Нюрнбергский трибунал. Часть 4. Сталин был крайне недоволен тем, как отработала советская делегация.
Выступление главного советского обвинителя Романа Руденко. Фото carposting.ru
5 марта 1946 года Уинстон Черчилль поднялся на трибуну Вестминстерского колледжа в американском Фултоне и произнес знаменитую речь, которая окончательно зафиксировала разделение мира на два враждебных лагеря и обозначила начало холодной войны. За годы противостояния СССР и США сверхдержавы накопили столь мощный арсенал оружия, что его было достаточно для полного уничтожения планеты. И только по счастливой случайности эта гонка вооружений не обернулась ядерной войной.
В тот момент он уже не занимал пост премьер-министра Великобритании и приехал в Миссури, родной штат президента США Гарри Трумэна по его приглашению, чтобы выступить перед студентами Вестминстерского колледжа.
Свою 15-минутную речь, озаглавленную «Мускулы мира», Черчилль посвятил размышлениям о новом миропорядке. Он назвал США «самой мощной державой в мире», рассуждал об отсутствии демократии и попрании прав человека за пределами англоговорящих стран, призвал избегать повторения ужасов Второй мировой войны и превращения недавно учрежденной Организации Объединённых Наций (ООН) в «трибуну пустословия». Но в историю вошли не они, а абзац, возвещавший разделение мира на два враждующих лагеря.
После фултонской речи Черчилля, уже в апреле 1946 года, последовало заявление нелегитимного польского правительства "в изгнании" (того самого, которое сбежало из Польши в сентябре 1939 года и сидело в Лондоне на содержании у британцев, выполняя нужные им поручения). Был издан "Отчёт о кровавом убийстве польских офицеров в Катынском лесу: факты и документы" - так он назывался. И вся вина за расстрел польских офицеров в этом отчете возлагалась на СССР.
Польское правительство в Лондоне, через британского обвинителя Хартли Шоукросса пыталось протолкнуть этот "Отчёт" в трибунал. Катынским делом в рамках процесса занимался Николай Зоря (помощник главного обвинителя от СССР), следовательно изучением этого документа тоже занимался он. Остальным прокурорам трибунала до Катыни не было никакого дела, поскольку это был лишь один маленький эпизод обвинения.
Будучи грамотным юристом, тщательно изучив и проанализировав этот отчёт, Зоря нашел в нем совсем не то, что хотело донести до правосудия "польское правительство в Лондоне".
Отчёт был увесистый, около 450 страниц, лондонские сидельцы готовили его почти год. Т.е. постарались напихать в этот отчёт всё, что только у них было. И Зоря среди всего, что эти грамотеи туда впихнули, нашел в отчёте то, что прямо свидетельствовало о фальсификации Катынского дела немцами.
Высока вероятность, что Зоря обсуждал эту находку с коллегами, посмеиваясь над юристами, которые этот отчёт готовили. В частности, Зоря мог обсуждать это и со своим британским коллегой Хартли Шоукроссом. Ведь он будучи замом прокурора СССР мог и не разбираться во всех хитросплетениях "дружбы" Британии и США с СССР и мог воспринимать эту дружбу без кавычек, ведь мы вместе победили фашизм. Это были не очень хорошие новости ни для польского правительства в Лондоне, ни для британцев, ни для США. То, что Зоря увидел в этом шедевре польского правительства, было нежелательно для некоторых британских и американских членов трибунала.
В этом отчёте в основном была пропаганда в стиле Геббельса, но только если в 1943 году подобная пропаганда нужна была исключительно Вашингтону и совсем была не нужна Лондону (поэтому в Лондоне в 1943 г. прост о посмеялись и проигнорировали все старания Геббельса над Катынской фальсификацией), то в 1946 году позиции США и Британии в этом вопросе полностью совпали.
Страшное непростительное ЧП у советских обвинителей в Нюрнберге.
Утром 23 мая 1946 года помощник главного советского обвинителя на Нюрнбергском процессе Николай Зоря был найден мертвым в съемной квартире на Гюнтермюллерштрассе, 22. Зоря лежал в нижнем белье в своей постели, накрытый одеялом. На одеяле - пистолет системы "Вальтер".
