Оболганный поэт Сергей Есенин. Часть 3. Интриги «друзей поэта» во главе с Мариенгофом.
Фото Сергей Есенин и Айседора Дункан fi.pinterest.com
Мариенгоф препятствовал сближению своего лучшего друга с Айседорой Дункан, с Августой Миклашевской и Евгенией Лившиц, иронизировал по этому поводу над Галиной Бениславской. Даже после того, как сам уже был женат, а Есенин решительно порвал с имажинизмом.
Из многих свидетельств современников в подтверждение сказанного приведём цитаты из воспоминаний поэтессы Лики Стырской, жены поэта Эмиля Кроткого, с которыми дружил Есенин. Эта пара присутствовала на вечере у художника Георгия Якулова, где поэт познакомился с Айседорой Дункан, а также на их свадьбе. Им Сергей передавал приветы в письмах, находясь в заграничной поездке.
Воспоминания Лики Стырской интересны ещё и тем, что они только в 90-е годы были найдены в одной из берлинских газет и переведены на русский язык, но пока что при всех своих достоинствах остаются малоизвестными:
«Друзья Есенина помрачнели, они не терпели, когда Есенин покидал их, и вмешивались всеми мыслимыми способами. Они боялись потерять его и не хотели потерять. Он был нужен им. У Есенина не было мужества. Есенин не был сильным. Свои чувства он охранял меньше, чем свою славу. А в частной жизни поэт был одиноким. Расставшись в 24 года с женой и детьми, он оказался без женской заботы, без тех, кто мог бы понять его чувства. Есенин жил в окружении друзей, которым был полезен, но они едва ли могли быть полезны ему».
Далее Лика Стырская даёт наглядную картину знакомства Есенина и Дункан, а также реакцию на это его друзей, в первую очередь - Мариенгофа:
«Сняв жакет, она осталась в строгой греческой тунике красного цвета. Коротко остриженные волосы <…> были медно-красного цвета. Привыкнув к античным позам, она полулёжа расположилась на софе. И сразу же этот уголок расцвёл всеми красками осени.
Айседора Дункан рассматривала присутствовавших любопытными глазами, она всматривалась в лица, как будто бы хотела их запомнить. Её окружили, засыпали вопросами. Она живо отвечала одновременно на трёх языках: по-французски, английски и немецки. Её голос звучал тепло, поюще, капризно, немного возбуждённо. Голос очень восприимчивый, много говорящей женщины. Из другого угла комнаты на Айседору смотрел Есенин. Его глаза улыбались, а голова была легко наклонена в сторону. Она почувствовала его взгляд прежде, чем осознала это, ответив ему долгой, откровенной улыбкой. И поманила его к себе.
Есенин сел у ног Айседоры, он молчал. Он не знал иностранных языков. На все вопросы он только качал головой и улыбался. Она не знала, как с ним говорить, и провела пальцами по золоту его волос. Восхищённый взгляд следовал за её жестом. Она засмеялась и вдруг обняла его голову и поцеловала его в губы. С закрытыми глазами она повторила этот поцелуй. Есенин вырвался, двумя шагами пересёк комнату и вспрыгнул на стол. Он начал читать стихи. В тот вечер он читал особенно хорошо. Айседора Дункан прошептала по-немецки: «Он, он - ангел, он - Сатана, он - гений!» Когда он во второй раз подошёл к Айседоре, она бурно зааплодировала ему и сказала на ломаном русском языке: «Оччень хоорошо!» Они смотрели друг на друга, обнявшись, и долго молчали. Под утро она увела его с собой. Этот вечер, эту встречу Есенин позднее описал в Берлине стихами, горькими, как водка.
Есенин влюбился. Друзья его были бессильны. Дружба также ревнива, как и любовь. Друзья Есенина - Мариенгоф, Сахаров, Колобов интриговали против похитительницы. Началось тайное единоборство».
Теперь зададимся вопросом: «Была ли права Лика Стырская, говоря о незамедлительных интригах «друзей поэта» во главе с Мариенгофом «против похитительницы»?
Ответ на этот вопрос мы находим у главного «интригана» в его «Романе без вранья»:
«В четвёртом часу утра Изадора Дункан и Есенин уехали.
