Сказка об отчуждении
Оригинал взят у sloelolog в Сказка об отчуждении
Отчуждение весьма сложное понятие. Обычно его рассматривают довольно узко и только в отношении труда. В то время как разнообразных форм отчуждения огромное количество. Но надо их как то вычленять уметь видеть и уметь показывать.
Тут ссылки на тексты великих философов мало помогут. Нужно учиться показывать их наглядно, так как они есть. А это весьма трудно. Но можно. Если помните был такой короткий цикл статей «Лёгкое летнее чтение», посвященный превращённым формам. В этом цикле был использован замечательный приём для высвечивания сущности превращённых форм обращение к сказке гениального Джанни Родари «Джельсомино в Стране лжецов».
Когда-то довольно давно, я уж точно не вспомню, кажется для меня это был 3 класс, в городской библиотеке взял почитать необычную сказку. Названия я не запомнил, но она крепко врезалась в память уж очень проработанной и жутковатой была описанная в ней история. Отпечаток в мозгу и сердце она оставила. Прошли годы волей судьбы меня вынесло в движение СВ, мы вместе осваивали материал. И вот за многим этим очень сильно захотелось найти эту сказку и перечитать. Желание это не случайно, уж больно много из описанного в сказке оказалось актуальным в обсуждаемой нами проблематике. Взялся искать, сначала неудачно, а потом нашёл. Сказка немецкого автора Энде Михаэля Андреаса Гельмута называется «Момо». И я сильно рекомендую её прочитать и оценить. Тем более, что она не очень длинная, и довольно захватывающая.
В общем там сначала описывается обычный капитализм, потому что есть бедные люди и все атрибуты современного города, полиция, машины, приюты, бизнесы. Но при всём при этом в сказке зло не сразу появляется и начало вполне счастливое. Люди живут, общаются, трудятся причём с любовью и со вкусом, дети увлекательно играют. Приведу кусочек.
Беппо любил эти ранние предрассветные часы, когда город еще спал, и выполнял свою работу охотно и тщательно, считая ее исключительно важной.
Подметая, он двигался медленно, но заученно четко: при каждом шаге он делал вдох и при каждом вдохе - движение метлой по дуге. Шаг-вдох-чирк веником. Шаг - вдох-чирк веником. Иногда он замирал на месте и задумчиво смотрел перед собой. И опять дальше: шаг-вдох-чирк веником…
Пока он так продвигался, - впереди грязная улица, а сзади чистая, - ему в голову приходили глубокие мысли. Но это были мысли без слов, мысли трудно передаваемые, как дуновение, которое трудно вспомнить, или оттенки цветов, приснившихся во сне. После работы, сидя у Момо, Беппо пытался объяснять ей свои глубокие мысли. А благодаря ее умению по-особому слушать, у него развязывался язык, и он находил нужные слова.
- Посмотри, Момо, - говорил он, к примеру, - как это происходит. Иногда перед тобой очень длинная улица, и ты думаешь: она такая бесконечная, что ее никогда не подметешь, вот что у тебя в голове.
Он долго молчал, глядя вперед, а затем продолжал:
- И тогда ты начинаешь торопиться все больше и больше. Каждый раз, когда поднимаешь глаза, видишь, что отрезок улицы перед тобой не уменьшается. Ты еще сильнее напрягаешься, тебе становится страшно, и, в конце концов, ты выдыхаешься и обессиливаешь. А улица так и лежит впереди. А ты уже ничего не можешь делать.
Он некоторое время размышлял над своими словами, потом снова продолжал:
- Никогда нельзя думать сразу о всей улице, понимаешь? В голове нужно держать только следующий шаг, следующий вдох, следующее движение метлы. И всегда только следующее.
Опять он замолкал, погружаясь в свои мысли, прежде чем заговорить:
- Тогда работа приносит радость - это очень важно, тогда ты свое дело делаешь хорошо. И так и должно быть.
И снова, после длинной паузы, он добавлял:
- Вдруг обнаруживаешь, что так, шаг за шагом, вся улица подметена. Даже не замечаешь, как это случилось, и совсем не выдыхаешься. - Он утвердительно кивал сам себе и заключал: - Это важно.
Ну и вот туда потихоньку начинает вползать что-то. Поскольку это сказка, то что-то обозначено в виде неких серых господ. И приходят эти господа, когда их так сказать зовут:
«Вся моя жизнь - ошибка, - думал господин Фузи. - Чего я достиг? Маленький парикмахер, только он из меня и получился. Если бы мне удалось вести правильную жизнь, я бы стал совсем другим человеком!»
Как надлежало выглядеть этой правильной жизни, господин Фузи представлял не совсем ясно. Он только воображал нечто значительное и крайне серьезное, такое, что можно увидеть в красивых иллюстрациях.
«Но, - думал он угрюмо, - моя работа не оставляет времени для подобных вещей. Правильная жизнь требует много времени. Там нужна свобода. Я же вечно остаюсь пленником щелканья ножниц, болтовни и мыльной пены».
В это мгновение напротив заведения господина Фузи остановилась шикарная пепельно-серая машина. Из нее вышел серый господин. Он зашел в парикмахерскую, поставил свой свинцово-серый портфель на столик у зеркала, повесил на крючок круглую твердую шляпу, сел в кресло, достал записную книжку и начал ее листать, пыхтя маленькой серой сигарой.
Господин Фузи закрыл дверь: ему показалось, что в маленьком помещении стало непривычно холодно.
- Чем могу служить? - спросил он растерянно. - Побрить или подстричь? - И он тут же проклял себя за бестактность, поскольку господин был гладко побрит и подстрижен.
- Ни то, ни другое, - ответил серый господин без тени улыбки, на редкость бесцветным, так сказать, пепельно-серым голосом. - Я из банка сбережения времени, агент XYQ/384/B. Нам известно, что вы хотели бы открыть у нас счет.
- Это что-то новенькое, - пробормотал господин Фузи еще растеряннее. - Честно говоря, я до сих пор даже не знал, что такое учреждение вообще существует.
…
- Мы уже заканчиваем, - сказал серый господин, - но сперва рассмотрим особую главу вашей жизни. У вас есть маленький секрет, ну, вы знаете, о чем я говорю.
От страшного холода у господина Фузи застучали зубы.
- И это вам известно, - бессильно пробормотал он, - я думал, кроме меня и фрейлейн Дарии…
- В нашем цивилизованном мире, - прервал его агент XYQ/384/B, - секретам больше нет места. Оценивайте ситуацию разумно и реалистично, господин Фузи. Ответьте мне на один вопрос: вы хотите жениться на фрейлейн Дарии?
- Нет, - сказал господин Фузи, - это невозможно…
- Правильно, - кивнул серый господин, - потому что она на всю жизнь останется прикованной к инвалидной коляске, ибо у нее изуродованы ноги. И тем не менее вы каждый день по полчаса сидите с ней, да еще приносите цветок. Зачем?
- Она же всегда так радуется, - ответил господин Фузи, и слезы выступили у него на глазах.
- Но, если взглянуть на ситуацию трезво, - продолжал агент, - она для вас - потерянное время. А если сюда еще добавить, что у вас есть привычка каждый вечер перед сном по четверть часа сидеть у окна и думать о прошедшем дне, мы получим очередную сумму в минус, равную тринадцати миллионам семистам девяноста семи тысячам. Ну, посмотрим, что вам, собственно, остается, господин Фузи.
Теперь на зеркале стоял следующий расчет:
Сон 441 504 000 секунд, Работа 441 504 000, Принятие пищи 110 376 000, Мать 55 188 000, Волнистый попугайчик 13 797 000, Покупки и т. п. 55 188 000, Друзья, хор и т. п. 165 564 000, Секрет 27 594 000, Окно 13 797 000,
Итого 1 324 512 000 секунд
- Эта сумма, - сказал серый господин и несколько раз стукнул по зеркалу, будто выстрелил из револьвера, - эта сумма и есть то время, которое вы на сегодня потеряли. Ну, что скажете, господин Фузи?
