Жизненный пример про мемуаристику
Оригинал взят у dr_guillotin в Жизненный пример про мемуаристику
Благодаря "архивной революции" (тм) появилась возможность сравнивать послевоенные мемуары и документы, причем написанные одними и теми же людьми. Результат бывает интересным (см. доклад Попеля и "В тяжкую пору"). Еще один пример дает нам командир-танкист К.А.Малыгин.
Мемуары у него своеобразные, так Приграничное сражение в них описано довольно мутно. Упущенный Хубе в 44-м (за что его сняли с мехкорпуса) - тоже.
Повествуя про битву за Москву тов. Малыгин описывает эпизод со Скирманово, где он оказался в конце октября 1941 г. в качестве командира 28-й танковой бригады. Цитата:
"Около 22 часов колонна вошла в Новопетровское. Тишину ночи нарушал только шум моторов, а мрак - тонкие лучи, проходящие через небольшие щели замаскированных фар. У здания райисполкома толпилось около сотни вооруженных винтовками ополченцев под командой милиционера при револьвере, шашке и бинокле, сидевшего на рослом белом коне. Рядом стоял броневик нашей разведки. Экипаж доложил, что танки противника заняли южнее нас деревню Скирманово, до которой отсюда 12 километров.
- На пути в Рождествено, - докладывал разведчик, - вражеские машины застряли в грязи. Им остается преодолеть два километра проселка, а дальше от Рождествено сюда дорога с твердым покрытием. Кроме грязи, противнику ничто не противостоит.
- Если их не остановить, - подал голос милиционер, - то утром они будут здесь, а там Москва...
- Ну, до этого не допустим. Командир-то не с голыми руками прибыл... - заговорили вокруг.
Я развернул карту, осветил ее карманным фонариком. Обстановка складывалась не в нашу пользу. Правда, если немецкие танки пойдут на Новопетровское, то мы их встретим. А если изберут другой маршрут - через Онуфриево на Истру или через Никольское на станцию Румянцево, тогда... Наших войск нет ни в Онуфриево, ни в Никольском.
- Суворов учил: если приказано идти направо, а должно налево, то иди налево, - пробормотал я, но комиссар расслышал и веско заметил:
- Суворов-то учил, да вот, поди разберись, как должно!
- Считаешь, что можно продолжать выполнение приказа и махнуть рукой на Скирманово: не наше, мол, дело? - спросил я Гуляева.
- Ну а твое-то командирское чутье что подсказывает? - ответил он вопросом на вопрос.
- А вот что: надо действовать по сложившейся обстановке. Свернуть на юг и преградить путь немцам на Москву.
- Правильно, командир! - горячо одобрил мое решение Василий Георгиевич.
Я отдал приказ: мотострелковому батальону с одной пушкой занять оборону в Онуфриево и прикрыть дорогу на Истру, роту легких танков поставить на опушке леса у Никольского, пересекая путь на Румянцево, танковый батальон и отряд ополченцев вывести в Рождествено, что находится на пути из Скирманово. Если немцы пойдут на Новопетровское, надо встретить их огнем из засады.
О принятом решении тотчас доложил генерал-лейтенанту К. К. Рокоссовскому.
Подразделения приступили к выполнению приказа. Я вошел в штаб бригады, который разместился в здании райисполкома. Буквально следом за мной в кабинете появился начальник штаба майор В. Н. Буслаев с двумя девушками. Оказывается, они пришли из Скирманово. Рассказали, что видели танки, автомашины, солдат. Автомашины, мол, застряли, поднимаясь в горку. Очень крутая горка.
- Много ли в деревне танков? - спросил я.
- Много, много! - в один голос ответили девушки.
- А сколько? Пять, десять, сто?
Девушки помолчали, переглянулись.
- Не знаем, не считали, но много.
- Могли бы вы вернуться в Скирманово и узнать, где и сколько танков?
Черноглазая, поменьше ростом, заявила:
- Я пойду.
- Хорошо. Как вас зовут, девушка?
- Роза.
- Зайдите в деревню с той же стороны, как и уходили оттуда, - со стороны Горок, - сказал я. - Будьте осторожны. Важно, чтобы вас не заметили. Я к шести часам утра жду вас в Рождествено. Понятно?
- Понятно. Только я к этому времени не успею. Далеко же...
- А мы вас до конца шоссе подбросим на машине. Там ведь совсем рядом.
- Тогда успею, - сказала она и быстро поднялась, поправила платок на голове. Буслаев проводил ее. Я вызвал рядового Захара Рахматулина и приказал ему пробраться в Скирманово, сосчитать танки в восточной части деревни до дороги на Рождествено и выяснить хотя бы примерное их расположение".
С Милитеры.
