Даниил Туленков про "очко Зеленского". Часть 8
https://vk.com/wall209977397_793 (25.11.2023) Это глава XXIII из книги "Шторм Z", с. 163-167
Сначала их пришло двое.
Глубокой ночью, часа в два.
В шоковом состоянии, пустые глаза, бессвязный рассказ.
"Юра двести" - первое, что ошарашило и обожгло меня.
Я тогда был в их доме, и поэтому самый первый их встретил.
Из их путанных слов, я понял только то, что произошло нечто ужасное. Группа уничтожена, операция провалилась. Кто и где находится сейчас - непонятно.
"А где мистер Фьюжн?" - спросил я. Двадцать пять тысяч стучали в мое сердце как пепел Клааса.
"Съебался..."
Пришел, нет, прибежал мистер Басмач. Сосредоточенный. Подтянутый. Серьезный.
Выслушал и убежал обратно.
Вернулся через полчаса, с ходу ткнул в меня пальцем.
"По боевой, в штаб, быстро".
Я побежал к себе, в дом, где я был размещен на постоянной основе. Дом мистера Фьюжна я просто охранял временно, на период выезда группы. Охранять его было надо постольку, поскольку он под завязку был забит боекомплектом, оружием, наконец там находились личные вещи бойцов.
У меня в доме шли сборы. Все, с кем я жил, были уже поставлены под ружье. Мистер Басмач уже успел тут побывать по пути за мной.
Собирались молча, понимая, что грядет что-то серьезное. Про то, что группа мистера Фьюжна попала в передрягу знали уже все.
Барс, в трусах и в каске, ходил по дому в поисках то ли носков, то ли штанов.
Барс любил копаться в электрике, пытаясь бесконечно что-то починить и усовершенствовать. Ну, то есть, ломал и портил электрические приборы. Только вчера он купил набор инструмента (за мои деньги, которые я дал ему на продукты и сигареты) и не успел его опробовать. Это очень его огорчало, гораздо больше, чем ночной выезд в неизвестность, поэтому что бы как-то успокоить себя, эти инструменты он заберёт с собой на задание. Так дети в любой ситуации стараются прихватить с собой любимую игрушку, зайчика там, или солдатика. А Барс потащил с собой в вечность отвёртки.
Пришли в штаб.
Там нас уже ждал мистер Грин.
Я прибыл в расположение несколько дней назад и ещё мало с кем был знаком.
Поэтому наше знакомство с мистером Грином состоялось во дворе штаба, прямо перед выходом на задание.
Как только в штабе получили информацию, что группа мистера Фьюжна попала в переплет, было принято решение немедленно собирать вторую группу и отправлять ее другими путями туда же.
Точную задачу знал только мистер Грин, мы вообще не понимали, что происходит и куда мы едем. Мистер Грин сказал, что все вводные даст на месте. Оставалось только верить ему.
Подошёл "тайфун" и мы пошли на погрузку. Нас было семь человек. Из них я знал только Барса и ещё двоих. Мистера Грина и двоих старых бойцов, бывших с ним я ещё не знал. Мистер Грин, в свою очередь, не знал нас. Упор он делал на этих двух матёрых бойцов, а нас рассматривал как группу поддержки. Жизнь, как обычно, внесёт свои коррективы...
Итак, мы уехали делать то, что не смогли сделать люди мистера Фьюжна.
Трясясь в "тайфуне" я пытался сложить мозаику из того, что успел услышать.
Я понял, что они доехали до точки, я понял, что они вломились в окоп, что в окопе их разнесли в пух и прах, и мистер Фьюжн таинственно исчез (вместе с тремя бойцами и двадцатью пятью тысячами рублей), после чего, оставшиеся в окопе бойцы начали самостоятельно выбираться оттуда, откатываясь, по лесополкам кто на Н-ку, как эти двое + командир танка, а кто.... Непонятно.
Вышли они или нет, вот в чем был вопрос.
Утром мы уже сидели в окопе, упёршись в пробку, созданную хохлами, захватившими опорник чуть ранее.
В "штанах" лежал мертвый Барс, стиснув рукоять автомата.
В лесополосе у нас за спиной, в каком-то покинутом блиндаже сидели, покуривая и ведя свои обстоятельные мужские разговоры, двое пятисотых из числа матёрых старослужащих.
Место, где в переплет попали люди мистера Фьюжна, находилось менее чем в полукилометре от нас.
"Очко Зеленского" было в ста метрах у них за спиной.
Никто, ни мы, ни командование, ни те двое, что пришли ночью, не знали, есть ли кто из них сейчас там.
Наша первоочередная задача была - взять опорник, распаковать окоп и двигаться по нему на соединение с остатками первой группы, что бы вывести их и танкистов по освобожденным окопам к своим.
Вот зачем мистер Грин повел нас в "очко Зеленского". Вот, решая какую задачу, погиб, глупо и нелепо, в "штанах" этого чертового окопа, Барс.
Представьте себе прямую, прочерченную строго с юга на север.
Поставьте на половине этой прямой точку.
А теперь проведите перпендикулярную линию чуть южнее первой точки, и поставьте, на ней, мысленно, вторую точку недалеко от первой, но до их пересечения.
Так вот, мистер Фьюжн пришел в первую точку с юга.
А мы пришли во вторую точку с запада.
И соединить эти две точки нам мешал опорник, захваченный хохлами пару дней назад.
Тот самый опорник, в который мы упёрлись, и не смогли пройти.
Но даже если бы мы его прошли и вышли на точку мистера Фьюжна, мы бы никого там не обнаружили.
Остатки бойцов мистера Фьюжна покинули первую точку глубокой ночью и по маршруту первой двойки, вышли, и вывели двух танкистов через "очко Зеленского" на Н-ку.
Вечером, накануне нашей эвакуации они добрались до расположения, и тогда только мистер Грин получил команду на отход.
Вероятнее всего, если бы люди не проявились, мы бы сидели на углу этого окопа всю ночь, а утром, получив подкрепление, повторили бы заход на опорник.
Но, поскольку стало ясно, что идти на соединение нам не с кем, нас вывели.
Мозаика сложилась.
Но где же, черт побери, был мистер Фьюжн?
И мои, мать их, двадцать пять тысяч рублей?
======
https://vk.com/wall209977397_848 (27.11.2023) Это глава XXV из книги "Шторм Z", с. 173-182
Мы вернулись в расположение поздним вечером.
Эвакуировались на санитарной ниве с демонтированным задним сиденьем.
Впятером, вповалку, вместе с оружием.
Нива летела, как сумасшедшая по проселкам и битому асфальту, уходя от лбс.
Водитель то включал, то выключал фары.
Задняя дверь не закрывалась, и приходилось постоянно перегруппировываться, что бы не вылететь из машины на полном ходу.
На ухабах меня со всей дури бил автомат товарища, я, злясь от боли, крыл все на свете матом.
Мистер Грин посмеивался.
"Пусть так, на зато живые", - говорил он.
Что ж, Барс, наверное, не отказался бы прыгать с нами по ухабам в багажнике нивы, нежели лежать в "штанах" перед хохляцким опорником.
Утром явился мистер Басмач.
Отечески обнял нас всех.
"Парни, вы молодцы",- сказал он. В глазах его блеснула скупая мужская слеза.
"Барса, конечно жалко", - добавил он.
"А где мистер Фьюжн?"
Мистер Басмач развел руками.
"Никто не знает, брат".
А пятисотые наши не объявлялись?
Мистер Басмач потемнел лицом.
"Пусть даже не появляются. Лично их..."
Он стиснул кулак и потряс им.
Собственно, больше меня ничего не интересовало. Я ждал когда мистер Басмач уйдет.
И он ушел, посоветовав нам хорошо отдохнуть, потому что вечером скорее всего, будет новое задание.
Я описываю наш диалог очень буднично и без красок. Просто словами его не передать. Что бы он заиграл всеми цветами радуги, вам нужно представить себе сюжет из советского истерна, а именно - человека ярко выраженной восточной внешности, одетого в камуфляж и услышать такой разговор:
"О, Абдуллох, а где мой караван с героином?"
