Трансформации церковно-христианских ценностей ч.2
Вторая трансформация церковно-христианских ценностей: "Бич Божий".
Подумать только! На огне, который Прометей украл у богов,
сожгли Джордано Бруно!
С. Лец
Почему не поднять голос против злодеев прошлого,
знаменитых основоположников суеверия и фанатизма,
тех, кто впервые схватил на алтаре нож,
чтобы отдать на заклание строптивых,
не желающих принять их воззрения?
Вольтер
Наиболее суеверные эпохи были всегда
эпохами самых ужасных преступлений.
Вольтер
Итак, после первой трансформации христианских ценностей на свет появилась новая религия, не имевшая легитимности в глазах исповедовавших первохристианство. Тем не менее, усилиями репрессивных мер новообразованной церкви удалось предотвратить назревавший в христианском обществе раскол. Как мы выяснили, первая трансформация произошла во втором веке нашей эры и носила единовременный характер. Вторая трансформация - это гораздо более длительное явление, хронологически совпадающее с периодом инквизиции в истории католической церкви (XII - начало XIX вв.). Указание в качестве хронологических порогов преобразования дат католической истории совсем не означает, что вторая трансформация, которую мы будем условно называть "Бич Божий", обошла стороной православие или протестантизм: просто в силу различных обстоятельств рассматриваемое преобразование началось в этих конфессиях значительно позднее.
С момента завершения первой трансформации христианская церковь более или менее успешно существовала на протяжение последующих 9 веков. Это не означает, что в церковно-христианской догматике совсем не происходило изменений. Даже такая консервативная организация, как церковь, нуждается в адаптации к постоянно меняющимся реалиям. Однако, никаких событий в жизни церкви, которые можно было бы особо выделить и охарактеризовать как перелом в христианской истории, до XI века не происходило.
Всё дальше и дальше отгораживаясь от мирян "мистической занавеской", церковное руководство само постепенно всё больше обмирялось. Превалирование человеческих слабостей над духовными постулатами привело к тому, что в XI веке наиболее сильно обострилась борьба за внутрицерковную власть (а если учесть, что за 9 веков христианская церковь стала одной из самых богатых государственных структур, то и за немалые деньги). Церковь, которая смогла предотвратить в своё время казавшийся неизбежным идеологический раскол в христианском обществе, не смогла выдержать внутренних, вполне материалистичных противоречий внутри верхушки клира. В 1054 году в церкви произошёл раскол, вызванный противоречиями между Папой и Константинопольским патриархом. Результатом раскола стало создание двух независимых христианских церквей: православной и католической. Догматические и культовые различия между двумя церквями интересуют нас меньше всего; мы же остановимся на событиях, последовавших вскоре после раскола .
Раскол, создавший нестабильность в обществе, вполне реально грозил церкви потерей всех властных полномочий. В памяти клира была ещё свежа (ведь 11 веков, по сути, достаточно короткий в историческом плане период) ситуация с самим христианством, которое всего за 200 лет превратилось ни ничего в доминантную религию. Поэтому вопросом номер 1 для церкви стало недопущение возникновения в обществе религиозной оппозиции церковному христианству. Как уже было отмечено, церковь давно взяла на себя карательную функцию, однако для "еретиков" до XII века наказание за крамольные мысли в большинстве случаев представляло собой отлучение от церкви (конечно, человек лишался очень многих возможностей и привилегий, однако он оставался в живых). Однако такие методы действовали в условиях относительной стабильности; когда же церковный трон пошатнулся, клир решил для подавления вольной религиозной мысли использовать иные средства, и тем самым ознаменовал как новую эпоху в развитии человечества, так и второй перелом в христианской морали. Речь идёт о создании института инквизиции.
Зачем было необходимо создание отдельного института наказаний, если карательную функцию можно было бы оставить в ведомстве самой церкви, имевшей большой опыт её реализации? Клир прекрасно понимал, какой кровью может даться борьба за сохранение монополии церкви на духовную жизнь. В то же время церковники не могли предположить, какую реакцию общества может вызвать усиление репрессий против вольнодумцев. Поэтому выделение инквизиции в отдельную структуру носило банальную роль прикрытия церкви в случае неудачи замысла.
