Рассказ о друге
Твердили ему: «Смеяться, малыш, не надо,
ведь смех без причины - грех, да побойся Бога!»
А он хохотал, с трёх месяцев до детсада
(там дали по черепу, он присмирел немного).
А в школе опять, что ни день - то потехе место,
и чем его больше били, тем веселее.
Наверное, что-то ему подмешали в тесто
и выпекли не в печи, а на батарее.
Не то чтоб ему на всё наплевать, но этот
смех к нему привязался льняным шпагатом.
- Ох, - говорили, - хлебнёшь ты, по всем приметам!
И правда, из школы его исключили в пятом.
И так всю жизнь… «Непутёвый, дурак, чудила!» -
цедили сквозь зубы, шагая дорожкой гладкой.
А этого жизнь босиком по гвоздям водила,
а он хохотал: «Ой, щекотно!» - и всё в порядке.
В «горячей точке» был ранен в плечо (несильно),
на стройке лишился пальца (ну что же, мелочь!),
а думал о пузырях, да всё больше мыльных,
а бывшие одноклассники - всё о желчном.
И даже когда по ошибке его ребёнка
врачи угробили (что же, у всех бывает!),
ему бы заплакать, но нужная шестерёнка -
опять ни с места… «Да тьфу ты, непробиваем!»
«Скорей бы конец!» - сверлила в мозгу мыслишка,
А пальцы ломали спички, легко, без гнева.
Но каждое утро стучали к нему мальчишки,
И вместе смеялись, и с ними смеялось небо…
ведь смех без причины - грех, да побойся Бога!»
А он хохотал, с трёх месяцев до детсада
(там дали по черепу, он присмирел немного).
А в школе опять, что ни день - то потехе место,
и чем его больше били, тем веселее.
Наверное, что-то ему подмешали в тесто
и выпекли не в печи, а на батарее.
Не то чтоб ему на всё наплевать, но этот
смех к нему привязался льняным шпагатом.
- Ох, - говорили, - хлебнёшь ты, по всем приметам!
И правда, из школы его исключили в пятом.
И так всю жизнь… «Непутёвый, дурак, чудила!» -
цедили сквозь зубы, шагая дорожкой гладкой.
А этого жизнь босиком по гвоздям водила,
а он хохотал: «Ой, щекотно!» - и всё в порядке.
В «горячей точке» был ранен в плечо (несильно),
на стройке лишился пальца (ну что же, мелочь!),
а думал о пузырях, да всё больше мыльных,
а бывшие одноклассники - всё о желчном.
И даже когда по ошибке его ребёнка
врачи угробили (что же, у всех бывает!),
ему бы заплакать, но нужная шестерёнка -
опять ни с места… «Да тьфу ты, непробиваем!»
«Скорей бы конец!» - сверлила в мозгу мыслишка,
А пальцы ломали спички, легко, без гнева.
Но каждое утро стучали к нему мальчишки,
И вместе смеялись, и с ними смеялось небо…