Галантный француз и «Книга сокровенного покоя», или Несколько слов о Деноне.
Несколько дней тому назад состоялась последняя издательская премьера этого года. В моей научной редакции впервые в России вышел перевод знаменитых египетских записок Доминика-Вивана Денона - удивительного француза, примечательная судьба которого настолько интересна, что я решил сопроводить книгу предисловием, которое Вы найдете ниже. Сноски опущены.
Я бы хотел все зарисовать, но не решался взяться за работу; я чувствовал, что, не имея возможности подняться на высоту тех, кем восхищался, я принижу их труд, попытавшись подражать им.
Доминик Виван Денон
О знаменитом походе Бонапарта в Египет знают, пожалуй, все. Навсегда вошедшие в историю фразы выдающегося полководца «сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид» и «ослов и ученых - на середину» стали такой же неотъемлемой частью открытия европейцами Востока, как и многотомное «Описание Египта», созданное учеными, сопровождавшими французские войска на берегах Нила. Этот труд, многократно переиздававшийся, восхитил лучшие умы просвещенной Европы и России, открыв им поразительный мир заброшенных храмов, гробниц, притягательных произведений древнего искусства и, одновременно, познакомив с нравами и обычаями Египта рубежа XVIII-XIX столетий. Невероятное увлечение, если не сказать опьянение всем египетским, захватило дворы Парижа, Лондона и Берлина, вытеснив привычный всем стиль шинуазри с его пагодами и китайскими беседками в дворцовых садах парадным и роскошным ампиром, в формах и золоте которого то и дело проглядывали, словно призраки из страны пирамид, сфинксы, образы богини Исиды и устремленные ввысь обелиски.
Доминик Виван Денон. Автопортрет. Ок. 1780. Музей Метрополитен, Нью-Йорк.
У любого великого открытия есть свой предтеча. Именно эту роль судьба уготовила Доминику Вивану, барону Денону - человеку поистине поразительной судьбы, чьи египетские записки вы держите сейчас в руках. Еще не зная, каких успехов добьется в своих исследованиях группа ученых, отправившаяся в Каир с французскими войсками, Виван Денон, издав свое знаменитое «Путешествие в Верхний и Нижний Египет», опередил их не только годом издания своего труда. Удивительно, но прирожденный художник, интеллектуал и человек, у которого древности Египта вызвали невероятный восторг, он описал и, что важно, зарисовал увиденное у подножия пирамид и в тени древних храмовых колоннад чрезвычайно тщательно, передав черты египетского стиля более точно, чем его коллеги из основанного Бонапартом «Института Египта», не наполняя при передаче египетский образец чертами «лучшего античного вкуса», что в то время часто любили делать. Великолепные рисунки, яркое, бойкое перо, внимательный взгляд, начитанность и чрезвычайная смелость делают творение Вивана Денона источником исключительно значимым, порой более ценным чем «Описание Египта», а потому так важно, что эта книга наконец-то выходит и в переводе на русский язык.
Несколько слов об авторе и его примечательной судьбе . Доминик Виван, барон Денон родился 4 января 1747 года в Бургундии, в небольшом городке Живри, известном своими виноградниками, которыми восхищался еще Генрих IV, и фрагментами римских руин, свидетельствовавшими о древности городских улиц. Семья беднеющих дворян - Вивана де Нона и Мари-Николь Буасерран, где родился мальчик, была небогата, однако гордилась своим знатным происхождением. «Я увидел свет в провинциальном городке, где не было даже намека на возможность развивать талант», - позже вспоминал художник , повествуя, как в возрасте семи лет счастливую судьбу в Париже ему предсказала цыганка, в слова которой ему так хотелось верить. До первых месяцев революции молодой Доминик носил фамилию своего отца де Нон, порой подписываясь как «шевалье де Нон», изменив ее, повинуясь политическим обстоятельствам, на «Денон». В документах редко появляется его имя Доминик, которое почему-то было нелюбимо; шевалье, избавившийся в фамилии от дворянской частицы «де» и старавшийся не упоминать нигде о своих предках, предпочитал свое второе имя - Виван.
Шестнадцатилетним юношей Денон, вместе со своим наставником - аббатом Бюиссоном, был отправлен в Париж, чтобы изучать право, однако эта дисциплина показалась ему чрезвычайно скучной и бессмысленной. Молодой интеллектуал посещал лекции по юриспруденции исключительно из уважения к любимому отцу и отдавал предпочтение литературе и изящным искусствам, очень рано избрав стезю, в которой был исключительно талантлив и которая позже его прославит. В возрасте 23 лет Денон даже пишет комедию «Жюли, или Хороший отец», которая была поставлена в «Комеди Франсез» и пользовалась некоторым успехом в обществе, где молодого бургундца быстро заметили благодаря прекрасным манерам и исключительным способностям к переговорам и дискуссиям. Париж открыл перед ним двери дома Франсуа Буше и, что особенно важно, удивительной мастерской Анн-Клода-Филиппа де Тюбьер-Гримоара, графа де Келюса, страстного собирателя древностей. Она была наполнена произведениями античного искусства и различными редкостями, невероятно вдохновившими жадного до знаний и впечатлений бургундского гостя. Именно здесь постепенно рождался тот Денон, который, сжимая в руках карандаш и планшет, будет с восторгом зарисовывать храмы Верхнего Египта, не боясь мамелюкских пуль. Пока же искусство галантного века восхищало его больше, порой толкая на самые невероятные эксперименты, включая очень популярную в Париже большую серию порнографических рисунков и эротический роман «Ни завтра, ни потом: сказка, посвященная королеве».
Вскоре Денону улыбнулась невероятная удача: в Версале на него обратил внимание Людовик XV, который, удивившись искренности и восхищению молодого человека красотой монаршей персоны, быстро приблизил его к себе. Особенно короля восхищал талант рассказчика, которым обладал новый фаворит. Фраза короля «расскажите это Денону, он перескажет мне вечером» быстро разошлась по всему двору. Нелюбовь Людовика XV к учению была хорошо известна; тем ценнее были его беседы с Деноном, который увлек своего покровителя темами древности, живописи и скульптуры, отодвинув на задний план его прежние любимые развлечения - охоту и вышивку. Вскоре король поручил ему руководство Кабинетом медалей и античных резных камней маркизы де Помпадур, которая и сама увлекалась резьбой по драгоценным камням, а позже сделал его членом французской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге.