Тело Николая Зори обнаружил майор юстиции Денисов. Он приехал к нему на съемную квартиру, чтобы передать документы: Зоря уже два дня болел и оставался дома. Долго стучал в дверь, запертую на ключ изнутри. Увидел нетронутый завтрак на столе в холле и узнал у уборщицы, что Зоря из комнаты не выходил.
"Я подумал в первый момент, что Зоря находится в обморочном состоянии, т.к. знал, что он болен. Уборщица-немка подсказала мне, что в доме есть приставная лестница и можно поглядеть, что делается в комнате, в окно. Я спустился во двор, взял лестницу, приставил ее к окну комнаты Зори (окно было открыто). Поднявшись по лестнице на окно, я увидел бледное лицо Зори на подушке. Я спрыгнул в комнату, и из центра комнаты увидел, что подушка и простыня залиты кровью, а на груди у Зори лежит пистолет. Уже внешний вид и обилие крови убедили меня в том, что Зоря мертв".
В протоколе осмотра места происшествия говорилось: "Тело прикрыто до верхней четверти груди одеялом. (…) В области правого виска входное отверстие пулевого ранения, с резко выраженным пороховым ожогом величиной 2,5 х 1,5 см. Выходное отверстие в левой половине затылка в 8 см от левого уха. (…) Левая рука согнута в локте и кисть левой руки находится на уровне лица (у правого глаза). Правая рука также согнута в локте, причем кисть правой руки лежит на груди. На одеяле (в области живота) лежит пистолет системы "Вальтер", калибра 7,65 мм. Также на одеяле стреляная гильза от пистолета того же калибра.
…Подушка и простыня обильно смочены кровью… В кармане пиджака, висящего на спинке стула (у письменного стола), обнаружены две записки, изъятые и приобщенные к настоящему протоколу. Кроме того, во внутреннем кармане пиджака обнаружены паспорт на имя Зоря (дипломатический), ночной пропуск по гор. Нюрнбергу и 170 рублей советскими деньгами.
На круглом столе находится нетронутый ужин. На кресле возле стола брошена пижама, в кармане которой найдена незаконченная записка: "Перед партией и советской… я совершенно не…". Записка приобщена к протоколу осмотра.
В печке обнаружено значительное количество бумажного пепла. На подоконнике стреляная гильза пистолета калибра 12 мм. Из доски книжной полки извлечена деформированная никелированная пуля калибра 7,65 мм".
Живший в соседней комнате помощник главного обвинителя от СССР Дмитрий Карев не слышал выстрела ни ночью, ни утром. "Возможно, я в момент выстрела крепко спал. Кроме того, слух привык к звукам выстрелов ночью: американские солдаты часто открывают ночью стрельбу для развлечения".
Расследование длилось несколько дней и завершилось официальным вердиктом, переданным советской делегацией американским оккупационным властям: генерал-майор юстиции, государственный советник 3-го класса 39-летний Николай Дмитриевич Зоря скончался в результате несчастного случая из-за неосторожного обращения с оружием. Предполагалось, что он чистил пистолет и случайно нажал на курок. Тело в Москву не отправили - захоронили в Лейпциге.
Что это было: самоубийство, несчастный случай или убийство - установлено не было. Не установлено это и по сей день.
Согласно официальной версии - это было "неосторожное обращение с оружием". Якобы Зоря чистил свой табельный пистолет и случайно выстрелил себе в висок.
Заключение о смерти по неосторожности препятствовало доступу местных криминалистов и позволяло ограничиться уведомлением дежурного офицера американской военной комендатуры. В день, когда обнаружили тело Зори, Роман Руденко лично сообщил американскому прокурору Роберту Джексону именно эту версию и запросил незамедлительное перемещение тела в советскую зону оккупации, Лейпциг. Джексон тем не менее отправил на место происшествия двух сотрудников, которые по возвращении уверенно высказались в пользу убийства (вероятнее всего - во сне). Однако санкцию на перевоз тела в Лейпциг выдали, и на заседании трибунала прозвучала официальная версия.
Историк Александр Звягинцев отмечал:
"Было объявлено, что Зоря погиб случайно, во время чистки оружия. Руденко подтвердил, что так оно и было. (…) По поводу его смерти существует несколько версий. Его сын, Юрий Николаевич Зоря, высказывал мне сомнения по поводу причин кончины отца. Он считал, что в свое время они не были тщательно исследованы. Тем не менее официальная версия - неосторожное обращение с оружием. И ее пока никто доказательно не опроверг".