Собственно, инквизиция первоначально не задумывалась, как длительное явление. Скорее даже наоборот: церковь хотела быстро избавиться от конкурентов на религиозном поприще и ликвидировать институт инквизиции, поскольку в обществе он был непопулярен. Однако всё обернулось несколько иначе. Христианский клир слишком поздно понял, что невозможно единовременно ликвидировать вольнодумство: в средние века понятия "личность", "мнение" имели уже достаточно большое значение. Победить человеческую индивидуальность вообще не представлялось возможным; как результат, церковь поняла, что инквизиция "в малых дозах" породит ещё большую неудовлетворённость христианством и приведёт к организации гораздо более продуманной и системной оппозиции клиру. Отсюда последовало и разумение того, что статус-кво в обществе поддерживать после применения инквизиции можно будет только при помощи самой инквизиции. Изобретённый институт стал своеобразным "молохом", который для ликвидации последствий собственного существования требовал всё новых и новых жертв.
Кроме того, для церковного руководства скоро открылось, насколько мощным инструментом порабощения и власти является "борьба с неверными" вообще, и инквизиция в частности. Про жажду власти среди церковников можно судить хотя бы по причинам раскола вселенской церкви: совсем не догматические и культовые противоречия сыграли там основную роль. Инквизиция стала средством достижения персональных прагматических целей отдельных руководителей церкви. В глазах народа инквизиция по этой причине теряла свой сокровенный и мессианский смысл, что вполне могло вызвать социальный взрыв в случае ослабления давления на общество через демонстрацию силы. Срок необходимой пролонгации инквизиторского "мандата" устремился в бесконечность.
Ореол мессианства, витавший над инквизицией, позволял ей для некого "общего блага" вмешиваться абсолютно в любую сферу жизни. Что, собственно говоря, она "успешно" и делала, затормаживая процессы развития Европы на многие и многие столетия. Жесточайшую цензуру святая инквизиция установила на печатные издания. Только за чтение, например, Рабле в Испании после 1546 г. грозила смерть на костре . Запрещались к изданию не только "антиморальные", по мнению "отцов" инквизиции, произведения, но и, естественно, любые философские и религиозные исследования, не имевшие своей целью спеть очередную "осанну" христианству и христианской церкви . Научная деятельность, изучавшая феномены, шедшие вразрез с официальным христианским учением, также была практически невозможна; расплата за непослушание - смерть.
Простое перечисление всех преступлений против человечества, совершённых инквизицией, займёт не одну страницу. Приведём ещё несколько цифр и закончим на этом в данной главе с историей: по данным Хуана Антонио Льоренте, за период инквизиции сожжено живьем 31912 человек, приговорено к другим видам наказания 291450, всего пострадало 323362 человека .
Рассмотрим, каким же образом преобразовалась церковно-христианские ценности за период существования института святой инквизиции.
Церковь для оправдания своих антигуманных (и, как следствие, непопулярных) действий решила создать в обществе "мессианский" образ самое себя. Для этого клир стал лимитировано возвращать в христианство уже порядком подзабытые эсхатологические мотивы: мир стоит на пороге страшного суда, скоро произойдёт разделение на "праведных" и "грешников" и явится Новый Иерусалим; грешники же искушают праведных и мешают тем пройти в райские врата. Церковь, само собой, не может не ратовать за духовную чистоту мирян, поэтому "благородно" принимает на себя роль спасителя душ и освободителя от лжеучений и антихристов - приблизительно так формулируется мнение, которое пытался насадить христианское руководство.
Однако у такой позиции есть несколько моральных аспектов. Церковь делегировало себе право решать судьбы и распоряжаться жизнями людей, отделять "праведников" от "грешников" (несмотря на явный призыв Христа "не судите, да не судимы будете"). Тем самым, церковь фактически принимала на себя роль апокалипсического "страшного судьи", занимающегося вершением судеб народов согласно своему непосредственному предназначению. Согласно тому же апокалипсису, судить людей в последний день старого мира будет сам бог во всех его обличиях. Значит, только бог и мог определить этот день, как и "виновных" и "невиновных". Церковь же заявила про необходимость немедленной "зачистки рядов", поскольку ситуация в обществе критическая; инквизиция - суть люди - стали сами отбирать "достойных царствия небесного", а к недостойным применять опять же самоизбранные меры наказания, вплоть до лишения жизни. Тем самым церковь косвенно объявила бога несостоятельным вершить человеческие судьбы, неспособным ликвидировать причины морального разложения общества, недействующим в самое нужное время - церковь низвергла бога со своего пьедестала. Божественность низложенного мессии-Христа переходит "по наследству" к новоявленной мессии-церкви - и та декларирует себя вне критики и собственно же провозглашаемой христианской догматики: церковь больше не ключ к библейской морали, а, как "настоящий бог", её непосредственный и единственный источник.