...
- Вы не находите, - вновь продолжил агент XYQ/384/B вкрадчивым голосом, - что так дальше нельзя вести хозяйство, господин Фузи? Не следует ли вам начать экономить?
Господин Фузи немо шевельнул синими от холода губами.
- Если бы вы начали экономить, - звучал серый голос агента, - например, двадцать лет назад ежедневно хотя бы по одному часу, то на сегодня имели бы капитал в двадцать шесть миллионов двести восемьдесят тысяч секунд. При ежедневных двух часах получилось бы, естественно, удвоенное число, то есть пятьдесят два миллиона пятьсот шестьдесят тысяч. И я спрашиваю вас, господин Фузи: что такое два паршивых маленьких часа по сравнению с подобной суммой?
- Ничего! - вскричал господин Фузи. - Смешная мелочь!
- Меня радует, что вы это понимаете, - удовлетворенно произнес агент. - А если мы еще подсчитаем, сколько вы смогли бы сэкономить при тех же условиях в следующие двадцать лет, то получим внушительную цифру в сто пять миллионов сто двадцать тысяч секунд. Весь этот капитал безраздельно принадлежал бы вам в ваши сорок два года.
- Великолепно! - залепетал господин Фузи, широко раскрыв глаза.
- Подождите, - прервал его серый господин, - это еще далеко не все. Мы, то есть сберегательный банк времени, не только сберегаем его, но и выплачиваем проценты с суммы. Иными словами, в действительности вы получите гораздо больше.
- Насколько больше? - затаил дыхание господин Фузи.
- Все зависит только от вас, - объяснил агент, - от того, сколько вы сэкономите и какой срок будете это у нас хранить.
- А что значит, - спросил господин Фузи, - хранить у вас?
- Все очень просто, - сказал серый господин. - Если вы заберете у нас сэкономленное время не раньше, чем через пять лет, мы выплатим вам уже удвоенную сумму. Ваш капитал удваивается каждые пять лет, понимаете? После десяти лет он учетверяется, после пятнадцати - становится восьмикратным и так далее. Если бы вы двадцать лет назад начали ежедневно экономить хотя бы по два часа, то к вашему шестидесятидвухлетию, то есть за сорок лет, вы бы увеличили свой капитал времени в двести пятьдесят шесть раз. Что составило бы двадцать шесть миллиардов девятьсот десять миллионов семьсот двадцать тысяч секунд.
Он опять достал свой серый карандаш и сделал новую запись на зеркале:
26 910 720 000 секунд
- Вы сами видите, господин Фузи, - сказал он и впервые слабо хихикнул, - что получается больше, чем десятикратное увеличение всей вашей прожитой жизни. И это только при двух ежедневно сэкономленных часах. Подумайте, не стоит ли принять такое предложение.
- Да, конечно, стоит! - выпалил уже обессиленный господин Фузи. - Вне всякого сомнения, его нужно принять. Какой же я дурень, что давно не начал экономить. Только теперь я окончательно все понял, но, должен признаться, я растерян!
- Для этого нет никаких оснований, - тихо вымолвил серый господин, - никогда не поздно начать, если хотите, можно уже сегодня. Вот увидите, дело того стоит.
- Конечно, хочу! - воскликнул господин Фузи. - Что от меня требуется?
- Но, мой дорогой, - агент высоко поднял брови, - ведь вы должны знать, как экономить время! Например, вы просто быстрее работаете и все постороннее отбрасываете. Затрачивайте на каждого клиента не полчаса, как раньше, а пятнадцать минут. Вы прекращаете всякие беседы, пожирающие время, посвящаете своей старой матери не час, а полчаса. А еще лучше, сдайте ее в недорогой, но хороший дом для престарелых, и вы выиграете сразу целый час в день. Избавьтесь от своего попугайчика! Посещайте фрейлейн Дарию один раз в две недели, если это вообще необходимо. Оставьте свои пятнадцатиминутные размышления у окна и, прежде всего, не тратьте дорогое время на пение, чтение или общение с так называемыми друзьями. Советую вам повесить в помещении большие точные часы, по которым вы сможете контролировать работу своих учеников.
- Ну, хорошо, - согласился господин Фузи, - все это не проблема, но вот сэкономленное время - что мне с ним делать? Я должен его куда-то отправлять? Тогда куда? Или его нужно сохранить? Но каким образом?
- Об этом, - снова хихикнул серый господин, - совершенно не заботьтесь. Спокойно доверьтесь нам. Вы можете не сомневаться, что у нас не потеряется ни малейшей части сэкономленного вами времени.
- Ладно, - кивнул господин Фузи, сбитый с толку, - я полагаюсь на вас.
- Живите спокойно, мой хороший, - сказал серый господин, вставая, - я могу поприветствовать вас в качестве нового члена общества сберегателей времени. Теперь вы тоже стали современным и целеустремленным человеком, господин Фузи. Я желаю вам успехов!
С этими словами он взял свою папку и шляпу.
- Еще одна деталь! - воскликнул господин Фузи. - Не следует ли нам заключить какой-нибудь контракт? Мне ничего не нужно подписывать? Я получу какой-нибудь документ?
Агент XYQ/384/B повернулся в дверях и посмотрел на господина Фузи с легким недовольством.
- Зачем? Сбережение времени нельзя смешивать с другими видами сбережений. Оно организуется при полном взаимном доверии с обеих сторон! Нам достаточно вашего устного подтверждения. Его нельзя взять обратно. А мы позаботимся о вашем капитале. Его размеры зависят только от вас. Мы вас ни к чему не обязываем. Желаю вам добра, господин Фузи!
Затем агент сел в свой элегантный серый автомобиль и рванул с места.
Господин Фузи смотрел ему вслед и потирал лоб. Постепенно ему становилось теплее, но он чувствовал себя больным и разбитым. Синий дым от маленькой сигары агента еще долго клубился в комнате и не хотел рассеиваться.
Только когда он наконец выветрился, господину Фузи полегчало. Вместе с дымом исчезли и цифры на зеркале. И, когда они совсем пропали, из сознания господина Фузи стерлась и память о сером посетителе - о посетителе, но не его рекомендациях! Они стали как бы его собственными выводами. Мысль о том, что отныне нужно экономить время, чтобы когда-нибудь в будущем начать другую жизнь, засела в его мозгу рыболовным крючком.
И вот появился первый в тот день клиент. Господин Фузи молча обслужил его, ни на что постороннее не отвлекаясь, и вместо получаса затратил на стрижку двадцать минут.
И точно так же он обходился теперь со всеми. Работа в подобном стиле не доставляла ему удовольствия, но это уже не имело никакого значения. К своему ученику он добавил еще двоих и строго следил за тем, чтобы они не теряли попусту ни одной секунды. Каждое движение руки было строго распланировано. В его парикмахерской теперь висел плакат с надписью: «Сэкономленное время есть удвоенное время!»
Фрейлейн Дарии он написал короткое деловое письмо о том, что в связи с недостатком времени он не может больше ее посещать. Волнистого попугайчика он продал в зоомагазин. Мать поместил в хороший, но дешевый дом для престарелых и посещал ее раз в месяц. Короче, он теперь во всем следовал рекомендациям серого господина, которые считал своими собственными решениями.
Он становился все нервознее и беспокойнее, ибо происходила одна странная вещь: из времени, которое он экономил, ему ничего не оставалось. Оно загадочным образом куда-то безвозвратно исчезало. Его дни сперва незаметно, а потом все ощутимее делались короче и короче. Не успел он оглянуться, как промелькнули неделя, месяц, год и еще год, и еще.