Все эти 75 лет гибель Николая Зори остается неразгаданной тайной. В итоге сформировалось несколько устойчивых версий, основанных, впрочем, больше на догадках, чем на фактах.
Так, советская переводчица Татьяна Ступникова в мемуарах "Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика" писала, что в кулуарах сотрудники, работавшие на Нюрнбергском процессе, шептались об убийстве или самоубийстве, приводила сказанное тогда полковником МГБ Михаилом Лихачёвым (руководителем специальной следственной бригады Главного управления контрразведки “СМЕРШ”) - Сталин, якобы, велел похоронить Зорю, "как собаку", и задавалась вопросами: "Сам ли он покончил счеты с жизнью, когда почувствовал, что у него нет другого выхода? Или ему было предложено навсегда уйти из жизни, оставив жену и детей? А может быть, его просто застрелили советские специалисты по меткой стрельбе..?"
Помощник американского главного обвинителя Томас Додд считал, что Зорю убили сотрудники НКВД из-за слишком тесного общения с юристами из США и Британии.
Исследователь Франсин Хирш предполагает, что Зорю не отозвали в Москву, а ликвидировали на месте по некой срочной необходимости, либо он покончил с собой не дожидаясь возвращения, потому что "знал, что его ждет".
Журналист Владимир Абаринов в статье "Смерть в Нюрнберге. Белое пятно в главном судебном процессе" приводит ряд цитат. Так, сосед по последней квартире Зори Дмитрий Карев знал его с 1935 года по совместной работе в Прокуратуре СССР и помнил как человека веселого, оптимистичного и здорового. Но в Нюрнберге что-то произошло: "Зоря был чрезвычайно мнителен, страдал манией преследования. Перед своими докладами и при исполнении служебных поручений он обычно сильно нервничал, болезненно реагируя на каждый, даже легкий намек о недостатках в его деятельности. Перед своей смертью Зоря несколько дней был в особенно нервном состоянии. Так, получив бутылку вина от генерала Ватсона взамен переданной ему бутылки водки (обмен любезностями после приема в честь Дня Победы), Зоря совершенно неожиданно для всех его друзей стал беспокоиться, уверяя, что этот подарок может быть расценен как знак связи с иностранной разведкой".
Ольга Свидовская (Табачникова), переводчица на Нюрнбергском процессе, много лет спустя цитировала слова Михаила Лихачёва, сказанные после гибели Зори: "Он запутался и испугался".
Две самых неоднозначных темы, открывшихся во время судебных заседаний, связаны именно с Николаем Зорей. Первая - содержание секретного протокола, дополняющего советско-германский договор о ненападении (пакт Молотова-Риббентропа). Вторая - Катынские расстрелы.
Еще до начала работы Международного военного трибунала представители обвинения из разных стран согласовали нежелательные темы, которые не должны быть затронуты на процессе. Среди них было, например, поведение Великобритании во время войны с бурами и Мюнхенское соглашение. Со стороны СССР в этот перечень включили секретный протокол к советско-германскому договору о ненападении. Николаю Зоре среди прочего полагалось проследить, чтобы Иоахим фон Риббентроп этой темы не касался.
Однако во время допроса Риббентропа адвокат Альфред Зайдль, несмотря на категорические возражения главного обвинителя от СССР Романа Руденко, настоял на подробном обсуждении секретного протокола. Процитированные Зайдлем фрагменты касались в том числе раздела Польши и бросали тень на репутацию советского руководства. Текст тайного приложения Риббентроп и его секретарь Вайцзеккер устно восстановили под присягой. В конце концов эту тему из обсуждения на процессе вывели: оригиналы документов сгорели во время авианалета в 1944 году в Берлине, а незаверенные копии, которыми располагал Зайдль, приобщены к делу не были. Однако 22 мая текст секретного протокола опубликовала американская газета. Советское руководство об этом узнало сразу же. Предположительно, случившееся поставили в вину Николаю Зоре, не сумевшему воспрепятствовать обнародованию компрометирующих СССР документов.
