(no subject)
Я всегда завидовал классным кентусам Димки Шевелёва.
Да и Димка сам был супер-классным - сын взаправдашнего доктора наук дяди Коли Шевелёва, умница, серебряный медалист, я у него постоянно выпрашивал полные собрания Ефремова, Беляева и даже Конан-Дойля. Димка был на два года старше меня, поджарый, очень плавный, сероглазый, светлорусый. Он был чрезвычайно хорош собой, внешностью пошёл в маму-красавицу, звезду Байконура, а общей статью и силой был весь в отца. Его младший брат Тимофей был поспокойнее, даже похитрее. Их так и называли - Дима и Тима. Всех в школе научили различать звонкие и глухие согласные, так вот и Тимка был глухим подобием своего звонкого брата - хоть и такой же высокий, но угловатее; русый, но с каким-то сально-пепельным оттенком. А самое главное отличие было в выражении глаз - где Димка смотрел в упор, там Тимка глаза отводил и тихонечко улыбался.
Я к чему это вспомнил…
Моя старшая когда в медицинский поступила - с нервами, не без этого, так вот, с её баллами по ЕГЭ могла пинком открыть Менделеевку. В далёком 1985-м году было наоборот: Менделеевка в химии была, как Бауманка в инженерии; у нас в классе всё время сравнивали, спорили, куда поступать, почти все выбрали МЭИ, Бауманку и Физтех, а в химию никто не пошёл - очень уж наша Химоза отбила всё желание пробирками звякать.
В те времена Менделеевка была недосягаема.
Как мечта.
А мой друг Димка Шевелёв химии предавался со всей отцовской страстью - поступил и учился в Менделеевке шутя, блестяще, без всякого напряга. Как он это всё успевал - никто толком не понимал. Димка читал взапой, с девчонками крутил романы, к отцу в новую лабораторию бегал.
Обалденная была лаборатория у дяди Коли. Я там бывал много раз, мне дядя Коля опыты показывал удивительные. Как раз в той лаборатории он нахимичил дивную химию, которая пошла на уплотнения и смазки для "Бурана", - такого ни американцы, ни японцы, ни даже химические корифеи немцы придумать не смогли. Тот негорючий состав дядя Коля не без гордости назвал "Нибелунг". А я уже знал, что все такие названия на заводе были говорящими, поэтому был уверен, что "Ни" означает Николай, а "Бел" - это уже в честь Генерального - академика Белова. Как-то я рассказал об этом дяде Коле, он очень гордился и хвалил меня, хотя я ошибался - "Нибелунг" - на самом деле это была анаграмма, тарабарщина, обозначавшая состав химических компонентов.
Димка, когда заглядывал к нам домой, учил меня карате, хотя каратист был из меня, как из... цветка пуля. Но я навсегда запомнил Димкины плавные, какие-то лениво-кошачьи движения. Димка мог встать посреди большой комнаты нашей двушки и, в шпагате, тихонько, очень точно, пересчитать большим пальцем ноги хрустальные висюльки люстры, которую мои родители привезли ещё с Даманского. До тех висюлек я мог достать макушкой - если на цыпочки привстать. Димка меня пару раз зазывал в секцию, где они с пацанами тренировались, но я как-то не засобирался, по-моему, в очередной раз влюбился, не до карате было. А секция была знаменитая, одна из первых в Союзе, без дураков, серьёзно пацаны там тренировались. Фанатели, все видео с Брюсом Ли знали наизусть, нашего Димку так и звали - "наш Брюс Ли". В те времена Димка и его компания собирали самые знаменитые набеги на "люберов", после которых "страшные и ужасные любера" предпочитали кошмарить слюнявую столицу, но застенчиво обходили наш Залесск десятыми тропами.
А где-то в двадцатых числах мая 1985 года Димку взяла "Альфа". Та самая, которую наш советский человек знал по "взятию дворца Амина". Рано утром в квартиру Шевелёвых позвонил маленький толстенький участковый, вроде бы с осмотром дома. Димка сразу среагировал, распахнул дверь, попытался вырубить мента и рвать в прорыв, но не рассчитал, что его встретят профессионалы, - тут же получил в лоб свинчаткой, упал без сознания, - его скрутили без всякой жалости. В коридорчике дикой белой молью трепыхалась мама Лариса, дядя Коля что-то пытался кричать, но всё было просто и беспощадно: накануне, в ясный полдень воскресенья, Димка с друзьями убили пацана, который в хлебный шёл, рядом с моим домом. Просто остановили “ботаника” на тротуаре, и Димка на спор показал удар в грудь. А тот - брык, и сразу умер. Чёткий удар в сердце, как у Брюса Ли. Если б пацан был сыном дворничихи или работяги или какого-нибудь вшивого инженера, такой мгновенной реакции не было бы, конечно, но мальчишка оказался дальним родственником кого-то из обкома партии, медалист и очень умница, обком встал на дыбы, звонок в столицу, там тут же приняли политическое решение с массовыми побоищами подмосковной молодёжи покончить, а всех зачинщиков показательно определить по всей возможной строгости закона, накрутили хвост Конторе… А конторские не любят, когда им хвост накручивают.
