как тятр а-я за три моря ходил
Восторг пожимания носа великого финского композитора недолго согревал нас. Холод и расписание гнали дальше. К Маннергейму, храму в скале и на Сенатскую площадь.
Медленно отходивший до этого от первой стадии праздника Ваппу (Вальпургиевой ночи) или попросту дня Дурака, Хельсинки, начинал понемногу оживать. Часам к 11 утра белые кепки местных «дураков» мозолили глаз повсеместно. Храм в скале в очередной раз дал под коленки моему застарелому теоретничеству. Эмоциональное ощущение от него в реальности существенно превзошло эмоциональный отклик от чтения о нем. Труппа разбрелась с фотоаппаратами. Я по собственной традиции зажгла свечу где-то в уголке с видом на орган. И успела быстро подумать, что даже сквозь суетность моих предлагаемых обстоятельств, здесь ощущается дом Бога.
На уличных проводах у храма болтались чьи-то кеды. Видимо, непеременный атрибут скандинавского разнузданного веселья. Мы видели потом такие и в Бергене и в Стокгольме.
На Сенатской моросил дождик, Николаевский Собор расплывался в мелкой туманной сетке. Но громогласно объявив в каком направлении следует искать ближайшие достопримечательности, я жестоко выгнала всех из автобуса приобщаться к финским реалиям и выгналась сама.
НА площади играла музыка, неазартно чем-то торговали во временных палатках, на ступенях, ведущих к Собору похрустывали осколки бутылок и обертки от сладких снеков. Вяло оглядев православный теремочище, мы рванули к набережной. По временно перекрытой Эспланаде шестововали впремешку коммунисты, не коммунисты и вообще какие-то хиппи, гремели оркестры и песни, орали чайки и пахло жареной едой. Пока мои спутники изображали из себя вальяжных туристов, я нечувствительно для себя разжилась несколькими картонками с жареной ряпушкой. Чуть не захлебываясь слюной, я гордо несла картонки навстречу своим товарищам. Каково же было мое офигение, когда у меня из-за плеча на бреющем полете наглющая чайка схватила с картонки рыбешку и была такова. Так и застали меня товарищи - посреди людной набережной, с открытым ртом и ряпушкой в двух конечностях.
Давно замечено, чтобы присвоить себе новый, чужой город, нет лучшего средства , чем протопать по его улицам до гудения в ногах и сожрать что-нибудь несусветное на уличной ярмарке. Хельсинки был взят. В автобусе я рассказывала о Турку как-то излишне разнузданно. То ли ряпушка вштырила, то ли туман и эхо вальпургиевых «дурачеств».
В Турку мы догнали солнце. Стены Кафедрального Собора были теплыми. И мы даже попали внутрь его. И как потом выснилось, скромная часть моих рассказов о нем все же осела неплотным слоем в нескольких головах. Тогда, на второй день нашего путешествия мне почему-то это было еще важно.
Замок Турку оказался менее гостеприимен, то есть попросту закрыт в связи с выходным днем. Но круг почета мы все же совершили. Восторгнулись избушками окрест, нежнейшими весенними цветами и устроили открытый урок сцендвижения.
Нас ждал паром.
Мой профиль в Храме в скале
Николаевский Собор - имперский размах в объектив еле влезает
РЯпушка. НА лице моем явственно читается вожделение.
Да, Это Кафедральный Собор. Но вы только посмотрите, с кем это я! Это же они! Я смогла с ними сфотографироваться!!!! У меня есть фотка со звездами! Вай! йОУ!!! Вот только от волнения забыла взять автограф.....Я и артисты Кабидов и Юшков.
Трогаем Собор. Вживаемся. Ищем Сверхзадачу.
"Негостиприиимная" крепость.
Иван Эдмундович Кох. Основы сценического движения.