Дневники молекулы.4.
Я - молекула-приспособленец.Адаптируюсь практически ко всему. Например, два года ездила на машине без второй передачи. Мне проще приспособиться, чем приспособить.
В процессе переговоров мой протест (почти любой степени интенсивности) почти всегда пластилинится в «а может, в этом и есть великая сермяжная правда?».
Казалось бы, мой базовый принцип - беспринципность. Но вместе с тем, есть неуловимая граница, за которой включается растворимый осёл. Если что-то нестерпимо - я сваливаю от источника траблов на другой конец вселенной, скандируя: «останемся друзьями, дорогой гитлер».
Моя молекула имеет зеркальную поверхность, также как молекулы вокруг меня, так же как пространство, в котором мы имеем честь хаотически двигаться. Поэтому не всегда можно вкурить «кто это сделал» - ты или другая молекула.
Поэтому другие всегда - я. И особенно неприятно, когда это неприятно.
Как-то раз маленький сын моего приятеля увидел впервые в жизни африканца. И стал расспрашивать маму о причинах такой нестандартной в его понимании внешности. Мама-врач доходчиво объяснила про климат, про Африку и пр., что обуславливает внешность африканцев. Мальчик уточнил, навсегда ли дядя останется таким же, и получив утвердительный ответ, резюмировал: «Неприятно это мне».
За пять лет ежегодных посещений г. Биарриц баскского края, я почему-то ни разу не удосуживалась посетить соседние города, хотя на автобусе за 1 евро можно доехать чуть ли не до Испании. И вот свершилось. Свободная вторая половина дня, автобус, останавливающийся у каждого столба, и вместе с нами на конечной садится в салон персонаж остросоциальной драмы о низах европейского общества, по-русски - бомж, и его остросоциальный запах. Персонаж копчён, космат, тепло одет, с маникюром а ля иствикские ведьмы. Он платит 1 евро за проезд и садится к окну, создавая вокруг себя мертвую зону, насколько это возможно в узком автобусе, достает порножурнальчик и углубляется в чтение. Водитель включает вентиляцию на полную мощь, но амбре все равно постепенно дает о себе знать. Периодически персонаж встает в полный рост, руки по швам, крякает/откашливается и снова садится и читает. Новые пассажиры, ринувшись было на свободное место рядом с ним, индифферентно проходят дальше, с едва уловимым неодобрением.
Нам надо выйти на остановке Театр. Памятуя о нелюбви французов к неродной мове, напрягаемся. И обращаем к пассажирке сзади нашу гордость, грамматически верно построенную фразу на французском: «Извините, а это театр?», тыкая в надвигающееся на нас здание. Женщина дважды переспрашивает и явно не догоняет смысл нашего грассированного слова «театрё». Наконец она сдается и спрашивает « Ду ю спик инглиш?» Да, мы угадали, здание оказывается театром, мэрией и по совместительству чем-то еще.
А дальше все затмил Сент-Мари-де-Байон. Все, что моложе 16 века обладает для меня гипнотической притягательностью. И стоило мне прочитать на фасаде собора «постройка начата в 12 веке», как «любовь выскочила…, как из-под земли выскакивает убийца в переулке». Мне всегда казалось, что целиком эта фраза у Булгакова, как-то стилистически... не того.
У меня есть личная традиция. В качестве « киса и ося были тут», я везде ставлю в местном храме свечу. На этот раз передача прошла на частоте Св. Лурдес. Хотя я не уверена, что это была именно она - полумрак храма и погруженность в собственные мысли, не позволили вчитаться в подпись под изваянием. Но у нашего общего Отца все молекулы наперечет, так что главное, меня - опознали.
В процессе переговоров мой протест (почти любой степени интенсивности) почти всегда пластилинится в «а может, в этом и есть великая сермяжная правда?».
Казалось бы, мой базовый принцип - беспринципность. Но вместе с тем, есть неуловимая граница, за которой включается растворимый осёл. Если что-то нестерпимо - я сваливаю от источника траблов на другой конец вселенной, скандируя: «останемся друзьями, дорогой гитлер».
Моя молекула имеет зеркальную поверхность, также как молекулы вокруг меня, так же как пространство, в котором мы имеем честь хаотически двигаться. Поэтому не всегда можно вкурить «кто это сделал» - ты или другая молекула.
Поэтому другие всегда - я. И особенно неприятно, когда это неприятно.
Как-то раз маленький сын моего приятеля увидел впервые в жизни африканца. И стал расспрашивать маму о причинах такой нестандартной в его понимании внешности. Мама-врач доходчиво объяснила про климат, про Африку и пр., что обуславливает внешность африканцев. Мальчик уточнил, навсегда ли дядя останется таким же, и получив утвердительный ответ, резюмировал: «Неприятно это мне».
За пять лет ежегодных посещений г. Биарриц баскского края, я почему-то ни разу не удосуживалась посетить соседние города, хотя на автобусе за 1 евро можно доехать чуть ли не до Испании. И вот свершилось. Свободная вторая половина дня, автобус, останавливающийся у каждого столба, и вместе с нами на конечной садится в салон персонаж остросоциальной драмы о низах европейского общества, по-русски - бомж, и его остросоциальный запах. Персонаж копчён, космат, тепло одет, с маникюром а ля иствикские ведьмы. Он платит 1 евро за проезд и садится к окну, создавая вокруг себя мертвую зону, насколько это возможно в узком автобусе, достает порножурнальчик и углубляется в чтение. Водитель включает вентиляцию на полную мощь, но амбре все равно постепенно дает о себе знать. Периодически персонаж встает в полный рост, руки по швам, крякает/откашливается и снова садится и читает. Новые пассажиры, ринувшись было на свободное место рядом с ним, индифферентно проходят дальше, с едва уловимым неодобрением.
Нам надо выйти на остановке Театр. Памятуя о нелюбви французов к неродной мове, напрягаемся. И обращаем к пассажирке сзади нашу гордость, грамматически верно построенную фразу на французском: «Извините, а это театр?», тыкая в надвигающееся на нас здание. Женщина дважды переспрашивает и явно не догоняет смысл нашего грассированного слова «театрё». Наконец она сдается и спрашивает « Ду ю спик инглиш?» Да, мы угадали, здание оказывается театром, мэрией и по совместительству чем-то еще.
А дальше все затмил Сент-Мари-де-Байон. Все, что моложе 16 века обладает для меня гипнотической притягательностью. И стоило мне прочитать на фасаде собора «постройка начата в 12 веке», как «любовь выскочила…, как из-под земли выскакивает убийца в переулке». Мне всегда казалось, что целиком эта фраза у Булгакова, как-то стилистически... не того.
У меня есть личная традиция. В качестве « киса и ося были тут», я везде ставлю в местном храме свечу. На этот раз передача прошла на частоте Св. Лурдес. Хотя я не уверена, что это была именно она - полумрак храма и погруженность в собственные мысли, не позволили вчитаться в подпись под изваянием. Но у нашего общего Отца все молекулы наперечет, так что главное, меня - опознали.