Отношение к женщинам, миру (Умеренность)
Как точно, в одном из вариантов.
Карлос Кастанеда "Остановка мира" Глава "Стать недоступным"
"
...
- Искусство охотника заключается в том, чтобы сделаться недостижимым, - сказал дон Хуан. - В случае с белокурой девушкой это означало бы, что ты должен был стать охотником и встречаться с ней осторожно, бережно. А не так, как ты это делал. Ты оставался с ней изо дня в день до тех пор, пока не истощились все чувства, кроме одного - скуки. Верно?
Я не ответил. Да ответа и не требовалось. Он был прав."
Аркан "Умеренность" можно противопоставить старшему аркану "Дьявол".
Дьявол - это когда "ты пожираешь пять перепелов, а достаточно одного."
"...
- Эй, - сказал он, улыбнувшись и вытаращившись на меня. - Слушай, а что с той блондинкой, твоей подружкой? Ну, той, которая тебе по-настоящему нравилась.
Я уставился на него. Должно быть, у меня был вид полнейшего идиота. Он засмеялся с явным удовольствием. У меня не было слов.
- Ты мне сам о ней рассказывал, - сказал дон Хуан, словно затем, чтобы несколько меня подбодрить.
Но я не помнил, чтобы когда-либо рассказывал ему о ком-то из своих друзей, тем более о белокурой девушке.
- Никогда ни о чем подобном я тебе не рассказывал, - сказал я.
- Ну как же не рассказывал, если рассказывал, - возразил он, как бы подводя итог спору.
Я хотел было возразить, но он не дал, сказав, что то, откуда он о ней узнал, не имеет значения, а важно лишь то, что я действительно ее любил.
На меня накатила волна враждебности к нему из-за того, что он лезет мне в самую душу.
- Только не надо хорохориться, - сказал дон Хуан сухо. - С чувством собственной важности уже давно пора покончить. У тебя была женщина, очень дорогой тебе человек. И ты ее потерял.
Я начал вспоминать, действительно ли я когда-нибудь говорил с доном Хуаном об этом. В конце концов я пришел к выводу, что это было вряд ли возможно. Хотя все же я мог что-то рассказать ему, когда мы ехали в машине. Я не помнил всего, о чем мы говорили во время совместных поездок, потому что, сидя за рулем, не мог записывать. Эта мысль в какой-то степени меня успокоила. Я сказал ему, что он прав. В моей жизни действительно была белокурая девушка, и отношения с ней действительно имели для меня огромное значение.
- Почему сейчас она не с тобой? - спросил дон Хуан.
- Она ушла от меня.
- Почему?
- По многим причинам.
- Причин было не так уж много. Причина была одна - ты сделался слишком доступным.
Я искренне хотел понять, что он имеет в виду. Ему в очередной раз удалось меня здорово зацепить. Он, похоже, отлично отдавал себе в этом отчет и, чтобы скрыть предательскую улыбку, выпятил губы.
- О ваших отношениях знали все вокруг, - сказал он с непоколебимой уверенностью.
- А что в этом плохого?
- Это очень плохо, просто ужасно. Ведь она была прекрасным человеком.
Я искренне заявил, что его манера гадать о том, о чем он не может иметь ни малейшего понятия, мне отвратительна, и что самое неприятное в этом то, что он говорит с такой уверенностью, словно видел все собственными глазами.
- Но все, что я говорю, - правда, - сказал дон Хуан с обезоруживающей прямотой. - Я видел все это. Она была очень тонкой личностью.
Я знал, что спорить не имеет смысла, но очень разозлился на него за то, что он разбередил самую глубокую из моих ран. Поэтому я сказал, что, в конце концов, та девушка была не такой уж тонкой личностью, и что, по моему мнению, она была личностью довольно слабой.
- Как и ты, - спокойно произнес дон Хуан. - Но это - не важно. Значение имеет лишь то, что ты ее повсюду искал. Это делает ее особым человеком в твоей жизни. А для особых людей у нас должны быть только хорошие слова.
Я был подавлен. Глубокая печаль начала охватывать меня.
- Что ты со мной делаешь, дон Хуан? - спросил я. - Тебе каждый раз удается вогнать меня в печаль. Почему?
- А сейчас ты потворствуешь своей сентиментальности, - с укором сказал он.
- Но в чем тут дело, дон Хуан?
- Дело в доступности, - провозгласил он. - Я напомнил тебе о той девушке только затем, чтобы непосредственно показать то, чего не смог показать посредством ветра. Ты потерял ее, потому что был доступен; ты всегда находился в пределах ее досягаемости, и твоя жизнь была подчинена строгому распорядку.