Церковь стала позиционировать себя богом, это очевидно. Узурпация права на трактовку священного писания и жёсткий регламент на понимание каждого библейского слова выглядит в этом свете естественно - собственно создатель (скажем так: "богоцерковь") морали требует "правильного" её истолкования.
Убийство, санкционированное церковью, перестаёт рассматриваться как преступление - богоцерковь дала жизнь, богоцерковь её и отнимает. Постоянный страх, окружающая со всех сторон смерть нагнетали апокалипсические настроения в обществе, заставляли людей равнодушно относиться к собственной жизни - и признавать божественность карателя: общество возвращалось в первобытное состояние, когда сила означала однозначное превосходство и являлась объектом поклонения. Клир добился своей цели: церковь в массовом сознании фактически отождествлялось с суровым ветхозаветным богом, вершащим правосудие, и одновременно с новозаветным Христом, ратующим за моральность и духовность народа, оберегающего его от деструктивных сил, дарующего праведникам благодать. Церковь-отец, церковь-сын, церковь-святой дух...
Вторая трансформация церковно-христианских ценностей - не менее масштабная, чем первая. Людям представлен новый христианский бог - церковь; новая христианская мораль - слово церкви; новый объект поклонения - сила церкви. Социальный институт, не имевший бы при определённых условиях ни малейшего шанса даже на возникновение, стал краеугольным камнем религии, которую проповедовал. Общество было вынуждено подчиниться "духовному диктату", ибо ничего не могло противопоставить диктату физическому. Очередная "версия" христианства глобально затормозило развитие мира. Благо, вовремя нашлись люди, которые в полной мере это осознали и решили вмешаться.
Третья трансформация церковно-христианских ценностей: "Борьба за аудиторию".
Мудрость начинается там,
где кончается страх перед Богом.
А. Жид
Люди не ангелы, сотканные из одного света,
но и не овцы, которых следует гнать в одно стадо.
В.Г. Короленко
Третья трансформация церковно-христианских ценностей, начавшаяся после ликвидации инквизиции и продолжающаяся по сей день, тоже обещает заявить о себе как о масштабном изменении христианских ценностей, догм и поведения церкви. Причина, обусловившая начало очередного изменения - демократизация многих европейских стран, в которых прогремели революции.
Сбросив рабские оковы, философия и наука стали навёрстывать упущенное за время доминирования церкви время. Как реакция на все предыдущие века под игом, появляется огромное количество антихристианской и атеистической литературы. Общество становится гораздо более образованным и гораздо менее маргинализированным, что, естественно, обуславливает рациональное мышление и отток паствы из церкви. Получают возможность развиваться и другие, нетрадиционные для Европы конфессии.
Христианская церковь оказалась зажатой со всех сторон. От прежней всеобъемлющей власти не осталось и следа, а в условиях информационной свободы и многоконфессийности перед клиром встал вопрос вообще о сохранении церковного института как такового. Даже ортодоксальному духовенству было понятно, что в случае дальнейшей демонстрации непримиримости своей позиции церковь окончательно потеряет всякое влияние в обществе. И христианская церковь решает играть по новым правилам.
В условиях потери доверия к церкви, последняя уже не могла быть образцом и главным законодателем морали. Однако христианские ценности (сепарированные непосредственно от церковного контекста) всё ещё были востребованы обществом. Была, соответственно, и малая, но всё же возможность возврата доверия народа к христианской церкви. Для этого нужно было меняться вслед за общественными требованиями, от многого отказываться, многое привносить; но, как показано выше, христианской церкви не привыкать не только к маленьким компромиссам, но и к самым глобальным трансформациям во имя сохранения власти и влияния. Поэтому, процессы изменений начались практически сразу по необходимости ("В 18 в. деятельность испанской инквизиции была направлена в основном на борьбу с "новшествами", в первую очередь со сторонниками французского просвещения, французской революции. Это не помешало инквизиции, когда французские войска вторглись в Испанию, не колеблясь выступить в поддержку иностранных завоевателей в надежде, что таким образом она сможет удержаться на поверхности" ).
Дабы снова получить популярность в народе, церковь начала адаптироваться к общественному мнению и требованиям демократического общества. Причём, как всегда, это приспособление стало приобретать абсурдные формы. Позитивно то, что клир признал инквизицию "ошибкой", что богослужения на латинском языке почти повсеместно заменялись оными на местных языках и т.д. Но абсолютно гипертрофированно выглядят, например, открытые, с развешиванием афиш, диспутации в Германии XIX века на тему "Hat Jesus gelebt?" (Жил ли Иисус?) . Церковь готова была даже на поддержание негативного мнения о себе и сомнения в собственных догмах - только бы сделать рекламу любой ценой.