Живой ум позволил Денону занять подобающее место и в русской придворной среде. По сути, он стал тайным поверенным посла Франции Франсуа-Мишеля Дюрана де Дистроффа (1714-1778), для которого выведывал государственные тайны и обстоятельства будуарных интриг. Видимо, и на этом поприще он оказался весьма успешен, поскольку вскоре обратил на себя внимание Екатерины II, которой молодой француз пришелся не по вкусу: его сочли очень опасным, старались не упускать из виду. Впрочем, это не помешало ему вести тайную переписку с великим князем, будущим Павлом I и иметь порой доступ к самым секретным документам, например, к карте планируемых фортификационных сооружений в устье Дона, копия которой стараниями Денона и Дени Дидро, который в те годы был частым гостем при русском дворе, отправилась в Париж. Не обошлось в России и без любовных приключений: Денон и еще один сотрудник посольства - шевалье де Ланжак приняли активное участие в похищении из тюрьмы некой заточенной русской актрисы. Подобная история не могла остаться незамеченной, молодые люди по личному требованию графа Разумовского были арестованы и у Екатерины II наконец-то появился официальный повод выдворить из страны ушлого француза в мае 1774 года.
При Людовике XVI дипломатическая карьера Денона продолжилась: он работал во французских посольствах Швеции, а затем Швейцарии, где в Ферне ему удалось повидать Вольтера, в обществе которого художник провел целую неделю. Денон, чрезвычайно вдохновленный беседами с великим философом, одной из центральных тем которых была восхищавшая Вольтера Екатерина II и сплетни русского двора , создает его акварельный портрет, знаменитый «Завтрак в Ферне», который позже был опубликован в Париже. Следующие семь лет Денон проводит посланником в Неаполе, тщательно изучая в счастливые часы, свободные от дипломатических раутов, древнее искусство Помпей и Геркуланума, к которому он всегда питал особенную страсть. Здесь же проявилась еще одна страсть художника: коллекционирование археологических находок. Высоко оценивая роль античного искусства, Денон приобретает в Италии 520 великолепных этрусских ваз, которые позже у него перекупил Людовик XVI, отправивший их в мануфактуру Севра для «исследования и, если нужно, воспроизведения» .
Доминик Виван Денон. Автопортрет в студии. Библиотека и Музей Моргана, Нью-Йорк.
Смерть покровителя художника, известного французского дипломата Шарля де Верженна сказалась и на карьере Денона: он вышел в отставку и отныне, позабыв о дипломатии, где ему прочили такой успех, связал свою жизнь исключительно с изящными искусствами. Вернувшись в Париж, в 1787 году он стал членом Академии живописи и скульптуры и решил вернуться за вдохновением в Италию, где жил, в основном, в Венеции, совершая краткие поездки во Флоренцию, Болонью и за границу. Находясь в Швейцарии, он узнал о том, что его имущество конфисковано, а сам он объявлен в розыск: началась Революция.
Человек чрезвычайной смелости, о которой писали многие его современники, Денон принял решение вернуться в охваченный ужасом Париж. Положение художника было почти безнадежным, когда фортуна вновь улыбнулась ему: от гильотины бывшего фаворита Людовика XV спасла дружба с Жаком-Луи Давидом - выдающимся мастером живописи и основоположником французского неоклассицизма, который спас друга, познакомил его с Робеспьером и даже нашел ему работу - он должен был создавать проекты новой одежды для граждан Республики. Пережив Революцию, Денон вместе с другими интеллектуалами становится частым гостем дома Жозефины Богарне, где он и познакомился с Наполеоном Бонапартом.
Эта встреча определила всю жизнь художника, который был пленен харизмой, умом и яркостью полководца. Вместе с французскими войсками по приглашению Бонапарта Денон отправляется в незабываемое, хотя и полное опасностей путешествие в Египет, о котором рассказывает эта книга, сопровождая отряды генерала Дезе на юг страны, в исступлении восторга рисуя под пулями, видя смерть и восхищаясь искусством. Записки и превосходные зарисовки Денона, перевоплощенные в офорты, были изданы в 1802 году, вызвав восторг. Однако карьера художника, который по складу ума был еще и ученым, на этом вовсе не закончилась.
Жозеф Шарь Марен. Бюст Денона. 1827. Париж, Лувр.
19 ноября 1802 года Наполеон назначил Вивана Денона директором нового «Музея Наполеона», который был наполнен шедеврами искусства, перемещенными в Париж из других европейских городов, прежде всего, - из Италии. Денон, получивший в августе 1812 года в возрасте 65 лет в качестве особой милости от Бонапарта титул «барона Империи», лично руководит отбором произведений, отбывавших во Францию, перевозя в Париж лучшие творения прославленных итальянских, испанских и германских живописцев, которые доставляли с триумфом, достойным римских императоров. Захваченные ценности, в большинстве случаев, так и остались в Лувре, на посту первого директора которого Денон оставался по приказу Людовика XVIII еще два года после реставрации. Для Бурбонов он был, все же, фигурой слишком близкой к «неистовому корсиканцу», человеком, искренне влюбленным в личность Бонапарта, а потому в 1816 году ему пришлось уйти на пенсию, уступив пост директора Огюсту де Форбену.
Оказавшись на пенсии, в окружении огромной личной коллекции древностей и произведений искусства, самыми древними памятниками в которой оказались папирусы, привезенные из египетской кампании, Денон начал работу над иллюстрированной историей древнего и современного искусства, которая, однако, осталась незавершенной . Художник скончался в Париже в 1825 году и был погребен на кладбище Пер-Лашез. Его прекрасная коллекция произведений искусства была продана на аукционе через несколько дней после его смерти. Его имя и поныне носит одно крыло Лувра.
Робер Лефевр. Портрет Вивана Денона. Фрагмент. Национальный музей Версальского замка.
«Его можно представить себе молодым по офорту, где он изобразил себя с карандашом в руках под архитектурным творением Пиранези, - писал о художнике Анатоль Франс, который был ребенком в последние годы жизни Денона. - Его фетровая шляпа с изогнутыми краями, его широкий воротничок, его венецианское пальто, его облик мечтателя подернут улыбкой так, словно он выходит с какого-то праздника Ватто … Он дышит любезностью и такой приятной радостью, а вместе с тем, я знаю мало кого, кто был бы столь внимателен и содержателен… Номер девять по набережной Вольтера. Именно там после падения Империи Доминик Виван Денон, бывший приближенный короля, бывший посольский атташе, бывший генеральный директор музеев изящных искусств, член Института, жил в отставке вместе со своими коллекциями и своими воспоминаниями. Он расположил в шкафах, сделанных Булем для Людовика XIV мраморы и древние бронзы, расписанные вазы, эмали, удивительные медали, собранные за полвека интереснейшей жизни и странствий. На стенах - красивый пейзаж Рёйсдала , портрет Мольера кисти Себастьяна Бурдона, полотна Джотто, Фра Бартоломео , Гверчино , которые тогда очень ценились. Почтенный человек, что хранил их, обладал превосходным вкусом и небольшим числом предпочтений… он берег китайские фарфоры и японские бронзы, обладал восхитительным реликварием XV века, который обогатил новыми реликвиями: немного пепла Элоизы , частица такого прекрасного тела Инес де Кастро , несколько волосков из усов Генриха IV, кости Мольера и Ла Фонтена, зуб Вольтера, прядь волос героического Дезе, капля крови Наполеона, оброненная в Лонгвуде … Он собрал в нем всех великих Франции и мира».
