post
Оригинал взят у anna_smirnova в post
Сейчас я расскажу вам про день, который никогда не забуду.
В далеком 95 году, когда мне было 11 лет и я жила с мамой (привет, мама! я тебя люблю!) в городе Томске, у нас во дворе появился жуткий гопник. Ну, такой четкий пацан, основной если не на райене, то на квартале. О нем ходили легенды. В легендах он ломал носы, отжимал деньги, угонял жыгули, зажимал девушек на гаражами, в общем, делал много не очень забавных вещей, и ему совершенно ничего за это не было. Потому что у них была целая компания четкой отмороженной гопоты, и он в этой компании был самым четким. Меня гопник (звали гопника как-то очень не по-гопнически, кажется, Васей) не полюбил в первого взгляда. Он, видимо, считал, что предпринимать какие-то серьезные санкции в отношении одиннадцатилетней сопли весом едва ли 30 кг несолидно, и ограничивался тем, что стряхивал меня с качелей в песочницу под общий жизнерадостный гогот, называл разными обидными словами и выражениями, напоследок весело спрашивал что-нибудь вроде "че, падаль, ссышь?", подмигивал и удалялся. Однажды я шла по двору по своим делам (кажется, в школу), а гопник стоял на балконе в семейных трусах и курил. Был конец мая, и гопнику было тепло и хорошо. При виде меня он заорал что-то доброе, а потом со всей дури плюнул в мою сторону. Плевок приземлился в шаге от меня. Я посмотрела на плевок, на гопника, и у меня в голове замкнуло контакты. Я посчитала по расположению балкона, где на лестничной клетке находится квартира гопника, поднялась на пятый этаж (тогда еще далеко не везде были домофоны) и позвонила в дверь. Гопник открыл, удивленно уставился на меня и замер. Замерла даже рука гопника, которая была занята очень важным делом: почесывала его четкие яйца.
- Слышишь, ты! - Пропищала я. - На себя плюнь! Понял!
С этим писком я сложила свою ручонку в кулак (я и сейчас не очень внушительного телосложения, а тогда была просто, что называется, "без слез не взглянешь", младенец младенцем), зажмурилась и стукнула куда-то в район головы гопника. Моя рука соприкоснулась с чем-то мягким. Тогда я быстро отдернула ее, повернулась и убежала.
Если честно, я даже не уверена, что попала ему в лицо. Да и сила удара там была такая, что вряд ли он что-то почувствовал. Но знаете, что? Он почувствовал самое главное. Что желание отстоять свое право себя уважать для меня важнее страха. Что я буду стоять на трясущихся от ужаса ногах и представлять, как его друзья-отморозки отрывают мне руку, которой я посмела его стукнуть, но не потерплю, чтобы в меня плевали. Я думаю, не стоит уточнять, что ничего кроме "гыыыы" я не слышала от его компании больше никогда. Через пару лет гопник связался с каким-то совсем уж криминалом и, как я поняла по разговорам во дворе, отъехал в места не столь отдаленные.
Так вот, мои дорогие сограждане, рассуждающие про раскачивание лодки. Вы можете придумывать сто разных вполне рациональных доводов, почему ее не стоит раскачивать. Что все неидеально, но мы отдыхаем в Турции и жрем в ресторанах. Что какое-никакое спокойствие лучше перспективы ада и бардака. Что "остальные не лучше" и пусть будет лучше известное зло, чем какое-то новое. Да все, что угодно.
Но я знаю, что в глубине души вы так и остались маленькими детьми, в которых плюет гопник, и им обидно до слез, до побелевших кулаков, до пятен перед глазами, и одновременно до тошноты страшно. Страшно, что будет еще хуже, что если, как говорили у нас тогда, "рыпаться", то будет не только обидно, но и физически больно. Страшно, что побьют, унизят еще сильнее, что будет только хуже, поэтому пусть будет вот так. И я говорю этим несчастным маленьким детям внутри вас: не бойтесь. Распрямите свои тощие спины, поднимите головы. Уважайте себя. Вы - единственное, что у вас по-настоящему есть в этом мире. Бывает, что близкие люди уходят или умирают, что машины угоняют, дачи сгорают, фирмы закрываются, всякое бывает в этой тревожной реальности. Но вы остаетесь. Не дайте плюющему в вас гопнику продолжать плевать. Потому что страшны не плевки. Страшно то, что у вас отнимают вас. Отнимают ощущение собственной ценности, собственной целостности, отнимают самоуважение. Вот это страшно. А не "стабильность", не поездки в Турцию, не стейки из семги на ужин.
