Итожу то, что прожил. И роюсь в днях.
В 30 лет, в 86-м, я не знал, по какому пути в жизни пойти.
Я работал тогда редактором фабричнной газеты " Абельмановка" в 750 экз.
Быстро сделав газету, читал философа Вл. Соловьёва (дореволюционные тома мне давали в библиотеке).
И мечтал о писательстве. От философской аспирантуры решил отказаться тогда.
До этого попробовал преподавать в вузе истмат, получалось, но не мог выдержать марксизм-научный коммунизм.
К 30 годам я думал, что много понял важного, такого, о чём можно рассказывать людям.
Но уже тогда меня сильно волновала проблема - "Как быть понятым?!"
Планку требований к себе я ставил очень высоко - равнение на Достоевского! Я думал:
"На многих ли оказал решающее влияние Достоевский?
А писать в 86-м по-астафьевски или по-быковски - значит писать бесполезно.
Литература должна стать мистичной, связанной с религией, получить силу.
Христос говорил притчами. Так неадо и сейчас писать."
Если же не писательство - тогда пропаганда учения Вл. Соловьёва, думал я.
Тогда я сильно им увлёкся. Выписывал цитаты:
"Когда мы ощутили сердечное отвращение от зла, господствующего в мире и в нас самих,
когда мы делали усилия, чтобы побороть это зло, и опытом убедились в бессилии нашей доброй воли, -
тогда наступает для нас нравственная необходимость искать помощи другой воли, -
такой, которая не только хочет добра, но и обладает добром и, следовательно, может сообщить и нам силу добра.
Такая воля есть, и, прежде чем мы поищем её, она уже находит нас.
Она извещает о себе нашу душу в вере и соединяет нас с собою в молитве."
("Духовные основы жизни")
Я считал тогда, что литератукра должна быть служением, а не профессией.
По-новому мыслить, по-новому действовать, по-новому относиться к людям, по-новому чувствовать.
Потом, в 90-х, я постепенно отошёл от Соловьёва.
Теперь редко-редко заглядываю в него.
Чаще - в его речи о Достоевском...