Поскольку о визите серого господина он больше не помнил, то ему следовало бы серьезно спросить себя, куда пропадает все время. Но такой вопрос он задавал себе так же редко, как и другие вкладчики времени. Его словно охватило слепое безумие. И когда он порой с ужасом осознавал, что дни за днями мчатся все быстрее, то еще яростнее начинал экономить время.
Масса людей в городе стала жить так же, как господин Фузи. Число тех, кто занялся так называемой «экономией времени», с каждым днем возрастало. И чем больше их становилось, тем еще больше народу втягивалось в такую жизнь, даже тому, кто не хотел, приходилось подражать остальным. Ежедневно по радио, телевидению и в газетах воспевался новый образ жизни и ее рациональный уклад с предельной экономией времени, которые должны были дать людям свободу и возможность зажить однажды «правильно». На стенах домов и рекламных щитах красовались плакаты с всевозможными изображениями этой счастливой жизни. А между ними сияли громадные неоновые вывески:
…
Беппо как следует подумал и потом ответил:
- Ничего хорошего.
И, спустя еще какое-то время, он добавил:
- Становится холодно.
- Ну и что? - сказал Гиги и обнял Момо за плечи. - Зато теперь сюда приходит больше детей.
- Да, поэтому, - поддержал Беппо, - поэтому.
- Что ты имеешь в виду? - спросила Момо.
Беппо долго соображал, прежде чем ответить:
- Они приходят не из-за нас. Они ищут только убежище.
Все трое взглянули вниз, на круглую поляну в центре амфитеатра, где целая толпа детей затеяла новую игру в мяч, придуманную сегодня после обеда.
Среди них были и старые друзья Момо: мальчик в очках, которого звали Паоло, девочка Мария с маленькой сестренкой Деде, толстый мальчик Массимо с писклявым голосом и еще один мальчик по имени Франко, всегда выглядевший немного запущенным. Но множество детей пришли сюда в первый раз только несколько дней назад, а один мальчуган появился лишь сегодня. Похоже, Гиги был прав: день ото дня детей становилось все больше.
Собственно говоря, Момо только радовалась бы этому. Но основная часть ее гостей не умела играть. Они только сидели вокруг, недовольные и скучные, наблюдая за Момо и ее друзьями, а иногда просто мешали и все портили. Теперь нередко возникали ссоры и споры. К счастью, они длились недолго, поскольку присутствие Момо оказывало на окружающих благотворное воздействие, и вскоре новички с азартом включались в игры и даже вносили собственные идеи. Но почти ежедневно в амфитеатр даже издалека, из других районов города приходили незнакомые дети. И каждый раз все начиналось сызнова. Всем известно, что обычно хватает единственного недовольного, чтобы все испортить.
…
Теперь в беседу включился малыш с приемником.
- А я… я стал получать гораздо больше карманных денег, чем раньше!
- Ясно! - кивнул Франко. - Они все делают, чтобы избавиться от нас! Они нас больше не любят. Они сами себя больше не любят. Они теперь вообще никого не любят. Я так считаю.
- Это неправда! - сердито закричал малыш. - Меня мои родители очень любят. Они же не виноваты, что у них совсем не стало времени. Тут уж ничего не поделаешь. Зато они подарили мне радиоприемник. Он очень дорогой. Разве это не доказательство?
Все замолчали.
И внезапно новенький мальчуган, который все послеобеденное время портил игру, заплакал. Он всеми силами сдерживал себя, тер глаза грязными кулачками, но слезы пробивали чистые бороздки на испачканных щеках.
Одни дети сочувственно смотрели на него, другие уставились в землю. Теперь они понимали его. В общем, у всех было похожее настроение. Все они чувствовали себя брошенными.
- Да, - снова повторил старый Беппо после длинной паузы, - становится холодно.
…
Момо не подозревала, что своими действиями она вставала поперек дороги серым господам. А такого они не могли допустить.
Однажды - в какой-то особенно жаркий полдень - Момо нашла на каменных ступенях амфитеатра куклу.
Вообще-то дети частенько забывали о своих дорогих игрушках, с которыми и играть-то было нельзя, и оставляли их в развалинах. Но Момо не видела, чтобы кто-то из них приносил такую куклу. Она бы непременно запомнилась своей абсолютной необычностью.
Ростом она была почти с Момо и сделана так искусно, что вы бы приняли ее за маленького человечка. Но она походила не на ребенка или младенца, а на шикарную молодую даму или актрису - в красном платье с узкой юбкой и туфельках на высоких каблуках.
Момо смотрела на нее, как зачарованная.
Когда она наконец дотронулась до куклы пальчиком, та похлопала ресницами, пошевелила руками, затем губами и сказала ненатуральным, как из телефона, голосом:
- Здравствуйте, я Бибигерл, кукла-совершенство.
Момо испуганно отпрянула от нее, но потом непроизвольно ответила:
- Здравствуйте, меня зовут Момо.
Кукла опять пошевелила губами и произнесла:
- Я принадлежу тебе. Все завидуют тебе из-за меня.
- Вряд ли ты моя, - возразила Момо, - скорее всего, тебя кто-то здесь забыл.
Девочка подняла куклу. Ее губы снова шевельнулись, и она сказала:
- Я хочу иметь больше вещей.
…
Момо попыталась начать другие игры, но все они шли по тому же сценарию, снова и снова. Ничего не менялось и не получалось. Да, если бы кукла молчала, Момо могла бы отвечать за нее, и получилась бы отличная беседа. Но как раз своими ответами Бибигерл все портила.
Наконец у Момо появилось чувство, которого она раньше никогда не испытывала. И поскольку оно оказалось совершенно новым, Момо понадобилось некоторое время, чтобы понять, что это скука.
Момо ощутила полную беспомощность. Ей захотелось бросить куклу-совершенство и поиграть во что-то другое, но по неизвестной причине девочка не могла оторваться от нее.
Так Момо и сидела напротив куклы, в упор глядя ей в глаза, а та, в свою очередь, смотрела на Момо своим синим стеклянным немигающим взором, словно они друг друга гипнотизировали.
Наконец Момо с усилием оторвала от куклы взгляд и слегка вздрогнула. Совсем близко от нее стоял элегантный пепельно-серый автомобиль, который подъехал совершенно незаметно. За рулем сидел господин в костюме паутинного цвета, в сером твердом котелке на голове и с сигарой в зубах. И лицо его тоже было серо-пепельным.
Господин, похоже, уже давно наблюдал за Момо, ибо кивнул ей с улыбкой. И хотя в полдень стояла такая сильная жара, что воздух вибрировал в лучах солнца, Момо сразу заколотил озноб.
Приезжий господин открыл дверцу, вылез из машины и приблизился к Момо. В руке он держал свинцово-серую папку.
- Какая у тебя красивая кукла! - изрек он странно бесцветным голосом. - Тебе могут позавидовать все твои друзья!
Момо только пожала плечами и промолчала.
- Наверное, она очень дорогая? - продолжал серый господин.
- Я не знаю, - растерянно пробормотала Момо, - я ее нашла.
- Что ты говоришь! - воскликнул серый господин. - По-моему, ты просто счастливица!
Момо опять промолчала и плотнее запахнула полы своей слишком большой мужской куртки. Ей стало еще холоднее.
- Похоже, моя маленькая, - насмешливо промолвил серый господин, - что ты не слишком рада.
Момо едва заметно покачала головой. Ею сразу овладело такое чувство, будто со всего света исчезла радость - нет, будто ее никогда и не было. И то, что она принимала за нее, рождалось только фантазией, и она лишь притворялась раньше. Но одновременно Момо ощутила нечто подозрительное.