Извините за своеобразный источник цитирования, но "боль это боль, как ее ты не назови; это страх, там, где страх, места нет любви". Вы строите свою жизнь на страхе. Вы думаете, это относится только к политике? А как же "не разводись, ты что, тебе же уже тридцать лет, где ты найдешь лучше? ну изменяет - так всем изменяют! ну не любит - так кого любят?". А "как я уволюсь с этой работы, а вдруг я не найду другую, а мне надо что-то кушать"? И так далее, далее и далее? Нет? Это не про вас? Недавно при мне одна умница и красавица тридцати двух лет от роду сообщила коллегам, что разводится, причем по ее инициативе. Так ее чуть не съели. Основное возмущение вызывал тот факт, что она не боится. А вдруг так и помрешь одна? А вдруг новый муж будет еще хуже к тебе относиться? А вдруг, вдруг, вдруг...? Не страшно? Как не страшно?!.
Я понимаю, что мы очень вас бесим. Что мы жутко раздражаем вас, как девушка из абзаца выше раздражает своих коллег. Потому что мы действуем из любви, а вы из страха. Потому что мы не идиоты и прекрасно понимаем, что может быть не только лучше, но и хуже. Но мы не считаем, что стоит терпеть то, чего терпеть не стоит, только потому, что бывает и хуже. Когда я добивалась в университете, чтобы мне сменили экзаменатора, после того, как предыдущая сказала "ты все равно не сдашь, по тебе сразу видно, что ты блатная" (мне, одетой в курточку из секонд-хенда, пришедшей на этот экзамен пешком, чтобы не тратить деньги на проезд, работающей с восемнадцати лет не из баловства, а чтобы было, на что жить, в конце концов), мои одногруппники тоже орали, что не надо раскачивать лодку. Но я раскачивала. Потому что я хочу любить и уважать саму себя. Потому что когда я люблю себя и уважаю, у меня будет и образование, и работа, и любимый мужчина, и друзья, и все-все-все. И ради возможности любить себя и уважать я посижу без хлеба, если будет нужно. Собственно, уже сидела. А когда я не люблю себя и не уважаю, а только боюсь, боюсь и боюсь, то и бутерброд с красной икрой не сделает меня счастливой и не оживит моего тухлого взгляда.
Они пугают вас тем, что есть только два варианта: или они продолжают плевать нам всем на головы, как гопник из моего двора, но зато у нас "стабильность", или воцаряется хаос, реки дерьма и крови, революция и конец света. И вы пугаетесь и выбираете первый. Но есть еще третий и четвертый варианты. Они могут перестать плевать нам на головы. Они могут убраться вон, осознав, что не плевать не могут (такими уж их создала мать, понимаешь, природа), а плевки мы не потерпим. Да много чего интересного можно придумать!
В каком-то из фильмов про "Очень страшное кино" есть гениальная сцена: в телевизоре появляется девочка из фильма "Звонок" и принимается замогильным голосом трындеть про то, что осталось семь дней, а одна из главных героинь в ответ на это засовывает руку в экран, хватает девочку за волосы и начинает тянуть в комнату со словами "а ну-ка вылезай из моего телека!!!". Так вот гопники дорвались до возможности плевать не с балкона на головы отдельно взятым гражданам, а из телевизора на головы миллионам людей. Теперь они чувствуют, что этой возможности может прийти конец и придется если не проваливать, то хотя бы вести себя прилично, и пытаются оставить все как есть, запугав нас картинами ада и разрушений. Но нами движет любовь, а не страх. И мы запускаем руку в экран. А ну-ка вылезай из моего телека! Это у тебя осталось семь дней! Не надо нас пугать, мы пуганые! Причем пуганые вещами похлеще, чем загадочные звонки с загробным молчанием в трубку и волосами, зачесанными на лицо! Вылезай из моего телека, я сказала!
Сейчас, конечно, начнутся комментарии про "видно, тебе нечего терять", "это потому, что у тебя нет детей" и пр. Так вот: а) с нами люди, у которых и двое, и трое детей, б) мне есть, что терять, но я очень хорошо знаю, что страх не может быть фундаментом. Фундаментом может быть что-то хорошее. А ужас перед чем-то плохим фундаментом быть не может. И все, что построено на страхе, рано или поздно рухнет.