Почём-Соль подсел ко мне и стал с последним отчаянием набрасывать план спасения Вятки.
- Увезу его…
- Не поедет…
- В Персию…
- Разве что в Персию…
От Якулова ушли на заре. По пустынной улице шагали с грустными сердцами».
Почём-Соль или Колобов, он же Молабух - один из приживал Есенина - являлся другом Мариенгофа ещё по пензенской гимназии. Он закончил там учёбу на год раньше «образоносца» и уже успел пристроиться в московской ЧК. Но Есенину выдавал себя за безработного и кормился у поэта, находясь при нём «соглядатаем». Заниматься этим тайным делом в случае женитьбы Есенина было бы сложнее. Мариенгоф скрывал от читателей фамилию друга под псевдонимами и его истинную проблему, возникшую в связи с неожиданной любовью Есенина и Дункан.
Впрочем, Есенин к тому времени начал догадываться о доносительстве Колобова и пытался отделаться от его «опеки». Вот как завуалированно написал об этом в своём «Вранье» Мариенгоф:
«Есенин стал пространно рассуждать о гибели нашего друга. А и вправду, без толку текла его жизнь. Волновался не своим волнением, радовался не своей радостью.
- Дрыхнет, сукин кот, до двенадцати… прохлаждается, пока мы тут стих точим… гонит за нами, без чутья, как барбос за лисой: по типографиям, в лавку книжную, за чужой славой… ведь на же тебе - на Страстном монастыре тоже намалевал:
Михаил Молабух… - Есенин сокрушённо вздохнул: - И ни в какую - разэнтакий - служить не хочет…
И, чтобы спасти Почём-Соль, Есенин предложил выделить его из нашего кармана.
Суровая была кара.
Больше всего в жизни любил Почём-Соль хорошее общество и хорошо покушать…»
Что и говорить, пожалел Мариенгоф своего старого друга Григория Колобова, который с 1 сентября 1918 года работал секретарём при помощнике Чрезвычайного уполномоченного ВЧК (С. А. Есенин. Собрание сочинений в шести томах. 1980, т.6, стр. 295). Мало того, что сам кормился возле Есенина, так ещё и друга-доносчика на его шею посадил.
После того, как Сергей Есенин перестал «содержать» такого нечестного нахлебника, тому пришлось искать себе где-то «официальное прикрытие». Мариенгоф отрекомендовал его своему «лучшему другу» и однокласснику по пензенской гимназии Cергею Громану, подложив ему, как и Есенину, порядочную свинью.
Именно этот Почём-Соль, сообщая друзьям о стоимости соли в разных городах, «не догадался» хотя бы на одну ночь найти себе пристанище, когда к Есенину приехала из Орла Зинаида Райх с дочерью и нянечкой, а Мариенгоф сочинял ей сказки о новой пассии Сергея. И как тут назавтра не уехать обратно в Орёл из этой комнаты, переполненной друзьями, которые руками и зубами вцепились в его кошелёк и в его славу?
Вскоре они, впрочем, изловчились хоть на некоторое время разлучить Есенина и Дункан. Как и было намечено ими сразу же после знакомства двух этих гениальных людей у художника Якулова. Под видом поездки Есенина в Персию.
И вот что написал Есенин Мариенгофу из Ростова, так и не поняв до конца подоплёки этой поездки:
«Милый Толя. Чёрт бы тебя побрал за то, что ты меня вляпал во всю эту историю.
Во-первых, я в Ростове сижу у Нины и ругаюсь на чём свет стоит.
Вагон ваш, конечно, улетел. Лёва достал купе, но в таких купе ездить - всё равно что у турок на колу висеть, да притом я совершенно разуверился во всех ваших возможностях. Это всё за счёт твоей молодости и его глупости…
Привет Изадоре, Ирме и Илье Ильичу.
Я думаю, что у них воздух проветрился теперь и они, вероятно, уже забыли нас.
Ну, да с глаз долой и из сердца вон, плакать, конечно, не будем…
И дурак же ты, рыжий!
Да и я не умён, что послушался.
Проклятая Персия!
Cергей».
