Олег Ефремов. Часть 4. Окончание. Предал не только театр, но и большинство верных друзей.
Олег Ефремов и Рональд Рейган. Фото из доступных источников.
В 1986 году возмущение Ефремова вызвало коллективное письмо, написанное артистами МХАТа в Министерство культуры. В тексте письма шла речь о его злоупотреблении алкоголем - ставился вопрос о неприемлемости дебоша на гастролях в Болгарии.
«Театр находится у той черты, у того порога, за которым нельзя уже будет скоро играть совместные спектакли. В дело пошли доносы, исчезли остатки интеллигентности, даже элементарной порядочности. Поэтому прошу сегодня труппу проголосовать за мое предложение о создании двух сцен внутри объединения «Художественный театр», - говорится в стенограмме выступления Ефремова.
Голосование не прошло. Актеры, решившие отделиться вместе с Дорониной, потребовали отдельное помещение для своего театра, в результате чего им удалось отстоять здание на Тверском бульваре.
«Я не прощаю разделение художественного театра. Никакого раскола не было, потому что труппа целиком проголосовала против разделения, но несмотря на это, силовым приемом, очень грубым, подписанным министерством и с подачей Шатрова, Гельмана, Смелянского, за подписью Ефремова, было определено и явилось насилием над театром, в результате чего произошла просто трагедия», - говорила Доронина в интервью РЕН ТВ.
Актриса выражала крайнее сожаление в связи с тем, что «выпестованные» в художественном театре актеры оказались за бортом, а в сам театр попали люди, которые не имели отношения к школе-студии МХАТ.
А вот как о причинах раскола говорила дочь Олега Ефремова - Анастасия:
К 1986 году труппа театра разрослась до 180 человек и стала просто неуправляемой. А тут как раз пришло время переезжать в историческое здание, в Камергерский переулок, после ремонта. За МХАТом числилось два здания - в Камергерском и на улице Москвина, и пока оба ремонтировались, театр вынужден был обосноваться во временном помещении на Тверском бульваре. Это здание - концертный зал, оно, по сути, для театра не приспособлено. Естественно, дело было не только в возможностях помещения. Реформа МХАТа, за которую год за годом боролся отец, так и не была завершена. И отец решил просто отделить тех, кто за все эти годы не захотел или не смог стать его единомышленниками.
Отметим, что в годы горбачевской перестройки раскололись всего лишь два театра, причем оба возглавляли либералы: это ефремовский МХАТ и Таганка Юрия Любимова. В обоих театрах их главрежи жонглировали словом «балласт», имея в виду лишних актеров. Очень быстро это слово стало одним из главных трендов всей горбачевской перестройки. И под балластом стали понимать уже не только театральные коллективы, а целые союзные республики. Именно либералы первыми стали кричать на всех углах: мол, надо сбросить балласт в виде союзных республик и стран соцлагеря (а также и других стран, якобы «висящих на шее СССР») и только тогда мы заживем богато и счастливо. А началась эта вакханалия с раздела МХАТа - именно этот скандал вбросил в общество тренд про «лишний балласт».
И снова послушаем В. Шиловского: «Друзья Ефремова - Гельман, Смелянский, Свободин, Розов - активно создавали общественное мнение. Писали большие статьи в его защиту о том, что Ефремову мешают создавать МХАТ. Не разделять, как было на самом деле, а создавать…».
Еще в январе 1987 года на очередном собрании труппы победили сторонники сохранения единства театра. Секретарь парткома театра Ангелина Степанова тогда заявила: «Не может быть двух Василиев Блаженных. МХАТ должен быть один».
Однако уже спустя три месяца, когда либералы во власти уже вовсю начали «гнуть» державников по всем направлениям, сторонники разделения МХАТа перешли в атаку. Возглавил ее Олег Табаков. Отметим, что долгое время он был на ножах с Ефремовым, но в годы перестройки их общие интересы вновь сошлись. В 1983 году Ефремов принял Табакова в свой театр, три года спустя помог ему стать ректором Школы-студии имени В. Немировича-Данченко, а в 1988-м помог ему пробить в верхах (видимо, за помощь в деле раздела МХАТа) звание народного артиста СССР. Именно Табаков на очередном собрании труппы заявил:
- Кто за Олега Николаевича, прошу встать и уйти. Мы будем выбирать свой худсовет. Кончайте эту гамазню.