Реликварий Вивана Денона. Музей Бертран, Шатору, Франция.
Стоит добавить, пожалуй, к увлекательному рассказу Анатоля Франса тот факт, что у Денона была еще одна вещь, которую он почитал как святыню: в поздние годы, незадолго до реставрации, Наполеон подарил своему рисовальщику и директору художественных музеев позолоченную чернильницу и пенал для ручки и карандаша. Надпись на пенале говорила о том, что эта изящная вещица некогда принадлежала Фридриху II Прусскому и стала даром Денону от Бонапарта. Однако самым важным для получившего царственный подарок было иное: этим походным письменным прибором, прежде чем подарить его Фридриху, долго пользовался Вольтер - философ, которым Денон более всего восхищался и которого имел честь называть «своим дорогим товарищем» .
История жизни Вивана Денона - это история во всех своих деталях чрезвычайно французская. В ней есть место придворным интригам, эротическим романам, резным камням маркизы де Помпадур, дипломатическим тайнам, садам Версаля, интеллектуальному поиску, идеалам французского Просвещения, изящным искусствам, и, наконец, невероятному восхищению Востоком - таинственным и таким притягательным. В египетском походе Бонапарта устремившись вместе с отрядами бесстрашного генерала Дезе в неизведанные, южные области страны, туда, куда так манили рассказы античных историков и строки средневековых хронистов, Денон открывает самого себя. Важно отметить: он был готов к этим впечатлениям, был хорошо начитан и образован, его знания и чрезвычайно широкий интеллектуальный горизонт отлично видны в египетских записках. Природная смелость сослужила Денону в Египте хорошую службу: человек, боящийся войны или опасающийся за свою жизнь, не увидел бы и десятой части того, чем, сидя с карандашом в руках, восхищался Денон, отмечая, между прочим, что «солдаты услужливо подставляли колени, чтобы они служили мне столом, и закрывали меня своими телами, создавая тень». Он увлеченно описывает города и древние памятники долины Нила, зачастую верно локализует тот или иной город, о котором он знает из античных текстов, подробно, с невероятной тщательностью фиксирует то, что удалось увидеть, часто сетуя на то, как мало времени ему выделено военным временем, чтобы коснуться всего того, к чему он так стремился.
Доминик Виван Денон. Руины храма бога Хора в Эдфу.
Пожалуй, более всего его поразили великолепно сохранившиеся памятники греко-римского времени - грандиозные храмовые комплексы богини Хатхор в Дендере и бога Хора в Эдфу. Художник не только по таланту и призванию, но и по велению сердца, Денон видит в них невероятное совершенство и гармонию древности, которая чрезвычайно важна для него: «нигде более не находил я столько предметов, способных разжечь мое воображение. Эти памятники, проникнутые почтением, подобающим святилищу божества, были открытыми книгами, на которых излагались научные знания, или моральные принципы, или же преподавались полезные искусства. Все говорило, все жило, все было гармонично». Без «античного» привкуса, правда, не обошлось: художнику ближе, понятнее рельефы птолемеевского и римского времени, созданные под влиянием греческого искусства. Собственно египетские оригиналы, даже среди великих руин Карнака, кажутся ему холодными, слишком строгими и лишенными той изящной фривольности, которая так близка ему самому и которая, на самом деле, абсолютно чужда древнеегипетскому изобразительному канону. Но, несмотря на это, полет мысли Денона чрезвычайно увлекателен, ярок, основателен, чего бы он не касался: руин Александрии, потерянных городов в болотистой Дельте, гранитных глыб в преддверии Асуана или невероятных памятников великих Фив. В его словах слышны искренность, восторг, очарование Египтом, которому он желает счастливого будущего, рассуждая с позиции человека Просвещения о том, как и что можно было бы изменить, улучшив, в управлении страной. Египет фараонов, в который он влюблен, и Египет мамелюков, с которым ведут войну французы - это, на самом деле, для Вивана Денона две разные страны, несмотря на то, с каким вниманием и любопытством он описывает обычаи, внешность, костюм современных ему египтян. Столь же прекрасны и детальны и его рисунки, которые запечатлели другой, почти позабытый ныне Египет рубежа XVIII и XIX столетий, нетронутый влиянием Запада, все еще сохранивший многие памятники, часть которых, увы, потом была уничтожена модернизацией страны, вкусом и нуждами эпохи, для которой сахароперерабатывающий завод был важнее колоннад храма Клеопатры VII.
Рене-Теодор Бертон. Барон Виван Денон в своем кабинете в Лувре среди коллекций. Гран Пале, Париж.
Очень важна попытка Денона не только зафиксировать увиденное, но и интерпретировать древние памятники. Он анализирует астрономические рельефы на потолке храма в Дендере, пытается понять, что несут в себе рельефы и росписи на стенах гробниц в Долине царей, разворачивает мумии священных птиц и крокодилов в своей невероятной жажде познания, которая так сильно осязаема между строк его записок. Зачастую его интерпретации, конечно, далеки от истины и где-то даже наивны. Однако, если учесть, что он путешествует с войсками по стране, которая только начала открываться для европейцев, претерпевая невероятные невзгоды и постоянно работая, несмотря на угрозу жизни, перед его трудом и даже ошибками стоит снять шляпу. Роль Доминика Вивана Денона - это, по сути, - первый взгляд просвещенного европейца на Египет, взгляд, который позволил вырвать из песчаного плена храмы и статуи, стелы и разбитые лики царских колоссов. Благодаря ему и его последователям из «Института Египта», учрежденного в Каире Бонапартом, и, увы, сильно пострадавшего от огня в египетской революции 2011-2013 гг., родилась египтология, появился, как феномен, Жан-Франсуа Шампольон, положивший начало дешифровке египетской письменности, прибыли на берега Нила первые собиратели, авантюристы, дипломаты и, наконец, исследователи и археологи.
Удивительно, но главное приобретение Вивана Денона в Фивах - древнеегипетские папирусы, о которых он пишет с таким восхищением и трепетом, вновь, уже после смерти, связали его имя с Россией. Напомню: папирусы были найдены 27 июля 1799 года в заупокойном храме фараона Рамсеса III в Мединет Абу. Первый свиток все еще находился в руках мумии, которую путешественнику принесли местные жители, второй был приобретен чуть позже. Ценность находки была не только в том, что Денон давно мечтал приобрести именно папирус, книгу, материализованное слово древних египтян, перед мудростью которых он преклонялся, но и в удивительных виньетках, которые сопровождали в свитке текст и которые счастливый владелец детально перерисовал для одного из своих офортов, позже украсившего первое издание «Путешествия в Нижний и Верхний Египет». Несмотря на то, что до гениального открытия Шмпольона еще должно было пройти еще около двух десятилетий, Денон достаточно полно описывает свитки, порой совершая абсолютно верные, правильные умозаключения.
