Декабрьские сны
Как часто бывает в декабре - снятся мне пчелы, ангелы и blooming gardens. Я гоню пчел от головы, пытаюсь всунуть лицо в самый белый цвет яблонь. Не страх насекомых, но страх неизвестности в волосах заставляет кричать чаечкой и просить каждого встречного-поперечного снять их с меня.
Пчелы не жалят, но живут свою жизнь, встречные-поперечные улыбаются в жар лета и проходят мимо. Цветы с яблонь осыпаются снегом, превращая пейзаж в зимний. Я иду вдоль обочины и вроде зима, но холод не ощутим, иду и думаю о судьбе пчел, так резко вынужденных замерзнуть.
Когда меня нагоняет старик, все вокруг белым-бело, он улыбается и кивает в сторону разрушенного храма, говорит, мол, зайди в развалины, тебе же они нравятся. И я иду сквозь поле, ломаю обледеневшую траву, будто чьи-то позвоночники.
В храме нет купола, зато есть небо, темное, огромное. Меж стен холодно, ветер гуляет, пчелы опадают мне на плечи. Я смотрю, как вьюга внутри стен танцует, смотрю на каменные стены, на себя тоже смотрю.
Старец появляется из-за плеча, говорит: ты же знаешь, что не люди ангелов зовут, но ангелы людей?
Я не знаю, я впервые это слышу. Отрицательно машу головой, а он продолжает.
- Ангелы зовут, когда нужно разбудить душу. Знаешь, ведь когда мы приходим сюда, приходим, как дождь приходит к земле, никто не знает что за зерна в той земле лежат, какие ростки должны взойти. Да и сами мы не знаем. Но наступит весна, земля оросится водой, солнце согреет - и все мы прорастем. Тем, что загадано было, тем что брошено в землю было. Никого не минует. Не человек ангелов зовет, но ангелы сами знают, когда призвать человека и пробудить весенним теплом.
Внутри обледенелых развалин это звучит как насмешка. Внутри развалин я оказываюсь босой среди множества мертвых пчел.
- Нечего бояться, - говорит мой старый друг из другого сна. Он отходит от стены, лицо серое, все тот же растянутый свитер, все та же авоська с пустылками. Он идет ко мне, топит снег, улыбается и говорит: ну вот ты и нашла дорогу. Не ты зовёшь, но мы зовём.
И пчелы оживают.
Пчелы не жалят, но живут свою жизнь, встречные-поперечные улыбаются в жар лета и проходят мимо. Цветы с яблонь осыпаются снегом, превращая пейзаж в зимний. Я иду вдоль обочины и вроде зима, но холод не ощутим, иду и думаю о судьбе пчел, так резко вынужденных замерзнуть.
Когда меня нагоняет старик, все вокруг белым-бело, он улыбается и кивает в сторону разрушенного храма, говорит, мол, зайди в развалины, тебе же они нравятся. И я иду сквозь поле, ломаю обледеневшую траву, будто чьи-то позвоночники.
В храме нет купола, зато есть небо, темное, огромное. Меж стен холодно, ветер гуляет, пчелы опадают мне на плечи. Я смотрю, как вьюга внутри стен танцует, смотрю на каменные стены, на себя тоже смотрю.
Старец появляется из-за плеча, говорит: ты же знаешь, что не люди ангелов зовут, но ангелы людей?
Я не знаю, я впервые это слышу. Отрицательно машу головой, а он продолжает.
- Ангелы зовут, когда нужно разбудить душу. Знаешь, ведь когда мы приходим сюда, приходим, как дождь приходит к земле, никто не знает что за зерна в той земле лежат, какие ростки должны взойти. Да и сами мы не знаем. Но наступит весна, земля оросится водой, солнце согреет - и все мы прорастем. Тем, что загадано было, тем что брошено в землю было. Никого не минует. Не человек ангелов зовет, но ангелы сами знают, когда призвать человека и пробудить весенним теплом.
Внутри обледенелых развалин это звучит как насмешка. Внутри развалин я оказываюсь босой среди множества мертвых пчел.
- Нечего бояться, - говорит мой старый друг из другого сна. Он отходит от стены, лицо серое, все тот же растянутый свитер, все та же авоська с пустылками. Он идет ко мне, топит снег, улыбается и говорит: ну вот ты и нашла дорогу. Не ты зовёшь, но мы зовём.
И пчелы оживают.