И Абдуллох такой поднимает глаза к потолку, разводит руками и отвечает:
"Только Всевышний знает это".
"А два этих грязных шакала, что с ними?"
"О, джаляб, эти два грязных шакала не уйдут от моего гнева".
Вот теперь - да, теперь диалог с мистером Басмачом, именно его пафос, более менее воссоздан.
Мистер Фьюжн не объявился до вечера. Ни он, ни те, что исчезли с ним.
А вечером было новое задание.
Мы поехали, якобы, на эвакуацию раненых, но по дороге ситуация поменялась, и уже за пределами расположения, нам была поставлена иная, боевая задача.
Мы были почти в прежнем составе. Со мной были два моих товарища из группы мистера Грина и нам добавили трёх старых бойцов. Одного из них назначили старшим группы.
Я назову его мистер Щит. Сперва я хотел назвать его мистер Факинг Щит, но это весьма громоздкая конструкция и поэтому пусть он останется мистер Щит. Просто shit.
Двоих товарищей, что были со мной я назову Джобс и Ваня. Пришло время рассказать немного и о них.
Джобс отдаленно пересекается, фонетически с его реальным позывным, а Ваню на самом деле зовут Ваня, и мне кажется нет ничего страшного если я так и буду его звать. Если бы его звали Рамирес, Навуходоносор или даже хотя бы Спиридон, это было бы чересчур откровенно и прозрачно. Но Ваню-то можно называть прямо. Мало ли за ленточкой Вань?
Ваня мой добрый друг ещё с учебки.
Ваня характеризует себя как "черный крестьянин'. Что это значит, мне неведомо, я и не вникал особо. Он из Сибири.
Ваня детдомовский.
Ваня разведен, но очень тоскует и переживает по этому поводу. Изредко, ненавязчиво он звонит своей бывшей жене и пытается как-то наладить контакт. Когда ему кажется, что дело сдвинулось с мертвой точки, Ваня светится искренней радостью. Когда бывшая супруга холодна и непреклонна, он чахнет как роза в пустыне.
Что уж там у них вышло, я не знаю.
Но, вроде как, не сложилась у бывшей личная жизнь, и она так же двигается по жизни один на один со своими проблемами. Деньги. Здоровье. Тяжёлая работа за невеликие гроши.
В тюрьму Ваня попал по дурости и алкашке. Выпивали. Зашла дискуссия на какие-то житейские темы. Оппонент, видимо, проиграл спор, и, не желая продолжать заниматься софистикой, полез Ваню бить. Завязался поединок и в ходе него оппонент был повержен на больничную койку, а за Ваней приехал участковый оперуполномоченный Ильдар.
Ильдар выпил с Ваней как минимум одну железнодорожную цистерну спирта. Не за раз, конечно, а за всю жизнь. Ильдар очень сокрушался, что именно ему приходится везти Ваню в каталажку.
"Ну и говно же этот... " - говорил он про ваниного оппонента, надевая на Ваню наручники. Ваня относился ко всему с пониманием. Ильдар человек служивый, делает что положено потому что работа такая. Ваня не буянил и не держал на Ильдара зла.
Он покорно сел в воронок и шериф Ильдар увез его по via dola rosa, по которой Ваня ступает и ныне.
Ване "налили" немного, но человек лесов, житель природы, он затосковал в тюрьме. Выяснилось, что Ваня пограничник, и по новым гуфсиновским правилам он был отправлен отбывать наказание в ИК 13 г. Нижний Тагил .
Для Вани, никогда не выезжавшего из своей деревни это был стресс.
Его женщина, которую он так неудачно потерял, была теперь не в соседнем райцентре, а за немыслимое для ваниного мозга количество километров.
Ваня не смирился с судьбой, и хоть сидеть ему было всего ничего, подался на СВО.
Так и свела нас судьба.
Не знаю, что мы нашли друг в друге, люди с совершенно разных планет, разного уровня жизни, социального статуса, образования, мышления. Не знаю. Но в отличии от многих, с кем у меня сложились простые товарищеские отношения, с Ваней мы подружились.
Когда меня откомандировали в Н-скую бригаду морской пехоты, я звал Ваню с собой. Можно было увязать вопрос. Но Ваня, хоть и переживал, что наши пути расходятся, покачал головой.
"Я ж воевать приехал',- сказал он,- "а трупаков носить я не буду. Не мое".
Так мы расстались, но приехав в город Т., в "синюю яму", я первым делом, нашел его.
Мы и составили с ним ядро нашей обособленной коммуны. Я, Ваня и ещё один парень приехавший со мной с ИК 53. Не Юра.
Потом пришел Барс. И, как я говорил ранее, притащил с собой клубок проблем и противоречий. Барса переодически приходили бить. И никто из нас не горел желанием вступать на стороне Барса в смертельно опасную схватку с пьяными уголовниками. Но не Ваня.
Хитрый Барс какими-то сладкими чарами пропихнул идею заключить мушкетерский пакт: ударить по рукам и договориться, что если бьют кого-то из нас, все остальные должны вставать за него.
Понимая, что кроме Барса бить из нас никого никто не будет, а если такое случится, то Барс каким-то образом непременно окажется где-то в другом месте, я не присоединился к этому оборонительному союзу. Достаточно того, решил я, что я делаю отчисления в его бюджет. А вот Джобс, Ваня и мой товарищ с ИК 53 по простоте душевной вписались в эту блуду. Но только Ваня, как истинный русский мужик, отвечая за свои слова, лез иной раз не просто угомонять конфликт, но и исполнять свои союзнические обязательства.
Как правило, он был бит в таких ситуациях, а кот куда-то просачивался за зону конфликта и выглядел целым.
Мы разнимали бойцов, улаживали конфликт, а потом я и Джобс отчитывали Ваню за его действия, объясняя что Барс сам накосячил и сам должен расхлёбывать свои косяки, что "вписываться за косепора' чревато для нас самих.
Но Ваня был непреклонен. Маленький, жилистый, с разбитым деревенским лицом, простым, как трусы за три рубля, он смотрел на нас и качал головой.
"Ну и что.... Ну и что, что он хуевый. Он - наш".
И было столько в нем решительной непреклонности, что я только махал рукой.
В тот выход, когда нас повел мистер Щит, Ваня напился.
И это был самый негодяйский поступок Вани за все это время. И каким бы он не был мне другом, за этот поступок я его осуждаю, и буду осуждать. Выйти на задание подшофе это очень серьезный проступок. Но Ваня не только вышел подшофе, он ещё и тайком протащил с собой полторашку какого-то гнусного пойла и по дороге, вдоль лесополки, пользуясь кромешной тьмой накидался уже совсем безбожно.
Вдалеке послышалось жужжание дрона. Мы, врассыпную бросились в лесополку и рассосались по кустам. Ваня тоже рассосался.
Когда дрон улетел и мы пошли дальше, выяснилось, что Ваня рассосался практически весь.
'Мужики! Мужики!" Раздался где-то сзади его крик.
"Мужики подождите, я автомат потерял".
А мы прошли уже метров сто с той точки. Снова в кусты, сидим ждём
Полчаса мы ждали Ваню, и вот он появился. Ваня в этот выход тащил на себе ящик с БК. Очень сильный, он просто закидывал его себе на плечи, за шею, и так и пер с ним, как китайский кули.
Он появился из тьмы со своим ящиком. Автомат он не нашел, но в поисках потерял ещё и каску.
"Тебе пизда',- сказал мистер Щит, и скомандовал идти дальше.
Ваня побрел за нами, без оружия и без каски.
Сказать, что мы были в бешенстве это значит, не сказать ничего. Столько мата Ваня в свой адрес не слышал никогда в жизни. А если бы услышал, то схватился бы за топор и кинулся убивать обидчика. Но сейчас ему крыть было нечем. Пьяный в хлам, он тем не менее понимал и осознавал масштаб своего исполнения и только бубнил что-то под нос.
По дороге пришел приказ залечь в лесополосе и дождаться группу новобранцев из числа свежего, лагерного набора. У них куда-то пропал проводник, и вывести их на точку было поручено нам. Делать нечего, залегли. Ждём.