- Я за тобой уже давно наблюдаю, - продолжал серый господин, - и мне кажется, ты даже не знаешь, как обращаться с такой прекрасной куклой, как с ней играть. Тебе показать?
Момо испуганно посмотрела на неизвестного и кивнула.
- Я хочу иметь больше вещей, - неожиданно квакнула кукла-совершенство.
- Ну вот, видишь, маленькая, - сказал серый господин, - она и сама тебе объясняет. С такой замечательной куклой нельзя обходиться, как с другими, обыкновенными, это же понятно. И не для того она здесь. Ей надо что-нибудь предлагать, и тогда не соскучишься. Посмотри-ка, малышка!
Он пошел к своему автомобилю и открыл багажник.
- Для начала, - сказал он, - ей нужно много одежды. Вот, например, роскошное вечернее платье.
Он вытащил его и бросил к Момо.
- А вот шубка из натурального меха. А вот шелковая ночная рубашка. И тенниска. И лыжный костюм. А вот купальник. И хоккейный костюм. Пижама. А вот другое платье. И еще одно. И еще…
…
- Ну что, что? - спросил серый господин, высоко подняв брови. - Ты по-прежнему недовольна? Да, нынешние дети и вправду ненасытны! Ну, ответь, чего тебе еще не хватает для этой прекрасной куклы?
Момо смотрела в землю и думала.
- По-моему, - тихо сказала она, - ее нельзя любить.
Серый господин растерянно замолчал, таращась перед собой отсутствующим, как у куклы, взглядом. Наконец он взял себя в руки.
- Совершеннейшая чепуха, - изрек он ледяным голосом.
Момо посмотрела ему прямо в глаза. Именно холод, который они излучали, пугал ее больше всего. Но порой она даже жалела своего гостя, хотя и не понимала почему.
- Но мои друзья, - сказала она, - я же их люблю.
У серого господина вытянулось лицо, будто его внезапно пронзила зубная боль. Но он опять взял себя в руки и усмехнулся тонкими, как лезвие бритвы, губами.
- Я думаю, - тихо произнес он, - нам, моя маленькая, следует, наконец, серьезно поговорить о самом насущном.
Он вытащил из кармана серую записную книжку и начал листать ее, пока не нашел то, что хотел.
- Тебя зовут Момо, так?
Момо кивнула. Серый господин захлопнул свою книжку, снова засунул ее в карман и, тихо покряхтывая, опустился на землю рядом с Момо. Он немного помолчал, задумчиво пыхтя маленькой серой сигарой, а потом начал:
- Итак, Момо, послушай меня внимательно.
Именно это Момо и пыталась сделать. Но слушать его было труднее, чем любого другого человека. Прежде она могла как бы раствориться в рассказчике и понять его мысли. Но с сегодняшним посетителем ничего не получалось. Она постоянно старалась вникнуть в его слова, но всякий раз натыкалась на какую-то темную пустоту, в которой ничего нет. Такого она еще никогда не ощущала.
- Единственный смысл в жизни, - продолжал ее гость, - имеет то, что приносит результат, дает тебе нечто, из чего можно извлечь пользу. Тот, кто сумеет все это развить и пронести дальше, получит больше других, станет важнее всех, и такие блага, как любовь, дружба, уважение и прочее, придут к нему сами. Ты, значит, считаешь, что любишь своих друзей? Давай-ка, мы обстоятельно разберемся в этом.
Серый господин выпустил несколько колечек дыма. Момо подтянула под юбку свои босые ноги и, как смогла плотнее, закуталась в куртку.
- Итак, возникает самый первый вопрос, - снова заговорил серый господин, - какая польза твоим друзьям от того, что ты у них есть? Что они от тебя имеют? Ничего! Смогут они от общения с тобой больше получить, заработать, сделать карьеру? Конечно же нет! Ты помогаешь им экономить время? Наоборот. Ты их держишь на месте, ты у них, как гиря на ногах, ты мешаешь их продвижению вперед! Наверное, тебе до сих пор в голову не приходило, что ты вредишь им уже просто фактом своего существования. Да, да, в действительности ты им враг, хотя и не желаешь того. И это ты называешь любовью?
Момо не знала, что ответить. С такой позиции она еще не смотрела на положение вещей. В какой-то момент она даже подумала, что серый господин, возможно, и прав.
- И поэтому, - продолжал серый господин, - мы хотим защитить твоих друзей от тебя. И если ты на самом деле их любишь, то поможешь нам. Мы хотим, чтобы они чего-то достигли в жизни. Мы их истинные друзья. Мы не можем больше молча наблюдать, как ты отвлекаешь их от самого важного. Мы должны позаботиться о том, чтобы ты оставила их в покое. И потому дарим тебе все эти дорогие вещи.
…
- Эта девочка очень привязана к своим друзьям. Она любит раздаривать свое время другим. Но, прикинем-ка, что с ней станет, если исчезнут все, кому она могла бы дарить свое время? Поскольку она откажется добровольно поддерживать наши планы, нам нужно просто лишить ее друзей!
Он вытащил из своего портфеля папку и открыл ее.
- Речь идет, прежде всего, о неких Беппо-Подметальщике и Гиги-Экскурсоводе. Затем следует длинный список детей, которые регулярно посещают ее. Как видите, господа, ничего сложного! Мы просто оторвем их от нее, так что она не сможет с ними больше встречаться. И бедная маленькая Момо останется совершенно одна. Что тогда будет значить ее большое время? Бремя, да просто проклятье! Рано или поздно она не выдержит. И тут, господа, появимся мы и поставим свои условия. Держу пари на тысячу лет против одной десятой секунды, что она примет их, лишь бы получить обратно своих друзей!
…
С той ночи Беппо больше никому не передавал свою историю. И когда у него спрашивали, почему он раньше ее рассказывал, он печально пожимал плечами. Через несколько дней его отпустили.
Но домой он не пошел, а направился прямо во двор одного большого дома, где ему и его коллегам всегда выдавали уборочные инструменты. Он взял свою метлу, добрался с ней до назначенного места и начал подметать.
Но работал он совсем не так, как раньше: с каждым шагом - вдох и при каждом выдохе - чирк метлой. Нет, сейчас он подметал быстро и без всякой любви к делу. Он только набирал часы. С безжалостной ясностью он сознавал, что отрекся от своих глубоких убеждений, предал всю прежнюю жизнь. Это его невыносимо угнетало, а отвращение к подобной работе делало больным. Если бы происходящее касалось только его, он быстрее согласился бы умереть с голоду, чем так изменить себе. Но ведь речь шла о Момо, которую он должен был выкупить на свободу, а другого способа экономии времени он не знал.
…
- Нам надоело собирать по крохам часы, минуты и секунды людей. Нам нужно все человеческое время. Пусть Хора отдаст его!
Момо устало посмотрела в темноту.
- А люди? - сказала она. - Что станет с ними?
- Люди! - закричал голос и прервал сам себя. - Они уже давно так заполонили мир, что другим существам на земле не остается места. Мы будем господствовать на планете!
Холод сделался теперь таким ужасным, что Момо могла только шевелить губами, не произнося ни слова.
- Но никаких проблем, моя маленькая Момо, - продолжал тот же голос, уже тише и почти ласково, - ты и твои друзья станете, конечно, исключением. Вы будете последними людьми, которым мы позволим играть и рассказывать друг другу разные истории. Вы прекратите вмешиваться в наши дела, а мы оставим вас в покое.
Голос замолчал, но сразу же послышался голос с другой стороны:
- Ты знаешь, что мы сказали правду. Мы свое обещание сдержим.
Ну в общем я тут очень много наспойлерил. Читать надо целиком. Конечно это сказка и добро в сказках всегда побеждает зло. Но если отсеять сказочный элемент, то картина рисуется весьма злободневная.