Я на днях смотрела слайдшоу с митинга на Болотной десятого числа - фотографии под песню, простите, "Винд оф Чейндж" группы, извините, "Скорпионс". После первых тридцати секунд просмотра обнаружила себя смеющейся счастливым смехом и одновременно вытирающей с лица слезы. Это было потрясающе. Люди, которые выходят на митинг с лозунгами "Люди, давайте думать добрее и думать головой, иначе всем нам капец!", "Чуров. Спасибо, что смешной." и "Этот митинг снят на конспиративной квартире" - это сила. Можно победить тех, кто сидит дома, можно победить тех, кто призывает брать Кремль и драться с милицией, но победить тех, кто с широкой улыбкой на лице несет плакат "Люди, любите друг друга!" нельзя. То есть вообще. Совсем. Никак нельзя. Я очень счастлива, что была на этом митинге (завтра, кстати, тоже буду и тоже в Москве, так уж складываются обстоятельства). За четыре часа на Болотной я не видела ни одного неприятного лица. Ни одного лица, перекошенного страхом или злобой. Мы не будем строить свою жизнь на страхе. Потому что у нас его нет - и потому, что даже если бы был, мы бы не стали на нем ничего строить.
Я видела десятки тысяч людей, которыми движет не страх, а любовь. К нам подходил незнакомый парень и протягивал конфеты со словами "угощайтесь". На моих глазах люди предлагали помочь милиционеру, двигающему кусок металлического ограждения, чтобы расширить площадь митинга, а он с улыбкой отвечал "большое спасибо, не надо!". Я видела людей, с которыми жизнь.
И, конечно, мы раскачаем эту дурацкую лодку. Потому что она плывет по реке Стикс, а управляет ей Харон. Мы не хотим плыть в царство мертвых, и нас не остановят прозрачные руки призраков, высовывающиеся из воды, и не напугает вой потустороннего ветра. Мы раскачаем эту лодку во что бы то ни стало. Потому что мы живые.
И нам незачем плыть в царство мертвых.
Сейчас я расскажу вам про день, который никогда не забуду.
В далеком 95 году, когда мне было 11 лет и я жила с мамой (привет, мама! я тебя люблю!) в городе Томске, у нас во дворе появился жуткий гопник. Ну, такой четкий пацан, основной если не на райене, то на квартале. О нем ходили легенды. В легендах он ломал носы, отжимал деньги, угонял жыгули, зажимал девушек на гаражами, в общем, делал много не очень забавных вещей, и ему совершенно ничего за это не было. Потому что у них была целая компания четкой отмороженной гопоты, и он в этой компании был самым четким. Меня гопник (звали гопника как-то очень не по-гопнически, кажется, Васей) не полюбил в первого взгляда. Он, видимо, считал, что предпринимать какие-то серьезные санкции в отношении одиннадцатилетней сопли весом едва ли 30 кг несолидно, и ограничивался тем, что стряхивал меня с качелей в песочницу под общий жизнерадостный гогот, называл разными обидными словами и выражениями, напоследок весело спрашивал что-нибудь вроде "че, падаль, ссышь?", подмигивал и удалялся. Однажды я шла по двору по своим делам (кажется, в школу), а гопник стоял на балконе в семейных трусах и курил. Был конец мая, и гопнику было тепло и хорошо. При виде меня он заорал что-то доброе, а потом со всей дури плюнул в мою сторону. Плевок приземлился в шаге от меня. Я посмотрела на плевок, на гопника, и у меня в голове замкнуло контакты. Я посчитала по расположению балкона, где на лестничной клетке находится квартира гопника, поднялась на пятый этаж (тогда еще далеко не везде были домофоны) и позвонила в дверь. Гопник открыл, удивленно уставился на меня и замер. Замерла даже рука гопника, которая была занята очень важным делом: почесывала его четкие яйца.
- Слышишь, ты! - Пропищала я. - На себя плюнь! Понял!
С этим писком я сложила свою ручонку в кулак (я и сейчас не очень внушительного телосложения, а тогда была просто, что называется, "без слез не взглянешь", младенец младенцем), зажмурилась и стукнула куда-то в район головы гопника. Моя рука соприкоснулась с чем-то мягким. Тогда я быстро отдернула ее, повернулась и убежала.