Пьер Картелье. Фрагмент памятника Доминику Вивану Денону на кладбище Пер-Лашез, Париж.
После смерти владельца, когда его коллекция была распродана, оба свитка, получившие название «Папирусы Денона», были приобретены для грандиозного египетского собрания Бернардино Дроветти (1776-1852) - уроженца Сардинии и французского консула в Египте, которого Наполеон отправил в Каир в 1803 году для создания в стране дипломатической миссии. Великолепное собрание памятников, которое включало в себя произведения искусства первой величины, коллекция Дроветти была позже предложена русскому императорскому дому, который, однако, не поняв всю значимость предложенных шедевров, отказался. Сегодня эти великолепные памятники (5268 предметов), приобретенные в 1824 году Карлом Феликсом, королем Сардинии, составляют ядро знаменитого Египетского музея в Турине. В России остались только два свитка, «Папирусы Денона», которые Дроветти подарил во время переговоров императору Александру I, который, в свою очередь, передал их в Императорскую Публичную библиотеку - ныне Российскую Национальную библиотеку в Санкт-Петербурге . В 1862 году папирусами восхищался германский египтолог Генрих Бругш , который был специально приглашен для описи египетских рукописей библиотеки, а в 1873 году - датский ориенталист Либлейн, собравший каталог египетских памятников Санкт-Петербурга . Любопытно, что оба, подчеркивая высочайший художественный уровень исполнения папирусов, не узнали в них свитки Вивана Денона. О происхождении папирусов впервые упомянул только выдающийся французский египтолог Гастон Масперо в комментариях к первому тому «Записок членов французской миссии восточной археологии» . После этого восхитительные свитки были забыты на много десятилетий. В 1957 году их предварительное описание сделала советский египтолог В.И. Евгенова , собиравшая информацию о древнеегипетских папирусах в музеях и институтах Ленинграда, а в 2009 году - автор этих строк .
Оба свитка были изготовлены в IX в. до н.э. для жреца бога Амона Осоркона, сына верховного жреца Шешонка и внука царя Осоркона I (ок. 877-838 гг. до н.э.). Остается только догадываться, ему ли принадлежала мумия, которую грабители фиванских гробниц показали Вивану Денону.
Папирус Денон I. Общий вид. Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург.
Первый папирус - это фрагмент знаменитого царского заупокойного текста «Амдуат» - «То, что в загробном мире» или «Книга сокровенного покоя», который позже стал доступен для верховных жрецов Фив. Для папируса избрана последняя, двенадцатая часть этого текста, повествующего о странствии солнечного божества в своей ночной форме - Иуф-Ра сквозь пространство часов ночи. На удивительно красивой виньетке, которая занимает большую часть папируса, изображена вселенная в предрассветный час, предшествующий восходу Солнца. Обновленное, поправшее смерть Солнце должно вновь родиться на восточном горизонте земли, а вместе с ним должен обрести посмертное возрождение и сам жрец Осоркон, которого текст называет «почтенным у врат», «господином Дуата (т.е. загробного мира)», «совершенным». Пространство виньетки, как и положено для «Амдуат», разделено на три регистра. В центральной части - солнечное божество с головой овна плывет в своей ладье по бесконечным водам вселенной; на носу ладьи скарабей Хепри, воплощающий собой утреннее солнце и созидательную силу бога-творца. Восемь духов в обликах мужских и женских божеств тянут ладью Солнца за канат к горизонту и выходу из Дуата. Ниже изображена птица с головой человека - сущность Ба, или, условно, «душа» умершего, выходящая «на запад» из своего саркофага. За фигурой Ба виден антропоморфный знак вечной жизни «анх», держащий массивное опахало, которым он передает умершему Осоркону дыхание вечной жизни. Неподалеку на своем ковчеге лежит черный шакал бога бальзамирования и трансформации Анубиса и бог мудрости и священного знания Тот, изображенный с головой павиана и держащий в руках скипетры высшей власти. В верхнем регистре, который заимствован из десятого часа ночи полной версии «Амдуат», сокологоловый бог Хор опирается на весло, глядя на четыре священных озера, в которых совершают омовение духи праведных умерших. Справа от них - две хранительницы много мира, сжимающие в руках ножи, и восемь духов, восхваляющих Солнце. В нижнем регистре мы вновь видим этих духов, за которыми изображены львиноголовые богини, извергающие пламя и сидящие на змеях - они призваны «уничтожить врагов света». За ними «по чистым путям» следует ладья с мумией умершего, отождествленного с богом Осирисом, победившим смерть. По сторонам от мумии - богини Исида и Нефтида в облике божественных плакальщиц-джерит. Изображения во всех трех регистрах «движутся» направо, к выходу из иного мира, где изображен бог воздуха Шу, готовый вознести на своих распростертых руках солнечную ладью. На голове Шу - вновь скарабей Хепри, чуть ниже - фигура Осириса, «великого бога», который погружается в сон, когда Солнечное божество покидает, торжествуя, Дуат. Текст папируса также содержит восхваления богов иного мира и текст жертвенной формулы, согласно которой великий бог Солнца Ра-Хорахте, владыка трансформирующей силы земли Птах и Сокар-Осирис - господин некрополя и иного мира, дадут умершему Осоркону процветание, пропитание и возможность видеть свет солнца, ведь он станет спутником Осириса во всех его формах.
Папирус Денон II. Фрагмент. Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург.
На втором папирусе Осоркон изображен предстоящим перед богом Солнца Ра-Хорахте, которому он в знак победы вечной жизни над смертью протягивает горшок с проросшими зернами пшеницы. У ног жреца - жертвенная подстава с различными сортами хлеба и голубой водяной лилией, которая считалась в Древнем Египте одним из главных символов возрождения. Тело бога покрыто погребальными пеленами, так как он предстает в своей потусторонней форме; на плечах самого Осоркона - шкура леопарда, которая указывает на его статус заупокойного жреца «сем». В тексте папируса говорится о желании умершего обрести жертвы и пропитание в ином мире. Здесь также выписано несколько изречений из знаменитой «Книги мертвых», в частности, заклинание, призывающее сердце умершего не свидетельствовать против него на загробном суде и заклинание, отгоняющее от умершего духов, желающих завладеть его сердцем. Далее следует «речение выхода в свет дня, прославление Ра на Западе, восхваление Осириса в мире ином» - краткая версия одного из знаменитых гимнов, входящих в «Книгу мертвых».
Оба свитка - среди лучших произведений древнеегипетского искусства, хранящихся волею судьбы в России, жаль, что о них не так часто вспоминают, говоря о культурном диалоге Египта, России и Франции. Роль Доминика Вивана Денона - человека, впервые развернувшего эти папирусы, в этом диалоге сложно переоценить: кто еще, так мастерски владея словом, карандашом и резцом гравера, смог бы так пронзительно и искренне передать свое вдохновение и живую, яркую мысль грядущим поколениям? Уверен: если такие книги издавать и читать чаще, более «Институт Египта» и другие сокровищницы знания и памятники их основателям не будут гореть.