Отчуждение весьма сложное понятие. Обычно его рассматривают довольно узко и только в отношении труда. В то время как разнообразных форм отчуждения огромное количество. Но надо их как то вычленять уметь видеть и уметь показывать.
Тут ссылки на тексты великих философов мало помогут. Нужно учиться показывать их наглядно, так как они есть. А это весьма трудно. Но можно. Если помните был такой короткий цикл статей «Лёгкое летнее чтение», посвященный превращённым формам. В этом цикле был использован замечательный приём для высвечивания сущности превращённых форм обращение к сказке гениального Джанни Родари «Джельсомино в Стране лжецов».
Когда-то довольно давно, я уж точно не вспомню, кажется для меня это был 3 класс, в городской библиотеке взял почитать необычную сказку. Названия я не запомнил, но она крепко врезалась в память уж очень проработанной и жутковатой была описанная в ней история. Отпечаток в мозгу и сердце она оставила. Прошли годы волей судьбы меня вынесло в движение СВ, мы вместе осваивали материал. И вот за многим этим очень сильно захотелось найти эту сказку и перечитать. Желание это не случайно, уж больно много из описанного в сказке оказалось актуальным в обсуждаемой нами проблематике. Взялся искать, сначала неудачно, а потом нашёл. Сказка немецкого автора Энде Михаэля Андреаса Гельмута называется «Момо». И я сильно рекомендую её прочитать и оценить. Тем более, что она не очень длинная, и довольно захватывающая.
В общем там сначала описывается обычный капитализм, потому что есть бедные люди и все атрибуты современного города, полиция, машины, приюты, бизнесы. Но при всём при этом в сказке зло не сразу появляется и начало вполне счастливое. Люди живут, общаются, трудятся причём с любовью и со вкусом, дети увлекательно играют. Приведу кусочек.
Беппо любил эти ранние предрассветные часы, когда город еще спал, и выполнял свою работу охотно и тщательно, считая ее исключительно важной.
Подметая, он двигался медленно, но заученно четко: при каждом шаге он делал вдох и при каждом вдохе - движение метлой по дуге. Шаг-вдох-чирк веником. Шаг - вдох-чирк веником. Иногда он замирал на месте и задумчиво смотрел перед собой. И опять дальше: шаг-вдох-чирк веником…
Пока он так продвигался, - впереди грязная улица, а сзади чистая, - ему в голову приходили глубокие мысли. Но это были мысли без слов, мысли трудно передаваемые, как дуновение, которое трудно вспомнить, или оттенки цветов, приснившихся во сне. После работы, сидя у Момо, Беппо пытался объяснять ей свои глубокие мысли. А благодаря ее умению по-особому слушать, у него развязывался язык, и он находил нужные слова.
- Посмотри, Момо, - говорил он, к примеру, - как это происходит. Иногда перед тобой очень длинная улица, и ты думаешь: она такая бесконечная, что ее никогда не подметешь, вот что у тебя в голове.
Он долго молчал, глядя вперед, а затем продолжал:
- И тогда ты начинаешь торопиться все больше и больше. Каждый раз, когда поднимаешь глаза, видишь, что отрезок улицы перед тобой не уменьшается. Ты еще сильнее напрягаешься, тебе становится страшно, и, в конце концов, ты выдыхаешься и обессиливаешь. А улица так и лежит впереди. А ты уже ничего не можешь делать.
Он некоторое время размышлял над своими словами, потом снова продолжал:
- Никогда нельзя думать сразу о всей улице, понимаешь? В голове нужно держать только следующий шаг, следующий вдох, следующее движение метлы. И всегда только следующее.
Опять он замолкал, погружаясь в свои мысли, прежде чем заговорить:
- Тогда работа приносит радость - это очень важно, тогда ты свое дело делаешь хорошо. И так и должно быть.
И снова, после длинной паузы, он добавлял:
- Вдруг обнаруживаешь, что так, шаг за шагом, вся улица подметена. Даже не замечаешь, как это случилось, и совсем не выдыхаешься. - Он утвердительно кивал сам себе и заключал: - Это важно.
Ну и вот туда потихоньку начинает вползать что-то. Поскольку это сказка, то что-то обозначено в виде неких серых господ. И приходят эти господа, когда их так сказать зовут:
«Вся моя жизнь - ошибка, - думал господин Фузи. - Чего я достиг? Маленький парикмахер, только он из меня и получился. Если бы мне удалось вести правильную жизнь, я бы стал совсем другим человеком!»
Как надлежало выглядеть этой правильной жизни, господин Фузи представлял не совсем ясно. Он только воображал нечто значительное и крайне серьезное, такое, что можно увидеть в красивых иллюстрациях.
«Но, - думал он угрюмо, - моя работа не оставляет времени для подобных вещей. Правильная жизнь требует много времени. Там нужна свобода. Я же вечно остаюсь пленником щелканья ножниц, болтовни и мыльной пены».
В это мгновение напротив заведения господина Фузи остановилась шикарная пепельно-серая машина. Из нее вышел серый господин. Он зашел в парикмахерскую, поставил свой свинцово-серый портфель на столик у зеркала, повесил на крючок круглую твердую шляпу, сел в кресло, достал записную книжку и начал ее листать, пыхтя маленькой серой сигарой.
Господин Фузи закрыл дверь: ему показалось, что в маленьком помещении стало непривычно холодно.
- Чем могу служить? - спросил он растерянно. - Побрить или подстричь? - И он тут же проклял себя за бестактность, поскольку господин был гладко побрит и подстрижен.
- Ни то, ни другое, - ответил серый господин без тени улыбки, на редкость бесцветным, так сказать, пепельно-серым голосом. - Я из банка сбережения времени, агент XYQ/384/B. Нам известно, что вы хотели бы открыть у нас счет.
- Это что-то новенькое, - пробормотал господин Фузи еще растеряннее. - Честно говоря, я до сих пор даже не знал, что такое учреждение вообще существует.
…
- Мы уже заканчиваем, - сказал серый господин, - но сперва рассмотрим особую главу вашей жизни. У вас есть маленький секрет, ну, вы знаете, о чем я говорю.
От страшного холода у господина Фузи застучали зубы.
- И это вам известно, - бессильно пробормотал он, - я думал, кроме меня и фрейлейн Дарии…
- В нашем цивилизованном мире, - прервал его агент XYQ/384/B, - секретам больше нет места. Оценивайте ситуацию разумно и реалистично, господин Фузи. Ответьте мне на один вопрос: вы хотите жениться на фрейлейн Дарии?
- Нет, - сказал господин Фузи, - это невозможно…
- Правильно, - кивнул серый господин, - потому что она на всю жизнь останется прикованной к инвалидной коляске, ибо у нее изуродованы ноги. И тем не менее вы каждый день по полчаса сидите с ней, да еще приносите цветок. Зачем?
- Она же всегда так радуется, - ответил господин Фузи, и слезы выступили у него на глазах.
- Но, если взглянуть на ситуацию трезво, - продолжал агент, - она для вас - потерянное время. А если сюда еще добавить, что у вас есть привычка каждый вечер перед сном по четверть часа сидеть у окна и думать о прошедшем дне, мы получим очередную сумму в минус, равную тринадцати миллионам семистам девяноста семи тысячам. Ну, посмотрим, что вам, собственно, остается, господин Фузи.
Теперь на зеркале стоял следующий расчет:
Сон 441 504 000 секунд, Работа 441 504 000, Принятие пищи 110 376 000, Мать 55 188 000, Волнистый попугайчик 13 797 000, Покупки и т. п. 55 188 000, Друзья, хор и т. п. 165 564 000, Секрет 27 594 000, Окно 13 797 000,
Итого 1 324 512 000 секунд
- Эта сумма, - сказал серый господин и несколько раз стукнул по зеркалу, будто выстрелил из револьвера, - эта сумма и есть то время, которое вы на сегодня потеряли. Ну, что скажете, господин Фузи?
