Психотипология. Соционика А. Аугустинавичюте. Модель Ю. Функции и значки. Ч.3/2.: vg

vg_saveliev

Психотипология. Соционика А. Аугустинавичюте. Модель Ю. Функции и значки. Ч.3/2.

Mar 27, 2013 10:00

Впрочем, Аугустинавичюте не так поверхностна и проста, как может показаться.
Описание "логиков" и "этиков", приведенное в первой части, она сделала в "Теории интертипных отношений".

В другой работе, "Дуальной природе человека", о причинах замены понятий "мышление", "эмоции/чувства" на понятия "логика", "этика" говориться несколько иначе:
"…когда К. Г. Юнг противопоставляет мыслительные типы эмоциональным, создается впечатление, что первые «мыслят», а вторые «живут эмоциями».
На самом же деле они все мыслят, только мыслят о разном: первые об объективном, вторые - о субъективном в окружающем их мире.
…У людей с «этическим» мышлением - склонность оценивать и судить окружающее с точки зрения этичности - неэтичности отношений и поступков.
Людей же с «логическим» мышлением в основном интересует логичность - алогичность отношений и поступков".

Здесь мы сталкиваемся еще с одной бедой Аугустинавичюте.
Она так и не разобралась в общих целях и принципах субъектно-объектного описания реальности.
Для нее все просто: люди - субъекты, остальное - природа, объекты.
Люди создают мир субъективный, природа существует сама по себе и является объективной реальность.
Что не вполне соответствует действительности.

Не всякий человек и не в любой ситуации является субъектом.
Субъектно-объектные отношения говорят нам о действующем лице процесса (человеке, группе) и о том, на что этот процесс направлен.
Для субъекта окружающие люди - не субъекты, а объекты. Воздействия, изучения и т.д.
Строго говоря, в окружающем мире нет ничего субъективного, кроме меня.
Или любого другого человека (группы), вставшей на мое место и противопоставивших себя миру.
Я в мире субъект, и субъективным будет мое представление об этом мире.
Мой внутренний мир, а вовсе не мир людей или их отношений.

Отсюда, из непонимания природы субъектно-объектного противопоставления следует другая ошибка, принципиальная.
У Юнга были самостоятельные, несводимые друг к другу психические феномены, проявления деятельности мышления и чувств/эмоций.
Именно это позволило ему говорить о мышлении и чувстве как функциях психики.
У Аугустинавичюте остается фактически одна и та же психическая деятельность, мышление.
Только направленная на разные типы предметов, на "объективный", природный и "субъективный", отношенческий миры.

Аугустинавичюте изменила не только имена, но и сам смысл юнговских психологических функций.
У Юнга одни люди действительно живут преимущественно мышлением.
Тогда как другие, их противоположность - преимущественно эмоциями (чувствами).
Соответственно, живущие мышлением, то есть понятиями, рассуждениями и умозаключениями, вытесняют, отказываются принимать во внимание свои эмоции. И наоборот.
Мышление и эмоции - это два класса противоположных психологических феноменов со своей собственной природой.
Проблема в том, что природа эта для Юнга была не вполне понятна.
Однако проявлялось это различие достаточно ясно для того, чтобы его зафиксировать.

У Аугустинавичюте все дело не в разной природе, она одна. Это мышление.
Просто в одном случае - логическое, а в другом - этическое.
Логики мыслят об объективно данном, этики - о субъективном мире.

Если отойти от субъектно-объектных оснований такого разделения, то некоторый смысл в разделении людей на этиков и логиков найти можно.
Но очень небольшой.
Действительно, можно говорить о мире предметов, явлений.
И о мире отношений людей.
Однако даже если люди мыслят о человеческих отношениях, не всякое суждение об этих отношениях является этичным.
Да, мы оцениваем окружающее как хорошее или плохое, доброе или злое и т.д.
Но это - когда мы как бы рассматриваем ситуацию со стороны.
А когда действуем сами, в порыве гнева, ярости в страхе или радости, успеваем ли мы оценить наши поступки с точки зрения их этичности?
Имеет ли это значение?
Какой этический смысл имеют определение "клево", "кайф". Или нечленораздельные вопли, которые мы издаем, когда нам очень хорошо или очень плохо?
Это все простые выражения эмоциональных переживаний.
Причем здесь этика?

