(no subject)
Дмитрий Чернышевский: Был месяц май 1987 года. Начитавшись «Огонька» и побывав в МГУ, где я обнаружил многочисленные объявления о диспутах и собраниях самой вольной тематики, я, аспирант Саратовского университета, взял и повесил на историческом факультете объявление об открытом собрании по сталинизму. Ни с кем ничего не согласовывал, просто взял ватман и написал, используя буквы от детской азбуки, которые раскрасил для яркости. К полудню факультет гудел как разворошённый улей. Вроде бы даже партком собирался, но ничего предпринимать не стал. Надо понимать, чем был исторический факультет СГУ в то время. С одной стороны - оплот марксистско-ленинской идеологии. О том, что мы - «идеологический факультет» - нам сообщали неоднократно, пока я учился. Власти обращали особое внимание на «чистоту мировоззрения» в преподавании после « дела Романова» 1970 г. и выхода соответствующего закрытого постановления ЦК КПСС «Об усилении идеологической работы в Саратовском университете и Московском высшем техническом училище им. Баумана». Каждый год к первокурсникам с лекцией об антисоветской группе «Революционного коммунизма» приходили сотрудники Конторы Глубокого Бурения и предупреждали о последствиях «недозволенных увлечений». Но именно на моем курсе - я поступил на истфак в 1982 году - эта добрая традиция прервалась. Видимо, решили, что с искоренением вольнодумства и очищением рядов во вверенном учреждении все благополучно, отчитались и «закрыли тему».
(...) Но на истфаке практически не было заскорузлых ортодоксов, а многие профессора меня просто поддержали - даже работавшие на кафедре истории КПСС. Поэтому получилась просто жаркая дискуссия, каких в Москве в те годы происходило множество, а у нас в таком масштабе - была первая. Тогда же, выйдя из разворошённого здания, мы перезнакомились друг с другом, и из этого потом родился клуб «Марксист» - один из многих, возникших в Саратове как грибы после дождя. Потом такие «политклубы» - как их стали называть - на много лет стали главной формой публичных действий до самых выборов начала 1990-х годов. Для региона, десятилетиями пребывавшего в жёстком режиме «закрытой территории», это было очень необычно - но мы тогда об этом не задумывались. ( link)
Я тогда познакомился с работниками Кировского райкома ВЛКСМ Михаилом Калашниковым и Игорем Сухаревым и инженером саратовского ГПЗ-3 Сергеем Макаровым, у которого был в Заводском районе свой клуб «Диалог». Калашникова - одного из студентов блестящего спецсеминара Игоря Васильевича Пороха - я знал и раньше, но он был старше меня и закончил истфак, когда я был ещё младшекурсником, так что ближе познакомились только теперь. Сухарев предложил мне от имени Кировского райкома создать в университете политический клуб - что я и сделал. Назвали его «Марксист», в него входили преподаватели, аспиранты и студенты, в основном историки. Периодически мы устраивали открытые диспуты по разным историческими и политическим проблемам, и считались, кажется, новой прогрессивной формой политической учёбы. А поскольку это все было как бы санкционировано «сверху» - то партийное начальство университета, ошалев от перестройки, к нам не придиралось.
(...) Название нашего политклуба «Марксист» - это была не только маскировка для комсомольских и партийных органов. Хотя, встречаясь в сквере на Рахова «за спиной у Кирова» как мы шутили, собираясь у памятника С. М. Кирову на пересечении с проспектом Ленина (ныне ул. Московская) - мы (я, Калашников, Сухарев, Ислентьев) - прекрасно понимали роль этого названия для маскировки. Но мы и на самом деле были марксистами. «Красными». Выступали за социализм. За справедливое общество и были уверены, что наша страна - самая лучшая и передовая. Более того, официальная система партполитпросвета выдвигала и способствовала формированию как общественно-политических деятелей и людей, вовсе никакими «неформалами» и инакомыслящими не были. А. С. Ландо был успешным лектором общества «Знание», там же подвизались и многие другие известные персонажи саратовской общественной жизни 90-х годов. ( link)
¹ Александр Ландо сам говорит: «Как доцент я тогда получал 320 рублей, 180-200 зарабатывал по линии общества „Знание“ как лектор, у меня меньше 500 рублей не было в месяц. А первый секретарь обкома КПСС получал 550 рублей зарплату».
см. тж.: Евгений Ардабацкий Общество «Знание»: взгляд изнутри
Все началось в 1987 году, почти у всех. Водораздел между политически ориентированными кружками, которые «вдруг» стали возникать в 1987 году, втягивая в себя всех активных людей, и тем, что было до этого - очень заметен. Его хорошо видно, когда сравниваешь то, о чем рассказывает Сергей Рыженков - участник нескольких литературных саратовских кружков 1982-1986 гг. - с тем, что рассказывают Сергей Макаров, Александр Никитин, Юрий Чернышов и другие активные участники «неформального» политического движения конца 80-х (хотя у Юрия Леонидовича Чернышова все началось несколько раньше). (...) С Сергеем Рыженковым я встречался всего несколько раз, мельком, и знаком не был, но с некоторыми членами его кружков и примкнувшими к ним лицами - Ильей Малякиным, Александром Филипповым (semen_serpent_2) - сталкивался более плотно. Малякин был журналистом и одно время возглавлял Поволжское Информационное Агенство (ПИА), с которым я как редактор «Земского обозрения» сотрудничал, а Филиппов вообще был историк из того же знаменитого спецсеминара Игоря Васильевича Пороха, что и Михаил Калашников. Удивительно было, как они строили из себя передо мной рафинированных интеллигентов, обладающих каким-то высшим знанием, и пытались смотреть свысока. (...) Лишь потом я понял, что рыженковские литераторы были антисоветчиками, а я был для них - «красным», потомком официального памятника режима, вот и воротили нос. Но политически эти литературно-художественные кружки (их было несколько, были и философские и другие) - были ничем и никакой роли не сыграли.