В итоге за Табаковым ушла чуть ли не половина труппы, в том числе и бывшие активные противники разделения вроде Ангелины Степановой (Ефремов пообещал ей, что возьмет в труппу ее сына Александра Фадеева) и Марка Прудкина (Ефремов пообещал принять его сына Владимира в театр в качестве режиссера). Как вспоминает В. Шиловский:
«После этого начался кошмар в жизни всех людей театра. Нервы были обнажены до предела. Люди получали инсульты. Руководство обзванивало каждого персонально, давали указания, за кого голосовать. По ночам ездили по домам и агитировали. Актриса Лена Королева пыталась покончить жизнь самоубийством. К ней также приходили от Олега Николаевича и говорили:
- Леночка, скажи, что не из-за того, что происходит во МХАТе, а из-за своих личных переживаний.
- Уйдите, подлецы, - ответила Лена.
Посторонние люди из Союза театральных деятелей проголосовали за раздел МХАТа. Руководили тем собранием Михаил Ульянов и Кирилл Лавров…».
Эпизод с неудачным самоубийством актрисы Е. Королевой не был единичным. В мае 1987 года именно из-за событий во МХАТе скоропостижно скончался его актер Леонид Харитонов (исполнитель роли Ивана Бровкина в фильмах «Солдат Иван Бровкин» и «Иван Бровкин на целине»). На момент смерти ему было 57 лет. На следующий день после похорон какие-то подонки подожгли венки на его могиле. Судя по всему, это была месть ефремовцев покойному за то, что он активно выступал за сохранение единства МХАТа.
Вспоминает В. Давыдов:
«Дележ был механический и предельно жестокий. Это было просто уничтожение (не сокращение же!) половины труппы. При этом активно или пассивно участвовали секретарь парткома А. И. Степанова и «старый большевик-подпольщик» М. И. Прудкин.
Не хочу я вспоминать, а тем более подробно писать об этой безнравственной акции. Нет, театры оба остались, спектакли шли, актеры играли, но уже ничего от Художественного театра не осталось, а в историческом здании после десятилетней реконструкции была уничтожена даже вся закулисная атмосфера…
Такие легендарные спектакли К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, как «Синяя птица», «На дне», «Мертвые души», «Три сестры», надо было сохранить на исторической сцене МХАТа в Камергерском переулке. Но Ефремов решил от них избавиться… Ефремов «угробил себя на этом разделе театра».
И напомним, что Ефремов после раздела МХАТа проживет еще тринадцать лет. А вот другие мхатовцы, по душам и сердцам которых раздел их театра прошелся как танк, ушли из жизни гораздо раньше. Про одного такого человека - замечательного артиста Леонида Харитонова - здесь уже упоминалось: он умер прямо в момент раздела. А вот список других тогдашних потерь, которые датированы периодом раздела, а также несколькими годами спустя, когда последствия этого скандала все еще ощущались: Евгения Ханаева (умерла 8 ноября 1987 года, 66 лет), Петр Чернов (умер 7 января 1988 года, 70 лет), Кюнна Игнатова (умерла 18 февраля 1988 года, 52 года), Ирина Гошева (умерла 11 марта 1988 года, не дожила несколько дней до своего 77-летия), Юрий Леонидов (умер 24 сентября 1989 года, 72 года), Михаил Медведев (умер 7 марта 1990 года, 79 лет), Анастасия Георгиевская (умерла 5 сентября 1990 года, 75 лет), Лев Иванов (умер 1 октября 1990 года, 75 лет), Валерия Дементьева (умерла 20 октября 1990 года, 83 года), Софья Гаррель (умерла 16 января 1991 года, 86 лет), Юрий Пузырев (умер 24 мая 1991 года, 65 лет), Михаил Зимин (умер 30 декабря 1991 года, 61 год).
Скандальный раздел МХАТа, прошедший будто катком по судьбам многих людей (а также всей страны в целом), фактически совпал с 60-летием Ефремова - оно выпало на 1 октября 1987 года. А накануне этого события состоялось знаменательное событие: юбиляра наградили орденом Ленина и «Золотой звездой» Героя Социалистического Труда. Мало кто сомневался, что сделано это было при непосредственном участии самого Михаила Горбачева, с которым Ефремов был дружен. Это была плата за тот «маховик», который Ефремов раскрутил в МХАТе - разделил его на две части. Причем «передельщики» действовали хитро - они объявили, что этот раздел всего лишь… эксперимент, который продлится полтора-два года. После чего, если он не удастся, труппа опять воссоединится. На самом деле никто из зачинщиков раздела воссоединяться обратно не собирался - им важно было обмануть актерский состав, чтобы тот особенно не роптал. Кстати, многие из тех, кто пошел за Ефремовым, «купившись» на этот «эксперимент», очень быстро будут уволены из труппы под разными предлогами.