Второй "бомбой" процесса стало обсуждение расстрела польских военнопленных в Катынском лесу близ Смоленска. На этом настаивала именно советская сторона, приобщив к делу ряд документов, согласно которым 11 тысяч польских военных осенью 1941 года были расстреляны по приказу германского командования. Однако свидетельские показания обнаружили, что массовое убийство в Катыни произошло еще до начала Великой Отечественной.
Николаю Зоре предстояло выступать перед трибуналом именно по Катынскому делу. Но, согласно одной из современных версий, он был настолько обескуражен новыми материалами, что запросил разрешение срочно вылететь в Москву для консультации с Вышинским. В этом ему якобы было отказано. В приговор Международного военного трибунала Катынские расстрелы не включили.
====================================
Мой комментарий.
Не было ни несчастного случая, ни убийства, ни самоубийства Николая Зори.
Он не мог чистить свой табельный пистолет лёжа в кровати и случайно (!) выстрелить себе в висок. В 1939 году Николай Зоря вступил в ряды Красной армии, участвовал в Финской войне. И после всего этого случайно застрелился в номере гостиницы при чистке своего пистолета? В висок (!) Лёжа на кровати.
Естественно смешно чистить пистолет в кровати. А как нужно изловчиться, чтобы попасть себе в висок? Он, видимо, ухом смотрел на пистолет. А может у него голова поворачивалась на 360 градусов, как у Труса в "Кавказской пленнице" Л.Гайдая.
Click to viewТак что же произошло с Николаем Зоря?
А он сбежал с оригиналами документов, присланными из Москвы, в американскую зону оккупации. Версия об убийстве или самоубийстве Зори была придумана для И.Сталина. 24 мая тело якобы было доставлено из Нюрнберга в Лейпциг в сопровождении заместителя советского обвинителя Юрия Покровского, по сопроводительным документам Зоря числился как «рядовой» (то есть уже задним числом был лишён и своего воинского и специального звания). Впоследствии, все упоминания и фото Зори были удалены из всех советских официальных документов и материалов, освещающих Нюрнбергский процесс, включая уже ранее опубликованные. Никаких официальных извещений и документов семье Николая Зори так и не выдали.
Впоследствии Юрию Николаевичу (сыну Николая Зори) удалось узнать, что возбужденное в 1946 году дело о расследовании смерти его отца хранится в архиве Главной военной прокуратуры под грифом "совершенно секретно". В 1989 году он добился дополнительного расследования. По результатам оказалось, что на месте гибели Зори была найдена гильза от не принадлежавшего ему пистолета, двое свидетелей дали ложные показания, а два пакета с грифом особой важности, высланные тогда заместителю Генерального прокурора из Нюрнберга, до Москвы не дошли. Однако официальная версия причин и обстоятельств смерти осталась неизменной. Дело рассекретили в конце 2020 г. после неоднократных запросов внучки Николая Зори Ольги, однако в ознакомлении с его содержанием ей было отказано как "неучастнику процесса".
По мнению бывшего сотрудника ФСБ России историка А.А. Здановича, никаких свидетельств в подтверждение версии об убийстве Н Д. Зори нет.
А руководителем Николая Зоря был будущий Генеральный прокурор СССР Роман Руденко, будущий помощник главного антикоммуниста г-на Н.С.Хрущева.
При этом г-н Руденко ещё и сам «отличился» на Нюрнбергском процессе, после чего, видимо, был завербован американской или английской разведкой.
Во время Нюрнбергского процесса стало известно о том, что Роман Андреевич Руденко, возмущенный наглым поведением Германа Геринга, прямо в ходе допроса достал пистолет и застрелил нациста. Новость была опубликована в иностранной прессе, в том числе 10 апреля 1946г. в газете Министерства обороны США «Stars and Stripes».
======================================
Ещё в 1937 году Рузвельт заявил: если Германия нападет на СССР, то США будут помогать СССР; если же СССР нападет на Германию, то помощь будет оказана Германии.
Заявление было сделано как от частного лица и преподносилось как личное мнение Рузвельта, но и в Германии и в СССР это услышали и правильно поняли. А уже в апреле 1941 года Конгресс США официально принял решение: если Германия нападет на СССР, то помощь будет оказана СССР, если же СССР нападет на Германию или позволит спровоцировать себя на нападение, то США выступят на стороне Германии.