Юрий Чернышов: Политикой нас приучила заниматься советская власть. Каждую неделю шли политинформации. Инженерно-технические работники, к которым я тогда относился, были обязаны делать политинформацию среди рабочих. А ведущие инженеры делали политинформации для инженеров. Инженер одного отдела делал политинформацию в соседнем отделе и наоборот. Я тогда работал в НИИ «Волна» - научно-исследовательский институт с опытным производством. Занимались, естественно, оборонкой. Все было очень секретно, даже нельзя было произносить «НИИ 52» - настолько все было секретно. Делали электронные устройства для спутников. Нельзя было заниматься такими разработками и не быть думающими. Вот мы и думали. Над тем, что происходило в отрасли, в стране. Думать мы умели. И когда стали анализировать цифры, которые нам преподносились - то мы стали задумываться. Искали сборники СССР в цифрах, сравнивали, строили диаграммы и получили картину печальную - где-то к 1990 г. по нашим кривым должен был прекратиться рост советской экономики, а дальше - согласно Ленину - пошло бы падение социализма.
Мы стали все это говорить в своих политинформациях. И тут нам показали дубинку. Нас сначала стали вызывать в партком и корить, а потом потянули в КГБ. Дважды я побывал там и последний раз мне было вынесено официальное предупреждение по закрытому указу Президиума ВС СССР о вынесении предостережения о ведении антисоветской пропаганды. Это было в начала борьбы с алкоголем, в 1985 году.
Мы не думали что это будет крах социализма, но видели, что та модель социализма которая сложилась - должна будет развалиться. Это и было антисоветчиной.
После предостережения мы продолжали то же самое только более тонко. Мы же не ставили целью свержение социализма, мы хотели просвещения людей, показать правду. Выступали против лжи, профанации, официального одурачивания людей. А многие хотели одурачиваться.
Если вы собираете вместе умных людей чтобы догнать Америку - то умные будут думать широко. А власти пытались эту широту обрубить. В НИИ «Волна» собирались самые умные люди, так что наша деятельность была закономерной. Опирались мы на ленинские работы. Ничего другого не было. А поскольку нас за это били и шпыняли - то естественно появилась мысль что они - враги, предатели ленинизма, засевшие в партии перерожденцы. Это было чисто советское мышление. Тогда появился мой первый опус «Классовое новообразование в СССР» - по Ленину. О появлении нового паразитирующего слоя - распределителей.
Юрий Леонидович Чернышов. Саратовский просветитель и общественный деятель. Уроженец Красноводска (Туркмения). Окончил Саратовский политехнический институт по специальности «Электронные приборы». В журналистике с 1992 года. Член Союза журналистов России. Работал в газетах «Сфера», «Саратов», «Богатей», «Саратовская мэрия», «Саратовские губернские ведомости», «Земское обозрение». Публиковался в большинстве саратовских газет. Дважды, в 1998 и 2000 годах, удостоен звания «Золотое перо» областного союза журналистов. Один из самых влиятельных саратовских диссидентов восьмидесятых годов прошлого века. Юрий Чернышов стоял у истоков создания партии СДПР и много лет был членом правления этой партии, был видным деятелем саратовской «Демократической России».
Александр Никитин: Я в принципе общественной деятельностью и правозащитной до 1987 года вообще не занимался. Я работал в прокуратуре. А ещё раньше был случай в Юридическом институте. Мой однофамилец Никитин преподавал там историю КПСС. И я на семинаре сказал, что у нас идет разложение, мы отступаем от идей Ленина, и никакого социализма у нас нет. Он стал нервничать, обвинил меня в том, что я слушаю «голоса». Но я должен сказать, что меня большинство студентов поддержало, может быть не так радикально, но высказываясь примерно в том же духе. Потом было партийное собрание. Одобряли решение бюро об исключении из института девушки, которая привезла брошюру Солженицына «Жить не по лжи». Перед собранием я студентам говорил, что мне непонятно как можно исключать человека за то, что он читает литературу призывающую жить не по лжи. Я не собирался выступать на этом собрании, но секретарь парторганизации слышала мои слова и на партсобрании вызвала меня: «Никитин, а ты чего же молчишь, ты же не согласен с решением партбюро?». Я вышел и сказал - «Я много чего не понимаю. Мне не понятно по названию брошюры, за что тут можно осуждать. Я Солженицына читал „Один день Ивана Денисовича“, это замечательная книга. Если в этой брошюре он развивает те же идеи, то её распространять надо, а не осуждать. И мне непонятно как можно осуждать книгу не прочитав ее». Тогда Стулов - был у нас такой коммунист - встал и говорит с места: «У нас есть органы, которым надо - они и читают. Они нам скажут что читать, а что нет». Я процитировал Грибоедова - что, «„В наши года не должно сметь своё суждение иметь“? Мы будем прокурорами, следователями, судьями - и нам не доверяют прочитать эту книжку? Какую же она должна содержать аргументацию, что если мы её прочитаем, то немедленно станем антисоветчиками». И тут я допустил глупость - я опять перешёл к тому, что у нас фантазии о социализме. Не надо бы этого делать - может все и обошлось бы. Но я сказал, и меня поддержали студенты. Все до одного. Один Стулов сидел красный. Но меня сломали очень быстро. На собрании присутствовало два представителя от комитета партии. И один из них встал и спросил: «Никитин - ты коммунист?». Я говорю - «Да». «Ты устав партии соблюдаешь?». Я отвечаю - «Конечно». - «Скажи пожалуйста, ты комитету партии доверяешь?». Я говорю - «Доверяю». Тогда он спрашивает - «А ты знаешь, что решению бюро парткома для тебя обязательно? Ты будешь голосовать за решение бюро?» И я не нашёлся что ответить и проголосовал со всеми.
