Трапеза Господня в русской провинции
Воскресная литургия в большом провинциальном русском городе. Теплое, солнечное летнее утро. Церковь в мужском монастыре. Высокая, но по вместительности, сравнительно небольшая. Вот, кстати, она:
Новая, иконостас свеженький, весь светится. К концу службы церковь почти полностью заполняется. Народу, на глаз, человек 150, может быть, 200. Я здесь захожанин. Стою у входа, слов службы почти не понимаю. Дело, кажется, не только в аккустике: что говорят в алтаре совсем не слышно из-за иконостаса, да еще у одного из диаконов голос почти нечленораздельный. Лишь когда в дело вступает второй дьякон, понятно, что он говорит. Атмосфера в общем благоговейная, хоть предо мной и многовато хождения. Вместо проповеди диакон читает что-то из отцов, но, увы, это тот самый диакон с нечленораздельным голосом. Проповедь - перед причастием.
(Так это происходит и в моем постоянном приходе. В том приходе, куда я ходил прежде, священник проповедовал после причастия, перед отпустом. Лишь еще в одном приходе, членом которого мне случайно посчастливилось быть полгода, проповедь произносилась там, где ей и место, - в конце литургии слова. Кажется, в русской церкви место проповеди факультативно).
Причащающихся много - человек 40-50, но оказывается, что абсолютное большинство из них - маленькие дети, которых мамы (а иногда и папы) из окрестных многоэтажек привели и принесли к концу литургии на причастие. Взрослых всего десяток причастился, не больше. Исповедь, кстати, шла в противоположной стороне церкви у одного из аналоев. Всего в городе, ну, быть может, церквей 15, опять-таки не больше. И вместимость их в среднем такая же. На город с населением (преимущественно славянским) приблизительно в 350 тыс. это дает нам, по самым благожелательным подсчетам, максимум 3 тыс. человек на литургии во время совершения евхаристии (я умножил 200 на 15). Если сделать поправку на сезон отпусков (дело происходит в июле), то можно считать, что на евхаристии в воскресный день присутствует около 1% населения. Из них причащается не более трети, при том что взрослых причастников и того меньше (возможно, существенно меньше). В действительности, я думаю, цифры еще скромнее, но хочется быть благожелательным.
В церкви я был, конечно, не ради статистики. Теперь вот только, любопытства ради, подсчитал. Но дело для меня даже не в цифрах, а в самом явлении: так ли мы делаем то, что Христос заповедал нам творить в Свое воспоминание?
Новая, иконостас свеженький, весь светится. К концу службы церковь почти полностью заполняется. Народу, на глаз, человек 150, может быть, 200. Я здесь захожанин. Стою у входа, слов службы почти не понимаю. Дело, кажется, не только в аккустике: что говорят в алтаре совсем не слышно из-за иконостаса, да еще у одного из диаконов голос почти нечленораздельный. Лишь когда в дело вступает второй дьякон, понятно, что он говорит. Атмосфера в общем благоговейная, хоть предо мной и многовато хождения. Вместо проповеди диакон читает что-то из отцов, но, увы, это тот самый диакон с нечленораздельным голосом. Проповедь - перед причастием.
(Так это происходит и в моем постоянном приходе. В том приходе, куда я ходил прежде, священник проповедовал после причастия, перед отпустом. Лишь еще в одном приходе, членом которого мне случайно посчастливилось быть полгода, проповедь произносилась там, где ей и место, - в конце литургии слова. Кажется, в русской церкви место проповеди факультативно).
Причащающихся много - человек 40-50, но оказывается, что абсолютное большинство из них - маленькие дети, которых мамы (а иногда и папы) из окрестных многоэтажек привели и принесли к концу литургии на причастие. Взрослых всего десяток причастился, не больше. Исповедь, кстати, шла в противоположной стороне церкви у одного из аналоев. Всего в городе, ну, быть может, церквей 15, опять-таки не больше. И вместимость их в среднем такая же. На город с населением (преимущественно славянским) приблизительно в 350 тыс. это дает нам, по самым благожелательным подсчетам, максимум 3 тыс. человек на литургии во время совершения евхаристии (я умножил 200 на 15). Если сделать поправку на сезон отпусков (дело происходит в июле), то можно считать, что на евхаристии в воскресный день присутствует около 1% населения. Из них причащается не более трети, при том что взрослых причастников и того меньше (возможно, существенно меньше). В действительности, я думаю, цифры еще скромнее, но хочется быть благожелательным.
В церкви я был, конечно, не ради статистики. Теперь вот только, любопытства ради, подсчитал. Но дело для меня даже не в цифрах, а в самом явлении: так ли мы делаем то, что Христос заповедал нам творить в Свое воспоминание?