(no subject)
«Не секрет»(с)что друзья не растут в огороде. Что СМИ это что-то вроде виртуального колумбария. Они же - виртуальный банк кошмаров. А еще не секрет, что люди умирают. Физически, по крайней мере. А то, что делают все, не может не быть бизнесом. Не может не использоваться с разными целями.
Смерть факт обыденный, сопряженный с массой неаппетитных последствий. Хочешь быть вне этих последствий и хорошо пахнуть, заплати тому, кто согласен пахнуть плохо и придать последствиям «соответствующую форму».
Всем хочется считать свое личное, очень личное чем-то масштабным и значимым. Везука талантливым, они умеют находить для очень личного такие формы обобщения, что многие другие, наблюдая за процессом, благодарно ощущают свою причастность, как их личное бочком прижимается к этому Масшабному и Значительному и сливается с ним.
Для всех остальных есть смерть. И как троп, и как тотем и как еще многое и многое другое. Общее для всех и касающееся непосредственно каждого.
Для моего основного места работы смерть - это инфоповод, эфирное время и… все равно бизнес, неважно с материальным или с информационным доходом. Мы стараемся смерти предусмотреть и не упустить.
Не так уж много времени прошло с тех пор как Макаревич написал:
«И, парад закончив идиотский,
Складывая папки и спеша,
На прощанье фраза: «Умер Бродский.
Сердце. Похоронят в США». (с)
А как изменились акценты.
Теперь мы с этого начинаем и на том стоим.
Мы это любим, обнимаем и пестуем, мы над этим оксанапушкинизируем и андреймалаховствуем.
Не потому ли, что это единственное, что хоть как то роднит нас с тем, кто был в пору своего физического существование гораздо больше, чем мы способны почувствовать даже не просто бочком прикасаясь, а даже вчитываясь, всматриваясь, вдумываясь.
Еще вчера, продумывая, что и как сказать на одном мероприятии, я вспоминала одну институтскую байку о нем.
Еще месяц назад мы в очередной, миллионный раз вялотекущее лаялись с одной из наших служб, пытаясь поставить в эфир его фильм, который, как обычно никуда невписуем и плохосмотрибелен с точки зрения этой самой службы.
А теперь эта же самая служба требует немедленно найти и выгрузить всю обойму его фильмов в эфир. Как будто это селедочные головы для кадавра Выбегаллы. Фигли. Наконец-то что-то понятное всем. Он умер. Герман умер.
Смерть факт обыденный, сопряженный с массой неаппетитных последствий. Хочешь быть вне этих последствий и хорошо пахнуть, заплати тому, кто согласен пахнуть плохо и придать последствиям «соответствующую форму».
Всем хочется считать свое личное, очень личное чем-то масштабным и значимым. Везука талантливым, они умеют находить для очень личного такие формы обобщения, что многие другие, наблюдая за процессом, благодарно ощущают свою причастность, как их личное бочком прижимается к этому Масшабному и Значительному и сливается с ним.
Для всех остальных есть смерть. И как троп, и как тотем и как еще многое и многое другое. Общее для всех и касающееся непосредственно каждого.
Для моего основного места работы смерть - это инфоповод, эфирное время и… все равно бизнес, неважно с материальным или с информационным доходом. Мы стараемся смерти предусмотреть и не упустить.
Не так уж много времени прошло с тех пор как Макаревич написал:
«И, парад закончив идиотский,
Складывая папки и спеша,
На прощанье фраза: «Умер Бродский.
Сердце. Похоронят в США». (с)
А как изменились акценты.
Теперь мы с этого начинаем и на том стоим.
Мы это любим, обнимаем и пестуем, мы над этим оксанапушкинизируем и андреймалаховствуем.
Не потому ли, что это единственное, что хоть как то роднит нас с тем, кто был в пору своего физического существование гораздо больше, чем мы способны почувствовать даже не просто бочком прикасаясь, а даже вчитываясь, всматриваясь, вдумываясь.
Еще вчера, продумывая, что и как сказать на одном мероприятии, я вспоминала одну институтскую байку о нем.
Еще месяц назад мы в очередной, миллионный раз вялотекущее лаялись с одной из наших служб, пытаясь поставить в эфир его фильм, который, как обычно никуда невписуем и плохосмотрибелен с точки зрения этой самой службы.
А теперь эта же самая служба требует немедленно найти и выгрузить всю обойму его фильмов в эфир. Как будто это селедочные головы для кадавра Выбегаллы. Фигли. Наконец-то что-то понятное всем. Он умер. Герман умер.