Если же отбросить недавнюю историю и говорить о настоящем, то можно с уверенностью заявить, что выражение Ф. Ницше "Всё, что ощущает теолог, как истинное, то должно быть ложным: в этом мы почти имеем критерий истины" , звучавшее, возможно, немного преувеличенно для его современников, в настоящее время кажется едва ли не преуменьшением. Христианская церковь целиком и полностью превратилась в заложника общественного мнения. Ни один из самых ярых антиклерикалов не мог в своё время даже предположить, что "однажды" в XX веке в церкви будут венчать собак и котов; что священники начнут пропагандировать христианство, играя так ненавидимую церковью ранее рок-музыку; что а Англии и других европейских странах будут происходить кровавые стычки между протестантами и католиками, нередко со смертельными исходами; что англикане вознамерятся удалить из "Отче Наш" слово "искушение" якобы не отвечающее современным представлениям; что лидер "религиозных правых" в США под молчаливое одобрение паствы будет разглагольствовать о жидомасонском заговоре; что в католицизме вопросом номер 1 станет контрацепция; что в России церкви едва ли не официально будет отведена служебная роль в идеологии государственного национализма; что, наконец, конгрессы экуменического движения будут ухитряться принимать резолюции, где ни разу не содержится слово "бог", а вместо него стоят "воздушные" эвфемизмы, призванные не задеть никого и т.д. .
Приведённые факты свидетельствуют о том, что церковь не собирается пока отказываться от декларированной в средние века божественности - она по-прежнему продолжает грубо нарушать святое писание, исконно-христианские догмы, нормы раннехристианской морали (ещё один пример: одна из католических конфессий США недавно выбрала служителем культа гомосексуалиста , что прямо противоречит хоть и "гомофобской", но традиционной христианской морали, изложенной в библии). Презрительное отношение к собственным постулатам характеризует и уровень духовности основного мирового духовного института.
В силу большей гласности, которой требует современное гражданское общество даже от таких закрытых ранее социальных институтов, как церковь, наружу вышли скандальные истории о педофилии среди католических священников США и некоторых европейских стран. Казалось бы, это уж точно должно было подорвать всяческий авторитет церкви; однако "воз и ныне там": достаточно было Папе Римскому публично принести извинения пострадавшим, как паства сменила гнев на милость.
В условиях морального разложения церкви, в мире начали с поражающей скоростью расти разнообразные секты. Вред, который они приносят человечеству, ещё будет оценен. Важно сказать, что именно церковь косвенно поспособствовала такой ситуации: люди видят лицемерие церкви и отворачиваются от неё в поисках новой истины. Именно церковь способствует преобразованию антиклерикальных настроений в вообще антихристианские, создаёт почву для роста (и, главное, обоснования) сатанизма, разрушает традиционную европейскую христианскую мораль. Парадокс, но правда: церковь фактически находится сейчас в оппозиции к христианству: нужные позиции сохраняются, ненужные - без тени сомнения выбрасываются.
В результате третьей трансформации церковно-христианских ценностей христианская церковь из могущественного "устрашающего" института превратилась в абсолютно бесправное, лицемерное и открыто прагматичное образование. Традиция и мораль потеряли всяческий авторитет у самой церкви (что тут говорить о думающих мирянах). Стремясь возвратить утерянную власть, церковь пошла (и продолжает идти) на самые необдуманные, провокационные и абсурдные шаги. Соответственно, именно сейчас в мире наибольшее количество противников христианства, чем во всей предыдущей христианской истории. Среди большей части современной христианской паствы ситуация не лучше: формализация веры принимает поистине катастрофические для церкви масштабы. Можно с уверенностью говорить, что при сохранении теперешних тенденций развития церковно-христианской морали церковь ожидает полный коллапс. Если, конечно, не произойдёт очередной, четвёртой трансформации церковно-христианских ценностей.
Заключение.
Проведённое исследование свидетельствует о том, что христианская догматика, "благодаря" церковной интерпретации, претерпела за время своего развития поистине грандиозные преобразования. Несомненно, любой, даже самый консервативный институт, подвержен эволюционным преобразованиям; однако назвать то, что происходило с христианством на протяжение истории, эволюцией никак не возможно. Полученные результаты исследования ярко свидетельствуют о прагматичности лицемерии церковного клира, удалённости церкви от народа и действительных христианских моральных норм, запечатлённых в библии. Данная работа позволяет делать различные прогнозы относительно дальнейших возможностей развития христианства, а также быть внедрённой в учебный процесс в качестве альтернативной позиции канонической церковной истории.
