Неизданный сборник Цветаевой в 1940-м: а ведь Зелинский в чём-то был прав
Одной из главных причин приведшего к самоубийству отчаяния Цветаевой в начале войны называют разгромную рецензию Зелинского, после которой не вышел сборник, на который она возлагала большие надежды.
Допустим, это далеко не главная причина: будь у неё, москвички, дворянки и дочери профессора Московского университета (и пр.) в её родном городе жильё, всё в жизни было бы куда стабильнее. А у неё в конце лета 1941-го истекал договор на Покровском, и продление и новая прописка были во время войны невозможны по закону. Так что она оказывалась не только на улице, но и должна была бы покинуть Москву и куда-то уехать в любом случае. И это куда страшнее невыхода книги.
Но Москва с начала двадцатых годов была оккупирована и забита большим количеством непонятных людей. Увы, далеко не только рабочими и прочими полезными для общества людьми, к которым никаких претензий. Да и для них как раз строили и общежития, и ведомственные дома. А вот те, кто в двадцатые-тридцатые захватывали старый жилой фонд, давая взятки, пользуясь связями, пиша доносы, а то и прямо убивая старых москвичей - вот те да, те украли у неё жильё и в её гибели виновны. Очень странно, когда потомки вот таких вот Цветаеву любят, да ещё и "режым" в её гибели обвиняют. А я таковых встречала, и неоднократно.
Ну или этого самого Зелинского обвиняют.
Который, судя по некоторым отзывам, и правда был омерзительным персонажем. Впрочем, советское литературоведение - это в принципе такое болото, что разбираться в отдельных представителях как-то не хочется. С другой стороны, отзывы тоже обычно не нейтральны, так что верить им без оглядки невозможно.
Однако когда думаешь о поэзии Цветаевой и о предвоенном времени, понимаешь, что обвинения Зелинского в той рецензии (оторванность от жизни, уход в себя, формализм), к сожалению, вполне обоснованы. И о несвоевременности такой поэзии. Хотя про "душность" её - это, конечно, перебор.
Ибо не для кого из думающих людей не было секретом, что в ближайшем будущем начнётся война. И потребуется совсем иная поэзия. Понятная всем и выражающая то, что близко большому количеству людей.
А поэзия Цветаевой становилась с годами всё более сложной и непонятной, и к реальной жизни отношение имела всё меньше. И поэтому была ещё меньше нужна, чем обычно, в мирное и благополучное время.
Невозможно представить, чтобы она написала "Жди меня", "Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины" или что-то подобное.
Впрочем, она, в отличие от Ахматовой, и о трагедии собственной семьи не написала. Понятно, что было во многом не до того, с тем же проклятым квартирным вопросом, с переводами, болезнями Георгия зимой 1939-1940-го года. Но судя по сохранившимся записям, даже мысли такой не было. Ахматова в те же примерно годы создала "Реквием".
И вряд ли можно было ожидать от Цветаевой стихов, которые стали бы близки и необходимы людям в тот момент. При том, что стихи были нужны, и на фронте, и в тылу, и об этом есть немало свидетельств.
Конечно, можно возразить: по семье Ахматовой тоже проехались не меньше, а она после "Реквиема" написала «Мужество» и много чего ещё.
Тем не менее я не представляю подобного у Цветаевой. Может быть потому, что даже её отклики на важные события, к примеру, стихотворение «Челюскинцы», какое-то мёртвое. Хотя о другом в те же годы она писала, и писала хорошо.
Другое дело, что в сравнительно благополучном 1940-м году сборник той же Ахматовой вышел. Хотя там, ясное дело, никаким "Реквиемом" не пахло. А Цветаеву не выпустили.
И если эта рецензия тоже приблизила её конец, то она, безусловно, преступна. Хотя и правильна по сути.
Допустим, это далеко не главная причина: будь у неё, москвички, дворянки и дочери профессора Московского университета (и пр.) в её родном городе жильё, всё в жизни было бы куда стабильнее. А у неё в конце лета 1941-го истекал договор на Покровском, и продление и новая прописка были во время войны невозможны по закону. Так что она оказывалась не только на улице, но и должна была бы покинуть Москву и куда-то уехать в любом случае. И это куда страшнее невыхода книги.
Но Москва с начала двадцатых годов была оккупирована и забита большим количеством непонятных людей. Увы, далеко не только рабочими и прочими полезными для общества людьми, к которым никаких претензий. Да и для них как раз строили и общежития, и ведомственные дома. А вот те, кто в двадцатые-тридцатые захватывали старый жилой фонд, давая взятки, пользуясь связями, пиша доносы, а то и прямо убивая старых москвичей - вот те да, те украли у неё жильё и в её гибели виновны. Очень странно, когда потомки вот таких вот Цветаеву любят, да ещё и "режым" в её гибели обвиняют. А я таковых встречала, и неоднократно.
Ну или этого самого Зелинского обвиняют.
Который, судя по некоторым отзывам, и правда был омерзительным персонажем. Впрочем, советское литературоведение - это в принципе такое болото, что разбираться в отдельных представителях как-то не хочется. С другой стороны, отзывы тоже обычно не нейтральны, так что верить им без оглядки невозможно.
Однако когда думаешь о поэзии Цветаевой и о предвоенном времени, понимаешь, что обвинения Зелинского в той рецензии (оторванность от жизни, уход в себя, формализм), к сожалению, вполне обоснованы. И о несвоевременности такой поэзии. Хотя про "душность" её - это, конечно, перебор.
Ибо не для кого из думающих людей не было секретом, что в ближайшем будущем начнётся война. И потребуется совсем иная поэзия. Понятная всем и выражающая то, что близко большому количеству людей.
А поэзия Цветаевой становилась с годами всё более сложной и непонятной, и к реальной жизни отношение имела всё меньше. И поэтому была ещё меньше нужна, чем обычно, в мирное и благополучное время.
Невозможно представить, чтобы она написала "Жди меня", "Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины" или что-то подобное.
Впрочем, она, в отличие от Ахматовой, и о трагедии собственной семьи не написала. Понятно, что было во многом не до того, с тем же проклятым квартирным вопросом, с переводами, болезнями Георгия зимой 1939-1940-го года. Но судя по сохранившимся записям, даже мысли такой не было. Ахматова в те же примерно годы создала "Реквием".
И вряд ли можно было ожидать от Цветаевой стихов, которые стали бы близки и необходимы людям в тот момент. При том, что стихи были нужны, и на фронте, и в тылу, и об этом есть немало свидетельств.
Конечно, можно возразить: по семье Ахматовой тоже проехались не меньше, а она после "Реквиема" написала «Мужество» и много чего ещё.
Тем не менее я не представляю подобного у Цветаевой. Может быть потому, что даже её отклики на важные события, к примеру, стихотворение «Челюскинцы», какое-то мёртвое. Хотя о другом в те же годы она писала, и писала хорошо.
Другое дело, что в сравнительно благополучном 1940-м году сборник той же Ахматовой вышел. Хотя там, ясное дело, никаким "Реквиемом" не пахло. А Цветаеву не выпустили.
И если эта рецензия тоже приблизила её конец, то она, безусловно, преступна. Хотя и правильна по сути.