1008. Котлеты и мухи. Молодость отдельно, комсомол отдельно
Комсомольцы вовсю 90-летие их организации празднуют. Шизофрения какая-то: в одной половине головы капитализм, в другой - ностальгируют по идеям Ленина. Кто-то, наверно, юбилей с комсомольским задором лихо отметит в Куршавеле.
Что ж, вспомню комсомолию и я.
Для меня ВЛКСМ начинался по-честному: ждал нетерпеливо, когда исполнится 14 лет, чтобы в числе первых в классе стать помощником строителей светлого будущего. Однако скоро школьные комсомольские собрания начали вызывать недоумённое раздражение: обсуждали какие-то неинтересные вопросы, а при голосовании никто и не обращал внимания на поднятые руки - сразу: «Единогласно».
Мы тогда этакий бюрократический формализм в КВНе высмеяли. В сценке я вёл собрание и после того, как на вопрос «Кто за?» была поднята всего одна рука, подытожил: «Едино гласно».
Но в школе мы были аполитичны, больше на учёбу налегая. «Искренне любили и верили в себя». Павкой Корчагиным не восхищались, но относились к его идеалам почтительно. Скепсис циничный в провинции тогда ещё не ощущался.
В атмосферу цинизма я окунулся, став студентом МГУ. Обнаружил: в столице никто не собирался строить не то, чтобы коммунизм, но даже и социализм. Москвичи, среди которых было много отпрысков известных литераторов относились к нам, провинциалам, как ко второму сорту. Общежитие, конечно, нельзя было переделать в публичный дом, как по анекдоту, за три рубля - «сменить вывеску». Но комсомолки были весьма доступны. Спиртное лилось рекой. Помнится, был коктейль "слёзы комсомолки"...
Контингент на журфаке странный был: школьников сквозь мелкое сито просеивали, зато с рабочим стажем легко было попасть - сдав экзамены без двоек, а через рабфак вообще любой мог поступить.
Но ещё странней были ребята с юрфака. По интеллектуально-образовательному уровню первое место занимали. С конца. Я ещё тогда заметил: «А ведь они со временем будут нас судить». Силовики!
Летом нас в обязательном порядки заставили насладиться романтикой стройотрядовских будней. Работали по 12 часов, питались скверно, приходилось даже добывать картошечку из прошлогодних буртов.
А когда час расплаты настал - выдали жалкие рубли, вычтя при этом чуть не половину за форму стройотрядовскую. Зато командир отряда, комиссар и комсомольский вожак отпраздновали свадьбы в лучших столичных ресторанах.
Мы, конечно, возмущаться начали, хотели было с жалобой пойти. Но до парткома дошёл один я, друзья мудро затормозили. Старшие товарищи-коммунисты меня спросили строго: «Вам что - не нравится учиться в лучшем университете страны?». Я быстро схватываю, всё понял: «Очень нравится». В общем, это был урок на всю жизнь. «Урок чистоты, справедливости».
Но мы тогда относились к комсомолу перпендикулярно. Отдежурь в ДНД, сходи на субботник - и гуляй свободно.
После журфака я в «Учительской газете» работал - люди там были серьёзные, про комсомол не вспоминали. Только раз посоветовали: «Никогда не связывайся с ЦК ВЛКСМ - наобещают с три короба, но ничего не сделают». Однако я как-то обратился туда - результат был, как предупреждали.
У меня в отделе информации была обязанность готовить отклики на выступления любимого вождя генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева. Согласия моего не спрашивали, приходилось «одобрять и поддерживать». Под комунистами жить - по-коммунистски выть.
Сочинял по шаблону - от собкоров получал фамилию педагогического работника, за него писал заметку: «Мы в школе с глубоким вниманием изучили доклад…», цитировал что-то о педагогике, подпись - учитель с Урала.
Вот такая идеологическая жизнь была на рубеже 80-х.
Судьба сложилась так, что я вернулся домой в Ковров. Места в «Знамени труда» не оказалось, а работать в заводской многотиражке после центральной газеты было «не по чину».
В горком пошёл «вставать на комсомольский учёт» - ба! за конторкой друг школьный Володя Костромской, которого никак не ожидал там встретить.
- Ты что здесь делаешь?!
- Работаю заворготделом. А ты как в Коврове?
- Вернулся да вот не знаю, где работать…
- Подожди.
Володя быстро сбегал к первому секретарю горкома.
- Нам нужен инструктор в отдел агитации и пропаганды. Если согласен - пойдём говорить с шефом…
Безработному плохо. Немного подумав, согласился.
Работа была непыльная. Только не знал, чем себя занять. Как-то читал «Комсомольскую правду». Мой начальник второй секретарь Володя Антипов (его взяли потом в КГБ) заметил строго:
- Ты чем занимаешься?
- Да вот изучаю прессу.
- Это надо делать дома.
Понял: нужно учиться имитировать бурную деятельность.
Как-то мне поручили написать статью о делах городского комсомола для «Знамени труда». Нет проблем - всё же опыт двух лет в центральной газете с солидными начальниками. Сочинял старательно, вживаясь в героический образ, изо всех сил желая как лучше. Показываю «первому».
- Не, так не годится! Неправильно написано. Спроси у других, как надо делать.
Комсомольский работник с дюжим опытом достал из шкафа пухлую папку, где были подшиты публикации за прошлые годы:
- Не надо ничего выдумывать-творить. Возьми новые данные и напиши по образцу прежних статей.
Так и сделал, а куда денешься: выполняй поручение.
- Вот теперь хорошо, - похвалил «первый».
Ещё помню, как на военно-призывной комиссии гуртом и срочно принимали в члены ВЛКСМ «несоюзную молодёжь» - в Советской Армии их число должно стремиться к 100%. Тоску нагоняло на меня это зрелище.
Тошно было мне в горкоме - готов был податься куда угодно, лишь бы убежать оттуда. Как только место нашёл в областной молодёжной газете «Комсомольская искра» - рванул туда, пусть и ездить на электричке. Но, оказалось, что дух комсомольский мне трудно переносить даже в родной журналистике. И оттуда быстро перебежал в «Знамя труда».
С ВЛКСМ я потом редко пересекался, когда был редактором газеты на фабрике им. Абельмана, там заставляли вести учёбу в «сети комсомольской учёбы» - молодых ткачих политпросвещал. И смех, и грех!
В общем, комсомол остался в моей памяти дурной полушутовской организации. Но, видимо, я много недопонял. Вижу вот теперь, что надо было её серьёзно изучать.
Что такое комсомол, хорошо познал мой главный редактор в «Литературной газете» Юрий Поляков - он год проработал в московском райкоме и состоял членом совета творческой молодёжи при ЦК ВЛКСМ. Вспоминая, как он колебал основы, сочиняя повесть «ЧП районного масштаба», написал:
«ВЛКСМ, называясь общественной организацией, на самом деле был важным звеном государственной структуры - министерством по делам молодёжи, кузницей кадров. Комсомол болел всеми недугами советской власти, и в первую очередь в нём происходило становление нового типа чиновника, способного ради карьеры на всё. Даже на государственную измену».
Так они и изменили. КПСС, которой клятвенно присягали. «Коммунистическим идеалам», о коих долдонили с трибун. СССР, который не стал никто из них защищать. А в «союзных республиках» из интернационалистов быстро переквалифицировались в рьяных националистов. Были атеистами ретивыми - теперь с благостным видом в церквях выстаивают подсвечниками.
Ковровские студенты помнят, как секретарь институтского комсомола в Пасху ходил с рейдами вокруг собора, переписывая злостных нарушителей устава ВЛКСМ. Потом их жёстко и сурово пропесочивали на заседании комитета. Наверное, он теперь тоже в рядах верующих единороссов…
Кстати, в секретари комсомольских организаций часто шли посредственные люди, которым комсомол служил лифтом для карьеры. Многие потом быстро перепрыгивали в кресла активистов партии, становясь секретарями парторганизаций. Ну а там и до начальника можно дорасти. В общем, «жизнь поняли» тогда многие комсомольские активисты. Умели пользоваться возможностями.
Ещё процитирую Юрия Полякова:
«Сегодня Гребенщиков или Макаревич будут повествовать о своей неравной борьбе с «империей зла», а тогда они доили комсомольскую волчицу с таким азартом, что у той сосцы отваливались… На другой же чаше весов были ежедневная изнуряющая аппаратная борьба, интриги, а главной ценностью считалось преодоление следующей ступени на карьерной лестнице…
«Меня иногда упрекают чуткие друзья: «Ну что тебя заклинило на комсомоле!.. Забудь ты о нём!» Я понимаю. Но понимаю и другое: когда схлынет нетерпимость эпохи разрушения, вдумчивые люди захотят всерьёз разобраться в том, чем была для России советская эпоха. Без гнева и пристрастия. Хахотят взвесить грехи и добродетели ушедшей цивилизации на весах истории. Возможно, мои мысли, моё «ЧП районного масштаба» пригодятся и им… Хотя бы как документ времени. Ведь понять, почему именно суетливый инструктор райкома комсомола с ленинским профилем на лацкане стал первым миллиардером в постсоветской России, значит понять очень многое…
Я хочу всерьёз разобраться, чем была «советская эпоха». Понять, почему именно комсомольцы стали владельцами видеосалонов с порнофильмами и организаторами «конкурсов красоты» с полуголыми девками…
Понимаю, что для многих воспоминания о комсомоле - это память о весёлой жизнерадостной юности-молодости. Когда было немало замечательных событий. Так их и вспоминайте, а идеологию, кою вы похерили, не тревожьте. Ведь ВЛКСМ - это Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодёжи.
А то вы, как персонажи анекдота: вы или значок снимите, или начните наконец-то бороться за построение коммунизма.
Что ж, вспомню комсомолию и я.
Для меня ВЛКСМ начинался по-честному: ждал нетерпеливо, когда исполнится 14 лет, чтобы в числе первых в классе стать помощником строителей светлого будущего. Однако скоро школьные комсомольские собрания начали вызывать недоумённое раздражение: обсуждали какие-то неинтересные вопросы, а при голосовании никто и не обращал внимания на поднятые руки - сразу: «Единогласно».
Мы тогда этакий бюрократический формализм в КВНе высмеяли. В сценке я вёл собрание и после того, как на вопрос «Кто за?» была поднята всего одна рука, подытожил: «Едино гласно».
Но в школе мы были аполитичны, больше на учёбу налегая. «Искренне любили и верили в себя». Павкой Корчагиным не восхищались, но относились к его идеалам почтительно. Скепсис циничный в провинции тогда ещё не ощущался.
В атмосферу цинизма я окунулся, став студентом МГУ. Обнаружил: в столице никто не собирался строить не то, чтобы коммунизм, но даже и социализм. Москвичи, среди которых было много отпрысков известных литераторов относились к нам, провинциалам, как ко второму сорту. Общежитие, конечно, нельзя было переделать в публичный дом, как по анекдоту, за три рубля - «сменить вывеску». Но комсомолки были весьма доступны. Спиртное лилось рекой. Помнится, был коктейль "слёзы комсомолки"...
Контингент на журфаке странный был: школьников сквозь мелкое сито просеивали, зато с рабочим стажем легко было попасть - сдав экзамены без двоек, а через рабфак вообще любой мог поступить.
Но ещё странней были ребята с юрфака. По интеллектуально-образовательному уровню первое место занимали. С конца. Я ещё тогда заметил: «А ведь они со временем будут нас судить». Силовики!
Летом нас в обязательном порядки заставили насладиться романтикой стройотрядовских будней. Работали по 12 часов, питались скверно, приходилось даже добывать картошечку из прошлогодних буртов.
А когда час расплаты настал - выдали жалкие рубли, вычтя при этом чуть не половину за форму стройотрядовскую. Зато командир отряда, комиссар и комсомольский вожак отпраздновали свадьбы в лучших столичных ресторанах.
Мы, конечно, возмущаться начали, хотели было с жалобой пойти. Но до парткома дошёл один я, друзья мудро затормозили. Старшие товарищи-коммунисты меня спросили строго: «Вам что - не нравится учиться в лучшем университете страны?». Я быстро схватываю, всё понял: «Очень нравится». В общем, это был урок на всю жизнь. «Урок чистоты, справедливости».
Но мы тогда относились к комсомолу перпендикулярно. Отдежурь в ДНД, сходи на субботник - и гуляй свободно.
После журфака я в «Учительской газете» работал - люди там были серьёзные, про комсомол не вспоминали. Только раз посоветовали: «Никогда не связывайся с ЦК ВЛКСМ - наобещают с три короба, но ничего не сделают». Однако я как-то обратился туда - результат был, как предупреждали.
У меня в отделе информации была обязанность готовить отклики на выступления любимого вождя генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева. Согласия моего не спрашивали, приходилось «одобрять и поддерживать». Под комунистами жить - по-коммунистски выть.
Сочинял по шаблону - от собкоров получал фамилию педагогического работника, за него писал заметку: «Мы в школе с глубоким вниманием изучили доклад…», цитировал что-то о педагогике, подпись - учитель с Урала.
Вот такая идеологическая жизнь была на рубеже 80-х.
Судьба сложилась так, что я вернулся домой в Ковров. Места в «Знамени труда» не оказалось, а работать в заводской многотиражке после центральной газеты было «не по чину».
В горком пошёл «вставать на комсомольский учёт» - ба! за конторкой друг школьный Володя Костромской, которого никак не ожидал там встретить.
- Ты что здесь делаешь?!
- Работаю заворготделом. А ты как в Коврове?
- Вернулся да вот не знаю, где работать…
- Подожди.
Володя быстро сбегал к первому секретарю горкома.
- Нам нужен инструктор в отдел агитации и пропаганды. Если согласен - пойдём говорить с шефом…
Безработному плохо. Немного подумав, согласился.
Работа была непыльная. Только не знал, чем себя занять. Как-то читал «Комсомольскую правду». Мой начальник второй секретарь Володя Антипов (его взяли потом в КГБ) заметил строго:
- Ты чем занимаешься?
- Да вот изучаю прессу.
- Это надо делать дома.
Понял: нужно учиться имитировать бурную деятельность.
Как-то мне поручили написать статью о делах городского комсомола для «Знамени труда». Нет проблем - всё же опыт двух лет в центральной газете с солидными начальниками. Сочинял старательно, вживаясь в героический образ, изо всех сил желая как лучше. Показываю «первому».
- Не, так не годится! Неправильно написано. Спроси у других, как надо делать.
Комсомольский работник с дюжим опытом достал из шкафа пухлую папку, где были подшиты публикации за прошлые годы:
- Не надо ничего выдумывать-творить. Возьми новые данные и напиши по образцу прежних статей.
Так и сделал, а куда денешься: выполняй поручение.
- Вот теперь хорошо, - похвалил «первый».
Ещё помню, как на военно-призывной комиссии гуртом и срочно принимали в члены ВЛКСМ «несоюзную молодёжь» - в Советской Армии их число должно стремиться к 100%. Тоску нагоняло на меня это зрелище.
Тошно было мне в горкоме - готов был податься куда угодно, лишь бы убежать оттуда. Как только место нашёл в областной молодёжной газете «Комсомольская искра» - рванул туда, пусть и ездить на электричке. Но, оказалось, что дух комсомольский мне трудно переносить даже в родной журналистике. И оттуда быстро перебежал в «Знамя труда».
С ВЛКСМ я потом редко пересекался, когда был редактором газеты на фабрике им. Абельмана, там заставляли вести учёбу в «сети комсомольской учёбы» - молодых ткачих политпросвещал. И смех, и грех!
В общем, комсомол остался в моей памяти дурной полушутовской организации. Но, видимо, я много недопонял. Вижу вот теперь, что надо было её серьёзно изучать.
Что такое комсомол, хорошо познал мой главный редактор в «Литературной газете» Юрий Поляков - он год проработал в московском райкоме и состоял членом совета творческой молодёжи при ЦК ВЛКСМ. Вспоминая, как он колебал основы, сочиняя повесть «ЧП районного масштаба», написал:
«ВЛКСМ, называясь общественной организацией, на самом деле был важным звеном государственной структуры - министерством по делам молодёжи, кузницей кадров. Комсомол болел всеми недугами советской власти, и в первую очередь в нём происходило становление нового типа чиновника, способного ради карьеры на всё. Даже на государственную измену».
Так они и изменили. КПСС, которой клятвенно присягали. «Коммунистическим идеалам», о коих долдонили с трибун. СССР, который не стал никто из них защищать. А в «союзных республиках» из интернационалистов быстро переквалифицировались в рьяных националистов. Были атеистами ретивыми - теперь с благостным видом в церквях выстаивают подсвечниками.
Ковровские студенты помнят, как секретарь институтского комсомола в Пасху ходил с рейдами вокруг собора, переписывая злостных нарушителей устава ВЛКСМ. Потом их жёстко и сурово пропесочивали на заседании комитета. Наверное, он теперь тоже в рядах верующих единороссов…
Кстати, в секретари комсомольских организаций часто шли посредственные люди, которым комсомол служил лифтом для карьеры. Многие потом быстро перепрыгивали в кресла активистов партии, становясь секретарями парторганизаций. Ну а там и до начальника можно дорасти. В общем, «жизнь поняли» тогда многие комсомольские активисты. Умели пользоваться возможностями.
Ещё процитирую Юрия Полякова:
«Сегодня Гребенщиков или Макаревич будут повествовать о своей неравной борьбе с «империей зла», а тогда они доили комсомольскую волчицу с таким азартом, что у той сосцы отваливались… На другой же чаше весов были ежедневная изнуряющая аппаратная борьба, интриги, а главной ценностью считалось преодоление следующей ступени на карьерной лестнице…
«Меня иногда упрекают чуткие друзья: «Ну что тебя заклинило на комсомоле!.. Забудь ты о нём!» Я понимаю. Но понимаю и другое: когда схлынет нетерпимость эпохи разрушения, вдумчивые люди захотят всерьёз разобраться в том, чем была для России советская эпоха. Без гнева и пристрастия. Хахотят взвесить грехи и добродетели ушедшей цивилизации на весах истории. Возможно, мои мысли, моё «ЧП районного масштаба» пригодятся и им… Хотя бы как документ времени. Ведь понять, почему именно суетливый инструктор райкома комсомола с ленинским профилем на лацкане стал первым миллиардером в постсоветской России, значит понять очень многое…
Я хочу всерьёз разобраться, чем была «советская эпоха». Понять, почему именно комсомольцы стали владельцами видеосалонов с порнофильмами и организаторами «конкурсов красоты» с полуголыми девками…
Понимаю, что для многих воспоминания о комсомоле - это память о весёлой жизнерадостной юности-молодости. Когда было немало замечательных событий. Так их и вспоминайте, а идеологию, кою вы похерили, не тревожьте. Ведь ВЛКСМ - это Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодёжи.
А то вы, как персонажи анекдота: вы или значок снимите, или начните наконец-то бороться за построение коммунизма.