(с) текст, фото, кроме тех, где особо указаны права, - Виктор Солкин
Я бы хотел все зарисовать, но не решался взяться за работу; я чувствовал, что, не имея возможности подняться на высоту тех, кем восхищался, я принижу их труд, попытавшись подражать им.
Доминик Виван Денон
О знаменитом походе Бонапарта в Египет знают, пожалуй, все. Навсегда вошедшие в историю фразы выдающегося полководца «сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид» и «ослов и ученых - на середину» стали такой же неотъемлемой частью открытия европейцами Востока, как и многотомное «Описание Египта», созданное учеными, сопровождавшими французские войска на берегах Нила. Этот труд, многократно переиздававшийся, восхитил лучшие умы просвещенной Европы и России, открыв им поразительный мир заброшенных храмов, гробниц, притягательных произведений древнего искусства и, одновременно, познакомив с нравами и обычаями Египта рубежа XVIII-XIX столетий. Невероятное увлечение, если не сказать опьянение всем египетским, захватило дворы Парижа, Лондона и Берлина, вытеснив привычный всем стиль шинуазри с его пагодами и китайскими беседками в дворцовых садах парадным и роскошным ампиром, в формах и золоте которого то и дело проглядывали, словно призраки из страны пирамид, сфинксы, образы богини Исиды и устремленные ввысь обелиски.
Доминик Виван Денон. Автопортрет. Ок. 1780. Музей Метрополитен, Нью-Йорк.
У любого великого открытия есть свой предтеча. Именно эту роль судьба уготовила Доминику Вивану, барону Денону - человеку поистине поразительной судьбы, чьи египетские записки вы держите сейчас в руках. Еще не зная, каких успехов добьется в своих исследованиях группа ученых, отправившаяся в Каир с французскими войсками, Виван Денон, издав свое знаменитое «Путешествие в Верхний и Нижний Египет», опередил их не только годом издания своего труда. Удивительно, но прирожденный художник, интеллектуал и человек, у которого древности Египта вызвали невероятный восторг, он описал и, что важно, зарисовал увиденное у подножия пирамид и в тени древних храмовых колоннад чрезвычайно тщательно, передав черты египетского стиля более точно, чем его коллеги из основанного Бонапартом «Института Египта», не наполняя при передаче египетский образец чертами «лучшего античного вкуса», что в то время часто любили делать. Великолепные рисунки, яркое, бойкое перо, внимательный взгляд, начитанность и чрезвычайная смелость делают творение Вивана Денона источником исключительно значимым, порой более ценным чем «Описание Египта», а потому так важно, что эта книга наконец-то выходит и в переводе на русский язык.
Несколько слов об авторе и его примечательной судьбе . Доминик Виван, барон Денон родился 4 января 1747 года в Бургундии, в небольшом городке Живри, известном своими виноградниками, которыми восхищался еще Генрих IV, и фрагментами римских руин, свидетельствовавшими о древности городских улиц. Семья беднеющих дворян - Вивана де Нона и Мари-Николь Буасерран, где родился мальчик, была небогата, однако гордилась своим знатным происхождением. «Я увидел свет в провинциальном городке, где не было даже намека на возможность развивать талант», - позже вспоминал художник , повествуя, как в возрасте семи лет счастливую судьбу в Париже ему предсказала цыганка, в слова которой ему так хотелось верить. До первых месяцев революции молодой Доминик носил фамилию своего отца де Нон, порой подписываясь как «шевалье де Нон», изменив ее, повинуясь политическим обстоятельствам, на «Денон». В документах редко появляется его имя Доминик, которое почему-то было нелюбимо; шевалье, избавившийся в фамилии от дворянской частицы «де» и старавшийся не упоминать нигде о своих предках, предпочитал свое второе имя - Виван.
Шестнадцатилетним юношей Денон, вместе со своим наставником - аббатом Бюиссоном, был отправлен в Париж, чтобы изучать право, однако эта дисциплина показалась ему чрезвычайно скучной и бессмысленной. Молодой интеллектуал посещал лекции по юриспруденции исключительно из уважения к любимому отцу и отдавал предпочтение литературе и изящным искусствам, очень рано избрав стезю, в которой был исключительно талантлив и которая позже его прославит. В возрасте 23 лет Денон даже пишет комедию «Жюли, или Хороший отец», которая была поставлена в «Комеди Франсез» и пользовалась некоторым успехом в обществе, где молодого бургундца быстро заметили благодаря прекрасным манерам и исключительным способностям к переговорам и дискуссиям. Париж открыл перед ним двери дома Франсуа Буше и, что особенно важно, удивительной мастерской Анн-Клода-Филиппа де Тюбьер-Гримоара, графа де Келюса, страстного собирателя древностей. Она была наполнена произведениями античного искусства и различными редкостями, невероятно вдохновившими жадного до знаний и впечатлений бургундского гостя. Именно здесь постепенно рождался тот Денон, который, сжимая в руках карандаш и планшет, будет с восторгом зарисовывать храмы Верхнего Египта, не боясь мамелюкских пуль. Пока же искусство галантного века восхищало его больше, порой толкая на самые невероятные эксперименты, включая очень популярную в Париже большую серию порнографических рисунков и эротический роман «Ни завтра, ни потом: сказка, посвященная королеве».
Вскоре Денону улыбнулась невероятная удача: в Версале на него обратил внимание Людовик XV, который, удивившись искренности и восхищению молодого человека красотой монаршей персоны, быстро приблизил его к себе. Особенно короля восхищал талант рассказчика, которым обладал новый фаворит. Фраза короля «расскажите это Денону, он перескажет мне вечером» быстро разошлась по всему двору. Нелюбовь Людовика XV к учению была хорошо известна; тем ценнее были его беседы с Деноном, который увлек своего покровителя темами древности, живописи и скульптуры, отодвинув на задний план его прежние любимые развлечения - охоту и вышивку. Вскоре король поручил ему руководство Кабинетом медалей и античных резных камней маркизы де Помпадур, которая и сама увлекалась резьбой по драгоценным камням, а позже сделал его членом французской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге.
Живой ум позволил Денону занять подобающее место и в русской придворной среде. По сути, он стал тайным поверенным посла Франции Франсуа-Мишеля Дюрана де Дистроффа (1714-1778), для которого выведывал государственные тайны и обстоятельства будуарных интриг. Видимо, и на этом поприще он оказался весьма успешен, поскольку вскоре обратил на себя внимание Екатерины II, которой молодой француз пришелся не по вкусу: его сочли очень опасным, старались не упускать из виду. Впрочем, это не помешало ему вести тайную переписку с великим князем, будущим Павлом I и иметь порой доступ к самым секретным документам, например, к карте планируемых фортификационных сооружений в устье Дона, копия которой стараниями Денона и Дени Дидро, который в те годы был частым гостем при русском дворе, отправилась в Париж. Не обошлось в России и без любовных приключений: Денон и еще один сотрудник посольства - шевалье де Ланжак приняли активное участие в похищении из тюрьмы некой заточенной русской актрисы. Подобная история не могла остаться незамеченной, молодые люди по личному требованию графа Разумовского были арестованы и у Екатерины II наконец-то появился официальный повод выдворить из страны ушлого француза в мае 1774 года.