Думающий командир, верный суворовским принципам, спасает Отчизну своим инициативным решением вопреки приказам сверху, черноокие красавицы и все такое.
Теперь почитаем, что товарищ Малыгин писал по горячим следам событий, в подписанном им собственноручно докладе:
Никаких командирских раздумий с вызовом духа великого А.В.Суворова. Командир 28-й тбр получает прямой и недвусмысленный приказ из штаба фронта, вдогонку которому ему звонит Г.К.Жуков и развеивает все сомнения относительно того, куда надо ехать.
Немного о контексте событий. Момент действительно был критический в масштабах всего фронта. Немцы, взяв Можайск и продвинувшись дальше по шоссе внезапно поворачивают на север и бьют на Рузу, а затем Скирманово силами 10-й тд. Выходя практически в тыл 16-й армии Рокоссовского, отбивающей атаки на Волоколамск. 28-я тбр, собственно, ехала спасать Волоколамск. Схема случившейся катастрофы:
Вот тут есть документ №27, переговоры Рокоссовского и Жукова уже заполночь 26 октября, в которых Жуков говорит Рокоссовскому: "В Ваше распоряжение дается 28 [тбр], которая уже свернута на Покровское". Вскрыли выход от Рузы не черноокими красавицами и не инициативными командирами, а разведкой и донесениями частей, сразу начали принимать меры.
При этом далее, в мемуарах К.А.Малыгин очень благостно описывает куда более жесткий эпизод из доклада с нагибанием его генералом Маландиным с помощью оставленных в штабе бригады нукеров:
Я доложил генералу обстановку, результат атаки взвода, а также о решении перейти к обороне. Г. К. Маландин внимательно слушал меня, ни разу не перебил доклад, ни в чем не упрекнул. Вопросы задавал в очень вежливой форме. Так и хотелось рассказать ему о всех горестях, бедах, недостатках, заранее зная, что генерал не осудит, а поможет, что-то подскажет.
Одобрив мое решение, Герман Капитонович сказал:
- Будем думать, что делать дальше.
Откуда такая деликатность - непонятно. Маландина в ноябре 1941 г. сняли (думаю в том числе за Скрирманово) и назначили начальником кафедры Академии Генерального Штаба имени К.Е.Ворошилова. Вернулся он на фронт начштаба 13-й армии уже во второй половине войны.
Вот такой пример, с отклонениями документа от мемуаров как в одну, так и в другую сторону.
Благодаря "архивной революции" (тм) появилась возможность сравнивать послевоенные мемуары и документы, причем написанные одними и теми же людьми. Результат бывает интересным (см. доклад Попеля и "В тяжкую пору"). Еще один пример дает нам командир-танкист К.А.Малыгин.
Мемуары у него своеобразные, так Приграничное сражение в них описано довольно мутно. Упущенный Хубе в 44-м (за что его сняли с мехкорпуса) - тоже.
Повествуя про битву за Москву тов. Малыгин описывает эпизод со Скирманово, где он оказался в конце октября 1941 г. в качестве командира 28-й танковой бригады. Цитата:
"Около 22 часов колонна вошла в Новопетровское. Тишину ночи нарушал только шум моторов, а мрак - тонкие лучи, проходящие через небольшие щели замаскированных фар. У здания райисполкома толпилось около сотни вооруженных винтовками ополченцев под командой милиционера при револьвере, шашке и бинокле, сидевшего на рослом белом коне. Рядом стоял броневик нашей разведки. Экипаж доложил, что танки противника заняли южнее нас деревню Скирманово, до которой отсюда 12 километров.
- На пути в Рождествено, - докладывал разведчик, - вражеские машины застряли в грязи. Им остается преодолеть два километра проселка, а дальше от Рождествено сюда дорога с твердым покрытием. Кроме грязи, противнику ничто не противостоит.
- Если их не остановить, - подал голос милиционер, - то утром они будут здесь, а там Москва...
- Ну, до этого не допустим. Командир-то не с голыми руками прибыл... - заговорили вокруг.
Я развернул карту, осветил ее карманным фонариком. Обстановка складывалась не в нашу пользу. Правда, если немецкие танки пойдут на Новопетровское, то мы их встретим. А если изберут другой маршрут - через Онуфриево на Истру или через Никольское на станцию Румянцево, тогда... Наших войск нет ни в Онуфриево, ни в Никольском.
- Суворов учил: если приказано идти направо, а должно налево, то иди налево, - пробормотал я, но комиссар расслышал и веско заметил:
- Суворов-то учил, да вот, поди разберись, как должно!
- Считаешь, что можно продолжать выполнение приказа и махнуть рукой на Скирманово: не наше, мол, дело? - спросил я Гуляева.