Если честно, я даже не уверена, что попала ему в лицо. Да и сила удара там была такая, что вряд ли он что-то почувствовал. Но знаете, что? Он почувствовал самое главное. Что желание отстоять свое право себя уважать для меня важнее страха. Что я буду стоять на трясущихся от ужаса ногах и представлять, как его друзья-отморозки отрывают мне руку, которой я посмела его стукнуть, но не потерплю, чтобы в меня плевали. Я думаю, не стоит уточнять, что ничего кроме "гыыыы" я не слышала от его компании больше никогда. Через пару лет гопник связался с каким-то совсем уж криминалом и, как я поняла по разговорам во дворе, отъехал в места не столь отдаленные.
Так вот, мои дорогие сограждане, рассуждающие про раскачивание лодки. Вы можете придумывать сто разных вполне рациональных доводов, почему ее не стоит раскачивать. Что все неидеально, но мы отдыхаем в Турции и жрем в ресторанах. Что какое-никакое спокойствие лучше перспективы ада и бардака. Что "остальные не лучше" и пусть будет лучше известное зло, чем какое-то новое. Да все, что угодно.
Но я знаю, что в глубине души вы так и остались маленькими детьми, в которых плюет гопник, и им обидно до слез, до побелевших кулаков, до пятен перед глазами, и одновременно до тошноты страшно. Страшно, что будет еще хуже, что если, как говорили у нас тогда, "рыпаться", то будет не только обидно, но и физически больно. Страшно, что побьют, унизят еще сильнее, что будет только хуже, поэтому пусть будет вот так. И я говорю этим несчастным маленьким детям внутри вас: не бойтесь. Распрямите свои тощие спины, поднимите головы. Уважайте себя. Вы - единственное, что у вас по-настоящему есть в этом мире. Бывает, что близкие люди уходят или умирают, что машины угоняют, дачи сгорают, фирмы закрываются, всякое бывает в этой тревожной реальности. Но вы остаетесь. Не дайте плюющему в вас гопнику продолжать плевать. Потому что страшны не плевки. Страшно то, что у вас отнимают вас. Отнимают ощущение собственной ценности, собственной целостности, отнимают самоуважение. Вот это страшно. А не "стабильность", не поездки в Турцию, не стейки из семги на ужин.
Извините за своеобразный источник цитирования, но "боль это боль, как ее ты не назови; это страх, там, где страх, места нет любви". Вы строите свою жизнь на страхе. Вы думаете, это относится только к политике? А как же "не разводись, ты что, тебе же уже тридцать лет, где ты найдешь лучше? ну изменяет - так всем изменяют! ну не любит - так кого любят?". А "как я уволюсь с этой работы, а вдруг я не найду другую, а мне надо что-то кушать"? И так далее, далее и далее? Нет? Это не про вас? Недавно при мне одна умница и красавица тридцати двух лет от роду сообщила коллегам, что разводится, причем по ее инициативе. Так ее чуть не съели. Основное возмущение вызывал тот факт, что она не боится. А вдруг так и помрешь одна? А вдруг новый муж будет еще хуже к тебе относиться? А вдруг, вдруг, вдруг...? Не страшно? Как не страшно?!.
Я понимаю, что мы очень вас бесим. Что мы жутко раздражаем вас, как девушка из абзаца выше раздражает своих коллег. Потому что мы действуем из любви, а вы из страха. Потому что мы не идиоты и прекрасно понимаем, что может быть не только лучше, но и хуже. Но мы не считаем, что стоит терпеть то, чего терпеть не стоит, только потому, что бывает и хуже. Когда я добивалась в университете, чтобы мне сменили экзаменатора, после того, как предыдущая сказала "ты все равно не сдашь, по тебе сразу видно, что ты блатная" (мне, одетой в курточку из секонд-хенда, пришедшей на этот экзамен пешком, чтобы не тратить деньги на проезд, работающей с восемнадцати лет не из баловства, а чтобы было, на что жить, в конце концов), мои одногруппники тоже орали, что не надо раскачивать лодку. Но я раскачивала. Потому что я хочу любить и уважать саму себя. Потому что когда я люблю себя и уважаю, у меня будет и образование, и работа, и любимый мужчина, и друзья, и все-все-все. И ради возможности любить себя и уважать я посижу без хлеба, если будет нужно. Собственно, уже сидела. А когда я не люблю себя и не уважаю, а только боюсь, боюсь и боюсь, то и бутерброд с красной икрой не сделает меня счастливой и не оживит моего тухлого взгляда.