Но Никитин - преподаватель истории КПСС - после этого пришёл на бюро обкома партии и поднял вопрос о вылазках антисоветизма в юридическом институте. И потребовал исключения меня из партии. Было абсолютное замешательство. И тогда меня спас ректор Борисов Владимир Витальевич. Я думаю, он себя спасал, но и меня вытащил. Он быстро нашёлся и спросил - «Так вы, товарищ Никитин, что, считаете Юридический институт рассадником антисоветизма?» И тот замолчал. После этого ко мне подошёл член бюро и сказал - у вас был конфликт, будет собрание институтское, ты должен выступить и покритиковать Никитина за то что он нетерпимо относится к мнениям высказываемым студентами. И мне предоставили слово, посадили в президиум, и я выступил. Стандартно, про идеологическую борьбу и профессионализм и что нельзя выкидывать спорные моменты, а вот преподаватель истории КПСС любое сомнение и выход за пределы учебника рассматривает как проявление антисоветизма. Так все и закончилось.
Я думаю, что меня спасло постановление ЦК КПСС 1974 г. Если бы его не было - меня бы выгнали сразу. А так поскольку наше начальство уже отчиталось о проведённой идеологической работе и полном искоренении инакомыслия, «рецидив» был ему крайне невыгоден. И они сделали все, чтобы замять дело.
(...) (в то время - начальник юридического отдела объединения «Швейная одежда»):
Я писал рассказики, и мне жена говорит - ну что ты пишешь, отправляешь в редакции, а тебе каждый раз приходит ответ «Мы этот рассказ напечатать не можем, может быть у вас есть что-то другое?». Но я все равно писал - энергии у меня тогда много было, выхода ей не было - вот и писал. И на этой почве в декабре 1987 года я пришёл в литературный клуб «Калина красная». Гляжу - там замечательные люди. Руководил Свешников Александр Георгиевич. В январе 1988 года я уже был избран председателем клуба. К нам пришёл Чернышов Юрий Леонидович. И выступил с рассказом об экономическом положении СССР. Мы собрались, все слушаем. Он нам разложил таблицы, что экономика вот-вот рухнет, кривые рисовал. После этого я его пригласил выступить на «Швейной одежде» перед рабочими. Выбрали перерыв, я собрал работниц, и Чернышов и перед ними выступил с точно такой же лекцией. А потом говорит мне - «Слушай, Саша, а ты не хочешь почитать „Архипелаг ГУЛАГ“?» Я говорю - «С удовольствием». Он мне принёс фотокопии заложенные в коробку от вермишели. Я его проглотил, надо отдать - а никак не получается. Он тогда вахтами в Сургут ездил и его не было в городе. И книжка оставалась у меня в кабинете. Её нашёл секретарь парткома и говорит - «Ну дай почитать!». Я дал. Следом приходит председатель профкома - «Дай почитать». Я и ему дал. Потом ещё человека четыре прочитало. Я сижу и думаю - «распространение антисоветской литературы идёт. Сейчас дело пришьют. Вышел за рамки». И к нам приходит Раиса Судьина. И говорит - «Ты знаешь что творится в Саратове с экологией?». Рассказала мне. Я ей предложил выступить в «Калине красной». Пришла, рассказал о питьевой воде, о Залетаевских оврагах и т.д. Про овраги я не очень, а вот когда она сказала что у нас в Заводском районе вода не соответствует ГОСТам - меня это напрягло. Я предложил обратится официально в администрацию, чтобы нам пояснили, почему вода не соответствует ГОСТам. Обратились. Отнесли в администрацию. И через какое-то время Судьина звонит и говорит - нас приглашают на круглый стол по экологии в администрации города Саратова. Пришли. Сели на стульчиках, за стол нас не пригласили. Участники круглого стола выступают, я слушаю. Чувствую, дело подходит к концу, поднимаюсь - «Разрешите мне». Беру слово и, обращаясь к председателю горисполкома Мысникову - он сидел во главе стола - говорю: «Вы знаете, у меня сложилось впечатление, что все, о чем идёт речь, вы слышите в первый раз. Вы вообще за ситуацией в городе следите? Есть службы какие-то? Вот по словам человека уже около 10 лет в Заводском районе вода не соответствует ГОСТам». Какой-то свитский выскочил - «Вы кто такой? Кто вам позволил так разговаривать с председателем горисполкома? Немедленно извинитесь!» Я говорю - «Я готов извиниться, если председатель горисполкома скажет, что он немедленно примет меры и больше такого не будет». - «Безобразие! Выведите его немедленно!» Мысников спокойно сидел, но мне кажется - он был красный в этот момент. И молчал. Ко мне подошли двое молодых людей. Я говорю - «Вообще-то меня никто выводить не хотел. Он что - начальник? Пусть тогда хоть представится, кто это даёт такие распоряжения». Эти двое отошли. Я потом молчал, все закончилось, и я считал что конфликт исчерпан. На следующий день я был в командировке, а когда вернулся, мне говорят - «Из КГБ по твою душу приезжали, ты знаешь об этом?». И юридический отдел был ликвидирован в рамках реорганизации. А мне пришлось уволиться.
Александр Дмитриевич Никитин. Уроженец Аткарского района Саратовской области, юрист, правозащитник. Следователь прокуратуры, народный судья. С 1997 года - председатель правозащитного центра «Солидарность». Депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг.
Игорь Сухарев: В политике примерно с 1987-1988 гг., когда для многих граждан политика пришла к ним домой. Я работал инструктором Кировского райкома комсомола, и все что происходило в политических сферах - тогда ограничивавшихся коммунистической партией, комсомолом и в меньше степени примкнувшими к ним профсоюзами - проходило через нас. Перестройку действительно начала компартия, и начала она ее через финансовую самостоятельность. ВЛКСМ это коснулось в виде разрешения открыть сначала «молодёжные культурные центры» (МКЦ), потом «центры научно-технического творчества молодёжи» (центры НТТМ) - это ещё до закона февраля 1987 года «О кооперации в СССР», до первых кооперативов. Первый в Саратовской области молодёжный центр открыл Александр Орлов при Октябрьском РК ВЛКСМ, второй был при нашем Кировском райкоме комсомола.