Всё было исполнено за сутки - всех стукачей напрягли, всех вычислили, всех нашли, всех взяли. Всем дали по двенадцать лет и без всякого права на досрочное.
Дядя Коля очень переживал, пытался запить, но не смог, просто каждый день ходил в лабораторию и сидел там почти целыми сутками. А когда ему, по-свойски, чисто по-дружески, между прочим, "ха-ха, старик, сам понимаешь", сообщили, что его жена Лариса имеет давнюю привычку спать со всей байконуровской экспедицией, он до вечера заперся в своей лаборатории, потом вернулся домой, вышел на лестничную площадку, открыл окно и выбросился из окна пятого этажа. Дядя Коля был очень сильный, прыгнул отчаянно, будто полететь хотел, он ведь в детстве лётчиком хотел стать, но не получилось, со зрением что-то, голодали в войну... Так вот, полетел дядя Коля в свой первый полёт, упал плашмя на асфальт, полежал маленько, стёр кровь с разбитой головы, своими ногами поднялся к себе в квартиру, на пятый этаж, сел на диван и там уже спокойно помер…
Долго я ничего о Шевелёвых не слышал, разве что говорили, что Тимка где-то в банке устроился, что ли. Говорили, повезло, "далеко пацан пойдёт". Лариса Шевелёва перестала ездить в экспедиции, её сторонились, будто чумная или глаз на ней дурной был. Да и бурановскую тему прикрыли наглухо - Перестройка, не до звёзд, времена поменялись. Так, тихонько доживала она жизнь в расчётном отделе.
А однажды, году в 97-ом, да, как раз в начале марта, я торопился в зубоврачебный кабинет на посёлке, мне сказали, что там дешевле, а денег на кармане было совсем ничего, хватало только на временную пломбу, месяц бы перепрыгал, а там бы нашабашил - или на станции вагоны разгрузить, или железные двери кому поставить. Шлёпал по сырому снегу и старался обходить лужи - никак не было времени заварить трещину в подошве сапога. И тут Витюня Серый из-за угла вывернулся. Я уже рассказывал - Витюня был моим старинным другом еще по старому двору, где мы здорово в футбол гоняли - я хавбеком, а он правым крайним.
- Привет, Гриш! - Витюня будто ждал меня. - Как дела?
- Нормально, Витёк, работаю, ну сам знаешь, всё на заводе. Вот, дочка родилась, три года уже. В садик водим.
- Сюда? В “Незабудку”? К нашей Варваре Дмитриевне?
- Нет, у нас, на посёлке. Ты как сам? Как мама?
- Да нормально мама, сердце немного прихватило, ну, слышал, отца похоронили, вот, по врачам её вожу. А так - работаем помаленьку, решаем вопросы.
Все наши знали, что Витюня довольно успешно работал киллером у "вазовских", действительно неплохо "решал вопросы", поэтому я продолжил беседу аккуратно. Витюня оценил мою вежливость.
- Слушай, Гриш, тут к тебе дело есть.
- Ко мне?
- Ну. Наши ребята знают, тебя на прошлой неделе советником Генерального назначили. Тут, такие дела, пацаны подумали, может, мы можем тебе тоже помочь, посоветовать чем - ну, вопросы порешать, вы ж там на экспорте, валюта, сам понимаешь, что и как.
- Не очень.
- Ну, а мы бы могли через акции, ты же сам знаешь, у кого Синявский акции скупил, на завод зайти, тут, понимаешь, у пацанов есть идеи. Наш банк может хорошо помочь.
- Понятно... Знаешь, Витюнь, ты, без обид, только пойми, я в такие игры не играю, не моё это.
- Да? - Витёк тихонько смахнул снег с душистого кожаного плаща до пят. - Вот как?
- Да, Витюня. Ты уж пойми, тут каждому самому решать... Нет, спасибо… Не получится.