По возвращении из Ростова через две недели, Есенин сразу перебрался к Айседоре Дункан на Пречистенку. Туда же постоянно стали наведываться и его друзья во главе с Мариенгофом. Чтобы выпить, поесть, извлечь какой-то компромат. Но разлучить своего друга с танцовщицей им больше не удавалось ни всевозможными уловками, ни грязными эпиграммами…
В конце лета 1923 года, когда Есенин, вернувшись из-за границы, порвал свои отношения с Дункан. Жена Мариенгофа, актриса Камерного театра Анна Никритина, познакомила его с Августой Миклашевской, с которой вместе работала.
Красивая, статная, большеглазая, с пышными волосами она покорила поэта.
Целый месяц встречались они. Состоялась даже помолвка. Есенин за это время написал цикл стихов, объединённых позже в книгу «Любовь хулигана».
Но Августа Леонидовна видела, что жизнь Есенина очень и очень зависима от друзей, которые грелись у его славы:
- Всё непонятнее казалась мне дружба Сергея Есенина с Анатолием Мариенгофом. Такие они были разные, - писала она в своих воспоминаниях.
Когда стихи Есенина с посвящением актрисе были опубликованы в «Красной нови», Сергей позвонил ей и с журналом ждал её в кафе. Она задержалась и опоздала на целый час. А когда появилась, он впервые при ней был уже нетрезв. Кто-то из-за соседнего стола отпустил колкость и начался скандал. Они уехали.
- Я была очень расстроена, - писала А. Миклашевская. - Да что там! Есенин спал, а я сидела над ним и плакала. Мариенгоф «утешал» меня:
- Эх, вы, гимназистка! Вообразили, что сможете его переделать! Это ему не нужно!
Я понимала, что переделывать его не нужно! Просто надо помочь ему быть самим собой…»
Вот какую «помощь» оказал Есенину его «лучший друг» А. Мариенгоф.
Вскоре Есенин навсегда покинул квартиру, где они когда-то жили вдвоём с Мариенгофом и которую также считал своей. Но, перебираясь к Галине Бениславской, написал ему весьма примечательную записку:
«Дорогой Анатолий,
мы с Вами говорили. Галя моя жена.
Сергей».
Маленькая записочка на листочке в клеточку. Но очень значительная. Мариенгоф использовал её в «Романе с друзьями», однако счёл необходимым выбросить из такого краткого текста несколько слов. И она стала такой:
«Дорогой Анатолий!.. Галя моя жена.
Сергей».
Получилось, будто бы Есенин многие годы добивался согласия Г. Бениславской на брак; наконец, добился этого и спешит сообщить другу радостную весть. На самом деле всё было как раз наоборот: Галя дождалась того момента, когда Есенин оставит Айседору, определится во взаимоотношениях с неожиданно появившейся Августой Миклашевской, а также с навязчивостью Надежды Вольпин, и предложила Сергею переселиться к ней.
Анатолий Мариенгоф исказил своим сокращением смысл записки потому, что стыдно было ему демонстрировать читателям есенинское обращение к нему на «Вы», будто бы не к «лучшему другу», а к малознакомому человеку. Кроме того, «образоносцу» хотелось скрыть напоминание Есенина о том, что они уже говорили предварительно об изменившихся отношениях поэта с Галиной Бениславской.
Спрашивается: «С какой стати Есенин так настойчиво доводит до сведения «лучшего друга» тот факт, что Галя является его женой?»
Ответ напрашивается сам по себе - чтобы «друг», пользовавшийся особым расположением Галины за нужную ей информацию о Есенине во время его заграничного путешествия, не смел теперь вмешиваться в отношения между ними, как это он делал, разлучая поэта с Зинаидой Райх, Айседорой Дункан, Августой Миклашевской, Евгенией Лившиц и даже Надеждой Вольпин. Последняя из них, как и Галина Бениславская, давно ждала своего времени и именно сейчас попыталась единолично завладеть сердцем поэта. Но осталась только с сыном от него и обидой на Мариенгофа, высказанной потом в воспоминаниях.
Продолжение следует…
Источники:
1. Н. Есенина. В семье родной. М., 2001