Под утро вдали послышались голоса. Густой толпой, стадом, вдоль лесополки пер молодняк, которому просто показали направление, куда идти, и они пошли как по парку культуры и отдыха имени В.В. Маяковского.
Инны Вальтер с ними не было, но я приготовился к развитию ситуации как под Работино.
Не буду описывать в деталях, как все это стадо мы разбивали в цепочку, как они снова сбивались в кучу, как приходилось их прямо силком хватать и тащить в кустарник, когда появлялся дрон, потому что они вставали на дороге, задирали глаза в небо и тупо пялились на него.
Худо-бедно, вышли на точку, зашли в лесополосу.
Ваня тяжело и медленно трезвел.
Джобс дремал под деревом.
Мистер Щит куда-то удалился, его адъютант и оруженосец ожидал его в кустах, с "азартом".
Я же с любопытством рассматривал новобранцев.
В новичках есть что-то блаженное.
Любопытства в них больше, чем страха.
Я спросил одного из них, откуда он, что за режим, статья, сколько лет оставил.
Йошкар-Ола, строгий, ст. 228, примовая, оставил лет пять или шесть. Приехал уже по новым правилам, через УДО и с контрактом на год.
В принципе, хоть на десять.
Ни один из тех новобранцев, которых мы сопроводили на эту точку, живым с передка не выйдет.
Это была просто "мясная" партия. Плохо обученные, неподготовленные, не прошедшие даже наш двухнедельный курс, они были доставлены сюда из учебки и сразу же загнаны в самую лютую жопу, под "очко Зеленского", затыкая дыры в рядах наших войск. Это были горячие дни и людские ресурсы закидывались в топку в очень ощутимых количествах.
Где-то здесь же, в эти же дни, получит свое боевое крещение Мальчик, с которым судьба сведёт меня в Н-ке спустя две недели. Его, а он, на минуточку, был контрабасом, так же, безо всякого опыта закинут в самое пекло, на штурм "очка" и он чудом там уцелеет.
Поэтому нет, не только зеков швыряло в топку наше командование в те суровые дни.
После поражения под Работино, необходимо было стабилизировать этот участок фронта, купировать попытки противника развить успех, и ни в коем случае не подпустить его к Н-ке. Очень многое стояло на кону в тот месяц.
И все описываемые мною события, начиная от Инны Вальтер с саперами и заканчивая БТР во рву - это все звенья одной и той же цепи. Маленькие, но необходимые.
И все эти смерти, все эти бесконечные, тупые и бессмысленные, на первый взгляд задачи, в совокупности работали на одну цель: остановить накат ВСУ, заставить их выдохнуться.
Много вопросов к организации тех или иных операций, к планированию конкретных заданий.
Но нет вопросов для чего и зачем было все это в целом.
Я узнаю об этом, сложу мозаику и осмыслю событиях тех дней много позже, а улыбчивый барыжка из Йошкар-Олы не узнает об этом никогда.
Поговорив с ним коротенько, ибо особо долго мне разговаривать с ним не о чем было, я откинулся на спину и задумался о своём, ожидая, когда мистер Щит даст нам какие-то вводные.
Ждал я это напрасно, ибо мистер Щит больше никак себя в этом походе не проявит.
У него случится приступ какой-то болезни, и мистер Щит растворится в лесополосе, оставив командовать нашей группой своего помощника, молодого солевого наркомана, назовем его Горностай.
Горностай был труслив и суетлив.
Он очень хотел запятисотиться, прямо это было видно, но больше, чем передка, боялся, что мы его сдадим.
Свои желания он не готов был озвучить вслух, но и выполнять задачу, похоже, не торопился.
Я не вмешивался в развитие событий, терпеливо ожидая развития ситуации.
Мы находились в нескольких километрах от "очка", задачу я до сих пор не знал, а на ее выполнение я должен был идти в команде с пьяным Ваней, хитрожопым армянином-пятисотчиком, отправленным с нами в наказание и под руководством двадцатилетнего солевого нарка.
Но не только это беспокоило меня тем солнечным утром.
Оставался незакрыт и неясен очень важный вопрос.
"О, Абдуллох, а где мой караван с героином?"
=======
https://vk.com/wall209977397_870 (29.11.2023) Это глава XXVI из книги "Шторм Z", с. 183-191
Я не сразу заметил исчезновение Горностая.
Ситуация начала принимать крайне интересный оборот.
Однако, все стало ещё интереснее, когда он неожиданно появился и протянул Ване старый добрый Ак-74.
Оказывается, по дороге сюда пронырливый Горностай обратил внимание на кучу вещей в лесополке, оставленных без присмотра.
Пользуясь случаем, пока был привал, Горностай метнулся туда в надежде что-то смародерить. Не знаю, каких успехов он достиг в этом деле в своих интересах, но вернулся он с автоматом для Вани.
Прямо в лесополке, недалеко от дороги, были свалены ящики с БК, сухпайки, какие-то вещмешки, лежало несколько автоматов и два ручных пулемета.
Ни одного человека при этом рядом не находилось. Куда они делись, кто это был - оставалось загадкой. Ясно было только одно: круг замкнулся.
Разгильдяй Ваня потерял автомат, и обрёл его благодаря тому, что солевой нарк Горностай украл его у каких-то других разгильдяев.
Ваня, в принципе, был спасён. Он, конечно, оставался без каски, но я к тому времени уже знал, что каску на передке найти не проблема. Мы бы и автомат ему там нашли, но все таки лучше на передок идти с оружием, не занимаясь михалковщиной.
Оружие, я напомню, нам, после высадки с вертолетов по прибытию за ленточку, выдавали прямо с "Урала", безо всякой записи и росписей.
Т.е. не существовало на свете ни одного документа, где бы стояла ванина роспись напротив номера выданного ствола. Так же как и моей напротив выданного штык-ножа. Теоретически, получается, нам вообще ничего не выдавали и мы ни за что не отвечаем. Понятно, что ситуацию лучше не услугублять, и иметь на руках то, что по факту было выдано. Но за номер и даже за модель можно было не переживать.
Как объяснить столь нехарактерную для армии безучетную раздачу оружия и имущества, я не знаю. Могу предположить, что оружие было выдано под роспись оптом, на баланс добровольческого формирования, которым является шторм зет. Т.е. кто-то где-то расписался сразу же за энное количество стволов, а уже внутренний, индивидуальный учёт должен был идти внутри нашей роты. Не знаю.
Факт в том, что Ваня обрёл автомат, и более того, он обрёл тот автомат, о котором мечтал, с которым он служил срочную службу, охраняя вместе с верным Мухтаром дальневосточные рубежи нашей Родины.
А насчёт пулеметов я поставил себе галочку в голове. Как-то интуитивно я понял, что к этим двум пулеметам в лесополке мы ещё вернёмся.
Время приближалось к 11, когда наконец, Горностай решил выдвигаться. Я напрасно полагал, что он тупо тянет резину. Когда, общий контур нашей задачи стал ясен, я понял причину задержки.
Основную работу выполняли наши соседи, коллеги и просто товарищи - "шторм гладиатор". Это тоже шторм Z, они тоже приписаны к нашему полку, но проходят по штату как отдельное подразделение.
Мы часто работаем с ними совместно, дополняя друг друга.
Например, в этом выходе мы шли как резервная группа, которая в случае необходимости должна будет пойти на закреп.
Штурмовать мы ничего были не должны.
Наша задача зайти на точку, обозначиться по "азарту" старшему "гладиаторов" и ждать дальнейших указаний в укрытиях.
Штурм осуществляли две их группы.
Через две недели будет ровно наоборот.
Наша группа во главе с мистером Фьюжном полетит на БТР к хохляцким окопам первой, а две другие группы, которые должны были пойти развивать и закреплять наш успех, как раз таки будут сформированы из "гладиаторов".
В принципе, "гладиаторы" это основная ударная сила. Наше подразделение чисто в боевом плане несколько пожиже их. Грубо, это как леопард и рысь. Поэтому у нас боевые задачи чередуются с эвакуационными, транспортно-логистическими, а они просто лютые штурмовики.