Созданием МКЦ в райкоме занимался мой непосредственный начальник, секретарь райкома по идеологии Олег Земсков. Сначала были дискотеки в кинотеатре «Комсомолец» (угол Большой Горной и Рахова, сейчас там магазин), потом коммерческие концерты в ДК «Рубин» (группа «Мираж», Сергей Лоза и прочие), потом их запретили и начались плавучие дискотеки на теплоходе «Волга-2». Сергей Белостропов (бывший директор рок-клуба), Александр Шишинин, потом Алексей Колесников - это люди начинали наш МКЦ. Старший оперуполномоченный ОБХСС Александр Шишинин - знаменитый создатель группы «Комбинация», но она была потом, а тогда он возил в Саратов коммерческие концерты, и вот этим мы, собственно, и занимались. Я обеспечивал охрану, и в ДК «Рубин» мы провели несколько концертов и молодёжных дискотек. А Центр научно-технического творчества был на базе СГУ, занимался им Андрей Пиулькин. Плюс при нас же, при Кировском райкоме, существовало литературное объединение «Контрапункт» (Сергей Рыженков, Илья Малякин и другие). Вот в этих кругах шло общение, в том числе по политике, и по организационным делам, и по хозяйственным, по налогам и так далее. А с налогами я помню, как Андрей Пиулькин докладывал на пленуме райкома партии об успехах научно-технического молодёжного центра и все ему с удовольствием похлопали, а когда он спускался с трибуны, к нему подошёл начальник налоговой инспекции и спросил - «Всё это здорово, но почему же вы налоги не платите?» - «Какие налоги?» - искренне спросил директор центра Пиулькин... вот такой вот был уровень экономической грамотности тогда. Никто не знал, что с такой деятельности надо ещё и налоги платить. Причём налоги то были смешные - мы потом разобрались, порядка 2% от прибыли что ли. При НТТМ тогда же начинал свою деятельность и будущий основатель корпорации «Солнечные продукты» Владислав Буров. Помню, как Алексей Колесников в драных джинсах и шапочке-петушке лично здоровым молотом крушил стены в подвале на ул. Московской, когда райком партии отдал (какая приватизация? Безвозмездно!) нам заброшенный подвал под Молодёжный центр - а был уже директором МКЦ.
Потом вышел закон о кооперации в СССР, и при райкоме был учреждён строительный кооператив. И ещё один кооператив во главе с Сергеем Ислентьевым. А МКЦ и центр НТТМ включились в торговлю компьютерами... Впрочем, это всё было позже, я уже от этих дел отошёл и в райкоме не работал. И свою группу «Комбинацию» Шишинин собирал в 1988 году уже вне структуры МКЦ, после завершения проекта плавучих дискотек.
И вот в рамках этой комсомольской перестройки создавались и дискуссионные клубы. Инициатива опять же была «сверху» - как и с молодёжными центрами. Но инициатива какая? Не было указания их обязательно создавать. Но было разрешено - кто хотел - делал. Кто не хотел - не делал. Отчётности по этой части никакой не было.
Сухарев Игорь Геннадиевич. Из семьи служащих, отец - преподаватель высшей школы милиции, мать - директор детского сада. Инструктор Кировского РК ВЛКСМ, один из основателей Саратовского земского союза, депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг., директор издательства «Земское обозрение».
Сергей Макаров: Я не был инициатором создания клуба «Диалог». Это партком саратовского ГПЗ-3 принял решение о создании политклуба. Я был успешным политинформатором, даже ездил в Севастополь, в Белоруссию - меня награждали. И вот Фомкина Светлана Владимировна поручила мне создавать клуб. А так как у меня в отделе было 42 человека с высшим образованием, отдел был самый сложный на заводе - роторные линии - это такие линии, где на огромной скорости все вращается и выплёвывается готовая продукция. И вот мы создали клуб, который сразу стал очень популярен. Клуб при парткоме, мы даже заседали в соседней комнате, серьёзно готовились, чаи пили, к нам приходили разные люди, баптисты приходили, мы фильмы показывали - про Мать Терезу, например. Разных интересных людей приглашали из других клубов. Потом с университетским клубом познакомились, с Ислентьевым, с Сухаревым. Делали огромную стенгазету метров 10 длиной с вырезками из разных перестроечных газет. Помню, наняли автобус, и сорок человек приехали проверять в райком к Слепову как они едят - все там перепугались кушать. У нас же в СССР любой мог (теоретически) зайти в партийные органы. Вот мы и зашли. Хотя конечно сейчас я бы многие вещи не делал. Это было, наверное, в 1988 году.
Макаров Сергей Васильевич. Из многодетной семьи. Зам главного инженера ГПЗ-3 по роторным линиям, генеральный директор концерна «Автоштамп», депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг. и Саратовской областной думы 1997-2002 г. Один из основателей Саратовского земского союза. В 2000-е годы - секретарь партии «Единая Россия» в Заводском районе Саратова.
(всё там же)
Сергей Рыженков: Недавно Oleg Rogov написал мне, что в № 76, 1988 г., была подборка «Поэты Саратова». Почему-то ни он, ни я о ней не знали. Стихи, видимо, из машинописного сборника «Контрапункт» 1987 г. Мы его сделали, рассчитывая напечатать на ротаторе. Литассоциация «Контрапункт» была зарегистрирована как объединение, входившее в Центр идеологической информации и организации досуга (ЦИИиОД) при Кировском РК ВЛКСМ. Как нас на это уговорил директор Центра Сергей Белостропов, до сих пор не очень понятно. Одним из наших условий было, что он добудет ротатор. Обещание было выполнено. Мы с Олегом сами забрали ротатор из подвала ГК ВЛКСМ )) Сергей подписал сборник в печать, но при попытке залитовать напоролся на прямой запрет от КГБ с угрозой привлечения по какой-то статье УК. Ротатор остался в Центре пылиться без дела в кладовке. Потом Приволжское книжное издательство через кого-то предложило рассмотреть наш сборник на предмет возможного издания. Но, рассмотрев, отказало. Возможно, кто-то, прочитав это, вспомнит, что написал отрицательную рецензию на сборник ))
В начале 1988 г. на конференции по авангарду в Москве отдал экземпляр сборника Борис Останин.
