(no subject)
Оглянись!
Ничего не видишь?
Золотиться тугая гладь,
Только чувствуешь чей-то выдох
на покатых своих плечах.
Оглянись!
Ничего не слышишь?
Шелестит по траве кругом,
Чей-то шепот все ближе, тише,
Замыкает тебя кольцом.
Кто зовет через ночь в сомнения,
Разрывая остатки сна?
Кроток ритм твоего бессмертья,
Доверяешь чужим рукам?
Этот взгляд, устремленный в небо,
Шепчут губы чужой зарок.
Он когда-то твоим был светом,
Так блестели глаза. Но в срок
Неисполненная сказка,
Поколоченные горшки.
Только ярость седой птахой
По груди твоей бередит.
Так фальшив, этот твой танец,
Обращенный мужским губам.
Мягких рук золотой глянец
Шелестит как змеиный. Там
Пьяный мальчик всю ярость вылил
В одинокий фонарный столб.
Разрывающий эхо выстрел,
Ночь закончена,
Автостоп.
Ничего не видишь?
Золотиться тугая гладь,
Только чувствуешь чей-то выдох
на покатых своих плечах.
Оглянись!
Ничего не слышишь?
Шелестит по траве кругом,
Чей-то шепот все ближе, тише,
Замыкает тебя кольцом.
Кто зовет через ночь в сомнения,
Разрывая остатки сна?
Кроток ритм твоего бессмертья,
Доверяешь чужим рукам?
Этот взгляд, устремленный в небо,
Шепчут губы чужой зарок.
Он когда-то твоим был светом,
Так блестели глаза. Но в срок
Неисполненная сказка,
Поколоченные горшки.
Только ярость седой птахой
По груди твоей бередит.
Так фальшив, этот твой танец,
Обращенный мужским губам.
Мягких рук золотой глянец
Шелестит как змеиный. Там
Пьяный мальчик всю ярость вылил
В одинокий фонарный столб.
Разрывающий эхо выстрел,
Ночь закончена,
Автостоп.