...
- Вы не находите, - вновь продолжил агент XYQ/384/B вкрадчивым голосом, - что так дальше нельзя вести хозяйство, господин Фузи? Не следует ли вам начать экономить?
Господин Фузи немо шевельнул синими от холода губами.
- Если бы вы начали экономить, - звучал серый голос агента, - например, двадцать лет назад ежедневно хотя бы по одному часу, то на сегодня имели бы капитал в двадцать шесть миллионов двести восемьдесят тысяч секунд. При ежедневных двух часах получилось бы, естественно, удвоенное число, то есть пятьдесят два миллиона пятьсот шестьдесят тысяч. И я спрашиваю вас, господин Фузи: что такое два паршивых маленьких часа по сравнению с подобной суммой?
- Ничего! - вскричал господин Фузи. - Смешная мелочь!
- Меня радует, что вы это понимаете, - удовлетворенно произнес агент. - А если мы еще подсчитаем, сколько вы смогли бы сэкономить при тех же условиях в следующие двадцать лет, то получим внушительную цифру в сто пять миллионов сто двадцать тысяч секунд. Весь этот капитал безраздельно принадлежал бы вам в ваши сорок два года.
- Великолепно! - залепетал господин Фузи, широко раскрыв глаза.
- Подождите, - прервал его серый господин, - это еще далеко не все. Мы, то есть сберегательный банк времени, не только сберегаем его, но и выплачиваем проценты с суммы. Иными словами, в действительности вы получите гораздо больше.
- Насколько больше? - затаил дыхание господин Фузи.
- Все зависит только от вас, - объяснил агент, - от того, сколько вы сэкономите и какой срок будете это у нас хранить.
- А что значит, - спросил господин Фузи, - хранить у вас?
- Все очень просто, - сказал серый господин. - Если вы заберете у нас сэкономленное время не раньше, чем через пять лет, мы выплатим вам уже удвоенную сумму. Ваш капитал удваивается каждые пять лет, понимаете? После десяти лет он учетверяется, после пятнадцати - становится восьмикратным и так далее. Если бы вы двадцать лет назад начали ежедневно экономить хотя бы по два часа, то к вашему шестидесятидвухлетию, то есть за сорок лет, вы бы увеличили свой капитал времени в двести пятьдесят шесть раз. Что составило бы двадцать шесть миллиардов девятьсот десять миллионов семьсот двадцать тысяч секунд.
Он опять достал свой серый карандаш и сделал новую запись на зеркале:
26 910 720 000 секунд
- Вы сами видите, господин Фузи, - сказал он и впервые слабо хихикнул, - что получается больше, чем десятикратное увеличение всей вашей прожитой жизни. И это только при двух ежедневно сэкономленных часах. Подумайте, не стоит ли принять такое предложение.
- Да, конечно, стоит! - выпалил уже обессиленный господин Фузи. - Вне всякого сомнения, его нужно принять. Какой же я дурень, что давно не начал экономить. Только теперь я окончательно все понял, но, должен признаться, я растерян!
- Для этого нет никаких оснований, - тихо вымолвил серый господин, - никогда не поздно начать, если хотите, можно уже сегодня. Вот увидите, дело того стоит.
- Конечно, хочу! - воскликнул господин Фузи. - Что от меня требуется?
- Но, мой дорогой, - агент высоко поднял брови, - ведь вы должны знать, как экономить время! Например, вы просто быстрее работаете и все постороннее отбрасываете. Затрачивайте на каждого клиента не полчаса, как раньше, а пятнадцать минут. Вы прекращаете всякие беседы, пожирающие время, посвящаете своей старой матери не час, а полчаса. А еще лучше, сдайте ее в недорогой, но хороший дом для престарелых, и вы выиграете сразу целый час в день. Избавьтесь от своего попугайчика! Посещайте фрейлейн Дарию один раз в две недели, если это вообще необходимо. Оставьте свои пятнадцатиминутные размышления у окна и, прежде всего, не тратьте дорогое время на пение, чтение или общение с так называемыми друзьями. Советую вам повесить в помещении большие точные часы, по которым вы сможете контролировать работу своих учеников.
- Ну, хорошо, - согласился господин Фузи, - все это не проблема, но вот сэкономленное время - что мне с ним делать? Я должен его куда-то отправлять? Тогда куда? Или его нужно сохранить? Но каким образом?
- Об этом, - снова хихикнул серый господин, - совершенно не заботьтесь. Спокойно доверьтесь нам. Вы можете не сомневаться, что у нас не потеряется ни малейшей части сэкономленного вами времени.
- Ладно, - кивнул господин Фузи, сбитый с толку, - я полагаюсь на вас.
- Живите спокойно, мой хороший, - сказал серый господин, вставая, - я могу поприветствовать вас в качестве нового члена общества сберегателей времени. Теперь вы тоже стали современным и целеустремленным человеком, господин Фузи. Я желаю вам успехов!
С этими словами он взял свою папку и шляпу.
- Еще одна деталь! - воскликнул господин Фузи. - Не следует ли нам заключить какой-нибудь контракт? Мне ничего не нужно подписывать? Я получу какой-нибудь документ?
Агент XYQ/384/B повернулся в дверях и посмотрел на господина Фузи с легким недовольством.
- Зачем? Сбережение времени нельзя смешивать с другими видами сбережений. Оно организуется при полном взаимном доверии с обеих сторон! Нам достаточно вашего устного подтверждения. Его нельзя взять обратно. А мы позаботимся о вашем капитале. Его размеры зависят только от вас. Мы вас ни к чему не обязываем. Желаю вам добра, господин Фузи!
Затем агент сел в свой элегантный серый автомобиль и рванул с места.
Господин Фузи смотрел ему вслед и потирал лоб. Постепенно ему становилось теплее, но он чувствовал себя больным и разбитым. Синий дым от маленькой сигары агента еще долго клубился в комнате и не хотел рассеиваться.
Только когда он наконец выветрился, господину Фузи полегчало. Вместе с дымом исчезли и цифры на зеркале. И, когда они совсем пропали, из сознания господина Фузи стерлась и память о сером посетителе - о посетителе, но не его рекомендациях! Они стали как бы его собственными выводами. Мысль о том, что отныне нужно экономить время, чтобы когда-нибудь в будущем начать другую жизнь, засела в его мозгу рыболовным крючком.
И вот появился первый в тот день клиент. Господин Фузи молча обслужил его, ни на что постороннее не отвлекаясь, и вместо получаса затратил на стрижку двадцать минут.
И точно так же он обходился теперь со всеми. Работа в подобном стиле не доставляла ему удовольствия, но это уже не имело никакого значения. К своему ученику он добавил еще двоих и строго следил за тем, чтобы они не теряли попусту ни одной секунды. Каждое движение руки было строго распланировано. В его парикмахерской теперь висел плакат с надписью: «Сэкономленное время есть удвоенное время!»
Фрейлейн Дарии он написал короткое деловое письмо о том, что в связи с недостатком времени он не может больше ее посещать. Волнистого попугайчика он продал в зоомагазин. Мать поместил в хороший, но дешевый дом для престарелых и посещал ее раз в месяц. Короче, он теперь во всем следовал рекомендациям серого господина, которые считал своими собственными решениями.
Он становился все нервознее и беспокойнее, ибо происходила одна странная вещь: из времени, которое он экономил, ему ничего не оставалось. Оно загадочным образом куда-то безвозвратно исчезало. Его дни сперва незаметно, а потом все ощутимее делались короче и короче. Не успел он оглянуться, как промелькнули неделя, месяц, год и еще год, и еще.