Так что в текущем раскладе все было так, как оно и должно было быть: матёрые бойцы шли на штурм, а ребята послабее были у них на подхвате.
Мы вышли на точку сборки, где был определен маршрут каждой группы, интервал выхода и порядок связи и взаимодействия.
Старший "гладиаторов", суровый дядька с позывным Я. и флажком Татарстана на груди был немногословен, вводные сформулировал четко. Он же и повел первую группу, а мы двинулись самыми последними.
Пройдя метров семьдесят, я увидел по левую руку какие-то блиндажи.
Горностай свернул с тропинки в их сторону, а мы отошли под деревья, укрывшись от возможного появления дрона.
Горностай быстро обежал блиндажи, убедившись, что они пустые, вернулся к нам.
Во всем его виде чувствовалась какая-то тревога и неуверенность. Очевидно, он что-то хотел сказать, но не решался. И тогда, уловив момент, слово взял Гагик, который, конечно же, не Гагик, но я буду звать его так.
Гагик матерейший прохвост и прохиндей, юркий и хваткий. Неудивительно, что со своими способностями он приехал в шторм Z не с общего, не со строгого, а с особого режима.
В расположении я успел пообщаться с ним и имел представление об этом человеке.
"Короче, пацаны,- сказал он, обращаясь ко мне, Джобсу и Ване,- сейчас заходим в блиндажи, располагаемся и сидим тут часов до трёх. Там дальше по обстановке"
"Ну, то есть запятисотиться хочешь?"
"Я?" - Гагик театрально воздел руки к груди,- "я хочу выжить. И я хочу что бы вы выжили, парни".
Он обвел нас всех взглядом и закончил:
"Мы же не хотим умирать на чужой земле?"
Что я мог ответить Гагику с особого режима? Взывать к каким-то светлым патриотическим чувствам? Давить на какие-то принципы? На порядочность?
Гагику при мне в располаге отвесили "шлюху", назвали сукой и гадом, и он ничего по сути не смог за себя ответить.
"По сути" можно было бы и закавычить, потому что в первую очередь я вкладываю в это понятие сейчас лагерный смысл, неуловимый для несидевших. Но в данном случае он совпадает с общечеловеческим пониманием этой фразы, поэтому можно оставить и так.
Смысл в том, что Гагик не был человеком, к чьей порядочности можно было бы сейчас взывать. Ни, опять же, в общечеловеческом смысле этого слова, ни в арестантском, в котором понятие "порядочный" имеет свое наполнение.
Горностай не был субъектом в этом раскладе вообще. Я ещё на выходе определил, вернее, уловил его ведомую роль в паре с Гагиком.
Они оба были старослужащими, мартовского набора и хорошо знали друг друга. Не знаю, много ли их связывало, но в вопросе "запятисотиться" они были единым целым.
Единственное, чем Горностай отличался от Гагика это степенью своей ответственности. Гагик ни за что не отвечал, он был такой же боец, как и мы. А вот Горностай отвечал. И поэтому так блудливо бегали его глазки, а до меня доносился кислый запах его страха и пота.
Спорить и дискутировать мне было не с кем. Апеллировать к мнению Джобса и Вани бессмысленно. Я, без ложной скромности, был для них моральный авторитет, и они поддержали бы любое мое решение.
А решение должно было лежать в плоскости: "что нам делать?"
С этими полупокерами все понятно, а вот что делать нам? Какое решение принять конкретно мне?
Когда я начинал свои заметки, я был твердо намерен выкинуть из цикла этот мерзопакостный эпизод. Слишком мразотной сыростью веет от этой истории. Она пахнет как Горностай тогда, кислым потом и страхом.
Но позже я осознал, что вычленить ее из плоти реальности невозможно.
Такой шаг обесценит сам смысл моего повествования. Такой шаг даст соблазн и в дальнейшем приукрашивать что-то в свою пользу или в пользу своих друзей, сослуживцев. Такой шаг убивает сам принцип правды.
Это как в описании запахов войны стыдливо избежать запах говна. Сказать, пафосно, что война пахнет трупами и порохом. Запах трупов даёт трагизм и драматизм, запах пороха возвышенную романтику. Но это не будет правдой войны.
Потому что третий ее основной запах это запах говна, которым забиты лесополки, которое можно встретить в окопах и блиндажах, в штанах раненых и убитых, в полиэтиленовых пакетах выкинутых за бруствер.
Так и тут, выкинуть тот день из списка историй, а оставить только оборону дома в Н-ке, Инну Вальтер и летящий по полю БТР - это неправильно.
Реальность многогранна и противоречива.
Я сказал: "хорошо".
Не знаю, как бы я поступил сейчас. Я даже больше скажу: я не знаю, как было поступить правильно. Мне никто и никогда не доводил порядок действий в аналогичной ситуации. В рамках арестантской этики с меня, как с "недоведенного" спроса нет. Но мы были не в лагере, а на войне.
Наверное, правильно в этой ситуации было бы забрать у Горностая "азарт" и сказать им : "идите тогда нахуй оба". Связаться с ротным и доложить ситуацию.
Нас было шесть человек, старший группы запятисотился, его зам запятисотился, боец запятисотился
Нас осталось, по факту, трое. Один из нас пьяный.
Мы - небоеспособная единица, не могущая выполнить поставленную задачу. Я получил бы команду на выход в пункт эвакуации, или бы мне сменили задание, передав например, нас какой-то другой группе.
Но тогда я не нашел в себе силы так сделать.
Маленький человечек, который есть, наверное, в каждом из нас, который всегда ищет форточки, взял во мне верх и выложил на гора сразу несколько оправданий:
"Ты - рядовой боец, ты действуешь в составе группы. У тебя есть старший. Старший как говорит, так и надо делать.
Позавчера ты был свидетелем того, как Барс сделал по-своему, и где теперь Барс?"
"Какое бы говно они не были, это старослужащие, которые здесь худо-бедно воевали, которые знают тут все. А куда вы двинетесь, как слепые котята?"
"А если они тебя пошлют нахуй и скажут "сами идите куда хотите". И не отдадут рацию. Что ты, стрелять в них будешь?"
"Они не пойдут, а что мы там навоюем втроем?"
И самое главное: "а что если Горностай, испугавшись ответственности, сдаст назад, и скажет: "хорошо, тогда пошли все вместе". И сделает так, что ни я, ни Ваня, ни Джобс вообще никогда не выйдем из этой лесополки?"
Нет, убить нас из автомата он бы не решился, но есть много способов тупо бросить нас в лесу, завести куда-то на мины, отправив нас, например, вперёд под предлогом военной необходимости.
Утром, к слову сказать, один боец где-то здесь подорвался на "лепестке".
Страшен враг по ту сторону фронта, но предатель и трус, облаченный властью над тобой, страшен вдвойне. Лучше не открываться ему. Не показывать, что ты думаешь.
Сейчас, время спустя, я понимаю и глубинный смысл той ситуации.
Через две недели мне нужно будет залезть на броню БТР и отправиться, в рядах первой штурмовой группы к окопам противника. На задание, при исполнении которого смерть была многократно реальнее, чем сидеть где-то в резерве около "нуля".
Смог бы я так уверенно шагнуть к дедушкам с пузиками, если бы не это чувство вины, отвращения и брезгливости, испытанное тогда от соучастия в дурнопахнущем деле?
Я считаю, что преодоление той слабости и растерянности, малодушия и нерешительности дало мне силы и на то, что бы залезть на бронетранспортер и на то, что бы остаться на три дня на северной окраине Н-ки.
Принципы и объяснения того, почему "отказаться невозможно" сами по себе мощный фактор.
Но подпитанные извне реальными эмоциями и рефлексиями они приобретают арматурное наполнение.
Впрочем, все это я говорю с высоты сегодня.
А тогда, приняв решение и сказав "хорошо", заключив сделку с совестью, я больше думал о насущном.
А именно о том, что рептильное мышление Гагика и Горностоя, с горизонтом планирования солевого наркомана - продумало схему как и что сделать "здесь и сейчас".
Но у них не было легенды, как это все обосновать и преподнести потом.