- А… Ну, как знаешь, Гриш. Хотя... Ты запиши, на всякий случай мой телефончик.
- Давай.
Витюня продиктовал свой номер. Я тогда ещё не знал, что это был номер сотового, тёмный был совсем от нищеты, поэтому не оценил его крутость. Видя ноль моей реакции, Витюня уважительно пожал мою руку.
- Да, Гриш, слыхал, заваруха была на Космонавтов?
- Слышал. Какое-то мутное дело, вроде бойня даже какая-то. У нас разное говорили.
- Так ведь это, понимаешь, Димка Шевелёв вернулся. Вы дружили вроде.
- Да ты что?! Димка?! Погоди… Так он, что же, все двенадцать отмотал, что ли?
- Ну. От звонка до звонка.
- И что? При чём тут Космонавтов? Он же на Северном жил?
- А ничего. Пришёл он к брату, ну, брательник его зампредом местного отделения Комбанка работает, конкуренты нам, ха-ха. "Здравствуй, брат". Ну, хуле, брат его послал нахуй, Димка к каким-то блядям на Космонавтов завалился, а там эти, глухие наглухо, нарики которые, современные, упоротые, ну, он у них типа переночевать остался, а там добазарились до чего-то, он их построил, как привык, конечно, он же, сам знаешь, лютый был наш Брюс Ли.
- И?
- Ну что - "и"? - Витюня поморщился. - Построить-то он их построил, да, понимаешь, не просёк, что времена не те совсем. - он посмотрел на сосульки под крышей, поймал снежинку языком, криво усмехнулся, смахнул снег с длинных, цвета соломы, волос. - Ну что… Поменялись времена... Воспитал Димка этих чертей и лёг спать. А они его топором по башке и на спор съели.
- Блин.
- И не говори. Бывает, чё. Времена такие. Ладно, Гриш, бывай. Если что надумаешь, звони. Пацаны к тебе со всем уважением, сам понимаешь.
- Хорошо. Маме привет передавай.
- И ты своим.
- Обязательно.
P.S. Я когда маму похоронил, как раз недалеко Витюнину могилу случайно увидел. В ряду пацанов с нашего посёлка. И так бывает… А в медицинский нынче на педиатрию конкурс 72 человека на место. Опять времена поменялись.
https://vk.com/dmitrykonanykhin?w=wall-158042453_46%2Fall
Да и Димка сам был супер-классным - сын взаправдашнего доктора наук дяди Коли Шевелёва, умница, серебряный медалист, я у него постоянно выпрашивал полные собрания Ефремова, Беляева и даже Конан-Дойля. Димка был на два года старше меня, поджарый, очень плавный, сероглазый, светлорусый. Он был чрезвычайно хорош собой, внешностью пошёл в маму-красавицу, звезду Байконура, а общей статью и силой был весь в отца. Его младший брат Тимофей был поспокойнее, даже похитрее. Их так и называли - Дима и Тима. Всех в школе научили различать звонкие и глухие согласные, так вот и Тимка был глухим подобием своего звонкого брата - хоть и такой же высокий, но угловатее; русый, но с каким-то сально-пепельным оттенком. А самое главное отличие было в выражении глаз - где Димка смотрел в упор, там Тимка глаза отводил и тихонечко улыбался.
Я к чему это вспомнил…
Моя старшая когда в медицинский поступила - с нервами, не без этого, так вот, с её баллами по ЕГЭ могла пинком открыть Менделеевку. В далёком 1985-м году было наоборот: Менделеевка в химии была, как Бауманка в инженерии; у нас в классе всё время сравнивали, спорили, куда поступать, почти все выбрали МЭИ, Бауманку и Физтех, а в химию никто не пошёл - очень уж наша Химоза отбила всё желание пробирками звякать.
В те времена Менделеевка была недосягаема.
Как мечта.
А мой друг Димка Шевелёв химии предавался со всей отцовской страстью - поступил и учился в Менделеевке шутя, блестяще, без всякого напряга. Как он это всё успевал - никто толком не понимал. Димка читал взапой, с девчонками крутил романы, к отцу в новую лабораторию бегал.
Обалденная была лаборатория у дяди Коли. Я там бывал много раз, мне дядя Коля опыты показывал удивительные. Как раз в той лаборатории он нахимичил дивную химию, которая пошла на уплотнения и смазки для "Бурана", - такого ни американцы, ни японцы, ни даже химические корифеи немцы придумать не смогли. Тот негорючий состав дядя Коля не без гордости назвал "Нибелунг". А я уже знал, что все такие названия на заводе были говорящими, поэтому был уверен, что "Ни" означает Николай, а "Бел" - это уже в честь Генерального - академика Белова. Как-то я рассказал об этом дяде Коле, он очень гордился и хвалил меня, хотя я ошибался - "Нибелунг" - на самом деле это была анаграмма, тарабарщина, обозначавшая состав химических компонентов.
