"Аида" в Зальцбурге. Нетребко, Семенчук и Досифей на берегу Нила.
Посмотрел трансляцию хвалимой многими «Аиды» с фестиваля в Зальцбурге (режиссер - фотограф иранского происхождения г-жа Ширин Нешат, декорации Кристиан Шмидт, костюмы - Татьяна ванн Вальсум). Очень сложные ощущения, время от времени переходящие в досаду.
В основе скучной сценографии - темнота и черный круг, на котором вращаются два унылых серых короба из ИКЕА. В них и комната Амнерис и площадь в Фивах и храм Птаха в Мемфисе, и берег Нила. Они, вращаясь, хоть как-то играют светом и тьмой, порой разделяя героев, но скучны донельзя, малофактурны и совершенно неприемлемы к такой опере, как «Аида». Спасает то, что вы видите на сцене, только ювелирная работа светорежиссера (Рейнхард Трауб), очень интересная и тонкая.
О самой Аиде. Я не особенно люблю Анну Нетребко (как её представляет на поклоне диктор «австрийская певица русского происхождения»). Но здесь она чрезвычайно хороша и даже её постоянная насыщенная телесность голоса партию ничуть не портит. Она очень хорошо играет, искренне и эффектно, очень убедительна в мизансценах и в диалогах с отцом и возлюбленным. У нее, единственной, совершенно роскошное решение костюмов - пепельно-лиловых, отличных от всего остального, эффектный , очень африканский головной убор в первых двух актах, великолепный пастельный, с намеком на Нубию, макияж. Почти образцовое, на мой взгляд, решение образа Аиды, которая смотрится очень индивидуально, а не как блеклая версия Амнерис, что часто случается. Единственный минус - верхние ноты крепкие, уверенные, но не искристые, что так важно для Аиды в некоторых сценах.
А вот дальше начинается кошмар. Жрецы - это поголовно восточноевропейские священники в митрах и клобуках, а в финале оперы - в смеси папах и уборах армянского каталикоса в сочетании с огромными белыми бородами библейских пророков и кровавыми плащами. Фараон просто в чем-то блестящем на голове и бесформенной белой робе. Знатные египтяне - в турецких фесках (!), египтянки - в сильно ощипанных европейских платьях с пелеринками 19 века. Жрицы - в усредненном клобуке сестринства какой-нибудь среднеевропейской святой Урсулы. В таком же мрачном и страшном клобуке поет свою молитву великая жрица в храме Птаха. Когда верховный жрец Рамфис выводит Амнерис ночью к храму Исиды, то складывается странное впечатление: вылитый Досифей из «Хованщины» ведет в никуда принцессу Эболи из «Дон-Карлоса», но вовсе не египетскую принцессу. Звучит «в Исиды, тайны все познавшей, храме молиться будешь до утра…», а на сцене - «в монастыре святом, ты, иноземка, челом побейся до заутрени и синяков». Это так никудышно, грустно и пошло…
Амнерис (Екатерина Семенчук), увы, также совершенно не получилась. На ней - костюм европейской королевишны, бархатный, с высоким лифом, неудачного покроя и бьющего в глаза прямого цвета - горчично-желтого, красного или синего. Чуть лучше ситуация в финале, когда на ней появляется белый балахон. Хоть чуть ближе если не к Египту, то хотя бы к какой-то древности или хотя бы элементарному изяществу. Ни уборов, ни каких-то эффектных древних аксессуаров - ничего кроме… европейской же короны в сцене триумфа Радамеса. Исполнение сложное, неровное, с очень наигранными эмоциями и постоянными жуткими гримасами на лице. Она хорошо звучала в первом акте, но почти задыхалась в «Судилище» на противостоянии с хором жрецов в четвертом, совсем не эффектно проклиная жрецов, вообще никак это не отыграла, видимо забыв, и только потом, опомнившись, искривила лицо. Нет ни страсти, ни ненависти, ни горя. Есть пластмассовая имитация чувств с запоздание на два такта. Это, простите, совсем не Амнерис, для которой нужна сильная актриса. Поэтому - неудача, несмотря на красивый тембр голоса и статус примы в Мариинке. Когда она поет обреченному на смерть любимому «нет, ты должен жить!» с лицом подуставшей от жизни субретки, вообще не отыгрывая одну из важнейших фраз этой партии, становится грустно.
Радамес (Франческо Мели) ходит в Египте фараонов в сильно потертой форме заштатного европейского офицера и даже золотой венок его не спасает. Но это, оказывается, еще хорошо. Во второй части оперы на сцену выбегает вьюноша страстный в сапожках да в рубашонке, подпоясанной кушачком. И это, не подумайте, не Данила-мастер из-под Сысерти, ищущий каменный цветок, это все тот же Радамес. Голос красивый, но хрупкий, силы, достаточной для того, чтобы спеть Радамеса уверенно, в нем нет. Хорошо хоть на него на нацепили коровий череп как на балетных - исполнителей бездарного танца с ужимками, в который превращен танец триумфа из второго акта.
Очень сильный и фактурный Амонасро (Лука Сальси). Великолепный тембр сильного голоса, отличный актер, точные, искренние эмоции. Однако его почему-то обрядили в халат торговца арбузами с азиатского рынка. Хотя он вообще-то, нубийский царь. Об этом забыли напрочь.
И все это - внутри безупречно сыгранного музыкально спектакля с оркестром, которым руководит постаревший, но по-прежнему прекрасный маэстро Рикардо Мути.
В послевкусии остается прекрасная музыка, искренние аплодисменты Нетребко и вопрос: почему постановщики так ненавидят замысел авторов, глаза искушенных зрителей и Древний Египет, где вообще-то происходит действие великого колосса Дж.Верди. Не забудьте посмотреть скриншоты.
(с) Виктор Солкин
(c) первый кадр с Аидой - Barbara Gindl/Agence France-Presse
рецензия New York Times, весьма жесткая - https://www.nytimes.com/2017/08/07/arts/music/review-netrebko-aida-salzburg-muti-neshat.html