Вместе с Олегом и мной (в содержании номера фигурирую как «Роженков») авторами в подборке «Часов» были Игорь Сорокин, Малякин Евгений (в содержании - «Малякий»), Светлана Покровская, Наталья Проскурякова, Лариса Грекалова, Александр Ханьжов, Светлана Кекова. (link)
(...) Но на истфаке практически не было заскорузлых ортодоксов, а многие профессора меня просто поддержали - даже работавшие на кафедре истории КПСС. Поэтому получилась просто жаркая дискуссия, каких в Москве в те годы происходило множество, а у нас в таком масштабе - была первая. Тогда же, выйдя из разворошённого здания, мы перезнакомились друг с другом, и из этого потом родился клуб «Марксист» - один из многих, возникших в Саратове как грибы после дождя. Потом такие «политклубы» - как их стали называть - на много лет стали главной формой публичных действий до самых выборов начала 1990-х годов. Для региона, десятилетиями пребывавшего в жёстком режиме «закрытой территории», это было очень необычно - но мы тогда об этом не задумывались. ( link)
Я тогда познакомился с работниками Кировского райкома ВЛКСМ Михаилом Калашниковым и Игорем Сухаревым и инженером саратовского ГПЗ-3 Сергеем Макаровым, у которого был в Заводском районе свой клуб «Диалог». Калашникова - одного из студентов блестящего спецсеминара Игоря Васильевича Пороха - я знал и раньше, но он был старше меня и закончил истфак, когда я был ещё младшекурсником, так что ближе познакомились только теперь. Сухарев предложил мне от имени Кировского райкома создать в университете политический клуб - что я и сделал. Назвали его «Марксист», в него входили преподаватели, аспиранты и студенты, в основном историки. Периодически мы устраивали открытые диспуты по разным историческими и политическим проблемам, и считались, кажется, новой прогрессивной формой политической учёбы. А поскольку это все было как бы санкционировано «сверху» - то партийное начальство университета, ошалев от перестройки, к нам не придиралось.
(...) Название нашего политклуба «Марксист» - это была не только маскировка для комсомольских и партийных органов. Хотя, встречаясь в сквере на Рахова «за спиной у Кирова» как мы шутили, собираясь у памятника С. М. Кирову на пересечении с проспектом Ленина (ныне ул. Московская) - мы (я, Калашников, Сухарев, Ислентьев) - прекрасно понимали роль этого названия для маскировки. Но мы и на самом деле были марксистами. «Красными». Выступали за социализм. За справедливое общество и были уверены, что наша страна - самая лучшая и передовая. Более того, официальная система партполитпросвета выдвигала и способствовала формированию как общественно-политических деятелей и людей, вовсе никакими «неформалами» и инакомыслящими не были. А. С. Ландо был успешным лектором общества «Знание», там же подвизались и многие другие известные персонажи саратовской общественной жизни 90-х годов. ( link)
¹ Александр Ландо сам говорит: «Как доцент я тогда получал 320 рублей, 180-200 зарабатывал по линии общества „Знание“ как лектор, у меня меньше 500 рублей не было в месяц. А первый секретарь обкома КПСС получал 550 рублей зарплату».
см. тж.: Евгений Ардабацкий Общество «Знание»: взгляд изнутри
Все началось в 1987 году, почти у всех. Водораздел между политически ориентированными кружками, которые «вдруг» стали возникать в 1987 году, втягивая в себя всех активных людей, и тем, что было до этого - очень заметен. Его хорошо видно, когда сравниваешь то, о чем рассказывает Сергей Рыженков - участник нескольких литературных саратовских кружков 1982-1986 гг. - с тем, что рассказывают Сергей Макаров, Александр Никитин, Юрий Чернышов и другие активные участники «неформального» политического движения конца 80-х (хотя у Юрия Леонидовича Чернышова все началось несколько раньше). (...) С Сергеем Рыженковым я встречался всего несколько раз, мельком, и знаком не был, но с некоторыми членами его кружков и примкнувшими к ним лицами - Ильей Малякиным, Александром Филипповым (semen_serpent_2) - сталкивался более плотно. Малякин был журналистом и одно время возглавлял Поволжское Информационное Агенство (ПИА), с которым я как редактор «Земского обозрения» сотрудничал, а Филиппов вообще был историк из того же знаменитого спецсеминара Игоря Васильевича Пороха, что и Михаил Калашников. Удивительно было, как они строили из себя передо мной рафинированных интеллигентов, обладающих каким-то высшим знанием, и пытались смотреть свысока. (...) Лишь потом я понял, что рыженковские литераторы были антисоветчиками, а я был для них - «красным», потомком официального памятника режима, вот и воротили нос. Но политически эти литературно-художественные кружки (их было несколько, были и философские и другие) - были ничем и никакой роли не сыграли.
Юрий Чернышов: Политикой нас приучила заниматься советская власть. Каждую неделю шли политинформации. Инженерно-технические работники, к которым я тогда относился, были обязаны делать политинформацию среди рабочих. А ведущие инженеры делали политинформации для инженеров. Инженер одного отдела делал политинформацию в соседнем отделе и наоборот. Я тогда работал в НИИ «Волна» - научно-исследовательский институт с опытным производством. Занимались, естественно, оборонкой. Все было очень секретно, даже нельзя было произносить «НИИ 52» - настолько все было секретно. Делали электронные устройства для спутников. Нельзя было заниматься такими разработками и не быть думающими. Вот мы и думали. Над тем, что происходило в отрасли, в стране. Думать мы умели. И когда стали анализировать цифры, которые нам преподносились - то мы стали задумываться. Искали сборники СССР в цифрах, сравнивали, строили диаграммы и получили картину печальную - где-то к 1990 г. по нашим кривым должен был прекратиться рост советской экономики, а дальше - согласно Ленину - пошло бы падение социализма.