- Нет! - возразил я. - Ты не прав. В моей жизни никогда не было распорядка.
- Был и есть, - с догматической убежденностью заявил он. - Это - распорядок необычный, поэтому складывается впечатление, что его нет. Но я уверяю тебя, он есть.
Я собрался было надуться и погрузиться в мрачное расположение духа, но что-то в его глазах не давало мне покоя, его взгляд словно бы все время куда-то меня подталкивал.
- Искусство охотника заключается в том, чтобы сделаться недостижимым, - сказал дон Хуан. - В случае с белокурой девушкой это означало бы, что ты должен был стать охотником и встречаться с ней осторожно, бережно. А не так, как ты это делал. Ты оставался с ней изо дня в день до тех пор, пока не истощились все чувства, кроме одного - скуки. Верно?
Я не ответил. Да ответа и не требовалось. Он был прав.
- Быть недостижимым - значит бережно прикасаться к окружающему миру. Съесть не пять перепелов, а одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. Не пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли, особенно из тех, кого любишь.
- Но я никогда никем не пользовался, - вставил я.
Но дон Хуан сказал, что пользовался, и потому теперь могу только тупо твердить, что устал от них и что они нагоняют на меня тоску.
- Быть недоступным - значит сознательно избегать истощения, бережно относясь и к себе, и к другим, - продолжал он. - Это значит, что ты не поддаешься голоду и отчаянию, как несчастный дегенерат, который боится, что не сможет поесть больше никогда в жизни, и потому пожирает без остатка все, что попадается на пути, всех пятерых перепелов!
Дон Хуан определенно бил ниже пояса. Я засмеялся, и это, похоже, ему понравилось. Он слегка дотронулся до моей спины.
- Охотник знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь, поэтому он не беспокоится. Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, ты уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился.
Я сказал, что в моей жизни быть недостижимым невозможно, потому что мне постоянно приходится иметь дело с множеством людей и быть в пределах досягаемости каждого из них.
- Я уже тебе говорил, - спокойно продолжал дон Хуан, - что быть недостижимым - вовсе не означает прятаться или скрытничать. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми. Охотник обращается со своим миром очень осторожно и нежно, и не важно, мир ли это вещей, растений, животных, людей или мир силы. Охотник находится в очень тесном контакте со своим миром и, тем не менее, он для этого мира недоступен.
..."
chugreev.ru/castaneda/cc3/cc3-7.html#0
Карлос Кастанеда "Остановка мира" Глава "Стать недоступным"
"
...
- Искусство охотника заключается в том, чтобы сделаться недостижимым, - сказал дон Хуан. - В случае с белокурой девушкой это означало бы, что ты должен был стать охотником и встречаться с ней осторожно, бережно. А не так, как ты это делал. Ты оставался с ней изо дня в день до тех пор, пока не истощились все чувства, кроме одного - скуки. Верно?
Я не ответил. Да ответа и не требовалось. Он был прав."
Аркан "Умеренность" можно противопоставить старшему аркану "Дьявол".
Дьявол - это когда "ты пожираешь пять перепелов, а достаточно одного."
"...
- Эй, - сказал он, улыбнувшись и вытаращившись на меня. - Слушай, а что с той блондинкой, твоей подружкой? Ну, той, которая тебе по-настоящему нравилась.
Я уставился на него. Должно быть, у меня был вид полнейшего идиота. Он засмеялся с явным удовольствием. У меня не было слов.
- Ты мне сам о ней рассказывал, - сказал дон Хуан, словно затем, чтобы несколько меня подбодрить.
Но я не помнил, чтобы когда-либо рассказывал ему о ком-то из своих друзей, тем более о белокурой девушке.
- Никогда ни о чем подобном я тебе не рассказывал, - сказал я.
- Ну как же не рассказывал, если рассказывал, - возразил он, как бы подводя итог спору.
Я хотел было возразить, но он не дал, сказав, что то, откуда он о ней узнал, не имеет значения, а важно лишь то, что я действительно ее любил.
На меня накатила волна враждебности к нему из-за того, что он лезет мне в самую душу.
- Только не надо хорохориться, - сказал дон Хуан сухо. - С чувством собственной важности уже давно пора покончить. У тебя была женщина, очень дорогой тебе человек. И ты ее потерял.
Я начал вспоминать, действительно ли я когда-нибудь говорил с доном Хуаном об этом. В конце концов я пришел к выводу, что это было вряд ли возможно. Хотя все же я мог что-то рассказать ему, когда мы ехали в машине. Я не помнил всего, о чем мы говорили во время совместных поездок, потому что, сидя за рулем, не мог записывать. Эта мысль в какой-то степени меня успокоила. Я сказал ему, что он прав. В моей жизни действительно была белокурая девушка, и отношения с ней действительно имели для меня огромное значение.