И кроме меня, похоже, некому было ее придумать, продумать и реализовать.
И вот тогда я вспомнил про пулемёты.
Сначала их пришло двое.
Глубокой ночью, часа в два.
В шоковом состоянии, пустые глаза, бессвязный рассказ.
"Юра двести" - первое, что ошарашило и обожгло меня.
Я тогда был в их доме, и поэтому самый первый их встретил.
Из их путанных слов, я понял только то, что произошло нечто ужасное. Группа уничтожена, операция провалилась. Кто и где находится сейчас - непонятно.
"А где мистер Фьюжн?" - спросил я. Двадцать пять тысяч стучали в мое сердце как пепел Клааса.
"Съебался..."
Пришел, нет, прибежал мистер Басмач. Сосредоточенный. Подтянутый. Серьезный.
Выслушал и убежал обратно.
Вернулся через полчаса, с ходу ткнул в меня пальцем.
"По боевой, в штаб, быстро".
Я побежал к себе, в дом, где я был размещен на постоянной основе. Дом мистера Фьюжна я просто охранял временно, на период выезда группы. Охранять его было надо постольку, поскольку он под завязку был забит боекомплектом, оружием, наконец там находились личные вещи бойцов.
У меня в доме шли сборы. Все, с кем я жил, были уже поставлены под ружье. Мистер Басмач уже успел тут побывать по пути за мной.
Собирались молча, понимая, что грядет что-то серьезное. Про то, что группа мистера Фьюжна попала в передрягу знали уже все.
Барс, в трусах и в каске, ходил по дому в поисках то ли носков, то ли штанов.
Барс любил копаться в электрике, пытаясь бесконечно что-то починить и усовершенствовать. Ну, то есть, ломал и портил электрические приборы. Только вчера он купил набор инструмента (за мои деньги, которые я дал ему на продукты и сигареты) и не успел его опробовать. Это очень его огорчало, гораздо больше, чем ночной выезд в неизвестность, поэтому что бы как-то успокоить себя, эти инструменты он заберёт с собой на задание. Так дети в любой ситуации стараются прихватить с собой любимую игрушку, зайчика там, или солдатика. А Барс потащил с собой в вечность отвёртки.
Пришли в штаб.
Там нас уже ждал мистер Грин.
Я прибыл в расположение несколько дней назад и ещё мало с кем был знаком.
Поэтому наше знакомство с мистером Грином состоялось во дворе штаба, прямо перед выходом на задание.
Как только в штабе получили информацию, что группа мистера Фьюжна попала в переплет, было принято решение немедленно собирать вторую группу и отправлять ее другими путями туда же.
Точную задачу знал только мистер Грин, мы вообще не понимали, что происходит и куда мы едем. Мистер Грин сказал, что все вводные даст на месте. Оставалось только верить ему.
Подошёл "тайфун" и мы пошли на погрузку. Нас было семь человек. Из них я знал только Барса и ещё двоих. Мистера Грина и двоих старых бойцов, бывших с ним я ещё не знал. Мистер Грин, в свою очередь, не знал нас. Упор он делал на этих двух матёрых бойцов, а нас рассматривал как группу поддержки. Жизнь, как обычно, внесёт свои коррективы...
Итак, мы уехали делать то, что не смогли сделать люди мистера Фьюжна.
Трясясь в "тайфуне" я пытался сложить мозаику из того, что успел услышать.
Я понял, что они доехали до точки, я понял, что они вломились в окоп, что в окопе их разнесли в пух и прах, и мистер Фьюжн таинственно исчез (вместе с тремя бойцами и двадцатью пятью тысячами рублей), после чего, оставшиеся в окопе бойцы начали самостоятельно выбираться оттуда, откатываясь, по лесополкам кто на Н-ку, как эти двое + командир танка, а кто.... Непонятно.
Вышли они или нет, вот в чем был вопрос.
Утром мы уже сидели в окопе, упёршись в пробку, созданную хохлами, захватившими опорник чуть ранее.
В "штанах" лежал мертвый Барс, стиснув рукоять автомата.
В лесополосе у нас за спиной, в каком-то покинутом блиндаже сидели, покуривая и ведя свои обстоятельные мужские разговоры, двое пятисотых из числа матёрых старослужащих.
Место, где в переплет попали люди мистера Фьюжна, находилось менее чем в полукилометре от нас.
"Очко Зеленского" было в ста метрах у них за спиной.
Никто, ни мы, ни командование, ни те двое, что пришли ночью, не знали, есть ли кто из них сейчас там.
Наша первоочередная задача была - взять опорник, распаковать окоп и двигаться по нему на соединение с остатками первой группы, что бы вывести их и танкистов по освобожденным окопам к своим.
Вот зачем мистер Грин повел нас в "очко Зеленского". Вот, решая какую задачу, погиб, глупо и нелепо, в "штанах" этого чертового окопа, Барс.
Представьте себе прямую, прочерченную строго с юга на север.
Поставьте на половине этой прямой точку.
А теперь проведите перпендикулярную линию чуть южнее первой точки, и поставьте, на ней, мысленно, вторую точку недалеко от первой, но до их пересечения.
Так вот, мистер Фьюжн пришел в первую точку с юга.
А мы пришли во вторую точку с запада.
И соединить эти две точки нам мешал опорник, захваченный хохлами пару дней назад.
Тот самый опорник, в который мы упёрлись, и не смогли пройти.
Но даже если бы мы его прошли и вышли на точку мистера Фьюжна, мы бы никого там не обнаружили.
Остатки бойцов мистера Фьюжна покинули первую точку глубокой ночью и по маршруту первой двойки, вышли, и вывели двух танкистов через "очко Зеленского" на Н-ку.
Вечером, накануне нашей эвакуации они добрались до расположения, и тогда только мистер Грин получил команду на отход.
Вероятнее всего, если бы люди не проявились, мы бы сидели на углу этого окопа всю ночь, а утром, получив подкрепление, повторили бы заход на опорник.
Но, поскольку стало ясно, что идти на соединение нам не с кем, нас вывели.
Мозаика сложилась.
Но где же, черт побери, был мистер Фьюжн?
И мои, мать их, двадцать пять тысяч рублей?
======
https://vk.com/wall209977397_848 (27.11.2023) Это глава XXV из книги "Шторм Z", с. 173-182
Мы вернулись в расположение поздним вечером.
Эвакуировались на санитарной ниве с демонтированным задним сиденьем.
Впятером, вповалку, вместе с оружием.
Нива летела, как сумасшедшая по проселкам и битому асфальту, уходя от лбс.
Водитель то включал, то выключал фары.
Задняя дверь не закрывалась, и приходилось постоянно перегруппировываться, что бы не вылететь из машины на полном ходу.
На ухабах меня со всей дури бил автомат товарища, я, злясь от боли, крыл все на свете матом.
Мистер Грин посмеивался.
"Пусть так, на зато живые", - говорил он.
Что ж, Барс, наверное, не отказался бы прыгать с нами по ухабам в багажнике нивы, нежели лежать в "штанах" перед хохляцким опорником.
Утром явился мистер Басмач.
Отечески обнял нас всех.
"Парни, вы молодцы",- сказал он. В глазах его блеснула скупая мужская слеза.
"Барса, конечно жалко", - добавил он.
"А где мистер Фьюжн?"
Мистер Басмач развел руками.
"Никто не знает, брат".
А пятисотые наши не объявлялись?
Мистер Басмач потемнел лицом.
"Пусть даже не появляются. Лично их..."
Он стиснул кулак и потряс им.
Собственно, больше меня ничего не интересовало. Я ждал когда мистер Басмач уйдет.
И он ушел, посоветовав нам хорошо отдохнуть, потому что вечером скорее всего, будет новое задание.
Я описываю наш диалог очень буднично и без красок. Просто словами его не передать. Что бы он заиграл всеми цветами радуги, вам нужно представить себе сюжет из советского истерна, а именно - человека ярко выраженной восточной внешности, одетого в камуфляж и услышать такой разговор:
"О, Абдуллох, а где мой караван с героином?"
И Абдуллох такой поднимает глаза к потолку, разводит руками и отвечает:
"Только Всевышний знает это".
