Satori is a lie
На самом деле, нет никакого просветления. Не верьте другам-буддистам, никакого сатори не бывает. Светлого, звенящего, прозрачного, всепоглощающего сияния здесь-и-сейчас нет нигде и никогда, а мечта о нем столь же абсолютна, сколь и недостижима. В реальной жизни просто не может быть такого чистого белого цвета, света, звука, совершенства момента - "остановись, мгновенье - ты прекрасно!" - да черта с два. Все, что у нас есть, это тягучие осенние сумерки тоскливого нашего существования, грязь, туман, бесконечная какая-то мутная хмарь, сине-серое позднее утро, сразу за ним, без перехода, бурый вечер, оранжевый свет фонарей, который, отражаясь от вечных низко висящих темных туч, превращает небо в фиолетово-коричневое опрокинутое над головой болото. Запотевшие стекла, заиндевевшие стекла, стекла, забрызганные какой-то липкой дрянью - ни за что не желающие отражать ни лучика, ни блика. Звуки всегда приглушенные, как будто из-под подушки, из-за обоев, бестелесные бессильные голоса, музыка, которая не зовет и не убеждает, ей не хватает даже наглости зазвучать в полную силу. Какофония городских шумов - и та, кажется, слышна через плотный слой ваты.
Маленькие радости - все, что у нас есть, это маленькие радости. Приходится собирать их по крупицам, как нищие собирают монетки, бутылки, объедки. Один солнечный лучик, два мурчащих кота, три добрых слова - и мучительная медленная нежность, тягучая сладкая боль, патока вязкого времени, которое вначале замирает, потом сразу огромной каплей, здоровенным куском отрывается и куда-то исчезает, воруя сразу несколько листов календаря. Все время чего-то не хватает, все время чего-то слишком много, хочется всего, сразу, прямо сейчас, получаешь ничего и потом, и вечно не успеваешь, не доживаешь, умираешь за час до рассвета, за два дня до весны, за месяц до сорока - ах, не дотянул, ах, совсем чуть-чуть не смог - так и не застав вот этого утреннего, возрожденного и кристально-чистого, совершенного и чересчур живого. Получаешь прямо в грудь и насквозь, иглой в сердце - далекий тусклый свет, неразборчивый шепот (в голове, в голове), бесконечный этот холод и промозглую сырость, запах прелых листьев, земли и воды, дорогу в никуда, застарелую жалость и невостребованную нежность - и вот это все прошивает тебя с головы до пят, и тогда понимаешь - вот такое хреновое просветление. Плохо, мало, больно. А другого сюда не завозили.
Маленькие радости - все, что у нас есть, это маленькие радости. Приходится собирать их по крупицам, как нищие собирают монетки, бутылки, объедки. Один солнечный лучик, два мурчащих кота, три добрых слова - и мучительная медленная нежность, тягучая сладкая боль, патока вязкого времени, которое вначале замирает, потом сразу огромной каплей, здоровенным куском отрывается и куда-то исчезает, воруя сразу несколько листов календаря. Все время чего-то не хватает, все время чего-то слишком много, хочется всего, сразу, прямо сейчас, получаешь ничего и потом, и вечно не успеваешь, не доживаешь, умираешь за час до рассвета, за два дня до весны, за месяц до сорока - ах, не дотянул, ах, совсем чуть-чуть не смог - так и не застав вот этого утреннего, возрожденного и кристально-чистого, совершенного и чересчур живого. Получаешь прямо в грудь и насквозь, иглой в сердце - далекий тусклый свет, неразборчивый шепот (в голове, в голове), бесконечный этот холод и промозглую сырость, запах прелых листьев, земли и воды, дорогу в никуда, застарелую жалость и невостребованную нежность - и вот это все прошивает тебя с головы до пят, и тогда понимаешь - вот такое хреновое просветление. Плохо, мало, больно. А другого сюда не завозили.