Такое кино
Взорванный март. Мы здесь любили.
Кинотеатр. ВкусВилл на ВкусВилле.
Полузакрытых глаз не щадили,
Чтобы вдвоём смотреть,
Как всю страну накрывает иней,
Черный, жестокий, сгибающий спины,
Жизни оставив - тебе половину,
Мне, если бог даст, треть.
Ты улетела двадцать второго,
Долгий февраль выел душу. «Здорово!
Слышно?.. Не ловит… Мне очень хреново.
Чуйка - хочу свалить
К морю. Немножко Шенген остался.
Просто поспать, побродить».
«Это старость».
«Ха! И ещё за кота извиняюсь.
Не забывай кормить».
Двадцать четвёртого люди проснулись
В шёпоте стен и молчании улиц.
Мчалась ногами зарубленных куриц
Прежняя жизнь, но в обед
Все уже взорвались телефоны
Тысячами сообщений знакомых.
С той стороны: «В нас летят ваши бомбы»,
С нашей - отчаянным «Нееет!»
Долго молчали. «Ты видел? Слышал?
Что будем делать?»
Московские крыши
Так неразбомбленно, светом притихшим
Тихо сияли. Шли
Врозь - старики, так счастливо лживы,
Дети - гурьбой, так преступно живы,
Грузовики везли служивых
К горлу чужой земли.
«Только не вздумай сейчас возвращаться».
«Ты меня любишь?» «Да, это счастье,
Что мы не вместе, что ты сейчас там.
Шутка. Я так, любя».
«Ну, ты там тоже сиди потише,
Крысами станут скоро мыши.
Это немного будет лишним -
Так вот сгубить себя».
Взорванный март. Мертвые дети.
Бомбы в театр. Деньги на ветер.
Вильнюс, Стамбул, запрещённые сети.
Холод один на всех.
Краской помечены двери друга,
Пашня весной не дождётся плуга.
Новая жизнь течет к нам с юга
Кровью по рекам вверх.
Месяц прошёл. «Я волонтёрю.
Стала седеть. Вот ещё скорый.
Я помогаю людям, в которых
Наши стреляют там.
Чтоб их не злить северной речью,
Стала смягчать звуки. Конечно,
Мягкость согласных
Их не излечит.
Просто моим глазам
Нужно найти силы подняться
К этим глазам. Века не хватит,
Чтоб нас простить.
Ссори, колбасит.
Просто скажи, отчего
Кто-то никто с сердцем гиены
Может назвать вдруг Карфагеном
Город любой и забрать в геенну
Всех, кто светлей его?»
«Думаю, что
Дело тут в сроках
Годности мозга. Просто истёк он.
Если бы не было тут под боком
Нужной ему страны,
Знаешь, ему б сделалось дурно,
Он бы напал:
В парке на урну,
В море на воду,
На кольца Сатурна
В космосе».
У весны
В этом году слабые шансы.
Вот уже май. Мерзлые пальцы
Старых солдат и новобранцев
Взяли курс на июль.
Август. Метель. Сытые птицы.
«Ты меня любишь?»
Закрыты границы.
Золотом урожай колосится
В марте посеянных пуль.
«Как там друзья? Целы?»
«Вернулись.
Слепит закат
Тбилисских улиц.
Дороговат стамбульский хумус,
В Риге косо глядят».
«Их посадили? В тюрьме?»
«Ну что ты!»
«Борятся?»
«Нет, дела, работа.
Вот приглашают на чай в субботу:
Дача, сосны, закат».
Вот уж октябрь наступил, и осень
Выглядит здесь, как ржавый глобус
Черной дыры. Погасли звёзды,
Тихо бродит народ
Мимо домов, в ночи кричащих,
Мимо дорог, ведущих к чащам,
Сталина в каждом ларьке на чашках,
Далее - Новый год.
Скрипнуло вдруг. К чёрту от песен
Кот убежал в сторону леса
И по колючей цепи залез там
Прямо на дуб, что рос
К небу землёй, ветвями книзу,
А на дубу висел телевизор,
И ровно в полночь оттуда вылез
Лично Иисус Христос.
«В общем, друзья, - молвил он слово, -
Был этот год непростым, а новый
Мне на руках добавит крови
И не добавит слов.
Знать бы, когда вырвет свободу,
Скоро ль утонет корабль уродов,
Кто победит: отец народов
Или мать городов.
Это, как будто… Отмена крещенья
Всей православной земли и растленье
Всех незачатых. Страшней преступленья
Не было здесь. Из кож
Тысячи лет, насосавшись силы,
Вылез Кащей, о котором забыли.
Это - топор прямо в солнце или
Матери в спину нож.
Пусть это место
От Владивостока
До белорусых и светлооких
В пыль разлетится, сгинет до срока,
Выйдет и снова войдёт,
Кровь свою выпьет
И будет в ресурсе,
Не обещаю Азбуки Вкуса,
Может, ковчега даже не будет,
Но обсуждаем плот».
Вдруг Иисус глянул с укором:
«Ты меня любишь? Приедешь скоро?»
«Что?»
И в помехах на мониторе
Он красиво исчез.
Он-то исчез, а я не очень -
Мне ещё возвращаться ночью,
Тем виноват, что не бог. Закончим
Сказку. Вот оно, здесь,
Без запятых - Тридевятое Царство.
Думай: «бежать нельзя остаться».
То в переходах подземных станций -
Танцы, то в мозг игла.
Дремлет Кащей. Не дремлют люди.
Всё ещё живы Пол и Вуди.
Прежней Земли уже не будет.
Страшно, и ночь светла.
Михаил Сегал (с).