"А два этих грязных шакала, что с ними?"
"О, джаляб, эти два грязных шакала не уйдут от моего гнева".
Вот теперь - да, теперь диалог с мистером Басмачом, именно его пафос, более менее воссоздан.
Мистер Фьюжн не объявился до вечера. Ни он, ни те, что исчезли с ним.
А вечером было новое задание.
Мы поехали, якобы, на эвакуацию раненых, но по дороге ситуация поменялась, и уже за пределами расположения, нам была поставлена иная, боевая задача.
Мы были почти в прежнем составе. Со мной были два моих товарища из группы мистера Грина и нам добавили трёх старых бойцов. Одного из них назначили старшим группы.
Я назову его мистер Щит. Сперва я хотел назвать его мистер Факинг Щит, но это весьма громоздкая конструкция и поэтому пусть он останется мистер Щит. Просто shit.
Двоих товарищей, что были со мной я назову Джобс и Ваня. Пришло время рассказать немного и о них.
Джобс отдаленно пересекается, фонетически с его реальным позывным, а Ваню на самом деле зовут Ваня, и мне кажется нет ничего страшного если я так и буду его звать. Если бы его звали Рамирес, Навуходоносор или даже хотя бы Спиридон, это было бы чересчур откровенно и прозрачно. Но Ваню-то можно называть прямо. Мало ли за ленточкой Вань?
Ваня мой добрый друг ещё с учебки.
Ваня характеризует себя как "черный крестьянин'. Что это значит, мне неведомо, я и не вникал особо. Он из Сибири.
Ваня детдомовский.
Ваня разведен, но очень тоскует и переживает по этому поводу. Изредко, ненавязчиво он звонит своей бывшей жене и пытается как-то наладить контакт. Когда ему кажется, что дело сдвинулось с мертвой точки, Ваня светится искренней радостью. Когда бывшая супруга холодна и непреклонна, он чахнет как роза в пустыне.
Что уж там у них вышло, я не знаю.
Но, вроде как, не сложилась у бывшей личная жизнь, и она так же двигается по жизни один на один со своими проблемами. Деньги. Здоровье. Тяжёлая работа за невеликие гроши.
В тюрьму Ваня попал по дурости и алкашке. Выпивали. Зашла дискуссия на какие-то житейские темы. Оппонент, видимо, проиграл спор, и, не желая продолжать заниматься софистикой, полез Ваню бить. Завязался поединок и в ходе него оппонент был повержен на больничную койку, а за Ваней приехал участковый оперуполномоченный Ильдар.
Ильдар выпил с Ваней как минимум одну железнодорожную цистерну спирта. Не за раз, конечно, а за всю жизнь. Ильдар очень сокрушался, что именно ему приходится везти Ваню в каталажку.
"Ну и говно же этот... " - говорил он про ваниного оппонента, надевая на Ваню наручники. Ваня относился ко всему с пониманием. Ильдар человек служивый, делает что положено потому что работа такая. Ваня не буянил и не держал на Ильдара зла.
Он покорно сел в воронок и шериф Ильдар увез его по via dola rosa, по которой Ваня ступает и ныне.
Ване "налили" немного, но человек лесов, житель природы, он затосковал в тюрьме. Выяснилось, что Ваня пограничник, и по новым гуфсиновским правилам он был отправлен отбывать наказание в ИК 13 г. Нижний Тагил .
Для Вани, никогда не выезжавшего из своей деревни это был стресс.
Его женщина, которую он так неудачно потерял, была теперь не в соседнем райцентре, а за немыслимое для ваниного мозга количество километров.
Ваня не смирился с судьбой, и хоть сидеть ему было всего ничего, подался на СВО.
Так и свела нас судьба.
Не знаю, что мы нашли друг в друге, люди с совершенно разных планет, разного уровня жизни, социального статуса, образования, мышления. Не знаю. Но в отличии от многих, с кем у меня сложились простые товарищеские отношения, с Ваней мы подружились.
Когда меня откомандировали в Н-скую бригаду морской пехоты, я звал Ваню с собой. Можно было увязать вопрос. Но Ваня, хоть и переживал, что наши пути расходятся, покачал головой.
"Я ж воевать приехал',- сказал он,- "а трупаков носить я не буду. Не мое".
Так мы расстались, но приехав в город Т., в "синюю яму", я первым делом, нашел его.
Мы и составили с ним ядро нашей обособленной коммуны. Я, Ваня и ещё один парень приехавший со мной с ИК 53. Не Юра.
Потом пришел Барс. И, как я говорил ранее, притащил с собой клубок проблем и противоречий. Барса переодически приходили бить. И никто из нас не горел желанием вступать на стороне Барса в смертельно опасную схватку с пьяными уголовниками. Но не Ваня.
Хитрый Барс какими-то сладкими чарами пропихнул идею заключить мушкетерский пакт: ударить по рукам и договориться, что если бьют кого-то из нас, все остальные должны вставать за него.
Понимая, что кроме Барса бить из нас никого никто не будет, а если такое случится, то Барс каким-то образом непременно окажется где-то в другом месте, я не присоединился к этому оборонительному союзу. Достаточно того, решил я, что я делаю отчисления в его бюджет. А вот Джобс, Ваня и мой товарищ с ИК 53 по простоте душевной вписались в эту блуду. Но только Ваня, как истинный русский мужик, отвечая за свои слова, лез иной раз не просто угомонять конфликт, но и исполнять свои союзнические обязательства.
Как правило, он был бит в таких ситуациях, а кот куда-то просачивался за зону конфликта и выглядел целым.
Мы разнимали бойцов, улаживали конфликт, а потом я и Джобс отчитывали Ваню за его действия, объясняя что Барс сам накосячил и сам должен расхлёбывать свои косяки, что "вписываться за косепора' чревато для нас самих.
Но Ваня был непреклонен. Маленький, жилистый, с разбитым деревенским лицом, простым, как трусы за три рубля, он смотрел на нас и качал головой.
"Ну и что.... Ну и что, что он хуевый. Он - наш".
И было столько в нем решительной непреклонности, что я только махал рукой.
В тот выход, когда нас повел мистер Щит, Ваня напился.
И это был самый негодяйский поступок Вани за все это время. И каким бы он не был мне другом, за этот поступок я его осуждаю, и буду осуждать. Выйти на задание подшофе это очень серьезный проступок. Но Ваня не только вышел подшофе, он ещё и тайком протащил с собой полторашку какого-то гнусного пойла и по дороге, вдоль лесополки, пользуясь кромешной тьмой накидался уже совсем безбожно.
Вдалеке послышалось жужжание дрона. Мы, врассыпную бросились в лесополку и рассосались по кустам. Ваня тоже рассосался.
Когда дрон улетел и мы пошли дальше, выяснилось, что Ваня рассосался практически весь.
'Мужики! Мужики!" Раздался где-то сзади его крик.
"Мужики подождите, я автомат потерял".
А мы прошли уже метров сто с той точки. Снова в кусты, сидим ждём
Полчаса мы ждали Ваню, и вот он появился. Ваня в этот выход тащил на себе ящик с БК. Очень сильный, он просто закидывал его себе на плечи, за шею, и так и пер с ним, как китайский кули.
Он появился из тьмы со своим ящиком. Автомат он не нашел, но в поисках потерял ещё и каску.
"Тебе пизда',- сказал мистер Щит, и скомандовал идти дальше.
Ваня побрел за нами, без оружия и без каски.
Сказать, что мы были в бешенстве это значит, не сказать ничего. Столько мата Ваня в свой адрес не слышал никогда в жизни. А если бы услышал, то схватился бы за топор и кинулся убивать обидчика. Но сейчас ему крыть было нечем. Пьяный в хлам, он тем не менее понимал и осознавал масштаб своего исполнения и только бубнил что-то под нос.
По дороге пришел приказ залечь в лесополосе и дождаться группу новобранцев из числа свежего, лагерного набора. У них куда-то пропал проводник, и вывести их на точку было поручено нам. Делать нечего, залегли. Ждём.
