Дело о кавычках
Дело «ФСБ против Виктора Корба», как почти все в современной России, имеет ярко выраженный трагикомический характер и легче интерпретируется в кафкианско-сорокинской, а не в нормальной человеческой логике.
История моих отношений с силовыми структурами насчитывает уже почти тридцать лет. В ней был почти весь набор мер, используемых репрессивной государственной машиной в отношении диссидентов: и непрерывная слежка, и разнообразные формы дискредитации, и запрет на профессии, и камни в окно, и сломанные ребра, а последние годы - прямой полицейско-судебный прессинг под жестким контролем ФСБ. Примечательно то, что ужесточение давления на меня впрямую связано с моей активной правозащитной деятельностью: в 2010-2012 годах - преимущественно на местном уровне, а с 2013 года - в роли координатора Международного комитета защиты Стомахина, реализующего кампанию в защиту свободы слова «Нет преследованиям за мысли и слова!».
Борис Стомахин на процессе по второму делу. © Виктор Корб, 2013
Я вынужденно стал знатоком сначала гражданско-процессуального и административного кодексов РФ, а теперь эта образовательная программа логично дошла до уголовного и уголовно-процессуального кодексов. Дела в этом мрачном плане расположены по нарастанию абсурда и цинизма: начиная с дел «О Стратегии-31» и «О полицаях», продолжая делом «Об авторах экстремистских материалов» (в котором на одной «скамейке» оказались Виктор Корб, Владислав Иноземцев и даже... Дмитрий Медведев!) и связанными с ним несколькими делами «О распространении экстремистских материалов», и, судя по всему, не заканчивая нынешним делом «об одобрении и пропаганде терроризма». И все это - исключительно за публичное диссидентство, активное отстаивание своих взглядов и оценок, идущих вразрез с официальной линией путинского режима и направленных на защиту базовых гражданских прав и свобод.
В абсурдистской стилистике нынешнее дело с полным основанием может называться «Делом о кавычках».
Уже по тексту постановления о возбуждении дела понятно, что обвинение будет пытаться игнорировать очевидное любому человеку, сохранившему совесть и здравый смысл, а именно: что икриминируемое мне деяние - это в точности цитирование материалов публичного судебного процесса, осуществленное в информационных и архивно-исследовательских целях, не содержащее ни малейших признаков одобрения и, тем более, пропаганды терроризма. Проще говоря, всеми силами, с привлечением экспертов и специалистов, постараются не заметить кавычки! Или будут пытаться доказать, что кавычки в публикации документа на сайте проекта «Патриофил» отличаются от кавычек, используемых для оформления цитат на сайтах «Медиазона», «Грани», «Запретно» и сотен других интернет-ресурсов, опубликовавших полностью или частично то самое стомахинское выступление с последним словом на процессе по его третьему делу. И, таким образом, попробуют выдать белое за черное, или научно-исследовательскую и правозащитную деятельность - за действия, направленные на пропаганду терроризма.
Особо пикантным в этом контексте стал эпизод, случившийся по окончании первого допроса по делу «ФСБ против Виктора Корба» 4 июня 2018 года. Спойлер: следователь продемонстрировал, что отлично понимает смысл кавычек, а адвокат очень красиво его в этом уличил!
Следователь Антон Долгалев оформляет повестку на допрос. © Виктор Корб, 2018
Я лишь недавно заключил соглашение с адвокатом Андреем Огневым (спасибо Алексею Федярову из «Руси сидящей» за рекомендацию и Льву Пономареву за готовность оплатить его услуги) и еще не успел составить представление о его квалификации. Но первое впечатление от общения с ним и от его действий вполне благоприятное. А в эпизоде с кавычками он мне по-настоящему восхитил своей проницательностью и пониманием тонких, но важных деталей. Впрочем, изложу по порядку.
