(no subject)
Меня всегда одинаково поражала как молчаливая страсть человеческой породы к бессмысленным зрелищам, так и их стремление к морализаторству.
Между " сделайте нам красиво" и " театр - это кафедра" - распят человек как он есть.
В то время как моя подрощенная дочь с обезьянньими воплями бросается на стены и раз 20 падает на пол, потому что полуторагодовалому крестнику это смешно и он хохочет до икоты, трое взрослых людей, стоя в сторонке со снисходительной улыбкой придумывают различные варианты интерпретаций зрелища. На наши " надо спросить телефон её дилера " и разномастные фрейдистские обоснования, дети не реагируют - им просто весело.
Попытка девальвации " кафедральных" смыслов в "Трусах" Пряжко, положенная на структуру средневекового моралите или даже, скорее, интерлюдии будоражит мозг. Критики потирают ручонки. Очевидная незамороченность исполнителей-постановщиков всякими умствованиями , изрядно пересоленная матом в середине коллективного туловища, пробивает на "гы-гы" зрителя.
Забавно, что требующие площадного выхода сгустки нижепоясной бессмыслицы загнаны в "доковские" лабораторные условия. Вернее самое забавное в этом, что причиной этого становится не гнет общественного договора (религиозного или любого другого), а просто издержки так долго лелеемого крайнего индивидуализма. Справедливости ради, все же скажу, что есть еще, конечно, финансовый гнет, но в конце концов еще никакая бедность не смогла заставить человека приостановить свои физиологические устремления.
Между " сделайте нам красиво" и " театр - это кафедра" - распят человек как он есть.
В то время как моя подрощенная дочь с обезьянньими воплями бросается на стены и раз 20 падает на пол, потому что полуторагодовалому крестнику это смешно и он хохочет до икоты, трое взрослых людей, стоя в сторонке со снисходительной улыбкой придумывают различные варианты интерпретаций зрелища. На наши " надо спросить телефон её дилера " и разномастные фрейдистские обоснования, дети не реагируют - им просто весело.
Попытка девальвации " кафедральных" смыслов в "Трусах" Пряжко, положенная на структуру средневекового моралите или даже, скорее, интерлюдии будоражит мозг. Критики потирают ручонки. Очевидная незамороченность исполнителей-постановщиков всякими умствованиями , изрядно пересоленная матом в середине коллективного туловища, пробивает на "гы-гы" зрителя.
Забавно, что требующие площадного выхода сгустки нижепоясной бессмыслицы загнаны в "доковские" лабораторные условия. Вернее самое забавное в этом, что причиной этого становится не гнет общественного договора (религиозного или любого другого), а просто издержки так долго лелеемого крайнего индивидуализма. Справедливости ради, все же скажу, что есть еще, конечно, финансовый гнет, но в конце концов еще никакая бедность не смогла заставить человека приостановить свои физиологические устремления.