Под утро вдали послышались голоса. Густой толпой, стадом, вдоль лесополки пер молодняк, которому просто показали направление, куда идти, и они пошли как по парку культуры и отдыха имени В.В. Маяковского.
Инны Вальтер с ними не было, но я приготовился к развитию ситуации как под Работино.
Не буду описывать в деталях, как все это стадо мы разбивали в цепочку, как они снова сбивались в кучу, как приходилось их прямо силком хватать и тащить в кустарник, когда появлялся дрон, потому что они вставали на дороге, задирали глаза в небо и тупо пялились на него.
Худо-бедно, вышли на точку, зашли в лесополосу.
Ваня тяжело и медленно трезвел.
Джобс дремал под деревом.
Мистер Щит куда-то удалился, его адъютант и оруженосец ожидал его в кустах, с "азартом".
Я же с любопытством рассматривал новобранцев.
В новичках есть что-то блаженное.
Любопытства в них больше, чем страха.
Я спросил одного из них, откуда он, что за режим, статья, сколько лет оставил.
Йошкар-Ола, строгий, ст. 228, примовая, оставил лет пять или шесть. Приехал уже по новым правилам, через УДО и с контрактом на год.
В принципе, хоть на десять.
Ни один из тех новобранцев, которых мы сопроводили на эту точку, живым с передка не выйдет.
Это была просто "мясная" партия. Плохо обученные, неподготовленные, не прошедшие даже наш двухнедельный курс, они были доставлены сюда из учебки и сразу же загнаны в самую лютую жопу, под "очко Зеленского", затыкая дыры в рядах наших войск. Это были горячие дни и людские ресурсы закидывались в топку в очень ощутимых количествах.
Где-то здесь же, в эти же дни, получит свое боевое крещение Мальчик, с которым судьба сведёт меня в Н-ке спустя две недели. Его, а он, на минуточку, был контрабасом, так же, безо всякого опыта закинут в самое пекло, на штурм "очка" и он чудом там уцелеет.
Поэтому нет, не только зеков швыряло в топку наше командование в те суровые дни.
После поражения под Работино, необходимо было стабилизировать этот участок фронта, купировать попытки противника развить успех, и ни в коем случае не подпустить его к Н-ке. Очень многое стояло на кону в тот месяц.
И все описываемые мною события, начиная от Инны Вальтер с саперами и заканчивая БТР во рву - это все звенья одной и той же цепи. Маленькие, но необходимые.
И все эти смерти, все эти бесконечные, тупые и бессмысленные, на первый взгляд задачи, в совокупности работали на одну цель: остановить накат ВСУ, заставить их выдохнуться.
Много вопросов к организации тех или иных операций, к планированию конкретных заданий.
Но нет вопросов для чего и зачем было все это в целом.
Я узнаю об этом, сложу мозаику и осмыслю событиях тех дней много позже, а улыбчивый барыжка из Йошкар-Олы не узнает об этом никогда.
Поговорив с ним коротенько, ибо особо долго мне разговаривать с ним не о чем было, я откинулся на спину и задумался о своём, ожидая, когда мистер Щит даст нам какие-то вводные.
Ждал я это напрасно, ибо мистер Щит больше никак себя в этом походе не проявит.
У него случится приступ какой-то болезни, и мистер Щит растворится в лесополосе, оставив командовать нашей группой своего помощника, молодого солевого наркомана, назовем его Горностай.
Горностай был труслив и суетлив.
Он очень хотел запятисотиться, прямо это было видно, но больше, чем передка, боялся, что мы его сдадим.
Свои желания он не готов был озвучить вслух, но и выполнять задачу, похоже, не торопился.
Я не вмешивался в развитие событий, терпеливо ожидая развития ситуации.
Мы находились в нескольких километрах от "очка", задачу я до сих пор не знал, а на ее выполнение я должен был идти в команде с пьяным Ваней, хитрожопым армянином-пятисотчиком, отправленным с нами в наказание и под руководством двадцатилетнего солевого нарка.
Но не только это беспокоило меня тем солнечным утром.
Оставался незакрыт и неясен очень важный вопрос.
"О, Абдуллох, а где мой караван с героином?"
=======
https://vk.com/wall209977397_870 (29.11.2023) Это глава XXVI из книги "Шторм Z", с. 183-191
Я не сразу заметил исчезновение Горностая.
Ситуация начала принимать крайне интересный оборот.
Однако, все стало ещё интереснее, когда он неожиданно появился и протянул Ване старый добрый Ак-74.
Оказывается, по дороге сюда пронырливый Горностай обратил внимание на кучу вещей в лесополке, оставленных без присмотра.
Пользуясь случаем, пока был привал, Горностай метнулся туда в надежде что-то смародерить. Не знаю, каких успехов он достиг в этом деле в своих интересах, но вернулся он с автоматом для Вани.
Прямо в лесополке, недалеко от дороги, были свалены ящики с БК, сухпайки, какие-то вещмешки, лежало несколько автоматов и два ручных пулемета.
Ни одного человека при этом рядом не находилось. Куда они делись, кто это был - оставалось загадкой. Ясно было только одно: круг замкнулся.
Разгильдяй Ваня потерял автомат, и обрёл его благодаря тому, что солевой нарк Горностай украл его у каких-то других разгильдяев.
Ваня, в принципе, был спасён. Он, конечно, оставался без каски, но я к тому времени уже знал, что каску на передке найти не проблема. Мы бы и автомат ему там нашли, но все таки лучше на передок идти с оружием, не занимаясь михалковщиной.
Оружие, я напомню, нам, после высадки с вертолетов по прибытию за ленточку, выдавали прямо с "Урала", безо всякой записи и росписей.
Т.е. не существовало на свете ни одного документа, где бы стояла ванина роспись напротив номера выданного ствола. Так же как и моей напротив выданного штык-ножа. Теоретически, получается, нам вообще ничего не выдавали и мы ни за что не отвечаем. Понятно, что ситуацию лучше не услугублять, и иметь на руках то, что по факту было выдано. Но за номер и даже за модель можно было не переживать.
Как объяснить столь нехарактерную для армии безучетную раздачу оружия и имущества, я не знаю. Могу предположить, что оружие было выдано под роспись оптом, на баланс добровольческого формирования, которым является шторм зет. Т.е. кто-то где-то расписался сразу же за энное количество стволов, а уже внутренний, индивидуальный учёт должен был идти внутри нашей роты. Не знаю.
Факт в том, что Ваня обрёл автомат, и более того, он обрёл тот автомат, о котором мечтал, с которым он служил срочную службу, охраняя вместе с верным Мухтаром дальневосточные рубежи нашей Родины.
А насчёт пулеметов я поставил себе галочку в голове. Как-то интуитивно я понял, что к этим двум пулеметам в лесополке мы ещё вернёмся.
Время приближалось к 11, когда наконец, Горностай решил выдвигаться. Я напрасно полагал, что он тупо тянет резину. Когда, общий контур нашей задачи стал ясен, я понял причину задержки.
Основную работу выполняли наши соседи, коллеги и просто товарищи - "шторм гладиатор". Это тоже шторм Z, они тоже приписаны к нашему полку, но проходят по штату как отдельное подразделение.
Мы часто работаем с ними совместно, дополняя друг друга.
Например, в этом выходе мы шли как резервная группа, которая в случае необходимости должна будет пойти на закреп.
Штурмовать мы ничего были не должны.
Наша задача зайти на точку, обозначиться по "азарту" старшему "гладиаторов" и ждать дальнейших указаний в укрытиях.
Штурм осуществляли две их группы.
Через две недели будет ровно наоборот.
Наша группа во главе с мистером Фьюжном полетит на БТР к хохляцким окопам первой, а две другие группы, которые должны были пойти развивать и закреплять наш успех, как раз таки будут сформированы из "гладиаторов".
В принципе, "гладиаторы" это основная ударная сила. Наше подразделение чисто в боевом плане несколько пожиже их. Грубо, это как леопард и рысь. Поэтому у нас боевые задачи чередуются с эвакуационными, транспортно-логистическими, а они просто лютые штурмовики.
Так что в текущем раскладе все было так, как оно и должно было быть: матёрые бойцы шли на штурм, а ребята послабее были у них на подхвате.