Гитлер, конечно же, знал об этом решении конгресса и пытался всячески спровоцировать Сталина на действия, которые с точки зрения международного права можно было бы квалифицировать, как агрессию. В этом случае Гитлеру удалось бы склонить Британию на свою сторону, о чем и вел переговоры с 10 мая по 18 июня 1941 года, уже не раз упомянутый в ранних статьях, Рудольф Гесс, который с этой целью перелетел в Британию и якобы был там арестован, а на самом деле вел переговоры. Ведь не даром все материалы по Гессу Лондон засекретил до 2050 года.
Склонив Британию на свою сторону, совокупный военно-промышленный потенциал двух стран оказался бы несоизмеримо выше, чем военно-промышленный потенциал СССР, который в 1941 году был примерно равным германскому потенциалу. Поэтому нам приходилось вести себя ниже воды, тише травы, не реагируя ни на какие выпады в нашу сторону. Какими бы масштабными эти выпады не были. Цена несдержанности могла быть очень высокой.
Так вот, после войны ситуация ничуть не изменилась. Главная задача Советского руководства заключалась в том, чтобы не поддаться ни на какие провокации.
Нюрнбергский процесс был очень тяжёлым. Группы юристов от каждого из союзников доходили до 70 человек, с большим трудом шёл процесс подбора адвокатов. Нацисты то и дело давали отвод под предлогом того, что адвокаты - евреи. Наконец, догадались нанять немцев. На скамье подсудимых находился 21 лидер нацистов, самыми одиозными были Геринг, Кальтенбруннер, Риббентроп, Кейтель, Розенберг, Йодль, Гесс. Бормана, которого так и не сумели найти, судили заочно.
На суде возникло несколько острых моментов. Сначала нацисты пытались доказать, что Германия напала на СССР... защищаясь. Адвокат Йодля Экснер указывал на то, что СССР сосредоточил на западной границе военные силы, это якобы угрожало существованию Германии, она была вынуждена нанести превентивный удар. Риббентроп цитировал пункты из пакта Риббентропа - Молотова. Узнав об этом цирке, Сталин приказал отправить на процесс "козырного" свидетеля - пленного маршала Паулюса. Его доставили в Нюрнберг тайно - о прибытии не знали даже члены советской делегации.
Когда фельдмаршал вошёл в зал, у Геринга, Кейтеля и Розенберга случилась истерика. Суду Паулюс рассказал все подробности разработки в 1940 году плана "Барбаросса" Кейтелем, Йодлем и Герингом и подтвердил, что на тот момент Германии ничего не было известно о подготовке к войне в СССР. Его показания стали ударом по позиции нацистских адвокатов, которые после этого перешли к обороне.
Ещё одной проблемой, которую пришлось преодолеть на суде, оказалось тотальное недоверие американских юристов к показаниям советских свидетелей. Советские прокуроры предоставляли документы об использовании нацистами гражданских лиц в качестве живых щитов, о деятельности в Прибалтике и Белоруссии айнзацгрупп, о работе передвижных душегубок и массовых расстрелах, об убийствах детей в концлагерях. Американским судьям передавали изделия, сделанные из человеческой кожи, и бруски мыла из человеческой плоти, но те лишь недоверчиво хмыкали в ответ: "Расстреливали даже детей? Такого быть не может!" Тогда в суд принесли киноаппаратуру и продемонстрировали 45-минутную кинохронику, смонтированную из снятых самими нацистами кадров. После просмотра американский судья Паркер ушёл к себе и три дня не выходил из номера - он был потрясён глубиной изуверства, на которое способен человек.
Явная недоработка
Но основной недоработкой советских юристов стал вопрос по расстрелу нацистами 11 тысяч польских военнопленных под Смоленском у деревни Катынь. Тут Сталин как в воду глядел, предсказывая, что позже эту трагедию обернут против СССР.
