Психология искусства: некрофилия как мировоззрение (читая Ульянова)
На одном из авангардных арт-сайтов выхватил весьма необычную цитату, по поводу которой тут же захотелось немного поспорить. Вот этот текст:
"В “верхнем мире” Запада Танатос мёртв, а когда нет - то извращение, и потому эротизация смерти является сегодня одним из важнейших когнитивных антидотов. Идея секса за пределами материальной экзистенции оспаривает конечность жизни, и рассматривает смерть промежуточным этапом вечности в метаморфозах" ( Anatoli Ulyanov)
Цитата взята из раздела, поэтически озаглавленном "Любовь после гроба. Оптимизм танцующих мертвецов". В тексте - фотомонтаж, изображающий совокупляющихся скелетов. Но меня-то, как психиатра, интересует не половая жизнь мертвецов, а сексуальные пристрастия людей, живущих рядом. И исходя из концептуального тезиса, заданного Ulyanov'ым, а также применив его к повседневной действительности, сей тезис следует переформулировать так - некрофилические пристрастия (сексуальное влечение к мертвым) способны стать мощной психологической защитой от страха смерти. Иными словами, воображаемая некрофилия способна выступать в роли охранительного и развивающего мировоззрения (трактуя первую не как сексопатологическую практику, а как фантазию или элемент картины мира, возникающей в голове у конкретного индивида). По крайней мере, так представилось это утверждение мне, человеку, чей ум испорчен медицинским образованием.
Но что лучше с психологической и точки зрения - любить пустоту, прах, гниль, отказавшись от непосредственного общения с себе подобными (секс наделен также коммуникативной функцией)? Разорвать отношения с обществом людей (пусть даже виртуально, в воображении)? Или же осознать страх смерти, и затем использовать свое оставшееся жизненное время наиболее эффективно?
Согласитесь, цитата об эротизации образа смерти - весьма спорный тезис, пусть и привлекательный для автора с метафизических и авангардно-художественных позиций. Живое, на мой "врачебный" взгляд, должно держаться живого. Гниющего и мертвого же в нашем мире, в том числе в культуре, чем достаточно. Давайте возрождаться. Даешь всеобщую гуманизацию техногенного мира!
(с)С.Выгонский - комментарии психоаналитика
Цитата взята из раздела, поэтически озаглавленном "Любовь после гроба. Оптимизм танцующих мертвецов". В тексте - фотомонтаж, изображающий совокупляющихся скелетов. Но меня-то, как психиатра, интересует не половая жизнь мертвецов, а сексуальные пристрастия людей, живущих рядом. И исходя из концептуального тезиса, заданного Ulyanov'ым, а также применив его к повседневной действительности, сей тезис следует переформулировать так - некрофилические пристрастия (сексуальное влечение к мертвым) способны стать мощной психологической защитой от страха смерти. Иными словами, воображаемая некрофилия способна выступать в роли охранительного и развивающего мировоззрения (трактуя первую не как сексопатологическую практику, а как фантазию или элемент картины мира, возникающей в голове у конкретного индивида). По крайней мере, так представилось это утверждение мне, человеку, чей ум испорчен медицинским образованием.
Но что лучше с психологической и точки зрения - любить пустоту, прах, гниль, отказавшись от непосредственного общения с себе подобными (секс наделен также коммуникативной функцией)? Разорвать отношения с обществом людей (пусть даже виртуально, в воображении)? Или же осознать страх смерти, и затем использовать свое оставшееся жизненное время наиболее эффективно?
Согласитесь, цитата об эротизации образа смерти - весьма спорный тезис, пусть и привлекательный для автора с метафизических и авангардно-художественных позиций. Живое, на мой "врачебный" взгляд, должно держаться живого. Гниющего и мертвого же в нашем мире, в том числе в культуре, чем достаточно. Давайте возрождаться. Даешь всеобщую гуманизацию техногенного мира!
(с)С.Выгонский - комментарии психоаналитика