Мы стали все это говорить в своих политинформациях. И тут нам показали дубинку. Нас сначала стали вызывать в партком и корить, а потом потянули в КГБ. Дважды я побывал там и последний раз мне было вынесено официальное предупреждение по закрытому указу Президиума ВС СССР о вынесении предостережения о ведении антисоветской пропаганды. Это было в начала борьбы с алкоголем, в 1985 году.
Мы не думали что это будет крах социализма, но видели, что та модель социализма которая сложилась - должна будет развалиться. Это и было антисоветчиной.
После предостережения мы продолжали то же самое только более тонко. Мы же не ставили целью свержение социализма, мы хотели просвещения людей, показать правду. Выступали против лжи, профанации, официального одурачивания людей. А многие хотели одурачиваться.
Если вы собираете вместе умных людей чтобы догнать Америку - то умные будут думать широко. А власти пытались эту широту обрубить. В НИИ «Волна» собирались самые умные люди, так что наша деятельность была закономерной. Опирались мы на ленинские работы. Ничего другого не было. А поскольку нас за это били и шпыняли - то естественно появилась мысль что они - враги, предатели ленинизма, засевшие в партии перерожденцы. Это было чисто советское мышление. Тогда появился мой первый опус «Классовое новообразование в СССР» - по Ленину. О появлении нового паразитирующего слоя - распределителей.
Юрий Леонидович Чернышов. Саратовский просветитель и общественный деятель. Уроженец Красноводска (Туркмения). Окончил Саратовский политехнический институт по специальности «Электронные приборы». В журналистике с 1992 года. Член Союза журналистов России. Работал в газетах «Сфера», «Саратов», «Богатей», «Саратовская мэрия», «Саратовские губернские ведомости», «Земское обозрение». Публиковался в большинстве саратовских газет. Дважды, в 1998 и 2000 годах, удостоен звания «Золотое перо» областного союза журналистов. Один из самых влиятельных саратовских диссидентов восьмидесятых годов прошлого века. Юрий Чернышов стоял у истоков создания партии СДПР и много лет был членом правления этой партии, был видным деятелем саратовской «Демократической России».
Александр Никитин: Я в принципе общественной деятельностью и правозащитной до 1987 года вообще не занимался. Я работал в прокуратуре. А ещё раньше был случай в Юридическом институте. Мой однофамилец Никитин преподавал там историю КПСС. И я на семинаре сказал, что у нас идет разложение, мы отступаем от идей Ленина, и никакого социализма у нас нет. Он стал нервничать, обвинил меня в том, что я слушаю «голоса». Но я должен сказать, что меня большинство студентов поддержало, может быть не так радикально, но высказываясь примерно в том же духе. Потом было партийное собрание. Одобряли решение бюро об исключении из института девушки, которая привезла брошюру Солженицына «Жить не по лжи». Перед собранием я студентам говорил, что мне непонятно как можно исключать человека за то, что он читает литературу призывающую жить не по лжи. Я не собирался выступать на этом собрании, но секретарь парторганизации слышала мои слова и на партсобрании вызвала меня: «Никитин, а ты чего же молчишь, ты же не согласен с решением партбюро?». Я вышел и сказал - «Я много чего не понимаю. Мне не понятно по названию брошюры, за что тут можно осуждать. Я Солженицына читал „Один день Ивана Денисовича“, это замечательная книга. Если в этой брошюре он развивает те же идеи, то её распространять надо, а не осуждать. И мне непонятно как можно осуждать книгу не прочитав ее». Тогда Стулов - был у нас такой коммунист - встал и говорит с места: «У нас есть органы, которым надо - они и читают. Они нам скажут что читать, а что нет». Я процитировал Грибоедова - что, «„В наши года не должно сметь своё суждение иметь“? Мы будем прокурорами, следователями, судьями - и нам не доверяют прочитать эту книжку? Какую же она должна содержать аргументацию, что если мы её прочитаем, то немедленно станем антисоветчиками». И тут я допустил глупость - я опять перешёл к тому, что у нас фантазии о социализме. Не надо бы этого делать - может все и обошлось бы. Но я сказал, и меня поддержали студенты. Все до одного. Один Стулов сидел красный. Но меня сломали очень быстро. На собрании присутствовало два представителя от комитета партии. И один из них встал и спросил: «Никитин - ты коммунист?». Я говорю - «Да». «Ты устав партии соблюдаешь?». Я отвечаю - «Конечно». - «Скажи пожалуйста, ты комитету партии доверяешь?». Я говорю - «Доверяю». Тогда он спрашивает - «А ты знаешь, что решению бюро парткома для тебя обязательно? Ты будешь голосовать за решение бюро?» И я не нашёлся что ответить и проголосовал со всеми.
Но Никитин - преподаватель истории КПСС - после этого пришёл на бюро обкома партии и поднял вопрос о вылазках антисоветизма в юридическом институте. И потребовал исключения меня из партии. Было абсолютное замешательство. И тогда меня спас ректор Борисов Владимир Витальевич. Я думаю, он себя спасал, но и меня вытащил. Он быстро нашёлся и спросил - «Так вы, товарищ Никитин, что, считаете Юридический институт рассадником антисоветизма?» И тот замолчал. После этого ко мне подошёл член бюро и сказал - у вас был конфликт, будет собрание институтское, ты должен выступить и покритиковать Никитина за то что он нетерпимо относится к мнениям высказываемым студентами. И мне предоставили слово, посадили в президиум, и я выступил. Стандартно, про идеологическую борьбу и профессионализм и что нельзя выкидывать спорные моменты, а вот преподаватель истории КПСС любое сомнение и выход за пределы учебника рассматривает как проявление антисоветизма. Так все и закончилось.