Подумать только! На огне, который Прометей украл у богов,
сожгли Джордано Бруно!
С. Лец
Почему не поднять голос против злодеев прошлого,
знаменитых основоположников суеверия и фанатизма,
тех, кто впервые схватил на алтаре нож,
чтобы отдать на заклание строптивых,
не желающих принять их воззрения?
Вольтер
Наиболее суеверные эпохи были всегда
эпохами самых ужасных преступлений.
Вольтер
Итак, после первой трансформации христианских ценностей на свет появилась новая религия, не имевшая легитимности в глазах исповедовавших первохристианство. Тем не менее, усилиями репрессивных мер новообразованной церкви удалось предотвратить назревавший в христианском обществе раскол. Как мы выяснили, первая трансформация произошла во втором веке нашей эры и носила единовременный характер. Вторая трансформация - это гораздо более длительное явление, хронологически совпадающее с периодом инквизиции в истории католической церкви (XII - начало XIX вв.). Указание в качестве хронологических порогов преобразования дат католической истории совсем не означает, что вторая трансформация, которую мы будем условно называть "Бич Божий", обошла стороной православие или протестантизм: просто в силу различных обстоятельств рассматриваемое преобразование началось в этих конфессиях значительно позднее.
С момента завершения первой трансформации христианская церковь более или менее успешно существовала на протяжение последующих 9 веков. Это не означает, что в церковно-христианской догматике совсем не происходило изменений. Даже такая консервативная организация, как церковь, нуждается в адаптации к постоянно меняющимся реалиям. Однако, никаких событий в жизни церкви, которые можно было бы особо выделить и охарактеризовать как перелом в христианской истории, до XI века не происходило.
Всё дальше и дальше отгораживаясь от мирян "мистической занавеской", церковное руководство само постепенно всё больше обмирялось. Превалирование человеческих слабостей над духовными постулатами привело к тому, что в XI веке наиболее сильно обострилась борьба за внутрицерковную власть (а если учесть, что за 9 веков христианская церковь стала одной из самых богатых государственных структур, то и за немалые деньги). Церковь, которая смогла предотвратить в своё время казавшийся неизбежным идеологический раскол в христианском обществе, не смогла выдержать внутренних, вполне материалистичных противоречий внутри верхушки клира. В 1054 году в церкви произошёл раскол, вызванный противоречиями между Папой и Константинопольским патриархом. Результатом раскола стало создание двух независимых христианских церквей: православной и католической. Догматические и культовые различия между двумя церквями интересуют нас меньше всего; мы же остановимся на событиях, последовавших вскоре после раскола .
Раскол, создавший нестабильность в обществе, вполне реально грозил церкви потерей всех властных полномочий. В памяти клира была ещё свежа (ведь 11 веков, по сути, достаточно короткий в историческом плане период) ситуация с самим христианством, которое всего за 200 лет превратилось ни ничего в доминантную религию. Поэтому вопросом номер 1 для церкви стало недопущение возникновения в обществе религиозной оппозиции церковному христианству. Как уже было отмечено, церковь давно взяла на себя карательную функцию, однако для "еретиков" до XII века наказание за крамольные мысли в большинстве случаев представляло собой отлучение от церкви (конечно, человек лишался очень многих возможностей и привилегий, однако он оставался в живых). Однако такие методы действовали в условиях относительной стабильности; когда же церковный трон пошатнулся, клир решил для подавления вольной религиозной мысли использовать иные средства, и тем самым ознаменовал как новую эпоху в развитии человечества, так и второй перелом в христианской морали. Речь идёт о создании института инквизиции.
Зачем было необходимо создание отдельного института наказаний, если карательную функцию можно было бы оставить в ведомстве самой церкви, имевшей большой опыт её реализации? Клир прекрасно понимал, какой кровью может даться борьба за сохранение монополии церкви на духовную жизнь. В то же время церковники не могли предположить, какую реакцию общества может вызвать усиление репрессий против вольнодумцев. Поэтому выделение инквизиции в отдельную структуру носило банальную роль прикрытия церкви в случае неудачи замысла.