Допрос проходил по обычному регламенту: следователь озвучивал заготовленные им вопросы и фиксировал мои ответы на компьютере. Стенографисткой он бы, конечно, работать не смог (хотя я его похвалил, сказав, что когда его выгонят из следователей, он может попробовать себя в этой профессии), но как можно было убедиться потом, ознакомившись с распечатанным текстом, в целом вполне недурно справился с задачей оперативной оцифровки с голоса моих реплик. За одним небольшим исключением...
Надо отметить, что я заранее уведомил его, что буду давать лишь те ответы по существу дела, которые и так уже хорошо известны, поскольку вся моя деятельность всегда осуществлялась максимально публично и зафиксирована в многочисленных материалах, находящихся в открытом доступе в Интернете. Таким образом, в ответах я лишь лаконично формулировал эти самые общеизвестные и общедоступные факты, а паузы заполнял комментариями, выдержанными в контрпропагандистском духе, смущая молодого следователя, постоянно повторяющего «не надо меня демонизировать, Виктор Владимирович» (очень ему это слово понравилось, как я успел заметить еще в ходе обыска...).
В общем, практически все вопросы, как я и предполагал заранее, четко укладывались в русло обвинительной схемы, сочиненной заказчиками из ФСБ и старательно реализуемой исполнителями из СК. Даже путаница Комитета защиты Стомахина и Фонда гражданской самозащиты. И интерес к форматам международной правозащитной акции World Stomakhin Day. И, особенно, интерес к схеме модерирования публикаций на открытой площадке «Патриофил»... Ко всем этим вопросам я был готов. Лишь один вопрос явно выделялся из общего ряда и звучал абсолютно провокационно: следователь поинтересовался, «знакомы ли мне лица, имевшие отношение к действиям в поддержку терроризма, за которые был осужден Борис Стомахин». Я жестко заявил, что эта формулировка абсолютно лжива, некорректна и я, разумеется, не буду на этот вопрос отвечать.
Закончив со своими вопросами, распечатав протокол допроса и в очередной раз отметив для себя, что я не собираюсь ставить подпись под чужими документами, следователь передал его на ознакомление сначала мне, а после того, как я бегло его просмотрел, моему адвокату. И вот тут-то и произошло то, что меня так приятно впечатлило.
Адвокат Андрей Огнев во время допроса Виктора Корба. © Виктор Корб, 2018
Еще в ходе допроса я обратил внимание, что мой адвокат не просто сидит и наблюдает процесс, но и делает какие-то пометки на листке. К концу допроса я успел сделать несколько беглых набросков-почеркушек, а он исписал почти целый лист формата А4. И с протоколом допроса он знакомился неожиданно медленно и обстоятельно. И, как оказалось, не зря! Он заметил то, на что я не обратил внимания: что следователь методично закавычил многие использованные мной термины и обороты, тем самым представив дело так, будто я выражаюсь не прямо, а иносказательно, а значит, существенно исказив смысл моих ответов. Закавыченными или снабженными оговоркой «так называемый» оказались слова правозащитник, узник совести, публицист, политзаключенный, политические статьи УК РФ и другие.
Андрей Владимирович озвучил это все настолько четко и убедительно, что привел в смущение следователя, который даже замешкался, не зная, как лучше поступить: исправить и перепечатать весь документ или расшить его и добавить целый лист для изложения подробных возражений адвоката... Но тут я пришел на помощь, выступил в роли опытного редактора и предложил столь лаконичную формулировку замечаний, что она уместилась в двух пустых строчках в конце протокола. А «Дело о кавычках» получило яркий и надежно документированный акцент.
Может, дойдет когда-нибудь дело и до постановки этого сюжета в формате Театра.doc. Пока же все разыгрывается в театре-жизни, в открытом столкновении разных сценариев, разных режиссерских и актерских школ, разных зрительских аудиторий...
В оформлении использованы рисунки © Виктора Корба, сделанные им в рамках проекта « Рисуем суд» в 2013 году и в ходе следственных действий по делу «ФСБ против Виктора Корба» в мае-июне 2018 года.