Итак, труппа во главе с Ефремовым (85 человек) переехала в здание в Художественном проезде, став МХАТом имени А. П. Чехова, а вторая труппа (77 человек), которую возглавила Татьяна Доронина, осталась в здании на Тверском бульваре и стала МХАТом имени М. Горького. Все это было не случайно: ефремовцы объявили себя наследниками традиций дореволюционного МХАТа, а доронинцы продолжили оставаться советскими мхатовцами, оставив на своей эмблеме имя Максима Горького, которого тогдашняя либеральная советская интеллигенция уже сбросила с корабля истории.
Заметим, что ефремовцы забрали с собой практически весь репертуар и у доронинцев остались всего пара-тройка спектаклей: «Скамейка» А. Гельмана, «Возчик Геншель» Г. Гауптмана и «Синяя птица» (детский спектакль). При этом в «Скамейке» играли всего два актера - сама Доронина и Олег Табаков, который ушел к Ефремову. Значит, надо было искать ему замену, а на это необходимо было время.
Практически все звезды ушли с Ефремовым. Что понятно: во-первых, многие из них были уверены в том, что главный режиссер не оставит их без ролей, строя репертуар именно на них, во-вторых, было понятно, что, если главный дружит с самим Михаилом Горбачевым, значит, именно их труппе будут помогать верха, от чего зависели и будущие зарплаты в театре, и гастроли по выгодным странам (Франция, Япония и т. д.).
Между тем одно из первых собраний в проезде Художественного театра Олег Ефремов посвятил дисциплине. Со стороны это выглядело комично. Почему? Читаем в дневнике у Олега Борисова: «24 сентября. В новом здании состоялось собрание труппы. Ефремов говорил об этике Станиславского. О внутреннем распорядке. Как себя вести. Еще говорил, что нельзя выходить на сцену в состоянии алкогольного опьянения. Ему, видать, донесли, что случаи участились… Но как можно кого-то убедить, когда у самого рыльце в пушку. Рыба гниет с… А в общем, эта тема меня не касается. Ни одного опоздания… от ролей в театре не отказывался…».
Кстати, и в протоколе собрания МХАТа от 1 января 1987 года было записано: «Пьянство т. Ефремова О. Н. на протяжении 16 лет, где бы он ни находился: в театре, на гастролях за рубежом или в Союзе, бросает тень на авторитет коллектива, ставит театр в крайне затруднительное положение…».
Но вернемся к Олегу Борисову.
В труппе МХАТа он был одним из самых дисциплинированных артистов. Может быть, поэтому у Ефремова он так и не прижился - в 1989 году вынужден будет уйти в Театр Советской армии, прослужив в МХАТе всего шесть лет. Вот как он сам напишет о причинах своего ухода, имея в виду героя нашего рассказа:
«Произошли ожидаемые, хорошо знакомые вещи. Вспыхнула зависть. Особенно обострилась она в Японии - при виде чужого успеха. Теперь понимаю, что она точила его все это время, а прорвало сейчас. Эта зависть простейшего вида, как туфелька. Только спрашиваешь себя: почему мне не приходит в голову завидовать ему? Я ведь не лишен этого чувства вовсе…
У меня не было другого выхода, как войти в ту «коалицию». Тем более что Ефремову я верил. Я возвращался в свой родной дом, как блудный сын к своему отчиму… На Васильевской, в Доме кино, увидел Галю Волчек, она улыбнулась как-то заговорщицки, почти сочувственно: «Предаст… Переступит… Помяни мое слово».
Предал… Правда, не переступил, потому что я успел унести ноги. Мы все когда-нибудь ответим там за то, что поддались искушениям. Не этим, так другим…».
Итак, по мнению Борисова, Олег Ефремов его предал. Но, как мы помним, такова была сущность этого человека.
Об этом многие знали и не скрывали этого от окружающих (вспомним высказывания педагога нашего героя В. Виленкина). Причем для Ефремова, судя по всему, было без разницы, кого предавать - людей ему мало близких (вроде О. Борисова) или старых приятелей, каким был для него, например, Евгений Евстигнеев, с которым они в середине 50-х создавали «Современник». Как мы помним, Евстигнеев при разделе МХАТа в 1987 году опять пошел за Ефремовым, прихватив с собой и свою молодую пассию Ирину Цывину. Но лучше бы он этого не делал, поскольку уже спустя год ему пришлось уйти из театра. Что же случилось?