Собственно, инквизиция первоначально не задумывалась, как длительное явление. Скорее даже наоборот: церковь хотела быстро избавиться от конкурентов на религиозном поприще и ликвидировать институт инквизиции, поскольку в обществе он был непопулярен. Однако всё обернулось несколько иначе. Христианский клир слишком поздно понял, что невозможно единовременно ликвидировать вольнодумство: в средние века понятия "личность", "мнение" имели уже достаточно большое значение. Победить человеческую индивидуальность вообще не представлялось возможным; как результат, церковь поняла, что инквизиция "в малых дозах" породит ещё большую неудовлетворённость христианством и приведёт к организации гораздо более продуманной и системной оппозиции клиру. Отсюда последовало и разумение того, что статус-кво в обществе поддерживать после применения инквизиции можно будет только при помощи самой инквизиции. Изобретённый институт стал своеобразным "молохом", который для ликвидации последствий собственного существования требовал всё новых и новых жертв.
Кроме того, для церковного руководства скоро открылось, насколько мощным инструментом порабощения и власти является "борьба с неверными" вообще, и инквизиция в частности. Про жажду власти среди церковников можно судить хотя бы по причинам раскола вселенской церкви: совсем не догматические и культовые противоречия сыграли там основную роль. Инквизиция стала средством достижения персональных прагматических целей отдельных руководителей церкви. В глазах народа инквизиция по этой причине теряла свой сокровенный и мессианский смысл, что вполне могло вызвать социальный взрыв в случае ослабления давления на общество через демонстрацию силы. Срок необходимой пролонгации инквизиторского "мандата" устремился в бесконечность.
Ореол мессианства, витавший над инквизицией, позволял ей для некого "общего блага" вмешиваться абсолютно в любую сферу жизни. Что, собственно говоря, она "успешно" и делала, затормаживая процессы развития Европы на многие и многие столетия. Жесточайшую цензуру святая инквизиция установила на печатные издания. Только за чтение, например, Рабле в Испании после 1546 г. грозила смерть на костре . Запрещались к изданию не только "антиморальные", по мнению "отцов" инквизиции, произведения, но и, естественно, любые философские и религиозные исследования, не имевшие своей целью спеть очередную "осанну" христианству и христианской церкви . Научная деятельность, изучавшая феномены, шедшие вразрез с официальным христианским учением, также была практически невозможна; расплата за непослушание - смерть.
Простое перечисление всех преступлений против человечества, совершённых инквизицией, займёт не одну страницу. Приведём ещё несколько цифр и закончим на этом в данной главе с историей: по данным Хуана Антонио Льоренте, за период инквизиции сожжено живьем 31912 человек, приговорено к другим видам наказания 291450, всего пострадало 323362 человека .
Рассмотрим, каким же образом преобразовалась церковно-христианские ценности за период существования института святой инквизиции.
Церковь для оправдания своих антигуманных (и, как следствие, непопулярных) действий решила создать в обществе "мессианский" образ самое себя. Для этого клир стал лимитировано возвращать в христианство уже порядком подзабытые эсхатологические мотивы: мир стоит на пороге страшного суда, скоро произойдёт разделение на "праведных" и "грешников" и явится Новый Иерусалим; грешники же искушают праведных и мешают тем пройти в райские врата. Церковь, само собой, не может не ратовать за духовную чистоту мирян, поэтому "благородно" принимает на себя роль спасителя душ и освободителя от лжеучений и антихристов - приблизительно так формулируется мнение, которое пытался насадить христианское руководство.
Однако у такой позиции есть несколько моральных аспектов. Церковь делегировало себе право решать судьбы и распоряжаться жизнями людей, отделять "праведников" от "грешников" (несмотря на явный призыв Христа "не судите, да не судимы будете"). Тем самым, церковь фактически принимала на себя роль апокалипсического "страшного судьи", занимающегося вершением судеб народов согласно своему непосредственному предназначению. Согласно тому же апокалипсису, судить людей в последний день старого мира будет сам бог во всех его обличиях. Значит, только бог и мог определить этот день, как и "виновных" и "невиновных". Церковь же заявила про необходимость немедленной "зачистки рядов", поскольку ситуация в обществе критическая; инквизиция - суть люди - стали сами отбирать "достойных царствия небесного", а к недостойным применять опять же самоизбранные меры наказания, вплоть до лишения жизни. Тем самым церковь косвенно объявила бога несостоятельным вершить человеческие судьбы, неспособным ликвидировать причины морального разложения общества, недействующим в самое нужное время - церковь низвергла бога со своего пьедестала. Божественность низложенного мессии-Христа переходит "по наследству" к новоявленной мессии-церкви - и та декларирует себя вне критики и собственно же провозглашаемой христианской догматики: церковь больше не ключ к библейской морали, а, как "настоящий бог", её непосредственный и единственный источник.
Церковь стала позиционировать себя богом, это очевидно. Узурпация права на трактовку священного писания и жёсткий регламент на понимание каждого библейского слова выглядит в этом свете естественно - собственно создатель (скажем так: "богоцерковь") морали требует "правильного" её истолкования.
