 7 часов.
На этой лирической ноте закончилось наше первомайское путешествие. Виссарионовцы пригласили нас в августе на праздник, но, думаю, Петропавловку удастся посетить раньше, уж больно много вопросов осталось без ответов.
Кстати, к концу поездки мы были просветленными. На фотках это видно. Может потому что Толя снимал...
До новых встреч!
фото АВЭ