Димка, когда заглядывал к нам домой, учил меня карате, хотя каратист был из меня, как из... цветка пуля. Но я навсегда запомнил Димкины плавные, какие-то лениво-кошачьи движения. Димка мог встать посреди большой комнаты нашей двушки и, в шпагате, тихонько, очень точно, пересчитать большим пальцем ноги хрустальные висюльки люстры, которую мои родители привезли ещё с Даманского. До тех висюлек я мог достать макушкой - если на цыпочки привстать. Димка меня пару раз зазывал в секцию, где они с пацанами тренировались, но я как-то не засобирался, по-моему, в очередной раз влюбился, не до карате было. А секция была знаменитая, одна из первых в Союзе, без дураков, серьёзно пацаны там тренировались. Фанатели, все видео с Брюсом Ли знали наизусть, нашего Димку так и звали - "наш Брюс Ли". В те времена Димка и его компания собирали самые знаменитые набеги на "люберов", после которых "страшные и ужасные любера" предпочитали кошмарить слюнявую столицу, но застенчиво обходили наш Залесск десятыми тропами.
А где-то в двадцатых числах мая 1985 года Димку взяла "Альфа". Та самая, которую наш советский человек знал по "взятию дворца Амина". Рано утром в квартиру Шевелёвых позвонил маленький толстенький участковый, вроде бы с осмотром дома. Димка сразу среагировал, распахнул дверь, попытался вырубить мента и рвать в прорыв, но не рассчитал, что его встретят профессионалы, - тут же получил в лоб свинчаткой, упал без сознания, - его скрутили без всякой жалости. В коридорчике дикой белой молью трепыхалась мама Лариса, дядя Коля что-то пытался кричать, но всё было просто и беспощадно: накануне, в ясный полдень воскресенья, Димка с друзьями убили пацана, который в хлебный шёл, рядом с моим домом. Просто остановили “ботаника” на тротуаре, и Димка на спор показал удар в грудь. А тот - брык, и сразу умер. Чёткий удар в сердце, как у Брюса Ли. Если б пацан был сыном дворничихи или работяги или какого-нибудь вшивого инженера, такой мгновенной реакции не было бы, конечно, но мальчишка оказался дальним родственником кого-то из обкома партии, медалист и очень умница, обком встал на дыбы, звонок в столицу, там тут же приняли политическое решение с массовыми побоищами подмосковной молодёжи покончить, а всех зачинщиков показательно определить по всей возможной строгости закона, накрутили хвост Конторе… А конторские не любят, когда им хвост накручивают.
Всё было исполнено за сутки - всех стукачей напрягли, всех вычислили, всех нашли, всех взяли. Всем дали по двенадцать лет и без всякого права на досрочное.
Дядя Коля очень переживал, пытался запить, но не смог, просто каждый день ходил в лабораторию и сидел там почти целыми сутками. А когда ему, по-свойски, чисто по-дружески, между прочим, "ха-ха, старик, сам понимаешь", сообщили, что его жена Лариса имеет давнюю привычку спать со всей байконуровской экспедицией, он до вечера заперся в своей лаборатории, потом вернулся домой, вышел на лестничную площадку, открыл окно и выбросился из окна пятого этажа. Дядя Коля был очень сильный, прыгнул отчаянно, будто полететь хотел, он ведь в детстве лётчиком хотел стать, но не получилось, со зрением что-то, голодали в войну... Так вот, полетел дядя Коля в свой первый полёт, упал плашмя на асфальт, полежал маленько, стёр кровь с разбитой головы, своими ногами поднялся к себе в квартиру, на пятый этаж, сел на диван и там уже спокойно помер…
Долго я ничего о Шевелёвых не слышал, разве что говорили, что Тимка где-то в банке устроился, что ли. Говорили, повезло, "далеко пацан пойдёт". Лариса Шевелёва перестала ездить в экспедиции, её сторонились, будто чумная или глаз на ней дурной был. Да и бурановскую тему прикрыли наглухо - Перестройка, не до звёзд, времена поменялись. Так, тихонько доживала она жизнь в расчётном отделе.