В 1988 году Евстигнеев пережил второй инфаркт (первый был за восемь лет до этого) и пришел просить у Ефремова отпуск, чтобы отдохнуть. На что услышал: у нас же производство, если тяжело, то уходи на пенсию. Услышать такое от человека, которого он считал своим другом, было настоящим шоком. Но у Ефремова никогда не было друзей в классическом понимании этого слова. В итоге Евстигнеев был отправлен на пенсию и единственное, что у него осталось, - это съемки в кино (а их было тогда немного), творческие вечера и преподавание в Школе-студии МХАТа. Через три с половиной года такой жизни Евстигнеев скончается от очередного инфаркта в возрасте 65 лет. У С. Родиной несколько иная версия этой истории: «Потом ушел Евстигнеев - сначала только из штата театра. Он хотел устроить Цывину во МХАТ, но Олег Николаевич сказал: «Нет. И не потому, что Ира плохая актриса. Это оскорбит память Лили». Тогда Евгений Александрович стал просить, чтобы его меньше занимали, ссылаясь на плохое самочувствие и больное сердце. А Ефремов узнал, что он играет с Цывиной в антрепризе, и возмутился: «На стороне ты можешь работать, а в театре - нет, сердце болит? Ну так выходи на пенсию!» Даже я удивилась:
- Олег Николаевич, зачем вы так? Это все-таки Евстигнеев!
- Вот именно поэтому я и не могу терпеть его вранье!..».
Но что самое интересное, в октябре 1993 года Ельцин и Ко жестоко подавили выступление членов Верховного Совета, расстреляв из танков Белый дом. Тогда погибло почти 200 человек. А всего лишь месяц спустя после этой трагедии Олег Ефремов принимает из рук этой власти (тех самых «жиденьких и вороватых демократов») орден Дружбы народов. Нехило, да? При этом хрупкая женщина, замечательный композитор Александра Пахмутова, наотрез отказывалась принимать из рук ельцинской власти вообще какие-либо награды. И первую из них в постсоветское время ей вручил В. Путин, уже после ухода ЕБНа в декабре 1999 года (это произошло 7 марта 2000 года).
Да и давний наш знакомый - ровесник и коллега Ефремова Игорь Горбачев - тоже не лег под новую власть, оставшись коммунистом, даже вступил в КПРФ. И поставил на сцене Пушкинского театра пьесу А. Островского «Не все коту масленица» с явным намеком на то, что победившие теперь буржуи рано радуются. Ведь о чем повествует эта бессмертная пьеса? В ней Островский приходит, казалось бы, к совершенно неожиданному финалу - бездуховное самодовольство и расчет терпят крах. Автор бросает вызов жестокой действительности, поэтому события разворачиваются наперекор ей. Состоятельный купец Ермил Зотыч Ахов, наглец и самодур, упивающийся своей властью, повстречавшись с искренним чувством, вынужден отступить перед ним. В финале пьесы он возмущается тем, что в мире совсем не стало никакого порядка и бедные гордятся, вместо того чтобы валяться у него в ногах. На что одна из героинь отвечает ему пословицей: «Не все коту масленица, бывает и Великий пост».
Такую же судьбу пророчил современным Аховым и Игорь Горбачев. И те ему этого не простили. В 1992 году Мастер вынужден был покинуть пост руководителя ленинградского Театра имени А. Пушкина (Александринки), который занимал с 1975 года. После этого он стал членом Координационного совета общероссийского общественного движения «Народно-патриотический союз России», основал (и стал первым ректором) Театральный институт «Школа Русской драмы», где учил молодежь «не прогибаться под изменчивый мир».
С этого момента имя Игоря Горбачева практически перестало упоминаться в российских СМИ. В отличие от имени Олега Ефремова, который и при новой власти оказался на коне - нахватал наград от «жиденьких», что называется, через край. Огласим весь список: орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени; Государственная премия Российской Федерации - «за сохранение и развитие традиций русского психологического театра в спектакле «Три сестры»; специальный приз жюри Национальной театральной премии «Золотая маска» - за спектакль «Три сестры» А. П. Чехова; премия «Хрустальная Турандот» - за доблестное служение театру; премия «Золотой овен» - за вклад в киноискусство; премия «Человек года» Русского биографического института; премия мэрии Москвы «За уникальный вклад в культуру».
При этом новую власть Ефремов, судя по всему, не любил, презирал, но награды получать от нее не гнушался.