Мы вышли на точку сборки, где был определен маршрут каждой группы, интервал выхода и порядок связи и взаимодействия.
Старший "гладиаторов", суровый дядька с позывным Я. и флажком Татарстана на груди был немногословен, вводные сформулировал четко. Он же и повел первую группу, а мы двинулись самыми последними.
Пройдя метров семьдесят, я увидел по левую руку какие-то блиндажи.
Горностай свернул с тропинки в их сторону, а мы отошли под деревья, укрывшись от возможного появления дрона.
Горностай быстро обежал блиндажи, убедившись, что они пустые, вернулся к нам.
Во всем его виде чувствовалась какая-то тревога и неуверенность. Очевидно, он что-то хотел сказать, но не решался. И тогда, уловив момент, слово взял Гагик, который, конечно же, не Гагик, но я буду звать его так.
Гагик матерейший прохвост и прохиндей, юркий и хваткий. Неудивительно, что со своими способностями он приехал в шторм Z не с общего, не со строгого, а с особого режима.
В расположении я успел пообщаться с ним и имел представление об этом человеке.
"Короче, пацаны,- сказал он, обращаясь ко мне, Джобсу и Ване,- сейчас заходим в блиндажи, располагаемся и сидим тут часов до трёх. Там дальше по обстановке"
"Ну, то есть запятисотиться хочешь?"
"Я?" - Гагик театрально воздел руки к груди,- "я хочу выжить. И я хочу что бы вы выжили, парни".
Он обвел нас всех взглядом и закончил:
"Мы же не хотим умирать на чужой земле?"
Что я мог ответить Гагику с особого режима? Взывать к каким-то светлым патриотическим чувствам? Давить на какие-то принципы? На порядочность?
Гагику при мне в располаге отвесили "шлюху", назвали сукой и гадом, и он ничего по сути не смог за себя ответить.
"По сути" можно было бы и закавычить, потому что в первую очередь я вкладываю в это понятие сейчас лагерный смысл, неуловимый для несидевших. Но в данном случае он совпадает с общечеловеческим пониманием этой фразы, поэтому можно оставить и так.
Смысл в том, что Гагик не был человеком, к чьей порядочности можно было бы сейчас взывать. Ни, опять же, в общечеловеческом смысле этого слова, ни в арестантском, в котором понятие "порядочный" имеет свое наполнение.
Горностай не был субъектом в этом раскладе вообще. Я ещё на выходе определил, вернее, уловил его ведомую роль в паре с Гагиком.
Они оба были старослужащими, мартовского набора и хорошо знали друг друга. Не знаю, много ли их связывало, но в вопросе "запятисотиться" они были единым целым.
Единственное, чем Горностай отличался от Гагика это степенью своей ответственности. Гагик ни за что не отвечал, он был такой же боец, как и мы. А вот Горностай отвечал. И поэтому так блудливо бегали его глазки, а до меня доносился кислый запах его страха и пота.
Спорить и дискутировать мне было не с кем. Апеллировать к мнению Джобса и Вани бессмысленно. Я, без ложной скромности, был для них моральный авторитет, и они поддержали бы любое мое решение.
А решение должно было лежать в плоскости: "что нам делать?"
С этими полупокерами все понятно, а вот что делать нам? Какое решение принять конкретно мне?
Когда я начинал свои заметки, я был твердо намерен выкинуть из цикла этот мерзопакостный эпизод. Слишком мразотной сыростью веет от этой истории. Она пахнет как Горностай тогда, кислым потом и страхом.
Но позже я осознал, что вычленить ее из плоти реальности невозможно.
Такой шаг обесценит сам смысл моего повествования. Такой шаг даст соблазн и в дальнейшем приукрашивать что-то в свою пользу или в пользу своих друзей, сослуживцев. Такой шаг убивает сам принцип правды.
Это как в описании запахов войны стыдливо избежать запах говна. Сказать, пафосно, что война пахнет трупами и порохом. Запах трупов даёт трагизм и драматизм, запах пороха возвышенную романтику. Но это не будет правдой войны.
Потому что третий ее основной запах это запах говна, которым забиты лесополки, которое можно встретить в окопах и блиндажах, в штанах раненых и убитых, в полиэтиленовых пакетах выкинутых за бруствер.
Так и тут, выкинуть тот день из списка историй, а оставить только оборону дома в Н-ке, Инну Вальтер и летящий по полю БТР - это неправильно.
Реальность многогранна и противоречива.
Я сказал: "хорошо".
Не знаю, как бы я поступил сейчас. Я даже больше скажу: я не знаю, как было поступить правильно. Мне никто и никогда не доводил порядок действий в аналогичной ситуации. В рамках арестантской этики с меня, как с "недоведенного" спроса нет. Но мы были не в лагере, а на войне.
Наверное, правильно в этой ситуации было бы забрать у Горностая "азарт" и сказать им : "идите тогда нахуй оба". Связаться с ротным и доложить ситуацию.
Нас было шесть человек, старший группы запятисотился, его зам запятисотился, боец запятисотился
Нас осталось, по факту, трое. Один из нас пьяный.
Мы - небоеспособная единица, не могущая выполнить поставленную задачу. Я получил бы команду на выход в пункт эвакуации, или бы мне сменили задание, передав например, нас какой-то другой группе.
Но тогда я не нашел в себе силы так сделать.
Маленький человечек, который есть, наверное, в каждом из нас, который всегда ищет форточки, взял во мне верх и выложил на гора сразу несколько оправданий:
"Ты - рядовой боец, ты действуешь в составе группы. У тебя есть старший. Старший как говорит, так и надо делать.
Позавчера ты был свидетелем того, как Барс сделал по-своему, и где теперь Барс?"
"Какое бы говно они не были, это старослужащие, которые здесь худо-бедно воевали, которые знают тут все. А куда вы двинетесь, как слепые котята?"
"А если они тебя пошлют нахуй и скажут "сами идите куда хотите". И не отдадут рацию. Что ты, стрелять в них будешь?"
"Они не пойдут, а что мы там навоюем втроем?"
И самое главное: "а что если Горностай, испугавшись ответственности, сдаст назад, и скажет: "хорошо, тогда пошли все вместе". И сделает так, что ни я, ни Ваня, ни Джобс вообще никогда не выйдем из этой лесополки?"
Нет, убить нас из автомата он бы не решился, но есть много способов тупо бросить нас в лесу, завести куда-то на мины, отправив нас, например, вперёд под предлогом военной необходимости.
Утром, к слову сказать, один боец где-то здесь подорвался на "лепестке".
Страшен враг по ту сторону фронта, но предатель и трус, облаченный властью над тобой, страшен вдвойне. Лучше не открываться ему. Не показывать, что ты думаешь.
Сейчас, время спустя, я понимаю и глубинный смысл той ситуации.
Через две недели мне нужно будет залезть на броню БТР и отправиться, в рядах первой штурмовой группы к окопам противника. На задание, при исполнении которого смерть была многократно реальнее, чем сидеть где-то в резерве около "нуля".
Смог бы я так уверенно шагнуть к дедушкам с пузиками, если бы не это чувство вины, отвращения и брезгливости, испытанное тогда от соучастия в дурнопахнущем деле?
Я считаю, что преодоление той слабости и растерянности, малодушия и нерешительности дало мне силы и на то, что бы залезть на бронетранспортер и на то, что бы остаться на три дня на северной окраине Н-ки.
Принципы и объяснения того, почему "отказаться невозможно" сами по себе мощный фактор.
Но подпитанные извне реальными эмоциями и рефлексиями они приобретают арматурное наполнение.
Впрочем, все это я говорю с высоты сегодня.
А тогда, приняв решение и сказав "хорошо", заключив сделку с совестью, я больше думал о насущном.
А именно о том, что рептильное мышление Гагика и Горностоя, с горизонтом планирования солевого наркомана - продумало схему как и что сделать "здесь и сейчас".
Но у них не было легенды, как это все обосновать и преподнести потом.
И кроме меня, похоже, некому было ее придумать, продумать и реализовать.
И вот тогда я вспомнил про пулемёты.