Поскольку о визите серого господина он больше не помнил, то ему следовало бы серьезно спросить себя, куда пропадает все время. Но такой вопрос он задавал себе так же редко, как и другие вкладчики времени. Его словно охватило слепое безумие. И когда он порой с ужасом осознавал, что дни за днями мчатся все быстрее, то еще яростнее начинал экономить время.
Масса людей в городе стала жить так же, как господин Фузи. Число тех, кто занялся так называемой «экономией времени», с каждым днем возрастало. И чем больше их становилось, тем еще больше народу втягивалось в такую жизнь, даже тому, кто не хотел, приходилось подражать остальным. Ежедневно по радио, телевидению и в газетах воспевался новый образ жизни и ее рациональный уклад с предельной экономией времени, которые должны были дать людям свободу и возможность зажить однажды «правильно». На стенах домов и рекламных щитах красовались плакаты с всевозможными изображениями этой счастливой жизни. А между ними сияли громадные неоновые вывески:
…
Беппо как следует подумал и потом ответил:
- Ничего хорошего.
И, спустя еще какое-то время, он добавил:
- Становится холодно.
- Ну и что? - сказал Гиги и обнял Момо за плечи. - Зато теперь сюда приходит больше детей.
- Да, поэтому, - поддержал Беппо, - поэтому.
- Что ты имеешь в виду? - спросила Момо.
Беппо долго соображал, прежде чем ответить:
- Они приходят не из-за нас. Они ищут только убежище.
Все трое взглянули вниз, на круглую поляну в центре амфитеатра, где целая толпа детей затеяла новую игру в мяч, придуманную сегодня после обеда.
Среди них были и старые друзья Момо: мальчик в очках, которого звали Паоло, девочка Мария с маленькой сестренкой Деде, толстый мальчик Массимо с писклявым голосом и еще один мальчик по имени Франко, всегда выглядевший немного запущенным. Но множество детей пришли сюда в первый раз только несколько дней назад, а один мальчуган появился лишь сегодня. Похоже, Гиги был прав: день ото дня детей становилось все больше.
Собственно говоря, Момо только радовалась бы этому. Но основная часть ее гостей не умела играть. Они только сидели вокруг, недовольные и скучные, наблюдая за Момо и ее друзьями, а иногда просто мешали и все портили. Теперь нередко возникали ссоры и споры. К счастью, они длились недолго, поскольку присутствие Момо оказывало на окружающих благотворное воздействие, и вскоре новички с азартом включались в игры и даже вносили собственные идеи. Но почти ежедневно в амфитеатр даже издалека, из других районов города приходили незнакомые дети. И каждый раз все начиналось сызнова. Всем известно, что обычно хватает единственного недовольного, чтобы все испортить.
…
Теперь в беседу включился малыш с приемником.
- А я… я стал получать гораздо больше карманных денег, чем раньше!
- Ясно! - кивнул Франко. - Они все делают, чтобы избавиться от нас! Они нас больше не любят. Они сами себя больше не любят. Они теперь вообще никого не любят. Я так считаю.
- Это неправда! - сердито закричал малыш. - Меня мои родители очень любят. Они же не виноваты, что у них совсем не стало времени. Тут уж ничего не поделаешь. Зато они подарили мне радиоприемник. Он очень дорогой. Разве это не доказательство?
Все замолчали.
И внезапно новенький мальчуган, который все послеобеденное время портил игру, заплакал. Он всеми силами сдерживал себя, тер глаза грязными кулачками, но слезы пробивали чистые бороздки на испачканных щеках.
Одни дети сочувственно смотрели на него, другие уставились в землю. Теперь они понимали его. В общем, у всех было похожее настроение. Все они чувствовали себя брошенными.
- Да, - снова повторил старый Беппо после длинной паузы, - становится холодно.
…
Момо не подозревала, что своими действиями она вставала поперек дороги серым господам. А такого они не могли допустить.
Однажды - в какой-то особенно жаркий полдень - Момо нашла на каменных ступенях амфитеатра куклу.
Вообще-то дети частенько забывали о своих дорогих игрушках, с которыми и играть-то было нельзя, и оставляли их в развалинах. Но Момо не видела, чтобы кто-то из них приносил такую куклу. Она бы непременно запомнилась своей абсолютной необычностью.
Ростом она была почти с Момо и сделана так искусно, что вы бы приняли ее за маленького человечка. Но она походила не на ребенка или младенца, а на шикарную молодую даму или актрису - в красном платье с узкой юбкой и туфельках на высоких каблуках.
Момо смотрела на нее, как зачарованная.
Когда она наконец дотронулась до куклы пальчиком, та похлопала ресницами, пошевелила руками, затем губами и сказала ненатуральным, как из телефона, голосом:
- Здравствуйте, я Бибигерл, кукла-совершенство.
Момо испуганно отпрянула от нее, но потом непроизвольно ответила:
- Здравствуйте, меня зовут Момо.
Кукла опять пошевелила губами и произнесла:
- Я принадлежу тебе. Все завидуют тебе из-за меня.
- Вряд ли ты моя, - возразила Момо, - скорее всего, тебя кто-то здесь забыл.
Девочка подняла куклу. Ее губы снова шевельнулись, и она сказала:
- Я хочу иметь больше вещей.
…
Момо попыталась начать другие игры, но все они шли по тому же сценарию, снова и снова. Ничего не менялось и не получалось. Да, если бы кукла молчала, Момо могла бы отвечать за нее, и получилась бы отличная беседа. Но как раз своими ответами Бибигерл все портила.
Наконец у Момо появилось чувство, которого она раньше никогда не испытывала. И поскольку оно оказалось совершенно новым, Момо понадобилось некоторое время, чтобы понять, что это скука.
Момо ощутила полную беспомощность. Ей захотелось бросить куклу-совершенство и поиграть во что-то другое, но по неизвестной причине девочка не могла оторваться от нее.
Так Момо и сидела напротив куклы, в упор глядя ей в глаза, а та, в свою очередь, смотрела на Момо своим синим стеклянным немигающим взором, словно они друг друга гипнотизировали.
Наконец Момо с усилием оторвала от куклы взгляд и слегка вздрогнула. Совсем близко от нее стоял элегантный пепельно-серый автомобиль, который подъехал совершенно незаметно. За рулем сидел господин в костюме паутинного цвета, в сером твердом котелке на голове и с сигарой в зубах. И лицо его тоже было серо-пепельным.
Господин, похоже, уже давно наблюдал за Момо, ибо кивнул ей с улыбкой. И хотя в полдень стояла такая сильная жара, что воздух вибрировал в лучах солнца, Момо сразу заколотил озноб.
Приезжий господин открыл дверцу, вылез из машины и приблизился к Момо. В руке он держал свинцово-серую папку.
- Какая у тебя красивая кукла! - изрек он странно бесцветным голосом. - Тебе могут позавидовать все твои друзья!
Момо только пожала плечами и промолчала.
- Наверное, она очень дорогая? - продолжал серый господин.
- Я не знаю, - растерянно пробормотала Момо, - я ее нашла.
- Что ты говоришь! - воскликнул серый господин. - По-моему, ты просто счастливица!
Момо опять промолчала и плотнее запахнула полы своей слишком большой мужской куртки. Ей стало еще холоднее.
- Похоже, моя маленькая, - насмешливо промолвил серый господин, - что ты не слишком рада.
Момо едва заметно покачала головой. Ею сразу овладело такое чувство, будто со всего света исчезла радость - нет, будто ее никогда и не было. И то, что она принимала за нее, рождалось только фантазией, и она лишь притворялась раньше. Но одновременно Момо ощутила нечто подозрительное.