Убийство, санкционированное церковью, перестаёт рассматриваться как преступление - богоцерковь дала жизнь, богоцерковь её и отнимает. Постоянный страх, окружающая со всех сторон смерть нагнетали апокалипсические настроения в обществе, заставляли людей равнодушно относиться к собственной жизни - и признавать божественность карателя: общество возвращалось в первобытное состояние, когда сила означала однозначное превосходство и являлась объектом поклонения. Клир добился своей цели: церковь в массовом сознании фактически отождествлялось с суровым ветхозаветным богом, вершащим правосудие, и одновременно с новозаветным Христом, ратующим за моральность и духовность народа, оберегающего его от деструктивных сил, дарующего праведникам благодать. Церковь-отец, церковь-сын, церковь-святой дух...
Вторая трансформация церковно-христианских ценностей - не менее масштабная, чем первая. Людям представлен новый христианский бог - церковь; новая христианская мораль - слово церкви; новый объект поклонения - сила церкви. Социальный институт, не имевший бы при определённых условиях ни малейшего шанса даже на возникновение, стал краеугольным камнем религии, которую проповедовал. Общество было вынуждено подчиниться "духовному диктату", ибо ничего не могло противопоставить диктату физическому. Очередная "версия" христианства глобально затормозило развитие мира. Благо, вовремя нашлись люди, которые в полной мере это осознали и решили вмешаться.
Третья трансформация церковно-христианских ценностей: "Борьба за аудиторию".
Мудрость начинается там,
где кончается страх перед Богом.
А. Жид
Люди не ангелы, сотканные из одного света,
но и не овцы, которых следует гнать в одно стадо.
В.Г. Короленко
Третья трансформация церковно-христианских ценностей, начавшаяся после ликвидации инквизиции и продолжающаяся по сей день, тоже обещает заявить о себе как о масштабном изменении христианских ценностей, догм и поведения церкви. Причина, обусловившая начало очередного изменения - демократизация многих европейских стран, в которых прогремели революции.
Сбросив рабские оковы, философия и наука стали навёрстывать упущенное за время доминирования церкви время. Как реакция на все предыдущие века под игом, появляется огромное количество антихристианской и атеистической литературы. Общество становится гораздо более образованным и гораздо менее маргинализированным, что, естественно, обуславливает рациональное мышление и отток паствы из церкви. Получают возможность развиваться и другие, нетрадиционные для Европы конфессии.
Христианская церковь оказалась зажатой со всех сторон. От прежней всеобъемлющей власти не осталось и следа, а в условиях информационной свободы и многоконфессийности перед клиром встал вопрос вообще о сохранении церковного института как такового. Даже ортодоксальному духовенству было понятно, что в случае дальнейшей демонстрации непримиримости своей позиции церковь окончательно потеряет всякое влияние в обществе. И христианская церковь решает играть по новым правилам.
В условиях потери доверия к церкви, последняя уже не могла быть образцом и главным законодателем морали. Однако христианские ценности (сепарированные непосредственно от церковного контекста) всё ещё были востребованы обществом. Была, соответственно, и малая, но всё же возможность возврата доверия народа к христианской церкви. Для этого нужно было меняться вслед за общественными требованиями, от многого отказываться, многое привносить; но, как показано выше, христианской церкви не привыкать не только к маленьким компромиссам, но и к самым глобальным трансформациям во имя сохранения власти и влияния. Поэтому, процессы изменений начались практически сразу по необходимости ("В 18 в. деятельность испанской инквизиции была направлена в основном на борьбу с "новшествами", в первую очередь со сторонниками французского просвещения, французской революции. Это не помешало инквизиции, когда французские войска вторглись в Испанию, не колеблясь выступить в поддержку иностранных завоевателей в надежде, что таким образом она сможет удержаться на поверхности" ).
Дабы снова получить популярность в народе, церковь начала адаптироваться к общественному мнению и требованиям демократического общества. Причём, как всегда, это приспособление стало приобретать абсурдные формы. Позитивно то, что клир признал инквизицию "ошибкой", что богослужения на латинском языке почти повсеместно заменялись оными на местных языках и т.д. Но абсолютно гипертрофированно выглядят, например, открытые, с развешиванием афиш, диспутации в Германии XIX века на тему "Hat Jesus gelebt?" (Жил ли Иисус?) . Церковь готова была даже на поддержание негативного мнения о себе и сомнения в собственных догмах - только бы сделать рекламу любой ценой.
