-1
Одним прекрасным солнечным субботним днем кошка, рыжая, как сволочь, улетела в открытое балконное окно, не обещав, как принято, вернуться.
Пролетев 8 этажей, она приземлилась своими тонкими и изнеженными девичьими лапами об твердый закаленный годами асфальт, и в этом столкновении крепче оказался, разумеется асфальт. Полет валькирии не остался незамеченным соседями с 7 этажа, которым за вредную привычку курения табачных изделий в нужное время и участливость в судьбе летающих рыжих кошачьих объектов, мы решили простить все их субботние пьянки-гулянки до 3 часов ночи.
Бестия была замечена в спешном уползании с места приземления, взгляд ее выражал ужас и отрешение, а также проклятие всего рода человеческого, понастроившего таких высоких домов с такими привлекательными для полетов перспективами. Вообще было не понятно кто испугался больше: кошка или мой муж, потому что домой они вернулись с глазами примерно одинаково большими и орали примерно в одной тональности. При беглом осмотре животины моим наметанным на кошачью анатомию глазом, была выявлена неестественность в строении одной из задних конечностей.
Схватив кошку подмышку, мы ринулись совершать набег на местную ветеринарную лечебницу подвального вида. Несколько тетенек, прикидывающихся врачами, быстренько вкололи ошалевшей от таких переживаний кошонке анестезию и принялись нашлепывать ей что-то наподобие гипса на переломанную ногу, при этом не сделав ни рентгена, ни обрив хотя бы шерсть. Прям вот так вот, авось чего-нибудь там срастется. Назначение гипса так и осталось тайной покрытой мраком, ибо он был наложен хитро: не фиксируя ногу, а болтаясь во все стороны на шерсти. Помимо этого бедняге покололи витаминок и попугали нас перспективой скорой кончины животного от вероятности разрыва внутренних органов при ударе. И за все эти удовольствия еще и попросили заплатить в кассу 800 рублей. Мда.
Следующим утром утраченные от переживаний нейронные связи восстановились в наших человеческих мозгах, и нас начали посещать разумные мысли. Созвонившись с поликлиникой при ветеринарном институте, мы выяснили, что у них есть возможность и сделать рентген, и попасть на прием к хорошему хирургу. Рентген показал нам сломанную просто напрочь кость, причем так, что концы кости находились даже не рядом, а накладывались друг на друга, т.е. просто под гипсом они бы ну никак не срослись. Хирург назначил нам операцию: осколки кости нужно было извлекать, на кость ставить металлический штифт. Отдирая мокрый почему-то гипс от шерсти кусающейся кошки, хирург клял тех живодеров всеми укладывающимися в цензурные рамки словами. А уже дома, подсчитывая общие финансовые убытки, кляли их и мы, но уже не так культурно.
Сразу после операции просили одеть штаны, дабы закрыть место разреза от вылизывания. Ходить очень хотелось, но не получалось, перемещалась перекатами и по-пластунски.
Нежно утыкалась в мои ладони и, дрожа от боли, тарахтела своим благодарным моторчиком, пока не уснет. Кормила ее из рук любимой кошачьей едой, поила водичкой из рюмки. Аппетита первые дни у нее не было совершенно, но если поуговаривать, позволяла затолкать себе в рот несколько кусочков и выдавить из шприца немного воды. Вспомнилось, как принесла ее в дом 2-недельным котенком, не умевшим ходить, кормила ее из пипетки детской молочной смесью, "вылизывала" ей пузико теплым мокрым ватным тампоном... С этим зверем у нас самые нежные отношения за всю мою историю кошкозаводчества.
Сейчас уже сняли швы, киса уже даже бодро ходит и даже пытается куда-нибудь запрыгнуть, чего ей никто, разумеется, не позволяет.
Ласковая, мурлычет, нежится под руками, но мордой лица выражает, что поняла что-то серьезное о любви, о жизни и бесконечном доверии.
Люблю ее, дрянь рыжую
Пролетев 8 этажей, она приземлилась своими тонкими и изнеженными девичьими лапами об твердый закаленный годами асфальт, и в этом столкновении крепче оказался, разумеется асфальт. Полет валькирии не остался незамеченным соседями с 7 этажа, которым за вредную привычку курения табачных изделий в нужное время и участливость в судьбе летающих рыжих кошачьих объектов, мы решили простить все их субботние пьянки-гулянки до 3 часов ночи.
Бестия была замечена в спешном уползании с места приземления, взгляд ее выражал ужас и отрешение, а также проклятие всего рода человеческого, понастроившего таких высоких домов с такими привлекательными для полетов перспективами. Вообще было не понятно кто испугался больше: кошка или мой муж, потому что домой они вернулись с глазами примерно одинаково большими и орали примерно в одной тональности. При беглом осмотре животины моим наметанным на кошачью анатомию глазом, была выявлена неестественность в строении одной из задних конечностей.
Схватив кошку подмышку, мы ринулись совершать набег на местную ветеринарную лечебницу подвального вида. Несколько тетенек, прикидывающихся врачами, быстренько вкололи ошалевшей от таких переживаний кошонке анестезию и принялись нашлепывать ей что-то наподобие гипса на переломанную ногу, при этом не сделав ни рентгена, ни обрив хотя бы шерсть. Прям вот так вот, авось чего-нибудь там срастется. Назначение гипса так и осталось тайной покрытой мраком, ибо он был наложен хитро: не фиксируя ногу, а болтаясь во все стороны на шерсти. Помимо этого бедняге покололи витаминок и попугали нас перспективой скорой кончины животного от вероятности разрыва внутренних органов при ударе. И за все эти удовольствия еще и попросили заплатить в кассу 800 рублей. Мда.
Следующим утром утраченные от переживаний нейронные связи восстановились в наших человеческих мозгах, и нас начали посещать разумные мысли. Созвонившись с поликлиникой при ветеринарном институте, мы выяснили, что у них есть возможность и сделать рентген, и попасть на прием к хорошему хирургу. Рентген показал нам сломанную просто напрочь кость, причем так, что концы кости находились даже не рядом, а накладывались друг на друга, т.е. просто под гипсом они бы ну никак не срослись. Хирург назначил нам операцию: осколки кости нужно было извлекать, на кость ставить металлический штифт. Отдирая мокрый почему-то гипс от шерсти кусающейся кошки, хирург клял тех живодеров всеми укладывающимися в цензурные рамки словами. А уже дома, подсчитывая общие финансовые убытки, кляли их и мы, но уже не так культурно.
Сразу после операции просили одеть штаны, дабы закрыть место разреза от вылизывания. Ходить очень хотелось, но не получалось, перемещалась перекатами и по-пластунски.
Нежно утыкалась в мои ладони и, дрожа от боли, тарахтела своим благодарным моторчиком, пока не уснет. Кормила ее из рук любимой кошачьей едой, поила водичкой из рюмки. Аппетита первые дни у нее не было совершенно, но если поуговаривать, позволяла затолкать себе в рот несколько кусочков и выдавить из шприца немного воды. Вспомнилось, как принесла ее в дом 2-недельным котенком, не умевшим ходить, кормила ее из пипетки детской молочной смесью, "вылизывала" ей пузико теплым мокрым ватным тампоном... С этим зверем у нас самые нежные отношения за всю мою историю кошкозаводчества.
Сейчас уже сняли швы, киса уже даже бодро ходит и даже пытается куда-нибудь запрыгнуть, чего ей никто, разумеется, не позволяет.
Ласковая, мурлычет, нежится под руками, но мордой лица выражает, что поняла что-то серьезное о любви, о жизни и бесконечном доверии.
Люблю ее, дрянь рыжую