Я думаю, что меня спасло постановление ЦК КПСС 1974 г. Если бы его не было - меня бы выгнали сразу. А так поскольку наше начальство уже отчиталось о проведённой идеологической работе и полном искоренении инакомыслия, «рецидив» был ему крайне невыгоден. И они сделали все, чтобы замять дело.
(...) (в то время - начальник юридического отдела объединения «Швейная одежда»):
Я писал рассказики, и мне жена говорит - ну что ты пишешь, отправляешь в редакции, а тебе каждый раз приходит ответ «Мы этот рассказ напечатать не можем, может быть у вас есть что-то другое?». Но я все равно писал - энергии у меня тогда много было, выхода ей не было - вот и писал. И на этой почве в декабре 1987 года я пришёл в литературный клуб «Калина красная». Гляжу - там замечательные люди. Руководил Свешников Александр Георгиевич. В январе 1988 года я уже был избран председателем клуба. К нам пришёл Чернышов Юрий Леонидович. И выступил с рассказом об экономическом положении СССР. Мы собрались, все слушаем. Он нам разложил таблицы, что экономика вот-вот рухнет, кривые рисовал. После этого я его пригласил выступить на «Швейной одежде» перед рабочими. Выбрали перерыв, я собрал работниц, и Чернышов и перед ними выступил с точно такой же лекцией. А потом говорит мне - «Слушай, Саша, а ты не хочешь почитать „Архипелаг ГУЛАГ“?» Я говорю - «С удовольствием». Он мне принёс фотокопии заложенные в коробку от вермишели. Я его проглотил, надо отдать - а никак не получается. Он тогда вахтами в Сургут ездил и его не было в городе. И книжка оставалась у меня в кабинете. Её нашёл секретарь парткома и говорит - «Ну дай почитать!». Я дал. Следом приходит председатель профкома - «Дай почитать». Я и ему дал. Потом ещё человека четыре прочитало. Я сижу и думаю - «распространение антисоветской литературы идёт. Сейчас дело пришьют. Вышел за рамки». И к нам приходит Раиса Судьина. И говорит - «Ты знаешь что творится в Саратове с экологией?». Рассказала мне. Я ей предложил выступить в «Калине красной». Пришла, рассказал о питьевой воде, о Залетаевских оврагах и т.д. Про овраги я не очень, а вот когда она сказала что у нас в Заводском районе вода не соответствует ГОСТам - меня это напрягло. Я предложил обратится официально в администрацию, чтобы нам пояснили, почему вода не соответствует ГОСТам. Обратились. Отнесли в администрацию. И через какое-то время Судьина звонит и говорит - нас приглашают на круглый стол по экологии в администрации города Саратова. Пришли. Сели на стульчиках, за стол нас не пригласили. Участники круглого стола выступают, я слушаю. Чувствую, дело подходит к концу, поднимаюсь - «Разрешите мне». Беру слово и, обращаясь к председателю горисполкома Мысникову - он сидел во главе стола - говорю: «Вы знаете, у меня сложилось впечатление, что все, о чем идёт речь, вы слышите в первый раз. Вы вообще за ситуацией в городе следите? Есть службы какие-то? Вот по словам человека уже около 10 лет в Заводском районе вода не соответствует ГОСТам». Какой-то свитский выскочил - «Вы кто такой? Кто вам позволил так разговаривать с председателем горисполкома? Немедленно извинитесь!» Я говорю - «Я готов извиниться, если председатель горисполкома скажет, что он немедленно примет меры и больше такого не будет». - «Безобразие! Выведите его немедленно!» Мысников спокойно сидел, но мне кажется - он был красный в этот момент. И молчал. Ко мне подошли двое молодых людей. Я говорю - «Вообще-то меня никто выводить не хотел. Он что - начальник? Пусть тогда хоть представится, кто это даёт такие распоряжения». Эти двое отошли. Я потом молчал, все закончилось, и я считал что конфликт исчерпан. На следующий день я был в командировке, а когда вернулся, мне говорят - «Из КГБ по твою душу приезжали, ты знаешь об этом?». И юридический отдел был ликвидирован в рамках реорганизации. А мне пришлось уволиться.
Александр Дмитриевич Никитин. Уроженец Аткарского района Саратовской области, юрист, правозащитник. Следователь прокуратуры, народный судья. С 1997 года - председатель правозащитного центра «Солидарность». Депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг.
Игорь Сухарев: В политике примерно с 1987-1988 гг., когда для многих граждан политика пришла к ним домой. Я работал инструктором Кировского райкома комсомола, и все что происходило в политических сферах - тогда ограничивавшихся коммунистической партией, комсомолом и в меньше степени примкнувшими к ним профсоюзами - проходило через нас. Перестройку действительно начала компартия, и начала она ее через финансовую самостоятельность. ВЛКСМ это коснулось в виде разрешения открыть сначала «молодёжные культурные центры» (МКЦ), потом «центры научно-технического творчества молодёжи» (центры НТТМ) - это ещё до закона февраля 1987 года «О кооперации в СССР», до первых кооперативов. Первый в Саратовской области молодёжный центр открыл Александр Орлов при Октябрьском РК ВЛКСМ, второй был при нашем Кировском райкоме комсомола.