При Людовике XVI дипломатическая карьера Денона продолжилась: он работал во французских посольствах Швеции, а затем Швейцарии, где в Ферне ему удалось повидать Вольтера, в обществе которого художник провел целую неделю. Денон, чрезвычайно вдохновленный беседами с великим философом, одной из центральных тем которых была восхищавшая Вольтера Екатерина II и сплетни русского двора , создает его акварельный портрет, знаменитый «Завтрак в Ферне», который позже был опубликован в Париже. Следующие семь лет Денон проводит посланником в Неаполе, тщательно изучая в счастливые часы, свободные от дипломатических раутов, древнее искусство Помпей и Геркуланума, к которому он всегда питал особенную страсть. Здесь же проявилась еще одна страсть художника: коллекционирование археологических находок. Высоко оценивая роль античного искусства, Денон приобретает в Италии 520 великолепных этрусских ваз, которые позже у него перекупил Людовик XVI, отправивший их в мануфактуру Севра для «исследования и, если нужно, воспроизведения» .
Доминик Виван Денон. Автопортрет в студии. Библиотека и Музей Моргана, Нью-Йорк.
Смерть покровителя художника, известного французского дипломата Шарля де Верженна сказалась и на карьере Денона: он вышел в отставку и отныне, позабыв о дипломатии, где ему прочили такой успех, связал свою жизнь исключительно с изящными искусствами. Вернувшись в Париж, в 1787 году он стал членом Академии живописи и скульптуры и решил вернуться за вдохновением в Италию, где жил, в основном, в Венеции, совершая краткие поездки во Флоренцию, Болонью и за границу. Находясь в Швейцарии, он узнал о том, что его имущество конфисковано, а сам он объявлен в розыск: началась Революция.
Человек чрезвычайной смелости, о которой писали многие его современники, Денон принял решение вернуться в охваченный ужасом Париж. Положение художника было почти безнадежным, когда фортуна вновь улыбнулась ему: от гильотины бывшего фаворита Людовика XV спасла дружба с Жаком-Луи Давидом - выдающимся мастером живописи и основоположником французского неоклассицизма, который спас друга, познакомил его с Робеспьером и даже нашел ему работу - он должен был создавать проекты новой одежды для граждан Республики. Пережив Революцию, Денон вместе с другими интеллектуалами становится частым гостем дома Жозефины Богарне, где он и познакомился с Наполеоном Бонапартом.
Эта встреча определила всю жизнь художника, который был пленен харизмой, умом и яркостью полководца. Вместе с французскими войсками по приглашению Бонапарта Денон отправляется в незабываемое, хотя и полное опасностей путешествие в Египет, о котором рассказывает эта книга, сопровождая отряды генерала Дезе на юг страны, в исступлении восторга рисуя под пулями, видя смерть и восхищаясь искусством. Записки и превосходные зарисовки Денона, перевоплощенные в офорты, были изданы в 1802 году, вызвав восторг. Однако карьера художника, который по складу ума был еще и ученым, на этом вовсе не закончилась.
Жозеф Шарь Марен. Бюст Денона. 1827. Париж, Лувр.
19 ноября 1802 года Наполеон назначил Вивана Денона директором нового «Музея Наполеона», который был наполнен шедеврами искусства, перемещенными в Париж из других европейских городов, прежде всего, - из Италии. Денон, получивший в августе 1812 года в возрасте 65 лет в качестве особой милости от Бонапарта титул «барона Империи», лично руководит отбором произведений, отбывавших во Францию, перевозя в Париж лучшие творения прославленных итальянских, испанских и германских живописцев, которые доставляли с триумфом, достойным римских императоров. Захваченные ценности, в большинстве случаев, так и остались в Лувре, на посту первого директора которого Денон оставался по приказу Людовика XVIII еще два года после реставрации. Для Бурбонов он был, все же, фигурой слишком близкой к «неистовому корсиканцу», человеком, искренне влюбленным в личность Бонапарта, а потому в 1816 году ему пришлось уйти на пенсию, уступив пост директора Огюсту де Форбену.
Оказавшись на пенсии, в окружении огромной личной коллекции древностей и произведений искусства, самыми древними памятниками в которой оказались папирусы, привезенные из египетской кампании, Денон начал работу над иллюстрированной историей древнего и современного искусства, которая, однако, осталась незавершенной . Художник скончался в Париже в 1825 году и был погребен на кладбище Пер-Лашез. Его прекрасная коллекция произведений искусства была продана на аукционе через несколько дней после его смерти. Его имя и поныне носит одно крыло Лувра.
Робер Лефевр. Портрет Вивана Денона. Фрагмент. Национальный музей Версальского замка.
«Его можно представить себе молодым по офорту, где он изобразил себя с карандашом в руках под архитектурным творением Пиранези, - писал о художнике Анатоль Франс, который был ребенком в последние годы жизни Денона. - Его фетровая шляпа с изогнутыми краями, его широкий воротничок, его венецианское пальто, его облик мечтателя подернут улыбкой так, словно он выходит с какого-то праздника Ватто … Он дышит любезностью и такой приятной радостью, а вместе с тем, я знаю мало кого, кто был бы столь внимателен и содержателен… Номер девять по набережной Вольтера. Именно там после падения Империи Доминик Виван Денон, бывший приближенный короля, бывший посольский атташе, бывший генеральный директор музеев изящных искусств, член Института, жил в отставке вместе со своими коллекциями и своими воспоминаниями. Он расположил в шкафах, сделанных Булем для Людовика XIV мраморы и древние бронзы, расписанные вазы, эмали, удивительные медали, собранные за полвека интереснейшей жизни и странствий. На стенах - красивый пейзаж Рёйсдала , портрет Мольера кисти Себастьяна Бурдона, полотна Джотто, Фра Бартоломео , Гверчино , которые тогда очень ценились. Почтенный человек, что хранил их, обладал превосходным вкусом и небольшим числом предпочтений… он берег китайские фарфоры и японские бронзы, обладал восхитительным реликварием XV века, который обогатил новыми реликвиями: немного пепла Элоизы , частица такого прекрасного тела Инес де Кастро , несколько волосков из усов Генриха IV, кости Мольера и Ла Фонтена, зуб Вольтера, прядь волос героического Дезе, капля крови Наполеона, оброненная в Лонгвуде … Он собрал в нем всех великих Франции и мира».
Реликварий Вивана Денона. Музей Бертран, Шатору, Франция.