- Почему сейчас она не с тобой? - спросил дон Хуан.
- Она ушла от меня.
- Почему?
- По многим причинам.
- Причин было не так уж много. Причина была одна - ты сделался слишком доступным.
Я искренне хотел понять, что он имеет в виду. Ему в очередной раз удалось меня здорово зацепить. Он, похоже, отлично отдавал себе в этом отчет и, чтобы скрыть предательскую улыбку, выпятил губы.
- О ваших отношениях знали все вокруг, - сказал он с непоколебимой уверенностью.
- А что в этом плохого?
- Это очень плохо, просто ужасно. Ведь она была прекрасным человеком.
Я искренне заявил, что его манера гадать о том, о чем он не может иметь ни малейшего понятия, мне отвратительна, и что самое неприятное в этом то, что он говорит с такой уверенностью, словно видел все собственными глазами.
- Но все, что я говорю, - правда, - сказал дон Хуан с обезоруживающей прямотой. - Я видел все это. Она была очень тонкой личностью.
Я знал, что спорить не имеет смысла, но очень разозлился на него за то, что он разбередил самую глубокую из моих ран. Поэтому я сказал, что, в конце концов, та девушка была не такой уж тонкой личностью, и что, по моему мнению, она была личностью довольно слабой.
- Как и ты, - спокойно произнес дон Хуан. - Но это - не важно. Значение имеет лишь то, что ты ее повсюду искал. Это делает ее особым человеком в твоей жизни. А для особых людей у нас должны быть только хорошие слова.
Я был подавлен. Глубокая печаль начала охватывать меня.
- Что ты со мной делаешь, дон Хуан? - спросил я. - Тебе каждый раз удается вогнать меня в печаль. Почему?
- А сейчас ты потворствуешь своей сентиментальности, - с укором сказал он.
- Но в чем тут дело, дон Хуан?
- Дело в доступности, - провозгласил он. - Я напомнил тебе о той девушке только затем, чтобы непосредственно показать то, чего не смог показать посредством ветра. Ты потерял ее, потому что был доступен; ты всегда находился в пределах ее досягаемости, и твоя жизнь была подчинена строгому распорядку.
- Нет! - возразил я. - Ты не прав. В моей жизни никогда не было распорядка.
- Был и есть, - с догматической убежденностью заявил он. - Это - распорядок необычный, поэтому складывается впечатление, что его нет. Но я уверяю тебя, он есть.
Я собрался было надуться и погрузиться в мрачное расположение духа, но что-то в его глазах не давало мне покоя, его взгляд словно бы все время куда-то меня подталкивал.
- Искусство охотника заключается в том, чтобы сделаться недостижимым, - сказал дон Хуан. - В случае с белокурой девушкой это означало бы, что ты должен был стать охотником и встречаться с ней осторожно, бережно. А не так, как ты это делал. Ты оставался с ней изо дня в день до тех пор, пока не истощились все чувства, кроме одного - скуки. Верно?
Я не ответил. Да ответа и не требовалось. Он был прав.
- Быть недостижимым - значит бережно прикасаться к окружающему миру. Съесть не пять перепелов, а одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. Не пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли, особенно из тех, кого любишь.
- Но я никогда никем не пользовался, - вставил я.
Но дон Хуан сказал, что пользовался, и потому теперь могу только тупо твердить, что устал от них и что они нагоняют на меня тоску.
- Быть недоступным - значит сознательно избегать истощения, бережно относясь и к себе, и к другим, - продолжал он. - Это значит, что ты не поддаешься голоду и отчаянию, как несчастный дегенерат, который боится, что не сможет поесть больше никогда в жизни, и потому пожирает без остатка все, что попадается на пути, всех пятерых перепелов!
Дон Хуан определенно бил ниже пояса. Я засмеялся, и это, похоже, ему понравилось. Он слегка дотронулся до моей спины.
- Охотник знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь, поэтому он не беспокоится. Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, ты уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился.
Я сказал, что в моей жизни быть недостижимым невозможно, потому что мне постоянно приходится иметь дело с множеством людей и быть в пределах досягаемости каждого из них.
- Я уже тебе говорил, - спокойно продолжал дон Хуан, - что быть недостижимым - вовсе не означает прятаться или скрытничать. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми. Охотник обращается со своим миром очень осторожно и нежно, и не важно, мир ли это вещей, растений, животных, людей или мир силы. Охотник находится в очень тесном контакте со своим миром и, тем не менее, он для этого мира недоступен.
..."
chugreev.ru/castaneda/cc3/cc3-7.html#0