А однажды, году в 97-ом, да, как раз в начале марта, я торопился в зубоврачебный кабинет на посёлке, мне сказали, что там дешевле, а денег на кармане было совсем ничего, хватало только на временную пломбу, месяц бы перепрыгал, а там бы нашабашил - или на станции вагоны разгрузить, или железные двери кому поставить. Шлёпал по сырому снегу и старался обходить лужи - никак не было времени заварить трещину в подошве сапога. И тут Витюня Серый из-за угла вывернулся. Я уже рассказывал - Витюня был моим старинным другом еще по старому двору, где мы здорово в футбол гоняли - я хавбеком, а он правым крайним.
- Привет, Гриш! - Витюня будто ждал меня. - Как дела?
- Нормально, Витёк, работаю, ну сам знаешь, всё на заводе. Вот, дочка родилась, три года уже. В садик водим.
- Сюда? В “Незабудку”? К нашей Варваре Дмитриевне?
- Нет, у нас, на посёлке. Ты как сам? Как мама?
- Да нормально мама, сердце немного прихватило, ну, слышал, отца похоронили, вот, по врачам её вожу. А так - работаем помаленьку, решаем вопросы.
Все наши знали, что Витюня довольно успешно работал киллером у "вазовских", действительно неплохо "решал вопросы", поэтому я продолжил беседу аккуратно. Витюня оценил мою вежливость.
- Слушай, Гриш, тут к тебе дело есть.
- Ко мне?
- Ну. Наши ребята знают, тебя на прошлой неделе советником Генерального назначили. Тут, такие дела, пацаны подумали, может, мы можем тебе тоже помочь, посоветовать чем - ну, вопросы порешать, вы ж там на экспорте, валюта, сам понимаешь, что и как.
- Не очень.
- Ну, а мы бы могли через акции, ты же сам знаешь, у кого Синявский акции скупил, на завод зайти, тут, понимаешь, у пацанов есть идеи. Наш банк может хорошо помочь.
- Понятно... Знаешь, Витюнь, ты, без обид, только пойми, я в такие игры не играю, не моё это.
- Да? - Витёк тихонько смахнул снег с душистого кожаного плаща до пят. - Вот как?
- Да, Витюня. Ты уж пойми, тут каждому самому решать... Нет, спасибо… Не получится.
- А… Ну, как знаешь, Гриш. Хотя... Ты запиши, на всякий случай мой телефончик.
- Давай.
Витюня продиктовал свой номер. Я тогда ещё не знал, что это был номер сотового, тёмный был совсем от нищеты, поэтому не оценил его крутость. Видя ноль моей реакции, Витюня уважительно пожал мою руку.
- Да, Гриш, слыхал, заваруха была на Космонавтов?
- Слышал. Какое-то мутное дело, вроде бойня даже какая-то. У нас разное говорили.
- Так ведь это, понимаешь, Димка Шевелёв вернулся. Вы дружили вроде.
- Да ты что?! Димка?! Погоди… Так он, что же, все двенадцать отмотал, что ли?
- Ну. От звонка до звонка.
- И что? При чём тут Космонавтов? Он же на Северном жил?
- А ничего. Пришёл он к брату, ну, брательник его зампредом местного отделения Комбанка работает, конкуренты нам, ха-ха. "Здравствуй, брат". Ну, хуле, брат его послал нахуй, Димка к каким-то блядям на Космонавтов завалился, а там эти, глухие наглухо, нарики которые, современные, упоротые, ну, он у них типа переночевать остался, а там добазарились до чего-то, он их построил, как привык, конечно, он же, сам знаешь, лютый был наш Брюс Ли.
- И?
- Ну что - "и"? - Витюня поморщился. - Построить-то он их построил, да, понимаешь, не просёк, что времена не те совсем. - он посмотрел на сосульки под крышей, поймал снежинку языком, криво усмехнулся, смахнул снег с длинных, цвета соломы, волос. - Ну что… Поменялись времена... Воспитал Димка этих чертей и лёг спать. А они его топором по башке и на спор съели.
- Блин.
- И не говори. Бывает, чё. Времена такие. Ладно, Гриш, бывай. Если что надумаешь, звони. Пацаны к тебе со всем уважением, сам понимаешь.
- Хорошо. Маме привет передавай.
- И ты своим.
- Обязательно.
P.S. Я когда маму похоронил, как раз недалеко Витюнину могилу случайно увидел. В ряду пацанов с нашего посёлка. И так бывает… А в медицинский нынче на педиатрию конкурс 72 человека на место. Опять времена поменялись.
https://vk.com/dmitrykonanykhin?w=wall-158042453_46%2Fall