Стоит добавить, пожалуй, к увлекательному рассказу Анатоля Франса тот факт, что у Денона была еще одна вещь, которую он почитал как святыню: в поздние годы, незадолго до реставрации, Наполеон подарил своему рисовальщику и директору художественных музеев позолоченную чернильницу и пенал для ручки и карандаша. Надпись на пенале говорила о том, что эта изящная вещица некогда принадлежала Фридриху II Прусскому и стала даром Денону от Бонапарта. Однако самым важным для получившего царственный подарок было иное: этим походным письменным прибором, прежде чем подарить его Фридриху, долго пользовался Вольтер - философ, которым Денон более всего восхищался и которого имел честь называть «своим дорогим товарищем» .
История жизни Вивана Денона - это история во всех своих деталях чрезвычайно французская. В ней есть место придворным интригам, эротическим романам, резным камням маркизы де Помпадур, дипломатическим тайнам, садам Версаля, интеллектуальному поиску, идеалам французского Просвещения, изящным искусствам, и, наконец, невероятному восхищению Востоком - таинственным и таким притягательным. В египетском походе Бонапарта устремившись вместе с отрядами бесстрашного генерала Дезе в неизведанные, южные области страны, туда, куда так манили рассказы античных историков и строки средневековых хронистов, Денон открывает самого себя. Важно отметить: он был готов к этим впечатлениям, был хорошо начитан и образован, его знания и чрезвычайно широкий интеллектуальный горизонт отлично видны в египетских записках. Природная смелость сослужила Денону в Египте хорошую службу: человек, боящийся войны или опасающийся за свою жизнь, не увидел бы и десятой части того, чем, сидя с карандашом в руках, восхищался Денон, отмечая, между прочим, что «солдаты услужливо подставляли колени, чтобы они служили мне столом, и закрывали меня своими телами, создавая тень». Он увлеченно описывает города и древние памятники долины Нила, зачастую верно локализует тот или иной город, о котором он знает из античных текстов, подробно, с невероятной тщательностью фиксирует то, что удалось увидеть, часто сетуя на то, как мало времени ему выделено военным временем, чтобы коснуться всего того, к чему он так стремился.
Доминик Виван Денон. Руины храма бога Хора в Эдфу.
Пожалуй, более всего его поразили великолепно сохранившиеся памятники греко-римского времени - грандиозные храмовые комплексы богини Хатхор в Дендере и бога Хора в Эдфу. Художник не только по таланту и призванию, но и по велению сердца, Денон видит в них невероятное совершенство и гармонию древности, которая чрезвычайно важна для него: «нигде более не находил я столько предметов, способных разжечь мое воображение. Эти памятники, проникнутые почтением, подобающим святилищу божества, были открытыми книгами, на которых излагались научные знания, или моральные принципы, или же преподавались полезные искусства. Все говорило, все жило, все было гармонично». Без «античного» привкуса, правда, не обошлось: художнику ближе, понятнее рельефы птолемеевского и римского времени, созданные под влиянием греческого искусства. Собственно египетские оригиналы, даже среди великих руин Карнака, кажутся ему холодными, слишком строгими и лишенными той изящной фривольности, которая так близка ему самому и которая, на самом деле, абсолютно чужда древнеегипетскому изобразительному канону. Но, несмотря на это, полет мысли Денона чрезвычайно увлекателен, ярок, основателен, чего бы он не касался: руин Александрии, потерянных городов в болотистой Дельте, гранитных глыб в преддверии Асуана или невероятных памятников великих Фив. В его словах слышны искренность, восторг, очарование Египтом, которому он желает счастливого будущего, рассуждая с позиции человека Просвещения о том, как и что можно было бы изменить, улучшив, в управлении страной. Египет фараонов, в который он влюблен, и Египет мамелюков, с которым ведут войну французы - это, на самом деле, для Вивана Денона две разные страны, несмотря на то, с каким вниманием и любопытством он описывает обычаи, внешность, костюм современных ему египтян. Столь же прекрасны и детальны и его рисунки, которые запечатлели другой, почти позабытый ныне Египет рубежа XVIII и XIX столетий, нетронутый влиянием Запада, все еще сохранивший многие памятники, часть которых, увы, потом была уничтожена модернизацией страны, вкусом и нуждами эпохи, для которой сахароперерабатывающий завод был важнее колоннад храма Клеопатры VII.
Рене-Теодор Бертон. Барон Виван Денон в своем кабинете в Лувре среди коллекций. Гран Пале, Париж.
Очень важна попытка Денона не только зафиксировать увиденное, но и интерпретировать древние памятники. Он анализирует астрономические рельефы на потолке храма в Дендере, пытается понять, что несут в себе рельефы и росписи на стенах гробниц в Долине царей, разворачивает мумии священных птиц и крокодилов в своей невероятной жажде познания, которая так сильно осязаема между строк его записок. Зачастую его интерпретации, конечно, далеки от истины и где-то даже наивны. Однако, если учесть, что он путешествует с войсками по стране, которая только начала открываться для европейцев, претерпевая невероятные невзгоды и постоянно работая, несмотря на угрозу жизни, перед его трудом и даже ошибками стоит снять шляпу. Роль Доминика Вивана Денона - это, по сути, - первый взгляд просвещенного европейца на Египет, взгляд, который позволил вырвать из песчаного плена храмы и статуи, стелы и разбитые лики царских колоссов. Благодаря ему и его последователям из «Института Египта», учрежденного в Каире Бонапартом, и, увы, сильно пострадавшего от огня в египетской революции 2011-2013 гг., родилась египтология, появился, как феномен, Жан-Франсуа Шампольон, положивший начало дешифровке египетской письменности, прибыли на берега Нила первые собиратели, авантюристы, дипломаты и, наконец, исследователи и археологи.
Удивительно, но главное приобретение Вивана Денона в Фивах - древнеегипетские папирусы, о которых он пишет с таким восхищением и трепетом, вновь, уже после смерти, связали его имя с Россией. Напомню: папирусы были найдены 27 июля 1799 года в заупокойном храме фараона Рамсеса III в Мединет Абу. Первый свиток все еще находился в руках мумии, которую путешественнику принесли местные жители, второй был приобретен чуть позже. Ценность находки была не только в том, что Денон давно мечтал приобрести именно папирус, книгу, материализованное слово древних египтян, перед мудростью которых он преклонялся, но и в удивительных виньетках, которые сопровождали в свитке текст и которые счастливый владелец детально перерисовал для одного из своих офортов, позже украсившего первое издание «Путешествия в Нижний и Верхний Египет». Несмотря на то, что до гениального открытия Шмпольона еще должно было пройти еще около двух десятилетий, Денон достаточно полно описывает свитки, порой совершая абсолютно верные, правильные умозаключения.
Пьер Картелье. Фрагмент памятника Доминику Вивану Денону на кладбище Пер-Лашез, Париж.