Эпизод о расстреле поляков осенью 1941 года был в обвинении на процессе наряду со множеством других эпизодов. Однако суд отказался приобщить его к делу. Это была недоработка прокурора Руденко. Он предоставил суду документы, экспертизы и свидетельские показания по Катыни, но решил, что этого достаточно, и отказался вызывать свидетелей. Его понять было можно: суд длился 11 месяцев, эпизодов было много, адвокаты затягивали дело, а речи прокуроров и адвокатов занимали по несколько дней. А между тем в документах было несколько важных доказательств, указывавших на то, что расстрел был совершён нацистами: в захоронениях были найдены осенние листья. Это означало, что поляков расстреляли осенью 1941 года, когда никаких офицеров НКВД под Смоленском и быть не могло. Были найдены письма и газеты, датированные этим временем, были показания местных жителей, а главное - пули калибра 7,65 мм марки Geco, которыми убили поляков, были выпущены из немецких пистолетов "Вальтер" и "Маузер". Для связывания рук использовался бумажный шпагат, который производился в Германии и некоторых других странах Европы. В СССР не было ни одного производства такого типа верёвок и ни НКВД, ни Красная армия такие веревки для своих нужд не закупали. Этот факт задокументирован.
Орган, принимающий решения по военнопленным ("Особое совещание" при НКВД), в который были переданы все документы на польских военнопленных, не имел полномочий выносить решения о расстреле. "Особое совещание" имело четкие полномочия и могло лишь осудить военнопленного на максимальный срок (8 лет лагерей). Об этом четко свидетельствуют архивные документы.
Позже эту историю стали использовать на Западе в пропаганде против СССР. Сталин остался крайне недоволен этой недоработкой. Не принёс ему удовлетворения и приговор суда: только 12 человек, включая Бормана, были приговорены к повешению, Гесс, Функ и Редер получили пожизненное, ещё четверо - Дёниц, Ширах, Шпеер и Нейрат - сроки от 10 до 20 лет, а пропагандист Фиче, убедивший Германию в том, что на востоке живут недочеловеки, дипломат Папен и главный финансист Гитлера Шахт были оправданы.
По итогам Нюрнбергского процесса Генеральный прокурор СССР К. П. Горшенин подготовил список с 57 фамилиями тех, кого предлагал отметить государственными наградами за проведенную работу в Нюрнберге.
Сталин посмотрел список и молча отложил в сторону. Ему подали еще один документ от американской стороны с предложением отметить наградами США судей и обвинителей с советской стороны. Сталин этот документ также проигнорировал. Задавать вопросы или решать этот вопрос, минуя Сталина, никто не рискнул.
Сталин был крайне недоволен тем, как советская делегация отработала на процессе. Окончательный вариант обвинительного заключения, по его мнению, содержал в себе существенные недоработки, которые будут использованы против СССР в будущем.
Процесс в Нюрнберге начался 20 ноября 1945 года и был завершён 1 октября 1946 года. Всего состоялось 400 открытых заседаний. Работу по приведению приговора в исполнение охотно взяли на себя американцы. Советская переводчица Татьяна Ступникова однажды разлюбезничалась в столовой с приятным американским парнем. Им оказался палач Джон Вудз. До Нюрнберга он помог расстаться с жизнью 347 приговорённым.
До казни двое нацистов не дожили - Геринга застрелил Руденко (по официальной версии Геринг отравился), а Крупп умер. Остальных повесили. Большинство тех, кто был приговорён к тюремным срокам, вышли на свободу досрочно. А те, кто был оправдан, и вовсе остались в шоколаде, только Фриче умер от рака в 1953 году. Папен на склоне лет пописывал книги, а Шахт возглавил банкирский дом Schacht GmbH в Дюссельдорфе. Уже в 1951 году на Западе началась планомерная работа по фактической реабилитации нацистов.
Поэтому неудивительно, что, когда на стол Сталину легли списки участников процесса, представленных к государственным наградам, он просто отодвинул листок в сторону. Некоторые историки указывают, что якобы после процесса Сталин стал преследовать судей и прокуроров. Это так и не так. Никто из основных участников обвинения от СССР на Нюрнбергском процессе не был наказан - все они продолжили карьеру, а прокурор Руденко после смерти Сталина даже предъявлял обвинения Берии.
Однако в 1951 году по подозрению в подрывной деятельности был арестован Лев Шейнин - он был писателем и вёл довольно легкомысленный для того времени образ жизни. Его арест санкционировал генпрокурор СССР Сафонов. Шейнин писал письма о помиловании Берии и Сталину, но пробыл в заключении до осени 1953 года.