Они пугают вас тем, что есть только два варианта: или они продолжают плевать нам всем на головы, как гопник из моего двора, но зато у нас "стабильность", или воцаряется хаос, реки дерьма и крови, революция и конец света. И вы пугаетесь и выбираете первый. Но есть еще третий и четвертый варианты. Они могут перестать плевать нам на головы. Они могут убраться вон, осознав, что не плевать не могут (такими уж их создала мать, понимаешь, природа), а плевки мы не потерпим. Да много чего интересного можно придумать!
В каком-то из фильмов про "Очень страшное кино" есть гениальная сцена: в телевизоре появляется девочка из фильма "Звонок" и принимается замогильным голосом трындеть про то, что осталось семь дней, а одна из главных героинь в ответ на это засовывает руку в экран, хватает девочку за волосы и начинает тянуть в комнату со словами "а ну-ка вылезай из моего телека!!!". Так вот гопники дорвались до возможности плевать не с балкона на головы отдельно взятым гражданам, а из телевизора на головы миллионам людей. Теперь они чувствуют, что этой возможности может прийти конец и придется если не проваливать, то хотя бы вести себя прилично, и пытаются оставить все как есть, запугав нас картинами ада и разрушений. Но нами движет любовь, а не страх. И мы запускаем руку в экран. А ну-ка вылезай из моего телека! Это у тебя осталось семь дней! Не надо нас пугать, мы пуганые! Причем пуганые вещами похлеще, чем загадочные звонки с загробным молчанием в трубку и волосами, зачесанными на лицо! Вылезай из моего телека, я сказала!
Сейчас, конечно, начнутся комментарии про "видно, тебе нечего терять", "это потому, что у тебя нет детей" и пр. Так вот: а) с нами люди, у которых и двое, и трое детей, б) мне есть, что терять, но я очень хорошо знаю, что страх не может быть фундаментом. Фундаментом может быть что-то хорошее. А ужас перед чем-то плохим фундаментом быть не может. И все, что построено на страхе, рано или поздно рухнет.
Я на днях смотрела слайдшоу с митинга на Болотной десятого числа - фотографии под песню, простите, "Винд оф Чейндж" группы, извините, "Скорпионс". После первых тридцати секунд просмотра обнаружила себя смеющейся счастливым смехом и одновременно вытирающей с лица слезы. Это было потрясающе. Люди, которые выходят на митинг с лозунгами "Люди, давайте думать добрее и думать головой, иначе всем нам капец!", "Чуров. Спасибо, что смешной." и "Этот митинг снят на конспиративной квартире" - это сила. Можно победить тех, кто сидит дома, можно победить тех, кто призывает брать Кремль и драться с милицией, но победить тех, кто с широкой улыбкой на лице несет плакат "Люди, любите друг друга!" нельзя. То есть вообще. Совсем. Никак нельзя. Я очень счастлива, что была на этом митинге (завтра, кстати, тоже буду и тоже в Москве, так уж складываются обстоятельства). За четыре часа на Болотной я не видела ни одного неприятного лица. Ни одного лица, перекошенного страхом или злобой. Мы не будем строить свою жизнь на страхе. Потому что у нас его нет - и потому, что даже если бы был, мы бы не стали на нем ничего строить.
Я видела десятки тысяч людей, которыми движет не страх, а любовь. К нам подходил незнакомый парень и протягивал конфеты со словами "угощайтесь". На моих глазах люди предлагали помочь милиционеру, двигающему кусок металлического ограждения, чтобы расширить площадь митинга, а он с улыбкой отвечал "большое спасибо, не надо!". Я видела людей, с которыми жизнь.
И, конечно, мы раскачаем эту дурацкую лодку. Потому что она плывет по реке Стикс, а управляет ей Харон. Мы не хотим плыть в царство мертвых, и нас не остановят прозрачные руки призраков, высовывающиеся из воды, и не напугает вой потустороннего ветра. Мы раскачаем эту лодку во что бы то ни стало. Потому что мы живые.
И нам незачем плыть в царство мертвых.