После смерти владельца, когда его коллекция была распродана, оба свитка, получившие название «Папирусы Денона», были приобретены для грандиозного египетского собрания Бернардино Дроветти (1776-1852) - уроженца Сардинии и французского консула в Египте, которого Наполеон отправил в Каир в 1803 году для создания в стране дипломатической миссии. Великолепное собрание памятников, которое включало в себя произведения искусства первой величины, коллекция Дроветти была позже предложена русскому императорскому дому, который, однако, не поняв всю значимость предложенных шедевров, отказался. Сегодня эти великолепные памятники (5268 предметов), приобретенные в 1824 году Карлом Феликсом, королем Сардинии, составляют ядро знаменитого Египетского музея в Турине. В России остались только два свитка, «Папирусы Денона», которые Дроветти подарил во время переговоров императору Александру I, который, в свою очередь, передал их в Императорскую Публичную библиотеку - ныне Российскую Национальную библиотеку в Санкт-Петербурге . В 1862 году папирусами восхищался германский египтолог Генрих Бругш , который был специально приглашен для описи египетских рукописей библиотеки, а в 1873 году - датский ориенталист Либлейн, собравший каталог египетских памятников Санкт-Петербурга . Любопытно, что оба, подчеркивая высочайший художественный уровень исполнения папирусов, не узнали в них свитки Вивана Денона. О происхождении папирусов впервые упомянул только выдающийся французский египтолог Гастон Масперо в комментариях к первому тому «Записок членов французской миссии восточной археологии» . После этого восхитительные свитки были забыты на много десятилетий. В 1957 году их предварительное описание сделала советский египтолог В.И. Евгенова , собиравшая информацию о древнеегипетских папирусах в музеях и институтах Ленинграда, а в 2009 году - автор этих строк .
Оба свитка были изготовлены в IX в. до н.э. для жреца бога Амона Осоркона, сына верховного жреца Шешонка и внука царя Осоркона I (ок. 877-838 гг. до н.э.). Остается только догадываться, ему ли принадлежала мумия, которую грабители фиванских гробниц показали Вивану Денону.
Папирус Денон I. Общий вид. Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург.
Первый папирус - это фрагмент знаменитого царского заупокойного текста «Амдуат» - «То, что в загробном мире» или «Книга сокровенного покоя», который позже стал доступен для верховных жрецов Фив. Для папируса избрана последняя, двенадцатая часть этого текста, повествующего о странствии солнечного божества в своей ночной форме - Иуф-Ра сквозь пространство часов ночи. На удивительно красивой виньетке, которая занимает большую часть папируса, изображена вселенная в предрассветный час, предшествующий восходу Солнца. Обновленное, поправшее смерть Солнце должно вновь родиться на восточном горизонте земли, а вместе с ним должен обрести посмертное возрождение и сам жрец Осоркон, которого текст называет «почтенным у врат», «господином Дуата (т.е. загробного мира)», «совершенным». Пространство виньетки, как и положено для «Амдуат», разделено на три регистра. В центральной части - солнечное божество с головой овна плывет в своей ладье по бесконечным водам вселенной; на носу ладьи скарабей Хепри, воплощающий собой утреннее солнце и созидательную силу бога-творца. Восемь духов в обликах мужских и женских божеств тянут ладью Солнца за канат к горизонту и выходу из Дуата. Ниже изображена птица с головой человека - сущность Ба, или, условно, «душа» умершего, выходящая «на запад» из своего саркофага. За фигурой Ба виден антропоморфный знак вечной жизни «анх», держащий массивное опахало, которым он передает умершему Осоркону дыхание вечной жизни. Неподалеку на своем ковчеге лежит черный шакал бога бальзамирования и трансформации Анубиса и бог мудрости и священного знания Тот, изображенный с головой павиана и держащий в руках скипетры высшей власти. В верхнем регистре, который заимствован из десятого часа ночи полной версии «Амдуат», сокологоловый бог Хор опирается на весло, глядя на четыре священных озера, в которых совершают омовение духи праведных умерших. Справа от них - две хранительницы много мира, сжимающие в руках ножи, и восемь духов, восхваляющих Солнце. В нижнем регистре мы вновь видим этих духов, за которыми изображены львиноголовые богини, извергающие пламя и сидящие на змеях - они призваны «уничтожить врагов света». За ними «по чистым путям» следует ладья с мумией умершего, отождествленного с богом Осирисом, победившим смерть. По сторонам от мумии - богини Исида и Нефтида в облике божественных плакальщиц-джерит. Изображения во всех трех регистрах «движутся» направо, к выходу из иного мира, где изображен бог воздуха Шу, готовый вознести на своих распростертых руках солнечную ладью. На голове Шу - вновь скарабей Хепри, чуть ниже - фигура Осириса, «великого бога», который погружается в сон, когда Солнечное божество покидает, торжествуя, Дуат. Текст папируса также содержит восхваления богов иного мира и текст жертвенной формулы, согласно которой великий бог Солнца Ра-Хорахте, владыка трансформирующей силы земли Птах и Сокар-Осирис - господин некрополя и иного мира, дадут умершему Осоркону процветание, пропитание и возможность видеть свет солнца, ведь он станет спутником Осириса во всех его формах.
Папирус Денон II. Фрагмент. Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург.
На втором папирусе Осоркон изображен предстоящим перед богом Солнца Ра-Хорахте, которому он в знак победы вечной жизни над смертью протягивает горшок с проросшими зернами пшеницы. У ног жреца - жертвенная подстава с различными сортами хлеба и голубой водяной лилией, которая считалась в Древнем Египте одним из главных символов возрождения. Тело бога покрыто погребальными пеленами, так как он предстает в своей потусторонней форме; на плечах самого Осоркона - шкура леопарда, которая указывает на его статус заупокойного жреца «сем». В тексте папируса говорится о желании умершего обрести жертвы и пропитание в ином мире. Здесь также выписано несколько изречений из знаменитой «Книги мертвых», в частности, заклинание, призывающее сердце умершего не свидетельствовать против него на загробном суде и заклинание, отгоняющее от умершего духов, желающих завладеть его сердцем. Далее следует «речение выхода в свет дня, прославление Ра на Западе, восхваление Осириса в мире ином» - краткая версия одного из знаменитых гимнов, входящих в «Книгу мертвых».
Оба свитка - среди лучших произведений древнеегипетского искусства, хранящихся волею судьбы в России, жаль, что о них не так часто вспоминают, говоря о культурном диалоге Египта, России и Франции. Роль Доминика Вивана Денона - человека, впервые развернувшего эти папирусы, в этом диалоге сложно переоценить: кто еще, так мастерски владея словом, карандашом и резцом гравера, смог бы так пронзительно и искренне передать свое вдохновение и живую, яркую мысль грядущим поколениям? Уверен: если такие книги издавать и читать чаще, более «Институт Египта» и другие сокровищницы знания и памятники их основателям не будут гореть.
(с) текст, фото, кроме тех, где особо указаны права, - Виктор Солкин