- Я за тобой уже давно наблюдаю, - продолжал серый господин, - и мне кажется, ты даже не знаешь, как обращаться с такой прекрасной куклой, как с ней играть. Тебе показать?
Момо испуганно посмотрела на неизвестного и кивнула.
- Я хочу иметь больше вещей, - неожиданно квакнула кукла-совершенство.
- Ну вот, видишь, маленькая, - сказал серый господин, - она и сама тебе объясняет. С такой замечательной куклой нельзя обходиться, как с другими, обыкновенными, это же понятно. И не для того она здесь. Ей надо что-нибудь предлагать, и тогда не соскучишься. Посмотри-ка, малышка!
Он пошел к своему автомобилю и открыл багажник.
- Для начала, - сказал он, - ей нужно много одежды. Вот, например, роскошное вечернее платье.
Он вытащил его и бросил к Момо.
- А вот шубка из натурального меха. А вот шелковая ночная рубашка. И тенниска. И лыжный костюм. А вот купальник. И хоккейный костюм. Пижама. А вот другое платье. И еще одно. И еще…
…
- Ну что, что? - спросил серый господин, высоко подняв брови. - Ты по-прежнему недовольна? Да, нынешние дети и вправду ненасытны! Ну, ответь, чего тебе еще не хватает для этой прекрасной куклы?
Момо смотрела в землю и думала.
- По-моему, - тихо сказала она, - ее нельзя любить.
Серый господин растерянно замолчал, таращась перед собой отсутствующим, как у куклы, взглядом. Наконец он взял себя в руки.
- Совершеннейшая чепуха, - изрек он ледяным голосом.
Момо посмотрела ему прямо в глаза. Именно холод, который они излучали, пугал ее больше всего. Но порой она даже жалела своего гостя, хотя и не понимала почему.
- Но мои друзья, - сказала она, - я же их люблю.
У серого господина вытянулось лицо, будто его внезапно пронзила зубная боль. Но он опять взял себя в руки и усмехнулся тонкими, как лезвие бритвы, губами.
- Я думаю, - тихо произнес он, - нам, моя маленькая, следует, наконец, серьезно поговорить о самом насущном.
Он вытащил из кармана серую записную книжку и начал листать ее, пока не нашел то, что хотел.
- Тебя зовут Момо, так?
Момо кивнула. Серый господин захлопнул свою книжку, снова засунул ее в карман и, тихо покряхтывая, опустился на землю рядом с Момо. Он немного помолчал, задумчиво пыхтя маленькой серой сигарой, а потом начал:
- Итак, Момо, послушай меня внимательно.
Именно это Момо и пыталась сделать. Но слушать его было труднее, чем любого другого человека. Прежде она могла как бы раствориться в рассказчике и понять его мысли. Но с сегодняшним посетителем ничего не получалось. Она постоянно старалась вникнуть в его слова, но всякий раз натыкалась на какую-то темную пустоту, в которой ничего нет. Такого она еще никогда не ощущала.
- Единственный смысл в жизни, - продолжал ее гость, - имеет то, что приносит результат, дает тебе нечто, из чего можно извлечь пользу. Тот, кто сумеет все это развить и пронести дальше, получит больше других, станет важнее всех, и такие блага, как любовь, дружба, уважение и прочее, придут к нему сами. Ты, значит, считаешь, что любишь своих друзей? Давай-ка, мы обстоятельно разберемся в этом.
Серый господин выпустил несколько колечек дыма. Момо подтянула под юбку свои босые ноги и, как смогла плотнее, закуталась в куртку.
- Итак, возникает самый первый вопрос, - снова заговорил серый господин, - какая польза твоим друзьям от того, что ты у них есть? Что они от тебя имеют? Ничего! Смогут они от общения с тобой больше получить, заработать, сделать карьеру? Конечно же нет! Ты помогаешь им экономить время? Наоборот. Ты их держишь на месте, ты у них, как гиря на ногах, ты мешаешь их продвижению вперед! Наверное, тебе до сих пор в голову не приходило, что ты вредишь им уже просто фактом своего существования. Да, да, в действительности ты им враг, хотя и не желаешь того. И это ты называешь любовью?
Момо не знала, что ответить. С такой позиции она еще не смотрела на положение вещей. В какой-то момент она даже подумала, что серый господин, возможно, и прав.
- И поэтому, - продолжал серый господин, - мы хотим защитить твоих друзей от тебя. И если ты на самом деле их любишь, то поможешь нам. Мы хотим, чтобы они чего-то достигли в жизни. Мы их истинные друзья. Мы не можем больше молча наблюдать, как ты отвлекаешь их от самого важного. Мы должны позаботиться о том, чтобы ты оставила их в покое. И потому дарим тебе все эти дорогие вещи.
…
- Эта девочка очень привязана к своим друзьям. Она любит раздаривать свое время другим. Но, прикинем-ка, что с ней станет, если исчезнут все, кому она могла бы дарить свое время? Поскольку она откажется добровольно поддерживать наши планы, нам нужно просто лишить ее друзей!
Он вытащил из своего портфеля папку и открыл ее.
- Речь идет, прежде всего, о неких Беппо-Подметальщике и Гиги-Экскурсоводе. Затем следует длинный список детей, которые регулярно посещают ее. Как видите, господа, ничего сложного! Мы просто оторвем их от нее, так что она не сможет с ними больше встречаться. И бедная маленькая Момо останется совершенно одна. Что тогда будет значить ее большое время? Бремя, да просто проклятье! Рано или поздно она не выдержит. И тут, господа, появимся мы и поставим свои условия. Держу пари на тысячу лет против одной десятой секунды, что она примет их, лишь бы получить обратно своих друзей!
…
С той ночи Беппо больше никому не передавал свою историю. И когда у него спрашивали, почему он раньше ее рассказывал, он печально пожимал плечами. Через несколько дней его отпустили.
Но домой он не пошел, а направился прямо во двор одного большого дома, где ему и его коллегам всегда выдавали уборочные инструменты. Он взял свою метлу, добрался с ней до назначенного места и начал подметать.
Но работал он совсем не так, как раньше: с каждым шагом - вдох и при каждом выдохе - чирк метлой. Нет, сейчас он подметал быстро и без всякой любви к делу. Он только набирал часы. С безжалостной ясностью он сознавал, что отрекся от своих глубоких убеждений, предал всю прежнюю жизнь. Это его невыносимо угнетало, а отвращение к подобной работе делало больным. Если бы происходящее касалось только его, он быстрее согласился бы умереть с голоду, чем так изменить себе. Но ведь речь шла о Момо, которую он должен был выкупить на свободу, а другого способа экономии времени он не знал.
…
- Нам надоело собирать по крохам часы, минуты и секунды людей. Нам нужно все человеческое время. Пусть Хора отдаст его!
Момо устало посмотрела в темноту.
- А люди? - сказала она. - Что станет с ними?
- Люди! - закричал голос и прервал сам себя. - Они уже давно так заполонили мир, что другим существам на земле не остается места. Мы будем господствовать на планете!
Холод сделался теперь таким ужасным, что Момо могла только шевелить губами, не произнося ни слова.
- Но никаких проблем, моя маленькая Момо, - продолжал тот же голос, уже тише и почти ласково, - ты и твои друзья станете, конечно, исключением. Вы будете последними людьми, которым мы позволим играть и рассказывать друг другу разные истории. Вы прекратите вмешиваться в наши дела, а мы оставим вас в покое.
Голос замолчал, но сразу же послышался голос с другой стороны:
- Ты знаешь, что мы сказали правду. Мы свое обещание сдержим.
Ну в общем я тут очень много наспойлерил. Читать надо целиком. Конечно это сказка и добро в сказках всегда побеждает зло. Но если отсеять сказочный элемент, то картина рисуется весьма злободневная.