Созданием МКЦ в райкоме занимался мой непосредственный начальник, секретарь райкома по идеологии Олег Земсков. Сначала были дискотеки в кинотеатре «Комсомолец» (угол Большой Горной и Рахова, сейчас там магазин), потом коммерческие концерты в ДК «Рубин» (группа «Мираж», Сергей Лоза и прочие), потом их запретили и начались плавучие дискотеки на теплоходе «Волга-2». Сергей Белостропов (бывший директор рок-клуба), Александр Шишинин, потом Алексей Колесников - это люди начинали наш МКЦ. Старший оперуполномоченный ОБХСС Александр Шишинин - знаменитый создатель группы «Комбинация», но она была потом, а тогда он возил в Саратов коммерческие концерты, и вот этим мы, собственно, и занимались. Я обеспечивал охрану, и в ДК «Рубин» мы провели несколько концертов и молодёжных дискотек. А Центр научно-технического творчества был на базе СГУ, занимался им Андрей Пиулькин. Плюс при нас же, при Кировском райкоме, существовало литературное объединение «Контрапункт» (Сергей Рыженков, Илья Малякин и другие). Вот в этих кругах шло общение, в том числе по политике, и по организационным делам, и по хозяйственным, по налогам и так далее. А с налогами я помню, как Андрей Пиулькин докладывал на пленуме райкома партии об успехах научно-технического молодёжного центра и все ему с удовольствием похлопали, а когда он спускался с трибуны, к нему подошёл начальник налоговой инспекции и спросил - «Всё это здорово, но почему же вы налоги не платите?» - «Какие налоги?» - искренне спросил директор центра Пиулькин... вот такой вот был уровень экономической грамотности тогда. Никто не знал, что с такой деятельности надо ещё и налоги платить. Причём налоги то были смешные - мы потом разобрались, порядка 2% от прибыли что ли. При НТТМ тогда же начинал свою деятельность и будущий основатель корпорации «Солнечные продукты» Владислав Буров. Помню, как Алексей Колесников в драных джинсах и шапочке-петушке лично здоровым молотом крушил стены в подвале на ул. Московской, когда райком партии отдал (какая приватизация? Безвозмездно!) нам заброшенный подвал под Молодёжный центр - а был уже директором МКЦ.
Потом вышел закон о кооперации в СССР, и при райкоме был учреждён строительный кооператив. И ещё один кооператив во главе с Сергеем Ислентьевым. А МКЦ и центр НТТМ включились в торговлю компьютерами... Впрочем, это всё было позже, я уже от этих дел отошёл и в райкоме не работал. И свою группу «Комбинацию» Шишинин собирал в 1988 году уже вне структуры МКЦ, после завершения проекта плавучих дискотек.
И вот в рамках этой комсомольской перестройки создавались и дискуссионные клубы. Инициатива опять же была «сверху» - как и с молодёжными центрами. Но инициатива какая? Не было указания их обязательно создавать. Но было разрешено - кто хотел - делал. Кто не хотел - не делал. Отчётности по этой части никакой не было.
Сухарев Игорь Геннадиевич. Из семьи служащих, отец - преподаватель высшей школы милиции, мать - директор детского сада. Инструктор Кировского РК ВЛКСМ, один из основателей Саратовского земского союза, депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг., директор издательства «Земское обозрение».
Сергей Макаров: Я не был инициатором создания клуба «Диалог». Это партком саратовского ГПЗ-3 принял решение о создании политклуба. Я был успешным политинформатором, даже ездил в Севастополь, в Белоруссию - меня награждали. И вот Фомкина Светлана Владимировна поручила мне создавать клуб. А так как у меня в отделе было 42 человека с высшим образованием, отдел был самый сложный на заводе - роторные линии - это такие линии, где на огромной скорости все вращается и выплёвывается готовая продукция. И вот мы создали клуб, который сразу стал очень популярен. Клуб при парткоме, мы даже заседали в соседней комнате, серьёзно готовились, чаи пили, к нам приходили разные люди, баптисты приходили, мы фильмы показывали - про Мать Терезу, например. Разных интересных людей приглашали из других клубов. Потом с университетским клубом познакомились, с Ислентьевым, с Сухаревым. Делали огромную стенгазету метров 10 длиной с вырезками из разных перестроечных газет. Помню, наняли автобус, и сорок человек приехали проверять в райком к Слепову как они едят - все там перепугались кушать. У нас же в СССР любой мог (теоретически) зайти в партийные органы. Вот мы и зашли. Хотя конечно сейчас я бы многие вещи не делал. Это было, наверное, в 1988 году.
Макаров Сергей Васильевич. Из многодетной семьи. Зам главного инженера ГПЗ-3 по роторным линиям, генеральный директор концерна «Автоштамп», депутат Саратовского городского совета 1990-1993 гг. и Саратовской областной думы 1997-2002 г. Один из основателей Саратовского земского союза. В 2000-е годы - секретарь партии «Единая Россия» в Заводском районе Саратова.
(всё там же)
Сергей Рыженков: Недавно Oleg Rogov написал мне, что в № 76, 1988 г., была подборка «Поэты Саратова». Почему-то ни он, ни я о ней не знали. Стихи, видимо, из машинописного сборника «Контрапункт» 1987 г. Мы его сделали, рассчитывая напечатать на ротаторе. Литассоциация «Контрапункт» была зарегистрирована как объединение, входившее в Центр идеологической информации и организации досуга (ЦИИиОД) при Кировском РК ВЛКСМ. Как нас на это уговорил директор Центра Сергей Белостропов, до сих пор не очень понятно. Одним из наших условий было, что он добудет ротатор. Обещание было выполнено. Мы с Олегом сами забрали ротатор из подвала ГК ВЛКСМ )) Сергей подписал сборник в печать, но при попытке залитовать напоролся на прямой запрет от КГБ с угрозой привлечения по какой-то статье УК. Ротатор остался в Центре пылиться без дела в кладовке. Потом Приволжское книжное издательство через кого-то предложило рассмотреть наш сборник на предмет возможного издания. Но, рассмотрев, отказало. Возможно, кто-то, прочитав это, вспомнит, что написал отрицательную рецензию на сборник ))
В начале 1988 г. на конференции по авангарду в Москве отдал экземпляр сборника Борис Останин.
Вместе с Олегом и мной (в содержании номера фигурирую как «Роженков») авторами в подборке «Часов» были Игорь Сорокин, Малякин Евгений (в содержании - «Малякий»), Светлана Покровская, Наталья Проскурякова, Лариса Грекалова, Александр Ханьжов, Светлана Кекова. (link)