Если же отбросить недавнюю историю и говорить о настоящем, то можно с уверенностью заявить, что выражение Ф. Ницше "Всё, что ощущает теолог, как истинное, то должно быть ложным: в этом мы почти имеем критерий истины" , звучавшее, возможно, немного преувеличенно для его современников, в настоящее время кажется едва ли не преуменьшением. Христианская церковь целиком и полностью превратилась в заложника общественного мнения. Ни один из самых ярых антиклерикалов не мог в своё время даже предположить, что "однажды" в XX веке в церкви будут венчать собак и котов; что священники начнут пропагандировать христианство, играя так ненавидимую церковью ранее рок-музыку; что а Англии и других европейских странах будут происходить кровавые стычки между протестантами и католиками, нередко со смертельными исходами; что англикане вознамерятся удалить из "Отче Наш" слово "искушение" якобы не отвечающее современным представлениям; что лидер "религиозных правых" в США под молчаливое одобрение паствы будет разглагольствовать о жидомасонском заговоре; что в католицизме вопросом номер 1 станет контрацепция; что в России церкви едва ли не официально будет отведена служебная роль в идеологии государственного национализма; что, наконец, конгрессы экуменического движения будут ухитряться принимать резолюции, где ни разу не содержится слово "бог", а вместо него стоят "воздушные" эвфемизмы, призванные не задеть никого и т.д. .
Приведённые факты свидетельствуют о том, что церковь не собирается пока отказываться от декларированной в средние века божественности - она по-прежнему продолжает грубо нарушать святое писание, исконно-христианские догмы, нормы раннехристианской морали (ещё один пример: одна из католических конфессий США недавно выбрала служителем культа гомосексуалиста , что прямо противоречит хоть и "гомофобской", но традиционной христианской морали, изложенной в библии). Презрительное отношение к собственным постулатам характеризует и уровень духовности основного мирового духовного института.
В силу большей гласности, которой требует современное гражданское общество даже от таких закрытых ранее социальных институтов, как церковь, наружу вышли скандальные истории о педофилии среди католических священников США и некоторых европейских стран. Казалось бы, это уж точно должно было подорвать всяческий авторитет церкви; однако "воз и ныне там": достаточно было Папе Римскому публично принести извинения пострадавшим, как паства сменила гнев на милость.
В условиях морального разложения церкви, в мире начали с поражающей скоростью расти разнообразные секты. Вред, который они приносят человечеству, ещё будет оценен. Важно сказать, что именно церковь косвенно поспособствовала такой ситуации: люди видят лицемерие церкви и отворачиваются от неё в поисках новой истины. Именно церковь способствует преобразованию антиклерикальных настроений в вообще антихристианские, создаёт почву для роста (и, главное, обоснования) сатанизма, разрушает традиционную европейскую христианскую мораль. Парадокс, но правда: церковь фактически находится сейчас в оппозиции к христианству: нужные позиции сохраняются, ненужные - без тени сомнения выбрасываются.
В результате третьей трансформации церковно-христианских ценностей христианская церковь из могущественного "устрашающего" института превратилась в абсолютно бесправное, лицемерное и открыто прагматичное образование. Традиция и мораль потеряли всяческий авторитет у самой церкви (что тут говорить о думающих мирянах). Стремясь возвратить утерянную власть, церковь пошла (и продолжает идти) на самые необдуманные, провокационные и абсурдные шаги. Соответственно, именно сейчас в мире наибольшее количество противников христианства, чем во всей предыдущей христианской истории. Среди большей части современной христианской паствы ситуация не лучше: формализация веры принимает поистине катастрофические для церкви масштабы. Можно с уверенностью говорить, что при сохранении теперешних тенденций развития церковно-христианской морали церковь ожидает полный коллапс. Если, конечно, не произойдёт очередной, четвёртой трансформации церковно-христианских ценностей.
Заключение.
Проведённое исследование свидетельствует о том, что христианская догматика, "благодаря" церковной интерпретации, претерпела за время своего развития поистине грандиозные преобразования. Несомненно, любой, даже самый консервативный институт, подвержен эволюционным преобразованиям; однако назвать то, что происходило с христианством на протяжение истории, эволюцией никак не возможно. Полученные результаты исследования ярко свидетельствуют о прагматичности лицемерии церковного клира, удалённости церкви от народа и действительных христианских моральных норм, запечатлённых в библии. Данная работа позволяет делать различные прогнозы относительно дальнейших возможностей развития христианства, а также быть внедрённой в учебный процесс в качестве альтернативной позиции канонической церковной истории.