- Ну а твое-то командирское чутье что подсказывает? - ответил он вопросом на вопрос.
- А вот что: надо действовать по сложившейся обстановке. Свернуть на юг и преградить путь немцам на Москву.
- Правильно, командир! - горячо одобрил мое решение Василий Георгиевич.
Я отдал приказ: мотострелковому батальону с одной пушкой занять оборону в Онуфриево и прикрыть дорогу на Истру, роту легких танков поставить на опушке леса у Никольского, пересекая путь на Румянцево, танковый батальон и отряд ополченцев вывести в Рождествено, что находится на пути из Скирманово. Если немцы пойдут на Новопетровское, надо встретить их огнем из засады.
О принятом решении тотчас доложил генерал-лейтенанту К. К. Рокоссовскому.
Подразделения приступили к выполнению приказа. Я вошел в штаб бригады, который разместился в здании райисполкома. Буквально следом за мной в кабинете появился начальник штаба майор В. Н. Буслаев с двумя девушками. Оказывается, они пришли из Скирманово. Рассказали, что видели танки, автомашины, солдат. Автомашины, мол, застряли, поднимаясь в горку. Очень крутая горка.
- Много ли в деревне танков? - спросил я.
- Много, много! - в один голос ответили девушки.
- А сколько? Пять, десять, сто?
Девушки помолчали, переглянулись.
- Не знаем, не считали, но много.
- Могли бы вы вернуться в Скирманово и узнать, где и сколько танков?
Черноглазая, поменьше ростом, заявила:
- Я пойду.
- Хорошо. Как вас зовут, девушка?
- Роза.
- Зайдите в деревню с той же стороны, как и уходили оттуда, - со стороны Горок, - сказал я. - Будьте осторожны. Важно, чтобы вас не заметили. Я к шести часам утра жду вас в Рождествено. Понятно?
- Понятно. Только я к этому времени не успею. Далеко же...
- А мы вас до конца шоссе подбросим на машине. Там ведь совсем рядом.
- Тогда успею, - сказала она и быстро поднялась, поправила платок на голове. Буслаев проводил ее. Я вызвал рядового Захара Рахматулина и приказал ему пробраться в Скирманово, сосчитать танки в восточной части деревни до дороги на Рождествено и выяснить хотя бы примерное их расположение".
С Милитеры.
Думающий командир, верный суворовским принципам, спасает Отчизну своим инициативным решением вопреки приказам сверху, черноокие красавицы и все такое.
Теперь почитаем, что товарищ Малыгин писал по горячим следам событий, в подписанном им собственноручно докладе:
Никаких командирских раздумий с вызовом духа великого А.В.Суворова. Командир 28-й тбр получает прямой и недвусмысленный приказ из штаба фронта, вдогонку которому ему звонит Г.К.Жуков и развеивает все сомнения относительно того, куда надо ехать.
Немного о контексте событий. Момент действительно был критический в масштабах всего фронта. Немцы, взяв Можайск и продвинувшись дальше по шоссе внезапно поворачивают на север и бьют на Рузу, а затем Скирманово силами 10-й тд. Выходя практически в тыл 16-й армии Рокоссовского, отбивающей атаки на Волоколамск. 28-я тбр, собственно, ехала спасать Волоколамск. Схема случившейся катастрофы:
Вот тут есть документ №27, переговоры Рокоссовского и Жукова уже заполночь 26 октября, в которых Жуков говорит Рокоссовскому: "В Ваше распоряжение дается 28 [тбр], которая уже свернута на Покровское". Вскрыли выход от Рузы не черноокими красавицами и не инициативными командирами, а разведкой и донесениями частей, сразу начали принимать меры.
При этом далее, в мемуарах К.А.Малыгин очень благостно описывает куда более жесткий эпизод из доклада с нагибанием его генералом Маландиным с помощью оставленных в штабе бригады нукеров:
Я доложил генералу обстановку, результат атаки взвода, а также о решении перейти к обороне. Г. К. Маландин внимательно слушал меня, ни разу не перебил доклад, ни в чем не упрекнул. Вопросы задавал в очень вежливой форме. Так и хотелось рассказать ему о всех горестях, бедах, недостатках, заранее зная, что генерал не осудит, а поможет, что-то подскажет.
Одобрив мое решение, Герман Капитонович сказал:
- Будем думать, что делать дальше.
Откуда такая деликатность - непонятно. Маландина в ноябре 1941 г. сняли (думаю в том числе за Скрирманово) и назначили начальником кафедры Академии Генерального Штаба имени К.Е.Ворошилова. Вернулся он на фронт начштаба 13-й армии уже во второй половине войны.
Вот такой пример, с отклонениями документа от мемуаров как в одну, так и в другую сторону.