Самое печальное, что и с логикой получается такая же беда.
Как можно оценить логичность-алогичность моих отношений к предмету N?
Даже если это не человек, а бревно, которое я качу перед собой?
Я это делаю, я контролирую процесс - причем здесь логика?
Этики здесь точно нет. Но какая логичность в этом моем взаимодействии с бревном?
Мне нужны дрова, вот бревно, я его приволоку домой, порублю. Будет чем топить печь. Это мышление. Но причем здесь логика?
С точки зрения Аугустинавичюте я, будучи либо этиком, либо логиком, должен идти и оценивать, логичен ли я в своем отношении к бревну?
Или, может быть, этичен?
Что за фантазия?!

Когда Юнг говорит, что люди либо мыслят, либо чувствуют - это понятно.
Я могу радоваться тому, что нашел бревно и теперь у меня есть дрова. Это - эмоции, которые связаны с соответствующей психической функцией.
Именно наличие в моей психике этой функции чувства/эмоций позволяет мне испытывать радость.
Причем здесь этика?
Я должен размышлять о том, подобает ли мне радоваться?
Не нарушаю ли я тем самым нравственный закон?

Я, как Юнговский мыслящий тип, могу предпринять ряд последовательных действий: прикатить бревно домой, разрубить, разжечь очаг.
В строгом соответствии с моим рассуждением о том, как мне обогреть свой дом или создать условиях для приготовления пищи.
Результатом моих рассуждений и их практической реализации будет польза, выгода, некое материальное благо.
Для меня и моих близких, если таковые имеются.
Причем здесь логика?
Какое мне дело, логичен мой поступок или нет?

И вообще, "логика", "этика" - вторичные явления.
Есть действия человека - мышление, эмоции.
А есть оценка этих действий - логическая, этическая.
Как мышление, так и эмоции могут быть и логичными, и этичными.
Человеку порезался, ему больно. Его эмоции представляются нам логичными.
Человек думает о том, как сделать так, чтобы его близкие не мерзли. Ради этого он приносит домой дрова. Его действия - этичные.

Человеческие действия могут быть алогичными и неэтичными.
Например, всем холодно в доме, но самый старший забирает себе единственное одеяло. Это неэтично, но логично.
Впрочем, вопрос об этичности этого поступка можно решать двояко. Например, можно сказать, что он - старик, и у него нет жизненных сил и здоровья для того, чтобы переносить холод. Но он очень нужен семье, и, заботясь о себе, он действует в интересах членов своей семьи.
Может быть другой вариант. Все холодно, единственное одеяло выбрасывается на улицу, все ходят и клацают зубами. Это - не логично. Впрочем, при делании и в таком действии можно найти логику и этику.

В общем, понятия "этика" и "логика" говорят о вторичной оценке мыслей, действий и переживаний.
Которые первичны.
А значит, принимать во внимание нужно именно их.

Тут мы сталкиваемся с одной большой проблемой Аушры Аугустинавичюте - отсутствием у нее не столько даже психологического, сколько общефилософского образования и методологической культуры.
Смешивать разные уровни анализа, придумывать новые определения без необходимости, путать слова и смыслы, останавливаться на умозрительных формах, которые трудно соотнести с действительностью - это ее постоянные ошибки.

Переименование "мыслящих" в "логиков", а "чувствующих" - в "этиков", - одна из них.

Важно обратить на это специальное внимание. И вот почему.
Любое понятие играет две роли. С одной стороны, оно указывает на что-то.
С другой стороны, она определяет границы того, на что указывает и говорит о предмете что-то важное. Описывает предмет, объясняет его.
Кроме того, любое имя помещает тот предмет, явление, которое мы называем, в определенный контекст, в некоторое смысловое облако.

Названия Аугустинавичюте не проясняют, а усложняют понимание сути того, что она с их помощью пытается обозначить.
Того, что Юнг пытался отметить и описать при помощи понятий "психологическая функция", "мышление", "чувство", "ощущение", "интуиция".

В итоге мы получили следующие психологические функции и их графическое обозначение в соционике: